Arapov_D_Yu_-_Islam_i_sovetskoe_gosudarstvo_1917_1936__Sbornik_dokumentov_Vyp_2_-_2010

7) На местах работа должна выразиться:

А) В усилении внимания к сов. школе. Борьба за количественное увеличение и качественное улучшение сов. школ и явится наилучшей борьбой против духовенства, против религиозных школ.

Б) Усиление кульпросвет. работы, особенно в деревне.

В) Усиление антирелигиозной работы: снабжение деревни антирелигиозными и естественно-научными изданиями на родном языке; усиление работы кружков «Безбожник»14 с вовлечением в них низовой интеллигенции, в первую очередь сельских учителей.

Г) Борьба против попыток духовенства вмешиваться в общественную жизнь деревни.

Д) Борьба с попытками экономического наступления духовенства во всех его проявлениях.

Е) Борьба за честный и незасоренный советский аппарат.

8) Только параллельно с этими мероприятиями могут дать ощутительные результаты и меры административного нажима, которые сводятся к следующему:

А) Совершенное запрещение открытия религиозных школ для взрослых и курсов для подготовки и переподготовки мулл15.

Б) Всяческое торможение открытия новых религиозных школ.

В) Запрещение муллам составлять списки верующих, служащих орудием для давления на массы.

Г) Беспощадное преследование мулл, нарушающих закон об отделении церкви от государства.

Д) Репрессии против мулл, нарушающих существующее законоположение о вероучении.

Е) Лишение избирательных прав муэдзинов и азанчеев16, поскольку через них и осуществляется, по большей части, влияние мус. духовенства на низовые соворганы.

III. 1) Все моменты, указывающие на чрезмерное усиление активности мусдуховенства, приведенные выше, целиком и полностью могут быть отнесены и к окраинам второй группы (Средняя Азия и Северный Кавказ). Отличие от первой группы окраин здесь состоит в следующем:

а) Преобладающей силой в Средней Азии и на Северном Кавказе является консервативное, реакционное духовенство.

б) В связи с этим методы и формы борьбы м/д против нас в этих окраинах носят более резко выраженный антисоветский характер.

в) Более резко выявляется блок духовенства с байством и с чисто контрреволюционными элементами.

г) Прогрессивная часть духовенства в блоке с советской властью ведут борьбу с реакционной частью духовенства. Причем в Средней Азии прогрессивное духовенство уже представляет более или менее реальную силу, а на Северном Кавказе оно еще чрезвычайно слабо17.

2) Меры борьбы, указанные в пп. 7 и 8 настоящей записки, сохраняют полную силу и значение и для окраин второй группы с одним су-

щественным дополнением: вся наша работа должна идти на раздвигание щели между прогрессистами и консерваторами, с одной стороны, и по линии применения массовых репрессивных мер против реакции. Последнее особо важно в условиях Северного Кавказа (Дагестан)18. Кроме того, в этих районах на ближайший период в той или иной мере необходимо будет использовать прогрессивную часть духовенства, которая в условиях Средней Азии и Северного Кавказа, в сравнении с реакционными шейхами и ишанами19, действительно еще представляет величину прогрессивную.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 171. Л. 39–42. Текст машинописный22. Копия23.

Примечания

1Как известно, в исламе отсутствуют институты церкви, священства и монашества, поэтому определение «мусульманское духовенство» носит достаточно условный характер. В современной исламоведческой литературе, но нашему мнению, наиболее удачной представляется попытка с целью сопоставления соответствующих слоев «христианского» и «мусульманского» обществ охарактеризовать «духовенство» в мире ислама как «социальный слой, в функции которого входит сохранение

религиозного и морального руководства общиной единоверцев» // Ацамба Ф.М., Кириллина С.А. Религия и власть: ислам в Османском Египте (XVIII — первая четверть XIX). М., 1996. С. 137.

2Казакистан — бытовавшее в 1920-е гг. архаичное название Казахстана; под «внутренними губерниями», мусульманское население которых находилось в ведении ЦДУ, в 1926 г. подразумевались Пензенская, Самарская. Саратовская, Оренбургская,

Ульяновская, Сталинградская и Астраханская губернии.

3«Реакционеры» (кадимы) — традиционалисты, придерживавшиеся старых форм исламского школьного образования

и выступавшие против «новаций» в мусульманской жизни; «Прогрессисты» (джадиды) — сторонники обновления духовной и культурной жизни мусульман, прежде всего создания «новометодной» школы с использованием европейских методик преподавания. В 1920-е гг. ОГПУ всячески поддер-

живало противостояние между этими исламскими течениями.

4С целью усиления раскола исламских духовных кругов советские и чекистские органы всячески поощряли соперничество между пребывавшими в Уфе Башкирским духовным управлением мусульман (БДУ), преимущественно башкирским по со-

ставу своего руководства, и ЦДУ, членами правления которого являлись татары // Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 154–170.

5Крымское духовное управление мусульман (КЦУ) являлось преемником муфтията (духовного управления), существовавшего в Крымском ханстве при ханах Гиреях, и Таврического магометанского духовного правления Российской империи (1794–1917 гг.). К сожалению, сведения о деятельности КДУ носят весьма отрывочный характер. По информации современных украинских историков, с 1923 г. делами мусульман Тавриды ведало Крымское центральное мусульманское народное управление религиозными делами, которое после 1928 г. свернуло свою работу.

6По уставу 1923 г. территория, подведомственная в духовном отношении ЦДУ, делилась на районы (мухтасибаты). Их руководители — мухтасибы — являлись духовными лицами, отвечавшими за соблюдение местными мусульманами норм шариата и мусульманской морали.

7Имелись в виду подготовительные мероприятия к состояв-

шемуся в конце октября 1926 г. съезду мусульман Внутренней России, Сибири и Казахстана // Миннуллин И.Р. Мусульманское духовенство и власть в Татарстане. (1920–1930 гг.). Казань, 2006. С. 178–181.

8Женские отделы выступали в мусульманских районах городов и мусульманской деревне центрами движения за раскрепощение женщины-мусульманки («Худжум»). Деятельность женотделов и их активисток наталкивалась на жесткое противостояние консервативно настроенного большинства мусульманского сообщества.

9Мусульманские духовные круги настаивали на сохранении

исламских форм оформления системы брачно-семейных отношений, и светская структура загсов воспринималась ими самым негативным образом.

10ККОВ — Комитеты крестьянской общественной взаимопомощи (кресткомы). Они существовали в 1920-е гг., объединяя в основном бедняков и часть середняков, и пользовались поддержкой советских органов.

11Панисламизм в конце XIX — начале XX в. выступал за инте-

грацию всех мусульман под духовным лидерством турецких султанов-халифов. С ликвидацией в 1924 г. института халифата и проведением Кемалем Ататюрком жесткой светской политики роль Турции как потенциального лидера исламского мира практически сошла на нет.

12О деятельности подобного рода организаций см: Аршаруни А., Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М., 1931.

13Бай (тюрк.)— богатый, знатный человек.

14Имелись в виду кружки «Союза воинствующих безбожников» (СВБ) — массовой «атеистической» организации, существо-

вавшей в СССР в 1925–1947 гг. Председателем Центрального

совета СВБ с момента его основания являлся Е.М. Ярославский. См.: Коновалов Б.Н. Союз воинствующих безбожни-

ков // Вопросы научного атеизма. М., 1967. Вып. 4.

15В дореволюционных и советских официальных документах термином «муллы» часто обозначали всю совокупность мусульманских духовных лиц.

16Муэдзин (синоним: азанчей) — служитель мечети, призывающий на молитву. В повседневной жизни мусульманской общи-

ны муэдзины весьма часто исполняли обязанности учителей мечетских начальных школ (мактабов).

17О расстановке сил внутри мусульманских духовных кругов в тогдашней Средней Азии по чекистским данным см. ниже документ № 18.

18О ситуации в исламских кругах Дагестана в 1920-х гг. см.: Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие: Очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. М., 2002.

19Ишаны, шейхи — руководители дервишских (суфийских) братств. И до, и после 1917 г. отечественные администраторы и спецслужбы относились к суфийским деятелям и членам суфийских братств с большим подозрением, считая, что они настроены антирусски (и антисоветски) и являются проводниками влияния зарубежных исламских кругов.

20Трилиссер Меер Абрамович — член компартии с 1901. Опытный революционер-подпольщик, отбыл пять лет царской каторги в Шлиссельбурге. В ВЧК с 1918 г., в 1922–1929 гг. возглавлял Иностранный отдел ОГПУ. В марте 1926 — октябре 1929 гг. — заместитель председателя ОГПУ // Лубянка: Органы ВЧК–ОГПУ–НКВД–НКГБ–МГБ–МВД–КГБ. 1917–1991: Справочник. М., 2003. С. 292.

21Петросьян (Петросян) Хорен Самвелович — член компартии с 1918 г. С 1920 г. — в органах госбезопасности. В 1923– 1928 гг. — сотрудник Востотдела ОГПУ. В 1931–1933 гг. —

председатель Узбекского ГПУ, в 1933–1934 гг. — Туркменского ГПУ // Попов Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД. 1934–1941: Справочник. М., 1999. С. 340.

22Материалы обсуждения данной записки отложились в комплексе документов личного фонда Е.М. Ярославского. См.: РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 12. Д. 9. Л. 5–16.

23Текст данной записки был нами опубликован: Восток. 2008. № 5.

№ 18. Мусульманское духовенство Средней Азии в 1927 г.

(по докладу полномочного представителя ОГПУ в Средней Азии) [4 июня 1927 г.]

От составителя

Одним из важнейших вопросов политической жизни, который Советская власть унаследовала в Средней Азии от царской администрации

иВременного правительства, был вопрос, связанный с выработкой линии отношения к исламу — религии огромного большинства коренных жителей Центральноазиатского региона. Формальная позиция большевиков по этой проблеме была декларирована в известном обращении СНК России «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» от 20 ноября (3 декабря) 1917 г. По данному декрету верования

иобычаи мусульман России (в том числе и Средней Азии), их национальные и культурные учреждения объявились «свободными и неприкосновенными»1. Задача сохранения своей власти, стремление выжить в годы Гражданской войны во многом определили достаточно гибкую и осторожную тактику большевиков по отношению к мусульманам Внутренней России и Сибири в 1918–1920 гг.2 Гораздо более острой была ситуация в Туркестане, где подавляющая масса населения (более 90 %), исповедовавшая ислам, была крайне раздражена грубыми «противомусульманскими» поступками местного советского руководства в 1917– 1919 гг.3 Данные «левацкие загибы» пришлось исправлять созданной Москвой в октябре 1919 г. Турккомиссии ВЦИК и СНК РСФСР, которая действовала в крае до августа 1922 г. На смену ей в качестве координатора политики большевиков в Туркестане выступило Средазбюро ЦК ВКП (б) (1922–1934 гг.)4.

«Исламский фактор», как отмечалось выше, постоянно стоял в центре внимания этих и контролируемых ими местных партийных и советских органов. Если царская администрация, начиная с первого генерал-губернатора Туркестана К.П. фон-Кауфмана, официально заявляла о полном «внешнем игнорировании» ислама и служителей его культа5, то большевики просто не могли действовать подобным образом. С 1918 г. вплоть до начала 30-х гг. лозунг «джихада» был идеологи-

ческим обоснованием басмаческого движения, которое являлось важнейшей формой вооруженного сопротивления советской власти значительной части коренного населения Туркестана и с которым Красная армия и структуры государственной безопасности вели беспощадную и кровопролитную войну6. В то же время анализ имеющихся в нашем распоряжении документов показывает, что, как и до 1917 г., главной целью политиков Центра (переместившегося в 1918 г. из Петрограда в Москву) было стремление в конечном счете интегрировать мусульман Туркестана в «единое целое» [правда, теперь в другой духовно-политической «упаковке». — Д. А.] с жителями других районов страны7. Под эту политику подводилась новая, «социалистическая» основа с «советскими» лозунгами, и освящалось все это новым «образным рядом» — красными знаменами, портретами Маркса, Ленина и, все чаще, Сталина и т. д. Важнейшим интеграционным инструментом в этом плане, с точки зрения большевиков, была в Средней Азии пришедшая на смену царской, «русско-туземной», советская общеобразовательная школа.

Наиболее четко и откровенно обо всех этих проблемах сообщалось в материалах (естественно, «закрытых» и секретных) органов государственной безопасности8. Как и их предшественники, сотрудники имперской политической полиции, чекисты также были прежде всего прагматиками, не испытывавшими каких-либо иллюзий по поводу прочности позиции России (теперь советской) в Туркестане. Неизбежно прибегая к обязательным агитпроповским заклинаниям и риторике об «успехах построения социализма», работники ВЧК–ОГПУ реально были далеко не так уверены в достижениях нового строя, обоснованно считали невозможным доверять кому-либо из представителей духовной элиты среднеазиатской мусульманской общины и видели в исламе своего непримиримого идейного и политического противника.

Это особенно отчетливо демонстрирует привлекший наше внимание документ — доклад «Мусульманское духовенство в Средней Азии»9. Данный доклад был отправлен в руководство Средазбюро ЦК ВКП (б)10 4 июня 1927 г. от имени полномочного представителя ОГПУ в Средней Азии Л.Н. Бельского11. Из этой чекистского материала с очевидностью следует, что ОГПУ не доверяло ни одной из известных ему, наиболее «идейно заметных» групп исламских духовных лиц12. Исходя в своих действиях из старого имперского принципа «Разделяй и властвуй», чекисты считали своей важнейшей задачей всячески препятствовать объединению мусульманского духовенства из различных республик и областей Средней Азии и других исламских районов страны. По их мнению, отечественные служители исламского культа были потенциальной опорой «внутренней контрреволюции», причем их связи и контакты с мусульманской эмиграцией и зарубежными мусульманскими кругами должны были жестко пресекаться. В то же время следует учитывать, что ОГПУ должно было действовать достаточно гибко и осторожно, т. к. в самом Узбекистане в 1927 г. значительная часть местных членов ком-

партии и комсомола являлась верующими мусульманами13. Поэтому чекисты абсолютно не рассчитывали на быстрое преодоление «исламского фактора» и исходили из того, что он долго будет существеннейшим образом негативно с точки зрения интересов советской власти влиять на положение дел в крае.

Таким образом, данный документ, на наш взгляд, крайне важен для лучшего осмысления реальной духовно-политической обстановки в среде коренного населения крупнейшего мусульманского района

СССР — Советской Средней Азии — накануне 10-летнего юбилея прихода большевиков к власти. При его анализе, естественно, необходимо учитывать «антиисламский» субъективизм подписавших и готовивших его работников среднеазиатского ОГПУ. К сожалению, пока невозможно определить реальных составителей записки — каких-то рядовых чекистов и привлеченных ОГПУ экспертов по исламу. Публикуемая докладная записка воспроизводится по ее машинописному тексту, хранящемуся в РГАСПИ в фонде 62 «Среднеазиатское бюро ЦК ВКП (б)».

* * *

Мусульманское духовенство в Средней Азии

Товарищи!

К вопросу об определении нашей тактики по отношению к духовенству14 мы подходим, конечно, не впервые. Начиная от ликвидации басмачества, проведения нацразмежевания, введения советского законодательства, советского суда, организации советской школы, земельной реформы15, раскрепощения женщин16 и т. д., духовенство напоминало о своем существовании и заставляло нас определять нашу тактику к нему.

Все наши удары по духовенству или наши мероприятия по нейтрализации его при проведении той или иной кампании носили характер «от случая к случаю». Общей линии по отношению к духовенству у нас не было. Партия не была ориентирована в этом вопросе, партия недостаточно им занималась. Правда, были попытки к постановке вопроса о духовенстве, так, на 7-м пленуме Средазбюро ЦК ВКП (б) в июле 1925 года вопрос этот стоял. Дальше, во время кампании «на идеологическом фронте» также был выдвинут вопрос о духовенстве, но каждый раз он передавался на предварительную проработку местным парткомам. Такая предварительная проработка местными парторганизациями этого вопроса необходима потому, что духовенство, как по внутреннему своему содержанию, так и по идейному влиянию на массы, отлично не только в отдельных республиках, но и в отдельных районах каждой республики. Так, по Узбекистану мы отмечаем, грубо, конечно, три основных района:

1)Ташкентская, Самаркандская, Ферганская области, где развитие товарности хозяйства подорвало феодальные отношения17 и ослабило влияние ишана18.

2)Сурхан-Дарьинская, Кашка-Дарьинская области и Таджикистан, где отсталость областей и слабое развитие товарности предопределяет влияние ишана и

3)Старая Бухара и, отчасти, Хорезм, кои могут рассматриваться, как промежуточные между первыми и вторыми районами.

Совершенно другую картину представляют собою Туркменская и Киргизская [т. е. Казахская. — Д. А.] республики, где строго выкристаллизованных групп национального духовенства, для которых служение религии было бы основным занятием, нет. В этих республиках роль мечетских имамов19 выполняет приезжее татарское и узбекское духовенство.

Как видите, среди духовенства отсутствует нац. момент, чем мы не всегда можем похвастать.

Но и в этих республиках роль и значение духовенства в зависимости от районов отличаются друг от друга. Так, мы никак не можем сравнить положение духовенства, скажем, в Иомудистане с его положением

вЧарджуе20. Точно такую же разницу можно отметить в положении духовенства южной и северной Киргизии.

Вот почему необходимо было, чтобы места действительно предварительно проработали вопрос о духовенстве и нашем отношении к нему применительно к каждому району.

Насколько они его проработали — вам всем известно. Достаточно сказать, что, для того чтоб зав. Агитпропом Средазбюро ЦК тов. Хансуварову или т. Бурнашеву узнать кое-что о духовенстве — нужно ездить в Бухару или Андижан, поймать какого-нибудь попа или муллу и расспросить его о жизни и деятельности духовенства.

Такое положение нетерпимо, в особенности теперь, когда духовенство проявляет особую активность, принимает действительные меры к овладению массами и выступает в виде организатора масс. Чрезвычайно характерно заявление лидера Кокандского духовенства Тюрахан Максума, который заявил, что роль духовенства должна заключаться в том, что оно должно выступать в качестве посредника между властью и населением. Лидер Андижанского духовенства Шейх Мавляви заявляет, что за ним весь Андижан. Лидер Наманганского духовенства заявляет, что 95 % населения идет за ним.

Если вы учтете:

1)В Ассакинском районе духовенству удалось организовать население против жесткого учета вакуфного имущества. Последнее подало заявление в УзЦИК с требованием оставить вакуфы для духовенства.

2)В Наманганском районе в кишлаках Джида-Алик, Арык-Бой, Ташлак-Аксы, Яр-Курган, Шур-Курган, Файзы-Абад духовенству, в свя-

зи с незаконными действиями местных властей, удалось организовать массовые демонстрации и произвести в трех кишлаках перевыборы сельсовета.

3)В Чусте духовенству также удалось организовать население против раскрепощения женщин.

4)В Андижане местному ДУ удалось организовать демонстрацию протеста, в которой приняло участие до 300 чел., против запрета Политпросвета выступать в мечети на общие нерелигиозные темы;

— то станет ясно, что заявления вышеупомянутых лидеров не являются хвастовством и имеют под собой почву.

Но активная антисоветская деятельность духовенства не ограничивается вышеуказанными случайными примерами и только Ферганской областью. Она проявляется во всех областях и в любой кампании, предпринимаемой партией в целях привлечения населения на сторону советской власти.

Мне не известна ни одна кампания или мероприятие партии, когда бы духовенство не определяло своей тактики по отношению к ним.

Возьмем земреформу. Несмотря на принятие нами предварительных мер к нейтрализации духовенства (издание фетв и ривоятов21 от имени ДУ) и несмотря на чрезвычайную невыгодность позиции духовенства, направленной против земреформы, все же оно делало все возможное, чтобы земреформе противодействовать и выступало против земреформы открыто. Мы имели выступления виднейших улемистов Ферганы, вроде Тюрахан Максума, Хидоят Хаджи Кариева, кокандского ишана Бабахана, ургутского ишана Валиханова, виднейших представителей духовенства Ташкента Исахан Агляма, Ша-Мухитдин Ахуна и других, которые открыто агитировали и призывали верующих идти против земреформы, не отчуждать байских земель, ибо это противно шариату и т. д. Нельзя сказать, чтобы эта агитация духовенства не имела своих последствий, ибо только благодаря ей мы наблюдали массу случаев укрывательства байских земель и домашних сделок22, направленных к обману власти.

В Туркменистане духовенство, правда, не так реагировало на земреформу, но свое влияние оно использовало, и использовало небезуспешно, для того, чтобы получить себе лишний надел.

Возьмем школьное дело. Ввиду важности его, я остановлюсь на нем более подробно.

Весь тернистый путь, пройденный нами от чисто конфессиональной школы с ее розгами и бестолковым зубрением непонятных книг на непонятном языке23 к советскому образованию, пестрит боями с духовенством, которое не хотело и не хочет выпустить школу из своих рук. На первом этапе борьбы, когда мы добивались лишь реорганизации духовных школ, введения в них светских дисциплин, духовенство, за исключением ничтожной группы прогрессистов, отстаивало абсолют-