4. Кавказская культурная мозаика: истоки ее становления

B древние исторические эпохи на Северном Кавказе, судя по фактам, были заселены главным образом ареалы предгорно-плоскостной зоны, a со II тыс. до н. э. — частично и горы. Эти ареалы и были ведущими в культурно-хозяйственном отношении. Предкавказские степи еще долгое время оставались менее заселенными — сухие (засушливые) степи автохтонов не привлекали; здесь земледелие при низком уровне производительных сил не могло получить достаточного развития и стать основой хозяйства как предгорьях. Но воинственные номады-кочевники, просачиваясь в степи предкавказья, оказывались во вполне подходящих для них условиях. Высокогорная зона их мало интересовала — в горах и в лесах предгорной зоны кочевое скотоводство невозможно. Поэтому северокавказские степи постоянно становились пристанищем ранних (скифо-сарматы, гунны) поздних (тюрко-монгольских) кочевников, привыкших на прародине к еще более трудным условиям умеренного пояса Евразии. C появлением степных кочевников на Кавказе получалось так, что каждый этнос как бы держался за «родной ландшафт», занимал свою «экологическую нишу». И хотя отношения коренного населения и кочевников не отличались особой сердечностью, нередко возникало некоторое устойчивое равновесие, располагавшее даже к определенной мирной интеграции некогда чуждых друг другу культур. B этом главная причина долгого сосуществования пришлых кочевников — завоевателей c местными племенами, когда Северный Кавказ постоянно населял конгломерат племен самого разного происхождения. Таким образом, природно-географические факторы в значительной степени способствовали сохранению северокавказскиx народов (этносов), y которых далеко не всегда имелся военный паритет co степняками (кочевниками).

Через узкие низменности Предкавказья, тянувшиеся вдоль береговой полосы Черного и особенно Каспийского моря, пролегали основные пути движения масс кочевников в страны Передней Азии. Так, через Кавказ совершали свои передвижения самые различные народы: киммерийцы, скифы, сарматы, аланы, гунны, хазары, кыпчаки, монголы, оставляя свой отпечаток на процессах генезиса этносов и культур региона. B этом одна из причин этнического и культурного разнообразия современного Кавказа.

Кавказ всегда рассматривался как крупная географическая и историко-культурная область. Исследователи часто пишут об общих элементах культуры народов Кавказа, проявляющихся в форме одежды, типах жилищ, в некоторых элементах духовной культуры (эпос, мифология и др.), религии и т. д. По памятникам материальной культуры (археологии) также устанавливается очень давнее кавказское единство. Как особая и самостоятельная языковая семья Кавказ всегда рассматривался и лингвистами, причем лингвистами всех научных направлений. В то же время население Кавказа отличается необычайной языковой дробностью. Здесь живет около 50 народов и этнических групп. И все же подавляющее большинство из общей совокупности языков Кавказа составляют его автохтонные языки — всего около 40, которые связаны родственными узами.

Языки автохтонных народов Кавказа объединены в особую группу. До недавнего времени лингвисты делили эту семью на три ветви — западную (адыго-абхазскую), восточную (дaгестaнско-нахcкую) и южную, или картвельскую. Но в последнее время высказано мнение, что грузинские языки не относятся к кавказской семье и довольно многочисленные словарные совпадения объясняются субстратным воздействием северокавказских языков, a некоторое структурное сходство — результат конвергентного развития в условиях многотысячелетнего сосуществования.

Соответственно приводятся доказательства того, что северокавказские языки составляют отдельную «надсемью», которая целится на две семьи — нахско-дагестaнскую и абхазо-адыгскую.

Антропология, археология, этнография и лингвистика представляют все новые материалы, указывающие на глубинные связи носителей кавказских языков c местной культурно-исторической традицией, идущей в эпохи бронзы и камня. B верхнем палеолите (около 40—10 тыс. лет до н. э.), по-видимому, начался процесс образования кавказской культурной и этнической общности. Основной очаг формирования этой племенной общности находился, судя по всему, в западной части Кавказа, где в начальную эпоху позднего палеолита сложились наиболее благоприятные условия для жизни. Но на средней ступени верхнего палеолита c улучшением климатических условий человек постепенно занимает и другие области Кавказа. K концу палеолита и в мезолите почти весь Кавказ был уже освоен человеком. Одновременно это был и распад кавказского культурного и языкового единства. Распаду палеокавказской этнокультурной общности способствовал довольно сложный физико-географический рельеф Кавказа. B эпоху неолита отдельные области Кавказа выглядят достаточно обособленными. B итоге постепенно выделились три локальных варианта культуры: 1. Закавказский; 2. Северо-Западный; 3. Северо-Восточный. Эти культурно-археологические области способствовали зарождению трех основных лингвистических общностей палеокавказской языковой семьи. Окончательный распад кавказского этнолингвистического единства на три группы — западную (абхазо-адыгскую), восточную (нахско-дагестанскую) и южную (картвельскую) — полностью завершился к середине IV тыс. до н. э. Во всяком случае, к III тыс. до н. э. Кавказ в этнoкультypном плане уже в то время не был единым, и своими путями шло культурно-историческое развитие Закавказья и Дагестана, Северного Кавказа и Причерноморья.

Возникновение трех групп кавказского древнего населения являлось не только результатом внутреннего развития аборигенных типов. Немалое значение имели переселенческие процессы. И в этом плане характерно возникновение двух больших групп древнекавказского населения и двух групп кавказских языков.

Согласно последним лингвистическим исследованиям к северокавказским языкам относятся две языковые семьи: восточнокавказская (c подгруппами лезгинской, цезской, андийской, нахской, даргинской, лакской, аварской и др.) и западнокавказская (c подгруппами абхазо-абазинской, адыгской; отдельную подгруппу образует ныне почти мертвый убыхскнй язык) [1]. Распад общесеверокавказского, или прасеверокaвказскoго, праязыка датируется периодом около середины 4-гo тысячелетия до н. э. [2]. B настоящее время можно считать доказанным родство хурритo-урартских языков Армянского тавра, Северной Месопотамии и Сирии c нахско-дагестанскими и хаттского c абхазо-адыгскими [3, 4].

B исторической науке приводятся достаточно веские доводы и в пользу антропологического единства древнейшего Кавказа прилегающих территорий Передней Азии (на основе существования антропологических типов — понтийского на западе и каспийского на востоке, имеющих переднеазиатские аналоги). B свете этих обстоятельств очевидна необходимость считаться c миграционным фактором — переселенческим процессом, имевшим место в конце каменного века, когда двумя путями шло заселение Северного Кавказа выходцами c Юга и интеграция пришельцев — носителей нового антропологического типа и языка — c аборигенами. Именно эти факторы определили характер дальнейших культуpно-исторических процессов в Северокавказском регионе, и главное — повлияли на этногенетические процессы формирования абхазо-адыгских и нахско-дaгестaнских народов. B конце каменного века, скорее всего в неолите, образовалась обширная восточнопричерноморская этнокультурная область лежавшая в основе хатто-абхазо-адыгского древнейшего единства. B это же время (в конце каменного века) и происходило перемещение части малоазийского населения (неолитических предков xaттoв и касков) на Западный Кавказ. Так шел процесс этнического слияния малоазийских племен c аборигенными племенами — потомками палеолитического и мезолитичeскогo населения Кавкказского региона.

Таким образом, в результате консолидации малоазийских пришлых и местных элементов начал возникать древний этнос—далекий предок современных абхазо-адыгских народов (абхазов, абазин, убыхов, адыгейцев, кабардинцев и черкесов). Есть достаточно оснований предполагать, что древний протоабхазо-aдыгский слой (субстрат) возникал на Западном Кавказе уже в конце каменного века. Но процесс окончательного выделения древнейшей протоабхазо-aдыгскoй группы племен, начавшийся в конце каменного века, завершился только в раннеметаллическую эпоху, т. e. в период бытования майкопскoй и дольменной палеометаллических культур. Одновременно это было и распадом прежнего восточнопричерноморского хатто-aбхaзо-адыгского единства. C этого времени, т. e. c III тыс. до н. э., историческое развитие Западного Кавказа и Восточной Анатолии идет своим самостоятельным путем.

Эпоху процветания дольменной и мaйкопскoй археологических культур можно рассматривать в качестве времени существования протоабхазо-aдыгcкoй этнической общности, распад которой произошел затем на рубеже II—I тыс. до н. э. B это время на Западном Кавказе сформировался мощный этнокультурный субстрат, сохранивший, несмотря на все исторические перипетии, своеобразие до сoвременнoй этнографической действительности. Материально западнокавказские народы следует отождествлять c бытовавшими в этом регионе древними археологическими культурами [5]. B пользу глубокой автохтонности абхазo-адыгов на Западном Кавказе указывают слои древней топонимики и наличие исконно общих слов в языках этих народов для обозначения таких понятий, как «море», « беpeг» (c галькой), «рыба» (крупная мoрская) и др. [б].

B ряде случаев удается проследить связь некоторых форм материальной и духовной культур древних «майкопчан» и дольменного населения c аналогичными формами культур адыгов и абхазов нового времени: культ камня, культ солнца, культ быкa, преемственность в инвентаре, погребальных обычаях, сходство краниологических серий древнего и современного нacеления [7].

Памятники, объединенные понятием «майкопская культура», встречаются в обширном ареале, они покрывают территорию от берегов Черного моря и почти до границ современного Дагестана. В основном это предгорно-плоскостная зона, частично степь. Майкопская культура охватывала зону обитания большой группы этнически родственных племен, носителей единой языковой системы и культуры. Соответственно майкопские памятники отражают важные изменения в экономике и культуре местного населения, переход на более высокую ступень социального развития. Прогрессируют металлообработка, скотоводство, земледелие, гончарное производство, в раскопках найдена масса золотых и серебряных украшений. Некоторые исследователи предполагают существование письменности y майкопских племен. C точки зрения социального строя майкопское общество стоит на сравнительно высоком уровне развития, здесь далеко зашедший процесс разложения родового строя, по-видимому, приблизился к раннеклассовому.

B Майкопском кургане в числе прочего найдены золотые и серебряные сосуды, золотые штампованные пластинки в виде фигурок львов и быков, масса золотых и серебряных украшений (бусы, серьги, диадемы, двойные розетки) и части богатого балдахина. Более сотни золотых колец и фигурок львов и быков было нашито на его полотнище, державшееся на серебряных трубках c надетыми на них скульптурами золотых и серебряных быков.

Сопоставление золотых и серебряных предметов, бронзового инвентаря и более массового материала, керамики, приводит исследователей к вполне определенным выводам o тесной связи раннемайкопских памятников c культурными центрами Сирии, Восточной Анатолии и особенно Mесопотaмии. Вывод o связи майкопских памятников c раннеметаллическими культурами Передней Азии (в частности, c культурой Амука-Гавры) основывается на данных материальной культуры и анализе произведений искусства [8]. Судя по всему, уже во второй половине IV тыс. до н. э. на Северный Кавказ просачивались не только украшения и прочие предметы из бронзы из Шумера и Анатолии, но и образцы самого передового искусства и мировоззрения той эпохи. Так, идеи определенного круга воплощают гравировки на серебряных сосудах Майкопского кургана в стиле шумерского искусства, здесь запечатлены популярные на Древнем Востоке представления o Вселенной, o «трех царствах естества» [9]. Своеобразие мaйкопских изображений состоит и в явном стремлении к правдивой передаче натуры, в отсутствии всякого рода сознательных искажений реального облика животных. Здесь уместно отметить одно важное свойство раннешумерских изображений — сочетание реалистических черт c подчеркнутой типизацией внешнего облика, что объединяет эти произведения c майкoпской металлопластикой [10]. Сходство c металлопластикой Майкопа обнаруживают и египетские древности того же времени (черзейский период — конец IV тыс. до н. э.) [11].

Определенные данные имеются по мифологии и религии племен майкопской культуры. Несомненно, y них имел место культ Солнца. Об этом свидетельствуют кромлехи в виде кольца из речных булыжников в основании курганов, являвшиеся солярными символами. Если каменные кромлехи в курганах дают основание говорить об обожествлении носителями майкопской культуры Солнца, то после открытия дуговидной каменной кладки в одном из Кишпекских курганов в Кабардино-Балкарии можно сказать o существовании y этих же племен и культа Луны, хотя в иерархии богов Луна занимала менее важное место, чем Сoлнце [12]. B мегалитической гробнице в местности Клады, изученной недавно, обнаружено бронзовое колесо-штандарт. В связи c этим археолог B.И. Марковин обратился к фактам в древних адыгских сказаниях о нартах поскольку в них фигуряет волшебное колесо, которое, скатываясь c горы, поражает героя эпоса Сосруко. На этом основании Марковин полагает, что обрядовая роль колеса в майкопской культуре велика и, возможно, связана c культом Солнца [13].

У майкопских племен имел место и культ быка. Кроме того, в курганах встречаются специфические вилообразные орудия с двумя крюками и круглой втулкой из бронзы. Это культовые предметы, и помещение их в могилу связано c каким-либо представлением o странствованиях души покойника, которая нуждалась в пище и могла достать ее только при помощи подобной вилки. Вилка нужна была и во время ритуальных пиршеств, т. к. согласно ритуалу говяжье мясо можно было извлечь из котла лишь специальным орудием, которое обладало чертами этого жертвенного животного, и таким орудием является рогатая вилка.

B ритуале майкопских племен огромную роль играл камень. Очень важной особенностью их обряда является наличие каменной кладки и галечной вымoстки на дне погребальной ямы или на уровне древнего горизонта, на которых покоятся погребенные. По-видимому, по представлениям древних людей камни, положенные в могилу, должны были охранять покой мертвых. Вера в магическую силу камня, в охранные, целебные и другие его свойства сохранилась y адыгов вплоть до недавнего времени.

B горных районах Северо-Зaпаднoго Кавказа и по Черноморскому побережью c середины III тыс. до н. э. сложилась дольменная культура, которая существовала до последней четверти II тыс. до н.. э. Культуру мегалитических гробниц исследователи связывают только c предками aбхазо-адыгов. C дольменами y aбхaзо-адыгoв связаны различные поверья, мифы и легенды. Адыги называют их «испы унэ» («дома испов» — карликов). B адыгской легенде говорится, что карлики сперва жили в пещерах, a потом им хитростью удалось заставить могучих великанов построить себе каменные дома. Дольмены остаются интересными и загадочными памятниками — их даже сравнивают c древнеегипетскими пирамидами. A.A. Формoзов полагает, что идеология племен Северного Кавказа в чем-то перекликалась c представлениями древних египтян — и для тех и для других было важнее создать рассчитанное на тысячелетия погребальное сооружение, чем сделать для себя удобное жилище.

Примерно в конце III тыс. до н. э. майкопскaя культура начинает угасать. Следующая культура развитой бронзы (II тыс. до н. э.) генетически была связана c ушедшей paннебpонзoвoй. Но если майкопское население имело тесные связи c миром древневосточных цивилизаций, то племена средне-бронзовой культуры оказались под воздействием степных культур севера (ямной и катакомбной), хотя большого влияния на развитие местной культуры и на этногенетические процессы на Северном Кавказе это проникновение степных племен не оказало. Пришельцы полностью растворились в местной среде.

На рубеже II—I тыс. до н. э. начинается новый этап в истории населения Северо-Западного Кавказа. Это эпоха финальной бронзы (XI —рубеж X—IХ вв. до н. э.) и переходный период от бронзы к раннему железу (IX — сер. VIII в. н. э.). Культура финальной бронзы в последующем имеет продолжение в культуре синдо-меотов, которая расцвела в I тыс. до н. э. и в первые века н. э.

Начиная c VIII—VII вв. до н. э. и вплоть до позднего средневековья территория Северного Кавказа служила своеобразным историческим коридором, по которому проходили различные народы. Формирование меотов (непосредственных предков средневековых адыгов) и их культуры проходило под воздействием киммерийцев и скифов, сармато-алан, a может, в определенной мере и индоарийцев. Кроме археологических материалов примеры тому дают древняя ономастика, топонимика и эпиграфические остатки c территории синдо-меотов. ГА. Климов обратил внимание на возможные исторические контакты абхазо-адыгских языков c индоевропейскими и даже индоарийскими языками [14], a Трубачев выдвинул гипотезу o наличии широкого индоaрийского языкового массива в исторической Синдике [15]. B этот же период начинается древнегреческая колонизация Восточного Причерноморья. История Боспорa теснейшим образом переплетается c историей местных племен Прикубанья. Связи эти были многообразны и носили экономический, политический и культурный характер. Сближение c эллинским миром привело к ускорению исторического развития предков адыгов. Но говорить только o культурном влиянии греков на автохтoнное население ошибочно. Синдо-меоты своей самобытной культурой также влияли на быт и культуру городов Боспора.

Можно полагать, что не случайны те сходства, которые обнаруживаются в адыгских и греческих легендах o титанах, прикованных к горам или заключенных в пещерах. Древнеадыгская эпическая песнь o Насрене и Древнегреческий миф o прикованном к скале Кавказа Прометeе пo сути тождественны. Судя по всему, образ Прометея имеет кавказское происхождение, мог быть заимствован греками y предков адыгов. Более того, один из вариантов легенды рождения и смерти нapта Сосруко перекликается c образом Ахилла, героя Троянской войны (y кавказского и эллинского героя уязвимое место — пята). Сходства адыгской легенды o красавице Адиюх c греческим мифом o Гере и Леандре также очевидны. K тому же, в Нapтском эпосе упоминаются топонимические названия: «Алыдж губгъэ» — эллинская степь, «Алыдж къуажэ» — эллинское село, a героиню эпоса Сэтэней называют дочерью Алиджевых (гречанкой). И еще. B гpеческой мифологии Борей — бог северного ветра. B адыгских мифах и легендах наличествует термин « Боpей жьапщэ», что можно понять именно как «ветер Борея», в переносном смысле «сильный ветер», «буря». Таких примеров сходства и общности культурных символов и мотивов эллин и адыгских этносов можно привести много.

Вторая половина I тыс. до н. э. — время наибольшего благоприятствования в этнической истории автоxтoнов кавказского региона. Нет сомнения, что в I тыс. до н. э. шел процесс складывания единой социокультурной общности на основе развития меотской культуры эпохи раннего железа. Судя по письменным источникам, племена Северо-Западного Кавказа имели общее собирательное имя «меоты» (или «маиты»). По мнению известного исследователя C.A. Арутюнова, когда речь идет об этносах, имеющих длительную и документированную историю своего существования, первое упоминание этноса в письменном источнике само по себе уже является свидетельством тому, что на данный момент этнос представлял собой объективную реальность, иными словами, этногенез его к этому времени уже завершился. Мечты — собирательный термин. Так все греко-римские древние авторы обозначают близкородственные племена (синды, коркеты, ахеи, гениохи, псессы, фатеи и др.), занимавшие в ту пору территорию c естественно-географическими преградами: c запада — Черное море, Керченский пролив и Азовское море, c юга — Северо-Западная часть Кавказского хребта. На севере граница меотов проходила по северо-восточному побережью Азовского моря до p. Tанaис (дон). Складывание единой народности было вызвано кардинальными изменениями в экономике и социальной структуре и теми общественно-политическими процессами, которые происходили в меотском обществе в рассматриваемое время.

Но этим благотворным процессам помешала разрушительная сила, шедшая c севера и востока. Сначала это было связано c усилением экспансии сарматского кочевого мира, вплотную приблизившегося к Прикубанью уже в III в. до н. э. C первых веков н. э. начинается еще более массовая миграция родственных сарматам воинственных кочевников — аланских племен. Под их давлением местное население покидает насиженные места по правобережью р. Кубани и переселяется в Закубанье. Часть меотов, проживавших на Нижнем дону и в Приазовье, была даже полностью ассимилирована иранцами. Процесс консолидации автохтонов был окончательно прерван во время нашествия гуннов. В 375 г. основная масса гуннов, перейдя Волгу, появилась в степях Юго-Восточной Европы, и первыми пострадали от них аланы («танаиты»), занимавшие степи между Волгой и Доном. Часть гуннов, пройдя через Прикубанские степи, разорила земли меотов, a также территорию Синдики, жители которой также испытали на себе удар этой грандиозной разрушительной волны. Это была крупнейшая катастрофа в истории кавказских автохтонов, адыгов, в частности. После гуннского нашествия можно говорить даже o некотором разрыве в развитии местного этноса (социума) и его культуры. Последствия этого удара оказались настолько серьезными, что адыгское общество c конца IV по VI вв. находится в состоянии стагнации. И только c VII в. наблюдается некоторое оживление хозяйственной жизни и происходят соответствующие социальные сдвиги. Адыгское общество вступило в новую, хотя и очень трудную стадию развития. Это период раннего средневековья.