Отечественная история_УП для сам. работы_2009
.pdfкнигах. А отдавати беглых крестьян и бобылей из бегов по писцовым книгам всяких чинов людем без урочных лет.
Акому доведутся беглыя крестьяне и бобыли по суду и по сыску отдать, и тех крестьян отдавати з женами и з детми и со всеми их животы, и с хлебом стоячим и с молоченым. А владенья за тех крестьян на прошлыя годы до сего нынешняго уложения не указывати. И которые крестьяне будучи в бегах дочери свои девки, или сестры, или племянницы выдали замуж за крестьян тех вотчинников и помещиков, за кем они жили, или на сторону в и(ы)ное село или в деревню, и того в вину не ставити и по тем девкам мужей их прежним вотчинником и помещиком не отдавать, потому что о том по нынешней государев указ государевы заповеди не было, что ни кому за себя крестьян не приимати, а указаны были беглым крестьяном урочныя годы, да и потому, что после писцов во многия годы вотчины и поместья за многими вотчинники и помещики переменилися.
Акому беглые крестьяне и бобыли будут отданы, и у тех людей, в тех их крестьянех и в бобылях и в их животах государевых дворцовых сел и черных волостей приказным людем и вотчинником и помещиком имати отписи за их руками впередь для спору. А отписи велети писать на Москве и в городех площадным подьячим, а в селех и в деревнях, где площадных подьячих не будет, велеть такие отписи писати иных сел земским или церковным дьячком, и давати такие отписи за своими руками. А которые люди грамоте не умеют, и тем велеть к тем отписям в свое место руки прикладывать отцем своим духовным, или кому они верят, сторонним людем, а своим попом и дьячком и людем никому таких отписей писать не велеть, для того чтоб в таких отписях ни у кого, ни с кем впередь спору не было…
Абудет кто с сего государева уложенья учнет беглых крестьян, и бобылей,
иих детей и братью и племянников приимать и за собою держать, а вотчинники и помещики тех своих беглых крестьян за ним сыщут, и им тех их беглых крестьян и бобылей, по суду и по сыску, и по переписным книгам отдавать з женами и з детьми, и со всеми их животы и с хлебом стоячим и с молоченным и з земляным без урочных же лет. А сколько они за кем с сего государева уложенья в бегах поживут, и на тех, за кем учнут жити, за государевы подати и за помещиковы доходы взяти за всякого крестьянина по десяти рублев за год, и отдавати исцом, чьи те крестьяне и бобыли.
(Соборное уложение 1649 г. // www.old-rus.narod.ru)
Н.П. Павлов-Сильванский о положении владельческих крестьян до учреждения крепостного права
Юридические отношения владельческих крестьян к господам на Западе и у нас в средние века были столь же сходны, как и все остальные вотчинные порядки…
Наших господских крестьян удельного времени называют свободными, резко противополагая их позднейшим, крепостным, основываясь на том, что
они пользовались правом перехода. Но если принять во внимание те формальности, те тяжелые для крестьян условия, которыми было обставлено это право перехода, то свобода их окажется очень ограниченной. Право перехода было, в сущности, особым правом отказа, или отрока, т.е. отречения от господина… При этом он должен был рассчитаться с господином, уплатить недоимки, а также особые выходные пошлины: пожилое, повоз, поворотное…
Основные черты положения владельческих крестьян на Западе и у нас в средние века состоят в том, что они пользовались правом перехода под условием формального отказа, что они наследственно владели участками господской земли, пользовались ею как самостоятельные хозяева под условием уплаты разнообразных, большей частью очень тяжелых оброков и пошлин, а частью и барщинных работ, наконец в том, что они, доколе жили на господской земле, должны были подчиняться суду и управе господина. Эта власть господина, однако… ограничивалась крестьянским миром, крестьянской общиной на господской земле.
(Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М., 1988. С.59-60,62)
В.О. Ключевский о причинах установления крепостного права
…Московское правительство после собора 1503 г. покинуло наступательные планы против монастырских вотчин…
…Монастырские вотчины составились из земель служилых людей и из земель казенных и дворцовых, составлявших запасный фонд для обеспечения служилых людей. При неудаче попыток воротить отходившие к монастырям земли в казну или на службу все, что государственное хозяйство теряло на монастырском землевладении, ему приходилось выручать на крестьянском труде, усиливая его податное напряжение. А потом, льготные земли монастырей были постоянной угрозой для доходности земель казенных и служилых, маня к себе крестьян с тех и других своими льготами. Правительство вынуждено было для ослабления этой опасности полицейскими мерами стеснять крестьянское право перехода. Это стеснение еще не крепостная неволя; но оно… подготовило полицейскую почву для этой неволи.
Таким образом, монастырское землевладение в одно и то же время содействовало и увеличению тягости крестьянского труда и уменьшению его свободы…
…На всем пространстве Московского государства мы не встречаем других частных землевладельцев, т.е. не существовало крестьян-собственников. Крестьяне всюду жили на чужих землях, церковных, служилых либо государственных; даже сидя на черных землях, не составлявших ничьей частной собственности, крестьяне не считали эти земли своими…
Крестьянин был вольный хлебопашец, сидевший на чужой земле по договору с землевладельцем; его свобода выражалась в крестьянском выходе или отказе, т.е. в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому. Первоначально это право не было стеснено законом; но самое свойство поземельных отношений налагало обоюдное ограничение как на это право крестьянина, так и на произвол землевладельца в отношении к крестьянину: землевладелец, например, не мог согнать крестьянина с земли перед жатвой, как и крестьянин не мог покинуть свой участок, не рассчитавшись с хо-
зяином по окончании жатвы… Судебник Ивана III установил для этого один обязательный срок – неделю до юрьева дня осеннего (26 ноября) и неделю, следующую за этим днем…
Но от этих переходов происходили большие неудобства как для общественного порядка, так и для государственного хозяйства и особенно для хозяйства мелких служилых землевладельцев, у которых богатые вотчинники и помещики сманивали крестьян, оставляя их без рабочих рук, следовательно, без средств исправно отбывать государственную службу. Вследствие этих затруднений правительство царя Федора издало указ, отменивший право крестьянского выхода… все печальные последствия крепостного права, обнаружившиеся позднее, вышли из прикрепления крестьян к земле.
(Ключевский В.О. О русской истории. М., 1993. С.232-238)
А.П. Щапов о причинах установления крепостного права в России
…Сильная зависимость земледельческой колонизации и культуры от климата, почвы и, вообще, от природы была естественной причиной умственного застоя земледельческих поселений в социальном отношении … В конце XVI века и в XVII столетии великорусская земля была заселена уже довольно плотно; массы народа… еще не уходили в Сибирь на новые почвы, а наполняли и обрабатывали старые великорусские земли. Вследствие этого почва великорусской земли естественно источилась, особенно при тогдашней, крайне нерациональной, хищнической культуре. А часто случавшееся в то же время раннее и внезапное наступление морозов на истощенных почвах еще более учащало случаи хлебных недородов, на которые в XVII веке крестьяне постоянно жаловались. По таким естественным причинам, именно вследствие обеднения почвы и частых неурожаев, крестьяне… для собственного прокормления и для уплаты долгов и государственных налогов невольно подвергались в XVII веке кабале и рабству… толпы сельских людей, не имея настолько сил или энергии, чтобы заставить почву прокармливать себя, шли в боярские и, вообще, земледельческие дворы, и часто из-за куска хлеба… закабалялись в вечные холопы… Таким естественно-историческим путем и у нас из мелких крестьянских хозяйств и поселений составились большие землевладельческие крепостные имения…
(Щапов А.П. Историко-географическое распределение русского народонаселения // Щапов А.П. Соч. Т.2. СПб., 1906. С.249-251)
Г.В. Вернадский о причинах закрепощения крестьян
Широкая политика Грозного превратила Московское государство в настоящий вооруженный лагерь огромных размеров. Одновременная борьба на различных фронтах требовала невероятного напряжения всех народных сил. Не
полагаясь на прежнее строение социально-государственной ткани, Грозный начал переделывать ее на новый лад (опричнина). Мероприятия Грозного усиливали служилый класс в государстве, приспособляя его к новым задачам, но вместе с тем опричнина хватала через край и способна была вызвать прямую смуту… Грозный вынужден был в начале 1570-х гг. отказаться от опричнины. Гроз-ный, однако, не мог и не хотел отказаться от всей своей системы организации служилого класса и обеспечения его земельным жалованием (поместьями). Жизнь требовала дальнейшего углубления этой системы. Строгая организация служилых чинов получала смысл и прочное основание лишь при твердой экономической подпочве. Поместья служи-лых людей способны были обеспечить своих владельцев и снарядить их на военную службу лишь при том условии, чтоб это не были пустые земли. Необходимо было обеспечить эти земли людьми, которые «сидели» бы на них и их обрабатывали. Так рождалась мысль о прикреплении крестьян к земле, подобно тому, как держатели этой земли прикреплены к службе. Правительство Грозного не решилось на окончательное провозгла-шение крестьянской крепости. Но оно подошло близко к этой мере.
(Вернадский Г.В. Начертание русской истории. СПб., 2000. С.182-183)
Ф. Бродель об истоках крепостного права в России в книге «Время мира» (1979 г.)
Иван Грозный, основавший и вылепивший новое Московское госу-дарство, не имел иного выбора, кроме как устранить старую аристократию, а чтобы иметь в своем распоряжении войско и администрацию, создал новое служилое дворянство, помещиков, которым жаловались в пожизненное владение земли, конфискованные у старой знати или же новые и пустынные земли в южных степях. Главной проблемой было удержать человека, который был редок, а не землю, которой было в избытке сверх всякой меры.
И именно это было причиной, которая, в конечном счете, навязала крепостничество и будет его отягощать. Царь усмирил свое дворянство. Но дворянству этому надо жить. Если крестьяне оставят его ради освоения вновь завоеванных земель, как оно будет существовать? Крестьянская подвижность ставила под угрозу основы феодального общества, тогда как политика государства стремилась это общество укрепить, чтобы сделать из него орудие, пригодное служить государству.
(Хачатурян В.М. История мировых цивилизаций. М., 1998. С.285)
Современные историки о начале закрепощения крестьян
Вопрос о причинах перехода к крепостничеству, о том, насколько серьезна была альтернатива иного варианта развития феодальных отношений – без крепостного права, принадлежит к числу не только еще не решенных, но и явно
недостаточно исследованных. Сегодня можно с уверенностью сказать, что господствовавшая некогда в науке «товарно-барщинная» концепция Б.Д. Грекова рухнула под напором фактов. По мысли Грекова, развитие товарно-денежных отношений в России второй половины XVI века было настолько велико, что хлебная торговля превратилась в выгодную статью дохода. Эти обстоятельства толкали феодалов к барщинному хозяйству, которое невозможно без закрепощения крестьян.
Сейчас ясно, что развитие товарно-денежных отношений преувеличено историком, что хлебная торговля была совсем не велика: городское население составляло вряд ли больше 2-3%, а экспорт хлеба еще не начался. Не наблюдается
вXVI веке и резкого роста барщины, да и обрабатывали барскую запашку большей частью не крестьяне, а пашенные холопы – «страдники», поэтому развитие барщины не было связано с возникновением крепостничества.
Правительства и Ивана Грозного, и Бориса Годунова шли на прикрепление крестьян к земле, руководствуясь прагматическими, сиюминутными соображениями, стремлением ликвидировать и предотвратить на будущее запустение центральных уездов. Но это были в действительности лишь поводы, а не причины перехода к крепостничеству. Хозяйственный кризис после опричных лет был следствием более общих социальных процессов. В это время, быть может, ярче, чем когда бы то ни было, прослеживается тенденция к усилению эксплуатации крестьянства и отдельными феодалами, и государством. Для того были два рода причин. Во-первых, численность феодалов росла быстрее, чем численность крестьян: в условиях длительной войны правительство постоянно рекрутировало в состав «детей боярских» выходцев из плебейских слоев, раздавая им за службу поместья с крестьянами. Уменьшение средних размеров феодальных владений при сохранении феодалам жизненного уровня прошлых лет приводило к тому, что повинности крестьян неуклонно возрастали.
Во-вторых, многие феодалы не ограничивались сохранением жизненного уровня, а стремились к его росту. Если сосед принимал тебя, угощая с серебряной посуды, то тебе неловко выставить на стол «суды оловянные». Низкорослая, хотя и выносливая доморощенная лошаденка становится непрестижной: ногайский кровный жеребец казался остро необходимым. А если сосед выходил
впоход в импортной кольчуге из Ирана или с Кавказа, то своя, родимая, хотя и сделанная недурным мастером и прекрасно защищающая от сабельных ударов, превращалась в признак нищеты.
Однако право крестьянского перехода – пусть с уплатой «пожилого» и только раз в году – ограничивало аппетиты феодалов, служило естественным регулятором уровня эксплуатации: слишком алчный феодал мог, как щедринский дикий помещик, остаться без крестьян. Писцовые книги упоминают «порозжие поместья», из которых разошлись крестьяне, после чего помещики их «пометали» (бросили).
(Кобрин В. Смута // Родина. 1991. №3. С.68)
С.Ф. Платонов о сословиях Московской Руси
Дворянство допетровской эпохи представляется обычно как класс лиц, обязанных государству личной (по преимуществу, военной) службой и обеспеченных за это государственной землей в виде больших и малых поместий. Земельное хозяйство дворянина было построено на труде зависимых от него крестьян. Находясь в такой политической и экономической обстановке, дворянство в XVII в. достигает ряда улучшений в своем быте. С одной стороны, с вымиранием и упадком старого боярства верхним слоям дворянства открывается доступ к высшим государственным должностям… С другой стороны, экономическое положение дворянства лучше обеспечивается: законодательным путем крестьянство окончательно прикрепляется к земле и лицу землевладельца…
Крестьянство к концу XVII в. стало в полную зависимость от лица землевладельца. По отношению к последним оно мало чем отличалось от холопов в смысле подчиненности, но государство продолжало видеть в крестьянах общественный класс и облагало их податью. В то же время государство стремилось и холопов ввести в государственное тягло и на некоторые их разряды налагало государственные платежи. А владельцы холопов стали устраивать своих холопов на пашне и давали им во владение дворы… Так, еще до Петра произошло полное сближение крестьянства с холопством. Но крестьяне, жившие на дворцовых (государевых) и черных (государственных) землях, были далеки от такого сближения: они составляли класс полноправных граждан, хотя и у них каждый был прикреплен к своей общине.
(Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С.465-466)
Роль государства в экономической системе. Приоритет интересов государственных структур над экономическими интересами, контроль государства над экономикой традиционно считаются особенностями российской цивилизации. Многие ученые-историки зарождение этих процессов относят к эпохе формирования централизованного русского государства с центром в Москве. Насколько было оправдано установление государственного контроля над экономикой, является ли это отклонением от нормы или результатом объективных процессов развития России, какова степень государственного вмешательства в экономику, – вот вопросы, вызывающие дискуссии в отечественной исторической науке.
Духовная грамота Ивана Даниловича Калиты
Во имя отца и сына и святого духа. Я грешный, ничтожный раб божий Иван, пишу духовную грамоту, идя в Орду, никем не принуждаем, в здравом своем уме, в полном здоровье. На случай, если бог что решит о моей жизни, даю завещание сыновьям моим и княгине моей. Завещаю сыновьям своим отчину свою Москву, а раздел учинил им такой. Дал я сыну старшему Семену: Можайск со всеми волостями, Коломну со всеми Коломенскими волостями, Городенку, Мезыню, Песочную и Середокоротну, Похряне, Устьмерску, Брошевую,
Гвоздну, Ивани деревни, Маковец, Левичин, Скульнев, Канев, Гжель, Горетову, Горки, село Астафьевское, село на Северске в Похрянском уезде, село Константиновское, село Оринйнское, село Островское, село Ко-потенское, сельцо Микульское, село Малаховское, село Напрудское у города. А при своей жизни дал я сыну моему Семену: 4 цепи золотых, 3 пояса золотых, 2 чаши золотых с жемчугами, блюдце золотое с жемчугом, с драгоценными камнями, 2 ковша золотых больших; и из посуды серебряной дал ему 3 блюда серебряных. Даю сыну моему Ивану: Звенигород, Кремичну, Рузу, Фоминское, Суходол, Великую слободу, Замошскую слободу, Угож, Ростовцы, Окатьеву слободку, Скирминовское, Тростну, Негучу; а села: Рюховское, село Каменецкое, село Рузское, село Белжинское, село Максимовское, село Андреевское, село Вяземское, село Домонтовское, село в Замошской слободе, село Семчинское. А из золота я дал сыну моему Ивану: 4 цепи золотых, пояс золотой большой с жемчугом, с драгоценными камнями, пояс золотой с застежками, пояс, украшенный сердоликом, золотом окованный, 2 ковша золотых, 2 чашки круглых золотых, блюдо серебряное ездинское, 2 блюдца малых. Я дал сыну моему Андрею: Лопасню, Северскую, Нарунижское, Серпухов, Нивну, Темну, Голичихи, Щитов, Перемышль, Ростовец, Тухачев; а села: село Талежское, село Серпуховское, село Колбасинское, село Нарское, село Перемышльское, село Битяговское, село Труфо-новское, село Ясиновское, село Коломенское, село Ногатинское. А из золота я дал сыну моему Андрею: 4 цепи золотых, пояс золотой фряжский с жемчугом, с драгоценными камнями, пояс золотой с крюком на багряном шелке, пояс золотой золотоордынский, 2 чаши золотые, 2 ковшика золотых малых,
аиз блюд – блюдо серебряное и два малых. А княгине моей с меньшими детьми даю: Сурожик, Мушкину гору, Радонежское, Бели, Ворю, Черноголовль, на Воре слободку Софроновскую, Вохну, Дейково, Раменье, Данилищеву слободку, Машев, Сельну, Гуслицу, Раменье, что было за княгинею; а села: село Михайловское, село Луцинское, село у озера, село Радонежское, село Дейгунинское, село Тыловское, Рогож, село Протасьевское, село Аристовское, село Топастенское, село Михайловское на Яузе, 2 села Коломенских. А из городских доходов даю княгине моей осмничее, а тамгою и другими доходами городскими поделятся сыновья мои; также и проездными торговыми пошлинами, которые у кого в уезде, то – тому, а оброком городским Васильцева веданья поделятся сыновья мои. А что касается моих бортников и оброчников купленных, то которые у кого в росписи (значатся), то – тому. А если, по моим грехам, татары будут доискиваться каких волостей и отнимут у вас, сыновей моих и у княгини моей, поделитесь вы опять этими волостями вместо тех. А численных людей пусть ведают сыновья мои сообща, а моими людьми, купленными, в большом свертке, пусть поделятся сыновья мои. А золото княгини моей Елены я отдал дочери своей Фетинье – 14 обручей и ожерелье матери ее, монисто новое, что я сковал,
ачело (головной убор) и гривну (обруч на шею) я дал при себе. А что я добыл золота, что мне дал бог, и коробочку золотую, то отдал княгине моей с меньшими детьми. А из одежд моих сыну моему Семену кожух красный жемчужный, шапку золотую; а сыну моему Ивану – кожух желтого шелка с жемчугом, епанчу большую с оплечьями; моему сыну Андрею – бугай (верхняя одежда)
соболий с наплечниками, с крупным жемчугом, с драгоценными камнями, суконную одежду с оплечьями. А 2 кожуха с нагрудьями, с жемчугом, что я теперь сделал, то дал меньшим детям своим Марии и Федосье с ожерельем. А мои пояса серебряные пусть раздадут их попам. А мои 100 рублей у Ески пусть раздадут по церквам. А что осталось из моей посуды серебряной, тем пусть поделятся сыновья мои и княгиня моя. А что останется из моих одежд, то пусть раздадут по попам и на Москве. Блюдо большое с 4 кольцами отдаю святой богородице Владимирской. Я сыну моему Семену дал стадо, а другое – Ивану, другими стадами моими пусть поделятся сыновья мои и княгиня моя. Кроме московских сел, даю сыну моему Семену села свои купленные: село Аваковское в Новгороде на Улале, а другое во Владимире – Борисовское. А села, что я купил, Петровское, Алексинское, Вседобричь и Павловское на Масе (половину купил, а половину выменял у митрополита) и сельца на Масе, что я купил у Афинея, то даю сыну моему Ивану. А что я купил села Варварское и Меловское у Юрьева, что выменял на Матвеищевское село, то даю сыну моему Андрею. А село Павловское (купля бабки нашей) и новое сельцо, что я купил, и Александр святой, что я купил в Костроме, то даю княгине своей. А село, что я купил в Ростове, - Богородицкое, то отдал Бориску Воркову, если он будет служить ка- кому-либо сыну моему, село будет ва ним, а если он не будет служить детям моим, пусть отнимут (у него) село. А сельцо на Кержаче, что я купил у игумена Прокофия, другое – Леонтьевское, третье Шараповское, то отдаю святому Александру для своего поминовения. А завещаю тебе, сыну моему Семену, братьев твоих младших и княгиню мою с меньшими детьми: после бога ты будешь о них заботиться. А кто эту мою грамоту нарушит, пусть судит его бог.
(Хрестоматия по истории СССР. Т.I. / Сост. В. Лебедев и др. М., 1940)
Соборное Уложение о ликвидации белых слобод в городах
Которыя слободы на Москве патриарши и митрополичи, и владычни, и монастырская, и бояр и околничих и думных и ближних, и всяких чинов людей, а втех слободах живут торговые и ремесленные люди и всякими торговыми промыслы промышляют и лавками владеют, а государевых податей не платят, и служеб не служат, и те слободы со всеми людми, которые в тех слободах живут, всех взяти за государя в тягло и в службы бездетно и бесповоротно, опричь кабалных людей… А впредь, опричь государевых слобод, ничьим слободам на Москве и в городех не быть.
(Орлов А.С. и др. Хрестоматия по истории России с древнейших времен до наших дней. М., 1999. С.148)
Ф. Бродель о взаимоотношениях государства и экономики
вРоссии в книге «Время мира» (1979 г.)
ВРоссии государство стояло, как утес среди моря. Все замыкалось на его всемогуществе, на его самовластии как по отношению к городам, так и по отношению к церкви, или к массе крестьян (которые принадлежали прежде царю, а потом уже барину), или к вотчинникам и помещикам. Сверх всего государство присвоило себе контроль над важнейшими видами обмена: оно могло монополизировать соляную торговлю, торговлю поташом, водкой, пивом, медами, пушниной, табаком, а позднее и кофе. Зерновой рынок хорошо функционировал в национальном масштабе, но на экспорт зерна требовалось разрешение царя…
Здесь мы оказываемся за пределами политического климата Запада. Доказательство тому – организация гостей, крупных купцов, которых, как и в других странах, торговля вела к богатству, но которые были поставлены в зависимость от государства. Их было двадцать или тридцать – состоявших на царской службе, наделенных одновременно и громадными привилегиями, и громадной ответственностью. На них поочередно возлагались сбор налогов, управление астраханской или архангельской таможнями, внешняя торговля. За выполнение всех этих задач они отвечали собственной головой и своим имуществом. Зато их состояния бывали порой колоссальными.
(Хачатурян В.М. История мировых цивилизаций. М., 1998. С.284)
Н.И. Костомаров о давлении государства на купцов на рубеже XVI-XVII столетий
Состояние народа при Борисе (Годунове) было лучше, чем при Грозном уже потому, что хуже времен последнего мало можно найти в истории. Но основные воззрения на государственный порядок и общественный строй не изменялись. Внутренняя торговля была по-прежнему стесняема бесчисленным множеством сборов и пошлин, а трудность и неудобство путей по-прежнему препятствовали легкости сношений. Притом правительство само вело торговлю, и с ним невозможна была никакая торговая конкуренция. Казна иногда присваивала себе на время торговлю каким-нибудь произведением (так было и весною 1589 г.), и никому не дозволялось торговать им. Накупивши по дешевым ценам товару, казна продавала купцам этот товар с барышом, принуждая их брать даже испорченный.
(Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 2004. С.281)
С.Ф. Платонов о зависимости местного самоуправления от государства
Население принимало участие в местном самоуправлении следующим образом. Во-первых, оно из тяглых слоев своих поставляло выборных людей в полное распоряжение администрации в качестве помощников для сбора казенных доходов (голова и целовальники таможенные, кабацкие и др.). Во-вторых, все классы населения известного уезда выбирали «губного старосту»… В третьих, податные общины Московского государства для сбора податей и для заведования своими хозяйственными делами выбирали земских «старост»… Это финансовое самоуправление находилось под контролем и воевод, и приказов. В четвертых, наконец… в некоторых местностях (северных, по преимуществу) отсутствовало приказное управление и заменялось полным самоуправлением… таких самоуправляющихся округов в XVII в. было очень немного, а в конце века они стали и совсем редкими архаизмами. Приказное управление вытеснило эту форму самоуправления из уездов и кое-где терпело в мелких общинах на так называемых черных землях.
(Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С.464-465)
С.М. Соловьев об экономической политике Московского государства
Постоянное увеличение государственных потребностей в Московском государстве требовало увеличения финансовых средств для их удовлетворения. Как же поступало московское правительство в этом случае? Очень просто и, естественно, по понятиям времени: явится новая потребность, новый расход – оно налагает новую подать; отсюда это накопление разного рода податей, которые наконец начали так затруднять финансовые отправления древней России…
Кроме дани, источником дохода для правительства служили оброки… Отдавались на оброк пашни, сенокосы, леса, реки, мельницы, огороды… Правительство спешило пользоваться наместничьими доходами в то время, когда старый наместник выезжал из города, а новый еще не был назначен…
(Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. Кн.IV. История России с древнейших времен. Т.7-8. М., 1989. С.28-29)
А.П. Щапов об истоках государственного монополизма
Во внутренних областях России упадок древних, непосредственнонатуральных зоологических основ народной экономии и колонизации стал обнаруживаться уже с XVI и, особенно, в XVII в. Здесь, вековое распространение земледельческой и городской колонизации и культуры, беспрерывное посаженье починок и деревень на лесех ранее, чем на севере и северовостоке, истреб-