2816.Гемма Коперника. Мир науки в изобразительном искусстве

В действительности конструкция фундамента культуры ещ е слож ­ нее, так как с незапамятных времен литераторы опирались не только на тексты преданий, но и на изображения. Геракл, историче­ ски бывший «потомком» Гильгамеша, изображался бессчетное число раз, однако в собирательной «памяти культуры» преим ущ ест­ венно запечатлен один образ — Геракл Ф арнезе, и миф оказывается переплетен с подлинной историей *. Для того чтобы возникло де­ тальное описание щита Ахилла, занявшее целую песнь «Илиады», Гомер или кто-то из его предш ественников долж ен был видеть по­ добный щит м икенского царя **. Описание гавани «счастливых феаков» в «Одиссее» — это еще и живой рассказ о портовых со ор у ­ жениях минойцев, сохранявшийся в устных преданиях сотни л е т — ■ от гибели Крита до расцвета раннегреческой культуры . Затем уж е это описание послужило «моделью » для архитекторов Клавдия и Траяна, создавших портовые хозяйства в Чивита-Веккья. П реж де чем стать легендой, замысел архитектора Сострата *** долж ен был уж е воплотиться в реальном сооруж ении маяка в Александрии,

Каракаллы в 1540 го д у и пр инадлеж ала п а триц иа нском у р о д у Ф а рне зе, сим во лом

М иф и реальность сцеплены, переплетены в истории про­ тивоборства космоса культуры и хаоса стихий, безжалостного к ин­ дивидуальной жизни и исторической памяти человечества. Н ередко в этом противоборстве человеку приходилось переживать отступ­ ление, испытывать горечь разочарований, о чем свидетельствуют строки неведомого автора египетского Нового царства *, соврем ен­ ные (XV век до н. э) гибели м инойского Крита:

Одно поколенье уходит, уходит,

Другое займет его место.

А боги, бывшие в древности, Покоятся в пирамидах.

От тех, кто строил Дома, Не найдешь и следа — Что же случилось с ними?

Я слышал, слышал слова Имхотепа, Чьи реченья у всех еще на устах — Где они, где они?

Рухнули стены их, Не найдешь и следа, Будто и не было их.

Никто не придет Оттуда — Поведать о жизни своей, Поведать о нуждах своих И тем успокоить нас — Пока не дойдем мы сами Туда, где скрылись они |~>

Этого рода меланхолические комментарии создавались вновь и вновь, но сами пирамиды в вещественности своей стали нетленным миф ом о знании и мощи человека. Сохраняя миф, чело­ век добился победы над временем .

Поэтическая мощ ь мифа поддерживалась и худож никам и: она оживала у Никола Пуссена и вновь наполнялась страстностью в акварелях английского худож ника и поэта Уильяма Блейка, стано­

вилась элегичной в росписях и оф ортах позднего Пикассо. Почему^ этот мотив значим, когда мы рассуждаем о связи искусства с наукой? Потому, что пока существовала классическая гимназия, образное богатство миф ологии, обретш ее м ногообразие ф орм благодаря поэту и живописцу, оставалось наследной собственностью и лю дей науки. Это наследие донесли до середины нашего века живые носи­ тели классической культуры — Эйнштейн, Бор, Тимирязев, Вернад­ ский, Винер и десятки других героев научного познания.

Конец классического образования более полувека назад грозит разорвать нить, связую щ ую науку с гуманистическим ф унда­ ментом культуры, а это угрож ает и всей культуре, и самой науке немалыми бедами, о чем сами ученые говорят все чаще. Если в се­ годняш нем м ире ком пью тер все же не стал новым божеством, то это происходит и потому, что поэт и худож ник запечатлели уж е

всю тщету научного самомнения — и через обш ирную иконограф ию доктора Фауста, и через крах гетевского Вагнера после его л икую ­ щей уверенности:

Свершается. И все прозрачней масса! Я убеж даю сь, что дождался часа, Когда природы тайную печать Нам удалось сознательно сломать Благодаря пытливости привычной,

И то, что жизнь творила органично, Мы научились кристаллизовать 1

Когда-то в преднаучную эпоху сталкивались в равной степе­ ни бездоказательные доктрины мироустройства. Но если одни уве­ ряли, что Земля покоится на трех китах, то другие, отталкиваясь от древнего мифа, твердили: «Земля по устроению ни четырех­ угольна, ни треугольна, ни дискообразна, но устроена есть яйце­ видным устроением» — русский список начала XV века восходит

к комментариям Александра из Аф родисии, греческого ком м ента­ тора трудов Аристотеля, работавш его в рим ское время (начало

Окарте Эратосфена * мы знаем только по упоминаниям

вдревних текстах, о глобусе Кратея ** — тоже. Карта Птолемея известна только в средневековых ее версиях и именно к средневеко­

вой картограф ии необходим о приглядеться с вниманием. На средневековых картах нет столь для нас привычной ориентирован­ ности на север, это позволяет осознать, насколько условна привыч­ ная ориентация. Суша со всех сторон окруж ена О кеаном , обитаемая Земля подобна плоской тарелке, в самом центре которой располо­ жен Иерусалим . Важно, однако, видеть, что в границах этой услов­ ности достигнута немалая мера истинности взаиморасполож ения стран света. Так, скажем, сохранившаяся карта из Херф орда (конец XI II века) дает вполне «правильный» образ мира, пользуясь кото­ рым м ож но найти путь из Египта в Британию или из Италии в Чер­ ное м оре. П ериф ерию карты населяют, разумеется, псоглавцы и прочие чудища, но обж иты е ее части изрезаны знакомыми ре­

ками, усеяны реальными городам и, населены известными ж ивот­ ными.

До того, как была разработана система меридианов и парал­ лелей ***, до того, как античная идея ш арообразности Земли вновь стала общ епринятой, изобразить карту мира было значительно сложнее, ведь кром е центричности относительно Иерусалима для