"Международный коммерческий арбитраж: современные проблемы и решения: Сборник статей к 80-летию Документ предоставлен КонсультантПлюс

Международного коммерчес...

Дата сохранения: 17.04.2015

provided. In the author's opinion a claim of an authorized party to provide a payment must be based on the principle of quid pro quo. The application of quid pro quo principle in practice of arbitration raises the question about price reduction (decrease of cost of a service that has been provided), return of the payment that has been received or on the contrary about the right to claim the payment for the work that has not been completed.

А.И. МУРАНОВ

ПРЕКРАЩЕНИЕ ПРОИЗВОДСТВА В ГОСУДАРСТВЕННОМ СУДЕ, ЕГО ОБЯЗАННОСТЬ НАПРАВИТЬ СТОРОНЫ В АРБИТРАЖ,

ПРЕРЕКАНИЯ О ПОДСУДНОСТИ И ПАТОЛОГИИ ТРЕТЕЙСКИХ СОГЛАШЕНИЙ: ЭКСТРАВАГАНТНОСТЬ ЮРИДИЧЕСКИХ КОНСТРУКЦИЙ

В СТ. 8 "АРБИТРАЖНОЕ СОГЛАШЕНИЕ И ПРЕДЪЯВЛЕНИЕ ИСКА ПО СУЩЕСТВУ СПОРА В СУДЕ"

ЗАКОНА РФ 1993 Г. "О МЕЖДУНАРОДНОМ КОММЕРЧЕСКОМ АРБИТРАЖЕ"

Муранов А.И., кандидат юридических наук, доцент МГИМО (У) МИД России, адвокат, управляющий партнер коллегии адвокатов "Муранов, Черняков и партнеры", заместитель председателя МАК при ТПП РФ, арбитр МКАС при ТПП РФ.

Введение

Статья 8 "Арбитражное соглашение и предъявление иска по существу спора в суде" является, как представляется автору, одной из самых экстравагантных в Законе РФ от 7 июля 1993 г. N 5338-1 "О международном коммерческом арбитраже" (далее - Закон о МКА). Этот Закон сам по себе оказался диковинным для заскорузлого и доморощенного (в смысле отсутствия взаимодействия с другими правовыми системами) отечественного регулирования начала 90-х гг. прошлого века. Во многом он продолжает оставаться необычным даже и сегодня, когда российское право за истекшие почти 20 лет шагнуло далеко вперед. Однако даже и на фоне подобной экзотичности данного Закона его ст. 8 блистает своей незаурядностью.

И дело не столько в том, что она оказалась во многом небывалой для российского права в 1993 г., ведь беспримерным был сам Закон о МКА, частью которого она являлась. Важнее иное: эта статья была и есть экстравагантна именно в контексте некоторых особенностей отношения российского права и правоприменения к институту третейского разбирательства, а необычность некоторых ее аспектов, по сравнению с 1993 г., даже несколько возросла.

Вот ее текст: "1. Суд, в который подан иск по вопросу, являющемуся предметом

арбитражного соглашения, должен, если любая из сторон попросит об этом не позднее представления своего первого заявления по существу спора, прекратить производство и направить стороны в арбитраж, если не найдет, что это соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено.

2. В случае предъявления иска, указанного в пункте 1 настоящей статьи, арбитражное разбирательство может быть тем не менее начато или продолжено и арбитражное решение вынесено, пока пререкания о подсудности ожидают разрешения в суде".

Сравним ее со ст. 8 "Арбитражное соглашение и обращение в суд по существу спора" Типового закона ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже 1985 г.: "1. Суд, в который подан иск по

вопросу, являющемуся предметом арбитражного соглашения, должен, если любая из сторон просит об этом не позднее представления своего первого заявления по существу спора, направить стороны в арбитраж, если не установит, что это соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено.

2. В случае предъявления иска, указанного в пункте 1 настоящей статьи, может быть, тем не менее, начато или продолжено арбитражное разбирательство и вынесено арбитражное решение, пока вопрос находится в судопроизводстве".

Бросаются в глаза два важнейших различия между этими статьями: в ст. 8 Закона о МКА появляются указания на прекращение производства и на пререкания о подсудности. Именно эти два момента придают ст. 8 Закона о МКА, особенно сегодня, экстравагантность. Третий аналогичный момент в этой статье: обязанность суда направить стороны в третейский суд.

Все эти три момента преследуют одну и ту же цель: обеспечение уважительного отношения к институту третейского разбирательства, подхода, которым на деле, а не на словах, демонстрируется то, что третейское разбирательство считается не просто альтернативой государственному судопроизводству, но и равновеликим ему.

Четвертый характеризующий эту статью момент, а именно возможность для суда установить, что арбитражное соглашение недействительно, утратило силу или не может быть исполнено, в конечном счете также направлен на обеспечение уважительного отношения к институту третейского разбирательства. Однако направлен он на это не прямо и не непосредственно, как три уже отмеченных, а "от обратного": за счет признания возможности наличия в арбитражном соглашении дефектов. Признавать, а не скрывать свои слабости, может лишь сильный. Допуская существование дефектов в арбитражных соглашениях, Закон о МКА тем самым одновременно делает акцент на силе института третейского разбирательства в целом и на необходимости уважительного отношения к нему со стороны государственных судов в ситуациях, когда упомянутые дефекты отсутствуют.

Итак, в контексте особенностей отношения российского права и правоприменения к институту третейского разбирательства эти четыре момента обусловливали или продолжают обусловливать экстравагантность ст. 8 Закона о МКА <1>.

--------------------------------

<1> Все четыре отмеченных аспекта обусловлены спецификой российского национального права, ввиду чего неудивительно, что искать какие-либо работы по этому поводу в западных источниках, в том числе посвященных Типовому закону ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже 1985 г., для автора было бессмысленно. Однако и в отечественных источниках ему не удалось найти ничего, что проливало бы свет на особенности ст. 8 Закона о МКА, в том числе в следующем авторитетном издании: Комментарий к Закону Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже": постатейный, научно-практический / Под ред. А.С. Комарова, С.Н. Лебедева, В.А. Мусина; сост. Г.В. Севастьянов. СПб.: Третейский суд, 2007. С. 416 (Библиотека журнала "Третейский суд". Вып. 2 "Международный коммерческий арбитраж. Комментарий законодательства"). Именно этим и объясняется, к сожалению, практически полное отсутствие ссылок на иные работы в настоящей статье. В том числе и поэтому ее, по нашему мнению, надлежит воспринимать как сугубо субъективную и, наверное, тенденциозную.

Первый аспект экстравагантности ст. 8: прекращение производства. Рудимент советских времен

Согласно современному российскому регулированию государственного судопроизводства по частноправовым вопросам (АПК РФ 2002 г. и ГПК РФ 2002 г.) наличие арбитражного соглашения является основанием для оставления искового заявления без рассмотрения, а отнюдь не основанием для прекращения производства по делу. И это с практической точки зрения крайне важно, ведь в случае прекращения производства по делу повторное обращение в суд по спору между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям не допускается, тогда как оставление искового заявления без рассмотрения не лишает истца права вновь обратиться в суд с заявлением в общем порядке после устранения обстоятельств, послуживших основанием для оставления заявления без рассмотрения.

Соответственно, в то время как АПК РФ и ГПК РФ предлагают при наличии арбитражного соглашения оставлять исковое заявление без рассмотрения, ст. 8 Закона о МКА говорит о прекращении производства.

Выглядит это сегодня как серьезная несуразность и нестыковка законодательных актов, однако объяснение такому положению дел очень простое.

Как известно, в 1993 г. государственные арбитражные суды (далее также - Госарбитраж) вопросами международного коммерческого арбитража не ведали: это была прерогатива судов общей юрисдикции.

Между тем ст. 219 "Основания прекращения производства по делу" ГПК РСФСР 1964 г. предусматривала в 1993 г.: "Суд или судья прекращает производство по делу:

<...>

7) если между сторонами заключен договор о передаче данного спора на разрешение третейского суда...". Любопытно отметить, что и АПК РФ 1992 г. в ст. 104 "Прекращение производства по делу" исходил из этого же ("Арбитражный суд прекращает производство по делу;

<...>

2) если имеется соглашение сторон о передаче данного спора на разрешение третейского суда..."). Однако уже АПК РФ 1995 г. стал связывать наличие арбитражного соглашения с оставлением иска без рассмотрения (ст. 87 "Основания оставления иска без рассмотрения": "Арбитражный суд

оставляет иск без рассмотрения;

<...>

2) если имеется соглашение лиц, участвующих в деле, о передаче данного спора на разрешение третейского суда и возможность обращения к третейскому суду не утрачена и если

"Международный коммерческий арбитраж: современные проблемы и решения: Сборник статей к 80-летию Документ предоставлен КонсультантПлюс

Международного коммерчес...

Дата сохранения: 17.04.2015

ответчик, возражающий против рассмотрения дела в арбитражном суде, не позднее своего первого заявления по существу спора заявит ходатайство о передаче спора на разрешение третейского суда..."). В ГПК РФ к аналогичному решению пришли только в 2002 г.

Получается, что разработчики Закона о МКА решили не только упомянуть суды общей юрисдикции

вего ст. 6, но и использовать подход ст. 219 ГПК РСФСР 1964 г. в ст. 8 такого Закона, указав в ней на прекращение производства.

При этом, строго говоря, большой нужды в таком указании не было, тем более если основываться на тексте ст. 8 Типового закона ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже 1985 г. (см. выше).

Но почему же разработчики Закона о МКА добавили в его ст. 8 подобную национальную процессуальную специфику? Чтобы юридико-технически увязать этот Закон с ГПК РСФСР 1964 г.? В это верится с трудом.

Допустимо предположить, что причина могла быть иной, а именно стратегически-идеологической. Указание на прекращение производства преследовало цель дополнительно защитить арбитражное соглашение, предотвратить в еще большей степени при его наличии возможность дальнейшего разбирательства дела в государственном суде.

Вообще говоря, между двумя подходами к тому, какие процессуальные последствия для дела в государственном суде влечет существование арбитражного соглашения (оставление искового заявления без рассмотрения или же прекращение производства по делу), имеется принципиальнейшая идеологическая разница.

Обратимся вновь к ст. 219 "Основания прекращения производства по делу" ГПК РСФСР 1964 г. (выделено мной. - А.И.): "Суд или судья прекращает производство по делу:

<...>

3)если имеется вступившее в законную силу, вынесенное по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям решение суда или определение суда о принятии отказа истца от иска или об утверждении мирового соглашения сторон;

<...>

5)если стороны заключили мировое соглашение и оно утверждено судом;

6)если состоялось решение товарищеского суда, принятое в пределах его компетенции, по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям;

7)если между сторонами заключен договор о передаче данного спора на разрешение третейского суда <...>".

А вот текст ст. 150 "Основания для прекращения производства по делу" АПК РФ 2002 г. (выделено мной. - А.И.): "1. Арбитражный суд прекращает производство по делу, если установит, что <...>

2)имеется вступивший в законную силу принятый по спору между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям судебный акт арбитражного суда, суда общей юрисдикции или компетентного суда иностранного государства, за исключением случаев, если арбитражный суд отказал в признании и приведении в исполнение решения иностранного суда;

3)имеется принятое по спору между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям решение третейского суда, за исключением случаев, если арбитражный суд отказал

ввыдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда <...>;

2. Арбитражный суд также прекращает производство по делу в случае утверждения

мирового соглашения и в иных предусмотренных настоящим Кодексом случаях".

Как видно, ГПК РСФСР 1964 г. фактически приравнивал существование арбитражного соглашения самого по себе к уже вынесенному акту государственного суда.

Между тем при оставлении иска без рассмотрения такого приравнивания не происходит: арбитражное соглашение рассматривается в таком случае только как помеха для разбирательства в государственном суде, имеющая устранимый характер.

Само собой разумеется, что фактическое приравнивание существования арбитражного соглашения самого по себе к уже вынесенному судебному акту можно рассматривать в качестве юридико-технической неточности, несуразного казуса.

Но можно взглянуть на этот прием иначе и расценить его как свидетельство особого отношения законодателя к институту третейского разбирательства, отношения уважительного. Это подход, которым на деле, а не на словах, демонстрируется то, что третейское разбирательство считается не просто альтернативой государственному судопроизводству, но и равновеликим ему.

Представляется, что ГПК РСФСР 1964 г. исходил именно из этого. Дополнительным доказательством этому может служить его ст. 129 "Принятие заявлений по гражданским делам" (выделено мной. - А.И.): "Судья единолично разрешает вопрос о принятии заявления по

гражданскому делу.

Судья отказывает в принятии заявления:

"Международный коммерческий арбитраж: современные проблемы и решения: Сборник статей к 80-летию Документ предоставлен КонсультантПлюс

Международного коммерчес...

Дата сохранения: 17.04.2015

<...>

3) если имеется вступившее в законную силу, вынесенное по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям решение суда или определение суда о принятии отказа истца от иска или об утверждении мирового соглашения сторон;

<...>

5)если состоялось решение товарищеского суда, принятое в пределах его компетенции, по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям;

6)если между сторонами заключен договор о передаче данного спора на разрешение третейского суда;

<...>

Судья, отказывая в принятии заявления, выносит об этом мотивированное определение. В определении судья обязан указать, в какой орган следует обратиться заявителю, если дело неподведомственно суду, либо как устранить обстоятельства, препятствующие возникновению дела...

Отказ судьи в принятии заявления по основаниям, предусмотренным пунктами 2, 7, 8 и 9 настоящей статьи, не препятствует вторичному обращению в суд с заявлением по тому же делу, если будет устранено допущенное нарушение...". Обращает на себя внимание то, что п. 6 не фигурирует среди тех оснований, устранение которых позволяет вновь обратиться в суд. А еще более красноречиво то, что обращение в государственный суд в условиях, когда имеется арбитражное соглашение, в этой статье фактически квалифицируется как "нарушение"! Что это, как не демонстрация особого, почтительного отношения к институту третейского разбирательства?

Таким образом, в ГПК РСФСР 1964 г., который с 1993 г. и вплоть до 2002 г. имел огромное значение для международного коммерческого арбитража в России, законодатель четко дал понять, что заключение арбитражного соглашения влекло очень серьезные процессуальные последствия, как на стадии принятия исковых заявлений, так и в связи с возможностью прекращения ввиду наличия такого соглашения производства по делу.

В свете указанных правил ГПК РСФСР 1964 г. заключение арбитражного соглашения во многом эффективно блокировало возможность начать разбирательство в суде общей юрисдикции и влекло необходимость исполнения такого соглашения, прохождения третейской процедуры до конца. По буквальному смыслу ГПК РСФСР 1964 г. обращение в суд после заключения арбитражного соглашения становилось возможным только после того, как третейское решение вынесено, но суд отказал в выдаче исполнительного листа на него. Это четко следовало из того, что в случае прекращения производства по делу вторичное обращение в суд по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям не допускалось, а также из ст. 20 приложения N 3 "Положение о третейском суде" к ГПК РСФСР 1964 г. ("После вступления в законную силу определения народного судьи об отказе в

выдаче исполнительного листа спор может быть разрешен в суде по заявлению заинтересованной в том стороны").

Разве нельзя рассматривать подобный подход в качестве выражения особого идеологического отношения к институту третейского разбирательства?

Нельзя не отметить, что от связывания наличия арбитражного соглашения с прекращением производства по делу, а не с оставлением иска без рассмотрения, ГПК РСФСР не отказался даже и после принятия в мае 1995 г. АПК РФ, воспринявшего противоположный подход: в ноябре 1995 г. ст. 219 "Основания прекращения производства по делу" ГПК РСФСР 1964 г. была изменена Федеральным законом N 189-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный Кодекс РСФСР", но отнюдь не для разрушения такого связывания.

Таким образом, добавление в ст. 8 Закона о МКА указания на прекращение производства можно рассматривать в качестве попытки закрепления в этом Законе особого, как уже говорилось, отношения к институту третейского разбирательства, отношения уважительного, показывающего, что третейское разбирательство считается не просто альтернативой государственному судопроизводству, но и равновеликим ему. Кстати, в ст. 8 Закона о МКА было включено именно указание из ГПК РСФСР 1964 г. на прекращение производства, а не указание на отказ от принятия искового заявления, также имевшийся

вГПК РСФСР 1964 г. Причина очевидна: первое указание является более мощным инструментом закрепления особого отношения к институту третейского разбирательства.

Само собой разумеется, что с позиций сегодняшнего дня такое отношение выглядит во многом чопорным и искусственным. Таким оно отчасти действительно и было. Несомненно и то, что подобный подход законодателя в СССР к институту третейского разбирательства стал возможным прежде всего ввиду того, что большой популярностью такой институт на практике не пользовался. Для любого лица нет большого труда демонстрировать почтение и соблюдать церемониал в отношении чего-то редкого и особо интересы этого лица не затрагивающего. Но когда явление перестает быть редким, ширится, и все

больше вторгается в зону чужих интересов, надо быть очень мудрым и выдержанным, чтобы такое почтение сохранять.

Как известно, российские суды в 90-е гг. прошлого века и в прошлом десятилетии пошли скорее по пути снижения планки уважения к институту третейского разбирательства с усилением демонстрации пренебрежения к нему. Почему - тема для отдельного исследования.

При этом резкое расширение использования третейского разбирательства на практике и взрывной рост количества третейских центров в России не могли не привести к тому, что продолжать связывать существование арбитражного соглашения с прекращением производства по делу, а не с оставлением иска без рассмотрения, стало для государственных судов неприемлемо. Оставление иска без рассмотрения позволяло им четко продемонстрировать свое более высокое место в иерархии способов разрешения споров и рассматривать арбитражное соглашение как не более чем устранимое препятствие для начала государственного судопроизводства. Для государственных судов, особенно Госарбитража, начавших в этот период активно развиваться и почувствовавших свою силу, приемлемым был только такой подход. Именно поэтому Госарбитраж и перенес акцент на оставление иска без рассмотрения еще в АПК РФ 1995 г., за семь лет до того, как это было сделано в ГПК РФ.

В таких условиях указание в ст. 8 Закона о МКА на прекращение производства выглядит сегодня конечно же экстравагантно.

Но это, само собой, не юридико-техническая ошибка и не атавизм. Зато в чем-то это анахронизм, пережиток еще советской старины, в которой отношение к институту третейского разбирательства отличалось от современного по форме в лучшую сторону (хотя и во многом из-за искусственности и неестественности среды, в которой сосуществовали третейские и государственные суды). И в чем-то это рудимент, функция, утратившая свое основное значение в процессе эволюционного развития международного коммерческого арбитража в России: сейчас задача уважительного и равноправного отношения к третейскому разбирательству решается (и еще во многом подлежит решению) в отечественном праве иными средствами. Но это также еще и живая связь с советским правом, акты которого постепенно в России вымирают.

Сегодня указание в ст. 8 Закона о МКА на прекращение производства можно толковать не буквально, а расширительно: как невозможность для суда в соответствующей ситуации продолжить рассмотрение иска, хотя бы оно и оформлялось определением об оставлении его без рассмотрения.

Любопытно отметить, что можно встретить и иную точку зрения, обосновывающую необходимость прекращения в госарбитраже производства по делу в свете ст. 8 Закона о МКА, причем со ссылками на АПК РФ 2002 г.: "Согласно п. 1 ч. 1 ст. 150 АПК РФ производство по делу в арбитражном суде РФ

может быть прекращено в связи с тем, что данное дело не подлежит рассмотрению арбитражным судом. Дело не подлежит к рассмотрению в арбитражном суде именно на том основании, что есть арбитражное соглашение, предусматривающее рассмотрение данного конфликта МКА" <1>. Само собой разумеется, что эта точка зрения совершенно неверна: в ст. 150 "Основания для прекращения производства по делу" АПК РФ 2002 г. говорится совсем об ином, а авторы приведенного утверждения, по-видимому, просто не разобрались в соотношении данной статьи со ст. 148 "Основания для оставления искового заявления без рассмотрения" этого же Кодекса.

--------------------------------

<1> Батяев А.А., Терехова Ю.К. Комментарий к Закону РФ от 7 июля 1993 г. N 5338-1 "О международном коммерческом арбитраже" // СПС "Гарант".

И последнее соображение: ГПК РСФСР 1964 г. повлиял не только на ст. 8 Закона о МКА. Думается, что именно благодаря ему в этом Законе вообще появился термин "третейский суд" (хотя сыграло важную роль конечно же и существование нового суда (госарбитража), присваивание которому названия с термином "арбитраж" было с юридической точки зрения неправомерным, привело и приводит к путанице и несуразностям). ГПК РСФСР 1964 г. термином "третейский суд" оперировал, но понимал под ним не столько международный коммерческий арбитраж, сколько третейские суды, действовавшие на основании приложения N 3 к нему. А поскольку ГПК РСФСР 1964 г. имел огромное значение для международного коммерческого арбитража в России в 1993 г. и позднее, то было необходимо увязать термин "третейский суд" в нем с Законом о МКА, что и было достигнуто путем его включения в такой Закон.

Второй аспект экстравагантности ст. 8: пререкания о подсудности. Антитеза мимикрии

со стороны арбитража применительно к термину "суд"

Упоминание в ст. 8 Закона о МКА о пререканиях о подсудности является вторым по значимости

экстравагантным моментом в ней. Как уже говорилось, в Типовом законе ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже 1985 г. такого упоминания не имеется: это чисто российское добавление.

Во-первых, обращает на себя слово "пререкания". Оно, как известно, подразумевает не просто обычный спор, а препирательство, взаимонеприязненные реплики спорящих сторон. Иначе, этим словом обозначают то, что заслуживает скорее порицания. В контексте ст. 8 это слово становится юридическим термином с особым негативным и эмоциональным наполнением, который ясно обозначает, что речь идет о ситуации с наличием арбитражного соглашения и обращением одной из сторон такого соглашения в государственный суд, причем очевидно, что спор в таком суде по поводу юридической силы арбитражного соглашения начинает именно указанная сторона. Именно она и занимается пререканиями с другой стороной, указывающей на наличие арбитражного соглашения. Думается, что за счет использования термина "пререкания" таким ее действиям фактически придается негативная окраска, что с точки зрения необходимости развития и защиты института третейского разбирательства вполне объяснимо.

Однако в любом случае для юриспруденции использование такого сильно окрашенного эмоциями термина достаточно экстравагантно.

Что же касается термина "подсудность", то его экстравагантность несколько потускнела после принятия Конституционным Судом РФ Постановления от 26 мая 2011 г. N 10-П "По делу о проверке конституционности положений п. 1 ст. 11 ГК РФ, п. 2 ст. 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", ст. 28 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", п. 1 ст. 33 и ст. 51 Федерального закона "Об ипотеке (залоге недвижимости)" в связи с запросом ВАС РФ".

Как известно, в этом запросе ВАС РФ поставил перед КС РФ, в контексте искусственно созданной им самим проблемы арбитрабельности споров в связи с недвижимостью, среди прочего следующий "важнейший" вопрос: может ли юридический термин "суд" (именно термин в его специфическом понимании со стороны ВАС РФ, а не широкоупотребительное слово) быть применимым к третейскому разбирательству, корректно ли само по себе словосочетание "третейский суд" ввиду присутствия в нем термина "суд", и не надлежит ли такой термин зарезервировать только для государственных судов? КС РФ признал указанные споры арбитрабельными и пришел к выводу, что третейскому суду именоваться судом вполне допустимо. В свете этого термин "подсудность" в ст. 8 Закона о МКА выглядит сегодня не так необычно, как это было в тот непростой и тревожный период, когда вопрос ВАС РФ ожидал разрешения в КС РФ.

Как известно, подсудностью в отечественном праве обычно именуют распределение компетенции между государственными судами, принадлежащими к одной системе, в зависимости от их локализации в пространстве или же в иерархии судебной системы. Применительно же к третейскому разбирательству термин "подсудность" традиционно не использовался.

Его появление в ст. 8 Закона о МКА свидетельствует о том, что разработчики этого Закона исходили из принципиальной равновеликости в сфере частного права государственного суда третейскому, их равнозначности (что не исключает выполнения ими несовпадающих функций): в самом деле, в ст. 8 речь действительно идет о решении вопроса о том, какой суд будет разрешать спор, государственный или же третейский, к чьей компетенции и подсудности он окажется отнесенным.

И крайне важно подчеркнуть, что в данном случае речь идет не о том, что третейское разбирательство надлежит рассматривать в качестве квазисуда или что оно мимикрирует под "настоящий" суд. На самом деле в данном случае мы имеем дело со стороны третейского разбирательства с антитезой мимикрии, именно с утверждением/самоутверждением его в качестве одного из подвидов подлинного суда. У института третейского разбирательства, исторически более древнего, нежели государственные суды, не говоря уже о Госарбитраже, оснований считать себя подлинным судом ничуть не меньше, чем у государственных судов. "Выводить правосудие лишь из

публичной власти на том только основании, что теперь большая часть юрисдикционных споров получает разрешение в судах от имени государства, означало бы анахронизм, когда обстоятельства, наблюдаемые на кратком участке исторического времени, приняты за неизменную данность" <1>. Уж если и говорить о мимикрии, то скорее применительно к Госарбитражу, причем мимикрии терминологической, когда в начале 90-х гг. прошлого века имело место некорректное присвоение ему названия со словом "арбитраж", хотя никаких сущностных предпосылок для этого не было, а имевшимися историческими соображениями и стремлением к удобству было бы честнее не руководствоваться.

--------------------------------

<1> Мнение судьи КС РФ К.В. Арановского к Постановлению КС РФ от 26 мая 2011 г. N 10-П "По делу о проверке конституционности положений п. 1 ст. 11 ГК РФ, п. 2 ст. 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", ст. 28 Федерального закона "О государственной регистрации