2. Эволюция кавказского культурного пространства в контексте формирования южных рубежей Российской империи

При всей сложности и противоречивости переживаемых исторических процессов Россия в эпоху Нового времени добилась многого в своем развитии — государственном, территориальном, экономическом и культурном. Впрочем, именно в рассматриваемую эпоху начинает складываться тот регион и социокультурный ареал, который ныне именуется как Юг России, включая и Северный Кавказ. В этом плане процессы кавказского культурогенеза требуют рассмотрения не только н ракурсе исторических событий и геополитических перемен в Северо-Кавказском регионе, т. е. в ракурсе противоборства России, Персии и Османской империи, как это уже подчеркивалось выше, но и в контексте развития Российской империи, формирования ее южных флангов и территорий. Продвижение российской территории на юг стало одним из итогов распада Золотой Орды, в первую очередь под ударами России. Однако в сложной и продолжительной борьбе пo формированию южных российских рубежей чрезвычайно важную роль сыграло казачество, а точнее, терское и гребенское казачества, которые начали складываться на нижнем Дону и в Предкавказье с XVI в. Поскольку роль казачества в южно-российском и северокавказском культурогенезе в последние десятилетия изучается интенсивно и освещается широко, мы здесь ограничимся сведениями и замечаниями общего характера.

Появление казачества в Предкавказье фактически означало принципиальное изменение характера отношений социокультурных миров Кавказа и России, а точнее, переход этих отношений из сферы спорадических союзнических контактов (политических и военно-политических, к чему были причастны в основном феодалы, владетели и предводители этносов, - князья, ханы, беки, шамхалы) в сферу прямых отношений на экзистенциальном уровне, на уровне повседневности, поскольку в регионе появляются казачьи поселения (станицы-города), которые втягиваются в многообразные отношения с местным населением-торговые, экономические, культурные, бытовые. Более того, эти поселения становятся важнейшей частью огромного военнополитического механизма, именуемого «кордонной линией» и представляю- щего собой систему укрепленных городов, военных городков и постов, которая протянется по всему Предкавказью (югу России) от Азова до Дербента. Появление в регионе российских городских поселений, возникновение не- посредственных контактов с казачеством и городским укладом жизни (городской культурой), в свою очередь, имело последствия, оказывающие серьезное влияние на процессы культурогенеза в регионе. В частности, в регионе начала складываться особая социальная группа, «окоченцы» - сообщества людей, откочевавших от своих владетелей (местных феодалов) в российские в городки, где они становились свободными землепашцами, ремесленниками и торговцами. Появление окоченцев и их концентрация в российских поселениях, естественно, вызывали недовольство местных владетелей, но российские власти, как правило (за редкими исключениями), не выдавали их и не возвращали прежним хозяевам, хотя часто использовали феномен окоченства в политических целях. Так, российские власти, привлекая на свою сторону того или иного влиятельного местного феодала, обещали и назначали в пожалованье не только деньги и земли, но еще и«владение окоченцами» (конкретной группой окоченцев) [1, с. 359]. Несмотря на эти обстоятельства, количество окоченцев постоянно росло, что создавало не только прямые и массовые контакты кавказцев и русских, но и предпосылки для взаимного обмена и взаимного влияния, торгового, экономического, культурного. При этом состав окоченцев был весьма разнообразным, охватывая всю этническую палитру региона, включая также армян, грузин и азербайджанцев. Таким образом, в Новое время возникают разные каналы и разные формы тесного контакта российской и кавказской культур. Для привилегированных сословий доминирующим каналом становится воинская служба и служба при царском дворе. В этом плане характерен пример Черкасских - выходцев из Кабарды (адыгов), которые еще при Иване Грозном занимали высокие воеводские и боярские посты. В последующем выходцы из этого рода были близкими сподвижниками Петра Великого по персидским походам и в завоевании Азова, занимали посты казанского воеводы, первого воеводы Астрахани, командующего армией, канцлера правительства, президента Коллегии иностранных дел России [2]. В то же время недовольство кавказских феодалов нарастало по мере продвижения южных российских рубежей вглубь Северного Кавказа, поскольку казаки пo линии этих рубежей постепенно заселяли степную зону региона, которая использовалась местными владетелями под пастбища. Более того, в контексте российской «политики южных рубежей» в Предкавказье появились и осели калмыки ногайцы. K этому добавлялось и нарастающее недовольство кавказских владетелей (феодалов) политикой России в отношении окоченцев. Эти недовольства подогревались противостоявшими России в этом регионе державами — Османской империей и Персией, которые чутко отслеживали складывающуюся политическую ситуацию и склоняли на свою сторону местных феодалов (ханов, шамхалов, князей и т. д.). В итоге Новое время на Кавказе изобиловало множеством политических интриг, переменчивых союзов и соглашений, в которые втянуты все противоборствующие стороны: Россия, Персия, Турция, местные этносы, их владетели и предводители. Именно подобная ситуация, при всей ее нестабильности, как это ни парадоксально, позволяла кавказским этносам, с одной стороны, сохранять относительную политическую независимость и кyльтypную самостоятельность, с другой — приводило к накоплению недовольства политикой России в регионе, нарастающей экспансии с ее стороны. Это открыто и активно выразилось значительно позже в антироссийском движении на Северном Кавказе под предводительством шейха Мансура (Ушурмы) в 1785-1787 гг., которое было подавлено Россией с большим трудом. Впрочем, российская экспансия в регионе продолжалась активно, она только нарастала. После окончания третьей Русско-турецкой войны и заключения мирного договора от 1791 г. рубеж России продвигается вглубь Северного Кавказа, поскильку, согласно этому договору, южные границы определяются по ли- нии реки Кубань, т. е. правобережье Кубани становится российской территорией. Вскоре (в 1792 г.) Екатерина Великая издает грамоту о пожаловании этих «новых земель» в« вечное пользование Черноморскому казачьему войску, т. е. бывшим казакам Запорожской Сечи [1, с. 448], что интенсифицирует российскую экспансию на Кавказ, заодно открывая каналы для появления в этом регионе украинских поселений. Подобная политика лишь углубляла недовольства кавказских народов, что, в конечном итоге, привело к такому обострению русско-кавказских отношений, которые к 90-м годам XVIII в. вылились в Кавквзскую войну, длившуюся почти столетие (до второй половины XIX в.). Итак, анализ процессов кавказского культурогенеза не только в общем ракурсе противоборства держав, претендующих на обладание этим perионом и культурное доминирование, но и в контексте развития российской империи и ее территориального роста в южном направлении позволяет вычленить два важных обстоятельства.

Первое - развитие России и продвижение ее «политики южных рубежей» привнесло в Северо-Кавказский регион новые факторы гетерогенизации культуры и ее дифференциации; на обширных территориях появились русские и украинские казачьи поселения, преимущественно города, а в степях Предкавказья обосновались калмыки и ногайцы.

Второе - все эти новые элементы культуры юга России вплоть до XIX в. оставались локализованными и относительно обособленными, так и не ока- зав принципиального (трансформирующего) влияния на кавказский культурный мир, а главное - не породив нового культурного напластования, как это неоднократно бывало в прошлом под влиянием очередного «культурного наката». В итоге на протяжении рассматриваемой эпохи сохранялась сформировавшаяся в регионе к концу Средневековья культурная общность и культуро-цивилизационная однородность. Однако эпоха Нового времени подготовила и те перемены, которые в кавказском культурогенезе с особой драматичностью проявятся в ХIХ в.