Iz_arkhiva_Izbrannye_trudy_V_G_Bogoraza_po_shamanstvu_1934-1936_gg

Первая часть. Определение шаманства

Насколько можно судить по этим скудным летописным данным, а также по последним пережиткам в течение ряда веков и вплоть до последнего времени, русско-финские волхвы, колдуны и кудесники не только не имели облачения и не исполняли особых специальных обрядов служения, но, по-видимому, не имели также и твердо установленной социальной организации.

Уже в самом начале христианства они выдвигаются вперед только через довольно большие промежутки времени в годину народных бедствий, скудости и голода, и тогда начинается «мятеж великий».

Но в этом мятеже главную роль играет народная масса. Волхвы выдвигаются как предводители случайные и в самом разгаре классовой борьбы выступают вперед только со своими «обморачивающими» трюками. Именно поэтому, когда мятеж схлынет, толпа оставляет их на произвол судьбы, и они легко становятся добычею князя и его отроков.

Помимо этих скудных летописных отрывков, мы не имеем никаких данных о восточнославянских волхвах более ранней эпохи, например еще до принятия христианства. И нужен был стихотворный гений Пушкина, чтобы из единственной и смутной летописной даты составить образ «вдохновенного кудесника»:

«Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен».

Очень далеко от этого «кудесника, любимца богов» до двух злосчастных смердов, относительно которых наместник Ян Вышатич распорядился так: «повеле бити я и подергати брады ею».

тися”; егоже невегласи послушахуть, верьнии же насмехахуться, глаголюща ему: “бес тобою играетъ на пагубу тебе”. Сею же и бысть ему: в един у бо нощь быстъ без вести. Беси до подткше на зло вводять, по семь же насмихаються, ввьргше и в пропасть смьртьную, научившие глаголати, якоже ее скажем бесовьское наущение и действо».

141

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

Глава VII

ШАМАНСТВО И ПРИВОЛЖСКИЕ ФИННЫ

Что же касается финских народов, живущих в европейской части

СССР, — черемисы115, зыряне, мордва, вотяки116, пермяки, — они до последнего времени имели жрецов — таковы «черемисские карты», «вотякские туно». Жрецы занимались общественными молениями и жертвоприношениями, которые даже в XIX веке все еще имели твердо установленный характер и не поддавались разрушениям. Помимо жертвоприношений, жрецы вообще занимались магией. Правда, И. Н. Смирнов117 в своей работе «Пермяки» сравнивает их с лопарскими нойдами или остятскими шаманами. Смирнов указывает, что для выполнения своей миссии эти финские волхвы должны были приходить в особенное возбужденное состояние,­ и на это намекает особое летописное выражение: «волшевением одержимые». Но при этом сам же Смирнов говорит, что сила финских волхвов выражалась в господстве над стихиями. Финские волшебники умели напускать богов не на себя, а на своего противника. Это означало, что колдун напускает на противника болезнь или другое бедствие. Колдун может испортить человека прикосновением, дуновением, взглядом. Колдуны обладают способностью оборачиваться разными животными сами и оборачивать других. Они называются по-русски «знаткие», но это слово на всем Русском Севере означает не знахарь, а ведун, — дело идет исключительно о магическом знании.

«Знаткие» дружат с лешими, водяными — пользуются удачей

вохоте. «Знаткой» ловит, например, рыбу без сетей, прямо руками.

Всороковых годах XIX века, по свидетельству Хлопина, искусством колдовать славились особенно чердынские знахари. Им ничего не стоило сглазить человека, вселить в него гадов, прицепить ему килу.

Все эти подробности имеют, однако, не шаманский, а скорее колдовской характер.

115Черемисы — устаревшее название марийцев (примеч. М. М. Ш.).

116Вотяки — устаревшее название удмуртов (примеч. М. М. Ш.).

117И. Н. Смирнов. Пермяки, Известия Общества истории и этнографии при Казанском университете, том IX, вып. 2, 1891, стр. 286.

142

Первая часть. Определение шаманства

Мало того, в «знатливость» вотятского или пермяцкого знахаря все-таки входят эмпирические знания о зельях и травах, о массаже и т. д. Сибирские шаманы от этого эмпирического знания давно отошли.

Я упоминал выше пресловутого «сотника и архиерея пермяцких колдунов» по имени Пама, который явился неудачливым соперником Стефана Пермского, крестившего пермяков в православную веру более пяти веков назад.

Житие Стефана епископа Пермского118 указывает, что Стефан принимал для насаждения христианства чрезвычайно энергичные меры.

«Обходя дома и находя в них кумиры или встречая кумирницы

влесах, Стефан немедленно сжигал их со всеми приношениями».

Сдругой стороны, язычники постоянно нападали на церковные работы, грабили и жгли построенный Стефаном монастырь. Упорнейшие из язычников уходили в самые отдаленные пределы Пермского края, где и селились. Ненавидя христиан, нападали на христианские селения, грабили дома, уничтожали села и уводили скот. Потом приводили из-за Уральских гор вогулов и остяков и вместе

сними нападали на Усть-Вим, центральный пункт христианской пропаганды.

Другая волна грабежа шла с русской стороны. Однажды новгородские ушкуйники разграбили богатые и населенные имения по реке Вычегде. В результате всего этого был жестокий голод. Истощенный народ не имел, чем платить налогов, а княжеские сборщики без жалости и сострадания отнимали последнее достояние.

Здесь же находим любопытное указание, что епископ Стефан действовал в интересах русских торговцев мехами. «Он находил для туземцев покупщиков для мехов и других промысловых продуктов».

Мы видим, что непокорные язычники призывали из-за Уральского хребта остяков и вогулов.

Сдругой стороны, мы имеем указание, что вящее множество сего народа бежало к остякам вместе с вышеуказанным Памом, по прозвищу сотник.

118Житие Стефана, епископа Пермского. Заимствовано из сочинения А. Муравьева «Жития святых Российской церкви», Одесса, 1897 г., стр. 25.

143

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

«Юрты некие, нарицаемые Алтым, его же мнять от повествования древних тамошних жителей быти населенна Памом сотником, кудесником неким, иже со святым Стефаном, епископом Пермским, препирашеся от зловерия своего; последи же побежден в злочестии своем убежа с Перми за Камень, в Сибирскую страну и ту поселися»119.

Мы, к сожалению, не имеем сведений о деятельности Пама, «нарицаемого сотником», в приобской стране. Имеем только общие указания, что «он распростер различные коварства против спасения человеческого, и вместе с ним собралось множество народу, чтобы стать совокупно против евангельской проповеди».

С другой стороны, следует предполагать, что остятские служебные места, которые русские нашли на Оби в XVII и XVIII веках, были устроены именно этими западными переселенцами.

Мы имеем ряд описаний, относящихся к остяцким «местам для идолослужения». Такое описание дает, например, Паллас:

«Главнейшее для идолослужения место у Обских остяков и соседственных самоедов… находится в лесу, и остяки наивозможнейше хранят и все дороги закрывают, чтобы русские оного не спроведали. Остяки собираются туда в великом множестве для приношения жертвы; там имеются два болвана: один в мужском, другой в женском платье одеты. Оба по остяцкому манеру с наивозвозможнейшим великолепием убраны резными материями и шубами украшены; платья окладены разными медными и железными из блях фигурами, всяких животных изображающими, на голове же имеют по серебряному венцу. Каждый стоит при одном избранном дереве в особливой будке. Дерева украшены разными сукнами и другими материями, к верху обиты белой жестью и привешен колокольчик, который, от ветру метаясь, звонит во всякое время. При мужском болване висят на дереве колчаны, луки, а на околостоящих деревьях бесчисленное множество навешено оленьих и других зверей, от прежде принесенных жертв, оставленных кож. Около башков лежит множество всякой остяцкой домовой посуды: котлов, уполовников, чашек, на жертву принесенных рогов с табаком и тому подобных вещей. Мужчины молятся только одному мужскому болвану, а бабы, собравшись под предводительством шаманки, женскому, принося дары свои и жертву»120.

119Г. Новицкий. «Краткое описание о народе остяцком», 1715 г. Памятники древнего письменного искусства, С. Петербург, 1884 г. стр. 75.

120Путешествия по разным провинциям Российского государства П. С. Палласа, ч. III, полов. I, СПб., 1788, стр. 80.

144

Первая часть. Определение шаманства

Мы имеем ряд указаний на особо выдающиеся «кумиры», существовавшие у остяков. На первом месте надо упомянуть женский кумир, так называемую Золотую бабу, о которой упоминает Герберштейн.

«Золотая баба, то есть, Золотая старуха, есть идол, находящийся при устье Оби, в области Обдоре, на более дальнем берегу… рассказывают, или, выражаясь вернее, баснословят, что этот идол “Золотая старуха” есть статуя, в виде некоей старухи, которая держит в утробе сына, и будто там уже опять виден еще ребенок, про которого говорят, что он ее внук. Кроме того, будто бы она там поставила некие инструменты, которые издают постоянный звук подобие труб»121.

О другом «кумире», так называемом обском старике, мы имеем сообщение у Новицкого:

«Старик Обский сей имеюще скверное свое хранилище на усть Иртыша недалече Самарова града. Бысть же сей по их зловерию бог рыб, изображен без студне: дека некая, нос аки труба жестяны, очеса стекляны, роги на главе малые, покрит различными рубищи, сверх покрыт червленою одеждою с золотою грудью»122.

«О Старику Обскому, иже бе у них мнимый бог рыб, лжеславяху чудесное некое… Сожигаемого убо зраще кумира, притвориша себе видети от пламене подобием лебедя излетавшего»123.

По свидетельству Белявского в лесу близ Березова был найден кумир, изображавший Обского Старика, литой из меди.

В 1826 году гражданскому губернатору Бантыш-Каменскому прислан был от Березовского исправника Лебедева найденный русскими в Остяцких лесах кумир, изображающий «старика с длинною бородою и разительными чертами, вылитый из красной меди, весом в 7 фунтов»124.

Третье изображение, не менее популярное, имело форму гуся.

«Гусь боготворимый идол бяше, изваян от меди в подобие гуся; име скверное жилище в юртах Белогорских при великой реке Оби. По их

121С. Герберштейн. Записки о московитских делах. Перевод Малеина. Изд. Суворина СПб., 1908, стр. 130–131.

122Г. Новицкий. Указ. соч., стр. 56.

123Там же, стр. 71.

124Фр. Белявский. Поездка к Ледовитому морю. М., 1833, стр. 104.

145

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

зловерию, почитается бог птиц водных; лебедей, гусей и всякого рода птиц, иже водному обычно плаванию… В кумирнице седалище его бе от различных сукон, холста, кожей соплетено в подобие гнезда, на нем же сия вселшаяся прочвара сидящие»125.

Конечно, в настоящее время «служебные места» вышли из употребления.

Однако любопытно указать, что даже в 1935 году В. Чернецов находил у вогулов и остяков в мешках для хранения рухляди, которые хранились в воздушных амбарчиках, такие изображения, довольно неожиданного вида: фаянсовый слон, стеклянный флакон для духов, имеющий форму совы и т. д.

По более подробным описаниям Богаевского126 вотятский жрец туно совершает настоящее камлание. Сейчас же по приезде в деревню туно ведут в баню; после бани его переодевают в белые одежды, его окружают, ему помогают бывшие жрецы. В общественной комнате на столе, покрытом белой скатертью, лежат три хлеба и бутылки с кумышкой, принесенные каждым семейством. В обряде участвует гусляр, и туно под игру на гуслях начинает пляску, зажав в руках меч и нагайку. Во время пляски туно в исступлении падает, выкрикивая при этом имена будущих жрецов. Экстаз бывает настолько силен, что несколько крепких людей удерживают кудесника. Он напевает при этом: «Спускайся, сойди и нам, Инву! Сойдясь вместе, мы, вотякские люди, молимся тебе»127.

У чувашей, по указанию Золотницкого, в прошлом посредниками между высшей божественной силой и простыми людьми служили живые отцы или старейшины рода. Потом, с осложнением общественных отношений, возник особый класс жрецов, гадателей, колдунов и пророков. Они одновременно колдуны, жрецы и лекари, лечат травами и выправляют сломанные руки и ноги, производят любовную присуху, а главное, ворожат на углях, на соли и на хлебе. Они назывались иомзи или иумзи. По словопроизводству Золотницкого, в котором возможно усомниться, слово «иомз» происходит от термина «ион» — «кровь», и суффикса «-зь», который означает лицо, чем-нибудь занимающееся. Так что выходит: «жрец, занимающий-

125Фр. Белявский. Поездка к Ледовитому морю, стр. 57–58.

126П. М. Богаевский. Очерки религиозных представлений вотяков. Этнографическое обозрение, IV, 1890, стр. 123, 124.

127Богаевский, указ. соч.

146

Первая часть. Определение шаманства

ся кровавыми жертвоприношениями»128. Иомзями бывают, между прочим, мужчины и женщины. В настоящее время иомзи — это по преимуществу женщины. Их специальность — ворожба.

Мы видим, таким образом, у этих финских кудесников некоторые элементы шаманства, но в общем элементы шаманского экстаза не являются преобладающими, а в настоящее время, в связи с общим упадком финского шаманства, отступают на задний план. Лучше сохранились элементы магические, связанные с лечением больных и с порчей враждебных людей, а также действия, связанные с жертвоприношениями и обрядами, которые должны считаться жреческими.

В чувашском служении богам выдающееся место занимают керемети. Кереметь — это, с одной стороны, богослужебное место или храм, так, по указаниям Сбоева129, кереметью или ирзамом, по имени главного злого духа чувашского, называлась четырехугольная площадь, огороженная забором в рост человеческий. У каждой чувашской деревни непременно была своя кереметь, в многолюдных селах их было по две, по три и более. В керемети открыто приносились языческие жертвы. В керемети было трое ворот: восточные, западные, северные. В северные ворота приносилась необходимая для жертвоприношения вода, в западные — входили и выходили люди, а в восточные могли проходить только жертвенные животные. Совершив над ними входную молитву у восточных ворот, иомзи и старейшины отводили их к северным воротам. Здесь прежде всего испытывали достоинство жертвенных животных при помощи холодной воды. Узнав, что животное приятно керемети, тот час его закалывали, снимали с него кожу, отделяли голову и внутренности от жертвенного мяса, последнее делили на столько частей, сколько было богомольцев. Внутренности животных и некоторые кости сжигали на месте жертвоприношения. На деревья, растущие в керемети, вешали головные кости, а также и кожу животных. Все имущество керемети считалось священным. Смотреть за целостью керемети поручалось особому выборному человеку, называвшемуся кереметь-пихагган, почетный смотритель керемети. Когда здания керемети приходили

128Н. И. Золотницкий. Корневой чувашско-русский словарь, Казань, 1875, стр. 125, 162.

129В. Сбоев. Чуваши в бытовом, историческом и религиозном отношениях, Москва, 1865, стр. 12.

147

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

совершенно в ветхость, то иомзи сжигали их и потом приказывали строить новые по образу прежних.

Сдругой стороны, керемети — это духи, живущие в оврагах

илесах, а также и на местах богослужений. «Так что в представлении чуваш дух керемети смешивается с местом керемети».

Кереметь — это существо озлобленное, которое преследует человеческий род всеми бедствиями и страданиями. Все невзгоды происходят от керемети. Чуваши верили, что люди давным-давно были бы стерты с лица земли, если бы не умилостивляли кереметей жертвоприношениями.

Впрочем, в изложении Сбоева мы находим в кереметях элементы, возникшие под влиянием христианского учения. Например: «Кереметью назывался сын верховного бога, его первенец. Люди, подстрекаемы шайтанами, его убили».

Мы видим вообще в данном случае идеологию и специализацию, которые развились по линиям, отдаленным от шаманства.

В настоящее время при общем вырождении финского колдов- ства-жречества на первом месте стоит представление о том, что финские колдуны, чувашские иомзи, вотятские туно, по-русски так называемые «знаткие», занимаются колдовством и вредительством, особенно во время важнейших общественных и семейных обрядов. И если, например, такого колдуна или колдунью не пригласить с большими знаками почтения на свадьбу, они испортят новобрачную невесту или жениха и весь свадебный поезд. Так у Сбоева указано, что иомзи есть необходимая принадлежность чувашских свадеб. Подобно тому, как наши (русские) колдуны, кудесники и знахари тоже приняты как необходимая принадлежность свадебных пиршеств у нашего простонародья. В их власти извести молодого или молодую, воспрепятствовать им в достижении супружеской цели, лишить их вообще мирного сожительства, довольства, счастья и прочего.

Именно затем, чтобы предупредить такую беду, на свадебный поезд приглашают человека, известного за «знаткого». Если в деревне или в околице есть другой «знаткий» человек, то между противниками возникает формальное состязание. Один обернется, например, коровой и норовит загадить дорогу. Другой оборачивается волком или медведем и бросается за коровой. Результаты такого состязания выражаются после того в том, что один из «знатких» является помятым и некоторое время лежит в постели. Сходство между финскими и русскими поверьями, указанное Сбоевым, отмечено в разных

148

Первая часть. Определение шаманства

местах. Примеры встречаются даже в художественной литературе, например, у Г. И. Успенского. Подробности таких совпадений уходят так далеко, что можно предполагать, что русские поверья о порче колдунами жениха и невесты на свадьбе относятся к финской специ­ фике и перешли к русским именно от мордвы, черемисов и т. д.

Глава VIII

ШАМАНСТВО И КАЛЕВАЛА

Относительно финского волшебства-колдовства мы имеем гораздо более полные и многосторонние данные в известном эпосе «Калевала».

Мнения ученых относительно «Калевалы» отличаются своей, можно сказать, непримиримою полярностью.

С одной стороны, финская фольклорно-историческая школа утверждает, что песни Калевалы возникли не позднее периода феодализма в Финляндии. Они проникнуты духом католицизма. Песни Калевалы возникли вообще под ближайшим скандинавским воздействием. Профессор Т. Е. Карстен доходит до того, что характеризует руны Калевалы как произведение восточноскандинавского эпоса на финском языке.

В этом отношении весьма замечательны высказывания ленинградского проф. Д. В. Бубриха, который написал предисловие к советскому изданию Калевалы 1933 года.

Бубрих, как это справедливо указывает Е. Г. Кагаров130, находится в плену у финляндских ученых, к которым он относится с неограниченным доверием.

И он тоже с большой твердостью повторяет: «Руны Калевалы возникли никак не позднее периода финских викингов IX века. Они изображают события преимущественно этого порядка. Относить возникновение рун Калевалы к более ранним временам нет никаких оснований».

130Е. Г. Кагаров. К столетию Калевалы, «Советский фольклор», 1935, № 2–3, стр. 21–30.

149

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

«Имена главных героев Калевалы — имена конунгов и ближайших к ним людей. Часть этих имен бесспорно германская. Другая часть, по всей вероятности, хотя и допускает объяснение из финского звукового материала…».

Предисловие Бубриха содержит ряд весьма натянутых сопоставлений, пытающихся приписать финским именам скандинавское происхождение.

«Имя Ahto (Ahti) может быть сближено с финским ahdas — узкий, тесный, — ahode — теснина, крутизна. Финны, конечно, ассоциировали это имя с этими словами. Однако эта ассоциация не означает, что имя Ahto (Ahti) нельзя сближать с германскими словами».

Сближать, конечно, можно все, что угодно.

Впрочем, в «Примечаниях» Бубрих несколько упускает из виду свою скандинавскую теорию и нередко дает финским именам финское толкование.

Также далеко Бубрих заходит в своих христианско-католиче- ских заимствованиях. Например, относительно водопада Тюрья (Тирья): «Название Tirjo являет собой, с одной стороны, название в Лапландии (сравнить русский терский берег из древнерусского търьскы берег»). А с другой стороны, как показывает народная руна, мы имеем здесь отражение названия Тивериадского озера в Палестине, известного в христианских сказаниях».

Эти «две стороны» одна терско-бережная, а другая тивериадская, весьма характерны для топонимики Бубриха.

Относительно эволюции, которую претерпели руны Калевалы за минувшие века, Бубрих вместе с финской школой составили очень сложную теорию: «Расцвет феодализма вызвал расцвет героической поэзии рун Калевалы».

Точная дата, конечно, неизвестна. Бубрих говорит о IX веке эпохи финских викингов, а христианство — католицизм пришел в Финляндию только в XII веке.

«В эпоху расцвета феодализма руны Калевалы чрезвычайно обогатились и чрезвычайно широко распространились».

«Упадок феодализма, естественно, вызвал и упадок поэзии. Выразилось это прежде всего в том, что руны Калевалы стали отступать из социальных верхов на село, которое, как известно, весьма долго отражает переживания феодализма».

150