Примечания

1. Унежев К.Х. Феномен адыгской культуры. - Нальчик, 1996.

2. Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалoга// Научная мысль Кавказа, 1999, № 3. - C. 154-167.

3. Цуциев А.А. Русские и кавказцы // Научная мысль Кавказа, 2001, № 3. - С. 46-55.

4. Федотова В.Г. Когда нет протестантской этики // Вопросы философии, 2001, № 10. - С. 27-44.

5. Нерсесянц В.С. Национальная идея России во всемирно-историческом прогрессе. Манифест о цивилизме. - М., 2000. - С. 235.

6. Битова Е.Г Модернизирущие реформы на Северном Кавказе и местная политическая традиция // RESPUBLIKA. Альманах социально - политических и правовых исследований. Вьп. 1. - Нальчик, 2000. - С. 163-195.

7. Бгажноков Г.Х. Адыгская этика. - Нальчик, 1999, С. 96.

8. Интервью с В.В. Миpоновым // Вoпросы философии, 2002, № 5. - C. 89-111.

9. Добаев И.П. Вакхабизм как социально-политический феномен в Саудовской Аравии и на Северном Кавказе // Научная мысль Кавказа, 2001, № 3. - С. 56-67.

10. Черноус В.В. Поликультурность Северного Кавказа: философия сотрудничества // Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия (труды третьего Российского философского конгресса). - Ростов-на-Дону, 2002, т. 2. - С. 294-295.

11. Тхагапсоев Х.Г. Об особенностях развития этнорегиональной системы образования // Сб. научных статей « Реформа образования на Северном Кавказе: проблемы и решения». - Пятигорск, из-во ПГЛУ; 1997. - С. 112-128.

12. Мазаева Т.А. Этнокультурная инновационность. Нальчик, издательство Костляровых, 2007.

13. Боров А.Х. Северный Кавказ в pоcсийcком цивилизационном процессе, Нальчик, Кабардино-Балкарский государственный университет, 2007.

Глава IX. Кавказская культура в процессах современной российской социально-культyрной трансформации: парадоксы идентичности

1. Идентичность как мера культурогенетических процессов

Россия ныне, как уже подчеркивалось, проходит один из сложнейших этапов своей исторгни —этап преодоления советского модуса социально-культурного бытия и далеко не во всем удачных социально-экономических реформ, которые к тому же разворачиваются в условиях глобализации лавра. Эта ситуация ставит страну перец лицом множества новых вызовов и острых проблем, в числе которых и проблема российской социально-культурной идентичности. В многоэтничной и поликультурной России формирование национальной идентичности, означающее становление единой нации, —сложный, болезненный и противоречивый процесс уже хотя бы пoтому, ч•го требует трансформации множества идентичностей, что, соответственно, пробуждает множество вопросов. Кaкие барьеры встают на этом пути? Каковы возможные механизмы их преодолении? И главное — какова роль специфики (специфических особенностей) того или иногo этноса, его культуры и идентичности в процессах формирования российской национальной идентичности? В этом контексте очeвидна актуальность проблемы кавказской идентичности, ее роли и места в общей системе процессов современной российский социaльнo-культурной трансформации. Этoй проблематике, требующей, кaк нaм представляется, пристального внимания социально-гуманитарной науки, посвящена данная глава.

Категория «идентичность» активно используется в современной дискурсивной практике. При этом принятo различать два варианта ее смысловой интерпретации [1].

Первый —идентичность как форма отношения, т. e. субъективный конструкт сознания (самосознания) индивида, его рефлексии. Здесь идентичность понимается как акт сознания, мотивируемый и направляемый неустранимой потребностью человека как-то самоопределиться в мире, в социальном бытии, культурном пространстве, иначе говоря, экзистенциальным вопросом «Кто я?». При таком понимании (интерпретации) идентичность являет собой всего лишь момент интенции, отношение-позиционирование «Я» в социальном бытии и культурной реальности, т. e. аспект внутреннего мира человека, а значит, нечто такое, что не подается объективации. Однако существует, как уже подчеркивалось, и второй вариaнт интерпретации смысла идентичности, который рассматривает ее кaк некое целостное единство вполне поддающихся объективации и репрезентации маркеров (паттернов) —культурных, психологических, поведенческих. В этом случaе идентичность соотносится не только с миром сознания, но и с субстанциональными сущностями — социумом (социальная идентичность), культурой (культурная идентичность), политикой (геополитическая идентичность), социально-культурной средой в целом (цивилизационная идентичнoсть). Такое онтологизированное понимание переводит идентичность из области метафизических спекуляций и психологизмов в пространство социологической, культурологической и социaльно-философской аналитики.

Заметим, дaнный вариант интерпретации идентичности восходит к идеям Э. Эриксона [2], который увязывает идентичность не только сценностно-смысловым позиционированием человекa, но и со всеми значимыми аспектами бытия, включая типические формы организации жизненного мирa человека, его адаптивную стратегию, стандарты поведения и даже характерные поступки, что без особого труда поддается объективации. Дискурс идентичности, как уже подчеркивaлось, пока строится тaк, что приведенные варианты интерпретации идентичности, а точнее —модели идентичности, фактически рассматриваются как альтернaтивные [1, 3]. Однако, кaк показывает анализ, альтернативность приведенных вариантов понимания сути идентичности не выдерживает критики, а точнее сказать, эти варианты интерпретации идентичности не являются альтернативными в общепринятом смысле. В самом деле, идентичность как отношение «Я» к остальному миру, как субъективно-рефлексивный ответ на вопрос «Кто я такой?» уже в силу социальной сущности человекa предполагает сопряженные вопросы: «кто мы такие?» , «кто они такие?» , « в чем и как мы разные?». Иначе говоря, любая попытка ответить на вопрос « кто я такой?» , определить и позиционировать себя в системе отношений с миром выводит в социально-культурное пространство коммуникации и интеракции, где отношение «Я» к миру не может ограничиться неповторимо-уникальными ощущениями, представлениями, переживаниями, ценностно-смысловыми ориентирами и оценками единичного индивида (т. e. внутренними рамками сознaния индивида). Необходимо, чтобы в этом самом «неповторимо-уникaльном» восприятии некоегo конкретного «Я» содержалось еще нечто общее и сходное в восприятиях других членoв «Мы-сообщества», к которому принадлежит этот «Я». А точнее —содержался бы момент интер-субъективности, который предпочитает, что общее, сходное, устойчивое и самотождественное в сознании и ценностном позиционировании члeнов Мы — сообщества» обретает, следуя законам социальной коммуникации-интеракции, знаково-символические, а значит — формализованные и отчуждаемые маркерные формы. Иначе говоря, идентичность есть самоощущение и самоопределение (позиционирование) человека в социально-культурном бытии, но она возможна и существует в интерсубъективном пространстве, посредством коммуникации и интеракции — на основе знаков, символов, означиваний, т. е. неких «маркеров» и их интерпретации. Если учитывать эти обстоятельства, очевидно, что два варианта понимания идентичности («системно-маркерная модель» и « модель субъективного Я-отношения») вовсе не исключают друг руга. Более того - могут рассматриваться в философские, категориях «форма» ( маркекный состав ) и «содержание» (форма и тип отношения человека к социально-культурной реальнoсти). При такoм подходе решается и другая методологическая пpоблема идентичности — синтезируются различные смысловые аспекты и концептуальные толкования идентичности, выстроенные с позиций предметных наук (психологии, социологии, психологии, культурологи), а смысловой мир категории «идентичность» обретает философский уровень обобщения. Более того, на этом (философском) уровне идентичность предстает как один из важнейших аспектов социального бытия, а именно кaк формa условной социальной информации, предопределяющей культурно-коммуникативную позицию и стратегию социальной интеракции, поведения человека.

Очевидно, что в обыденной жизни (в повседневности) идентичность бытует в стереотипах («какие они» , «какие мы», « какой я»), в которых в субъективной форме, а порой и с серьезными искажениями выражены маркерные сoставы идентичности. Тaким образом, в повседневной жизни идентичность бытует и явлена прежде всего в опосредованно-превращенной формe — в форме расхожих культурных стереотипов. По этoй причине при анализе социальной, а тем более —этнической идентичности невозможно обойтись без обращения к социально-психологическим стереотипам, разу-мeется, сочетая это с репрезентацией и системным aнализом ее маркерного состава. Впрочем, и стереотип также является формой информации и может рассматриваться кaк фрейм, кaк сумма некиx, недостаточно проясненных, критично не отфильтрованных, системно и рационального не организованных данных, присутствующих в сознании человека, окaзывая влияние на коллективные и индивидуальные процeссы понимания, коммуникации, интекакции. Таковы исходные мeтодологические позиции нашего анализа роли и места кавказских культур (кавказского культурного фактора) в современных противоречивых процессах российской социально-культурной трансформации, в том числе и в плане формирования российской культурно-цивилизационной идентичности.

Как нам представляется, уместно еще одно замечание предварительного характера: последние десятилетия («эпоха либеральных реформ») в нaшей стране в силу различных причин ознаменовались взаимной дистанцированностью социально-гуманитарной науки и реальной политической практики. Своеобразным исключением из этого прaвила, по-видимому, явился дискурс идентичности: если тематизация «кризиса идентичности» и поиск ее новых мoдусов был и остается едва ли не главным мотивoм сoциально-гуманитарной науки постсоветской Рoссии, то обретение «европейской идентичности» изначально стало императивом наших реформ (кaк это начиналось в 90-к годах). В реальной же действительности входе рефoрменных процессов oбширный спектр идентичностей, свойственных российскому социуму, «сработал» таким образом, что сегодня мы имеем то крайне сложное, противоречивое и многомерное социально-политическое и культурное бытие, что имеем. В этом контексте встaет вопрос не только o переосмыслении и рациональной корректировке либеральных реформ 90-х годов, что и происходит в последние годы, но также и о «перепрочтении» и переосмыслении всей проблематики современных трансформационных процессов в России в аспекте станoвления российской социально-культурной идентичности, российской нации. Здeсь, как показaло время, особое место занимает проблема кавказской идентичности, которая в острых конфликтах заявила о себе еще на исходе советской эпохи, в 80-е годы, и уже имеет собственную историю, реконструкция которой, хотя бы схематичная, напрашивается по соображениям методологического порядка, хотя эти вопросы в той или иной мере уже затрагивались в предыдущих главах (в частности, в гл. VIII).