Iz_arkhiva_Izbrannye_trudy_V_G_Bogoraza_po_shamanstvu_1934-1936_gg

Первая часть. Определение шаманства

«Таким образом, стала перемещаться социальная база этих рун».

«Зародившись при дворах конунгов, они, в конце концов, перешли в крестьянскую среду, которая их глубоко переработала, соответственно своему хозяйственному укладу и своему миросозерцанию. Не с эпохой викингов знакомят они нас, а с эпохами, гораздо более поздними, которые их переработали в корне. Смелые воители прошлого в них погружены в туман, но среда и эпоха, которой они принадлежали в том виде, в котором они написаны, ярки и живы».

Это странное и сложное суждение совсем не соответствует истинному содержанию Калевалы. Найти в Калевале конунгов и феодальную эпоху совершенно невозможно.

А между тем, если взять для сравнения хотя бы русские былины киевского эпоса, которые тоже переместились из княжеского Киева в совершенно другую географическую и социальную обстановку, в крестьянскую среду Вологодской, Олонецкой, и Архангельской губерний, — все же эти разрозненные обломки эпоса сохранили, по существу, все свои описания феодальной эпохи. В далеком колымском краю, на крайнем севере Якутской области обруселые юкагиры еще до конца XIX века выпевали некоторые из этих «старин» (былин). Верно повторяя совершенно непонятные слова, относившиеся к образам забытым, которых никто не умел истолковать: «гридня», «дружина», Владимир Красное Солнышко, Дюк Степанович и его богатая мать — впереди ее идут пятьдесят вдов и несут над нею подсолнечники (зонтики), или балдахины, «кирпищат пол», «косящато окно» и многое другое131.

Эти описания произносились нараспев в жалких избушках с плоскою крышею, земляным полом и окнами из рыбьей шкуры.

Финские феодальные картины, по утверждению Бубриха, исчезли бесследно, притом не в очень короткий срок.

Лучшие записи рун Калевалы сделаны, как известно, в архангельской Карелии. Но по утверждению финской школы, они перешли туда только в начале XIX века, едва за столетие перед тем, как их записали Леннорт, Европеус и Крон.

Рядом с этим существует и другое противоположное мнение о том, что Калевала отражает первобытную эпоху, и сам Вейне-

131В. Г. Богораз. Областной словарь колымского русского наречия, Петербург, 1901, стр. 168, 197.

151

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

мейнен — главный герой Калевалы — совсем не феодальный воин, а идеализированный шаман (мнение А. Н. Веселовского).

Бубрих относится к этому мнению чрезвычайно сурово; он говорит об ученых, выдвигавших это мнение: «…забывали о времени и пространстве и витали в мире первобытных миров».

Конечно, в «мире миров» — выражение не очень удачное. Сам Бубрих оставляет эту «фантастическую сторону» совершенно в стороне и не идет дальше исключительно художественных достоинств Калевалы.

«Чтоб понять художественное достоинство Калевалы, надо отрешиться от некоторых наших привычек. Для Калевалы не существует логики в обычном смысле слова. Противоречия там на каждом шагу. Это придает Калевале особый колорит, колорит сказочности, перешагнувшей не только через привычные для нас связи вещей, но и через привычные для нас мыслительные категории, — колорит сна».

Это художественное суждение вообще малопонятно. На деле так называемая фантастика Калевалы представляет яркий образец, насыщенный четкими образами, широко развернутого анимистического мировоззрения, свойственного финскому крестьянству. Исторической даты Калевала не имеет. Ее анимизм относится к временам первобытным, и одновременно также к тем позднейшим векам, о которых так настойчиво напоминает финская школа.

Аргументация финской школы основана на подробном изучении и сравнении всех записей рун, сделанных в более старое и более новое время, но мы не видим необходимости ни разбирать, ни следовать за ними. В них всегда попадаются элементы некоторой странности, например, в обширных, почти бесконечных этюдах о Калевале (Kalevelastudien) трудолюбивейшего Карла Крона мы находим всесторонний анализ легенды о Сампо132.

Самое слово «Сампо» сближается с множеством других слов из разных языков. Леннорт сближает Сампо с русскими словами «сам бог», а Шифнер с другими русскими словами — «самомол».

Монгольское имя буддийского храма Сампо по-тибетски «sangfu» — «священный источник». Фриз упоминает персидское слово «тамбур» — «барабан».

132K. Krohn. Kalevala-Studien, IV (Edited for the Folklore Fellows’ Communications) 1928, стр. 88.

152

Первая часть. Определение шаманства

Сетэлэ привлекает из цыганского языка слова «dzamba», «dzampa», «zamba», «zampa» — «лягушка». Об этой цыганской лягушке кроме Сетэлэ говорят и другие. Но приведенные лингвистические загадки до такой степени разнообразны, что между ними даже трудно сделать выбор.

В пятом отделе К. Крона, относящемуся к главному герою Калевалы Вейнемейнену, мы видим очень уверенное сравнение между плаванием Вейнемейнена и плаванием Христа по водам.

Мимоходом интересно отметить, что русские исследователи указывают на православный источник заимствований, связанных

справославной Карелией, между тем как финские ученые упорно подчеркивают, что все эти крестьянские элементы в рунах Калевалы произросли на римско-католической почве и, в частности, связаны

сзападной Финляндией и относятся к эпохе, когда финляндские клирики стали переделывать и пересоставлять народные лирические песни.

Точно так же малоосновательным является прямое сближение девушки Марьетты, зачавшей ребенка от вкушения брусничной ягоды, с Девой Марией, зачавшей Иисуса от духа святого, даже несмотря на сходство имен.

Легенды о внеполовом зачатии встречаются повсюду на Западе и на Востоке. Девицы зачинают от проглоченной хвоинки, от пушинки, а чаще всего от съеденного плода.

По указанию Кагарова «маньчжурская династия Китая вела свое происхождение от небесной девы, которая съела красный плод (в японском варианте — вишню)»133. Я могу прибавить ряд других аналогичных указаний. Канарийя Виракоча, перуанский герой, сидя на ветвях дерева, взял частицу своего собственного семени, превратил его в сладкий плод lucma и подарил девице. Она съела плод и тотчас же зачала ребенка. На этот раз зачатие все же происходит от семени, хотя и превращенного.

Китайский герой Гауки был зачат от того, что мать наступила ногой на след бога. Другой китайский прародитель Гсие был зачат матерью, проглотившей яйцо ласточки, упавшее с неба. Третий был зачат от проглоченной жемчужинки. Мексиканский бог Кветцалькоатль родился после того, как мать его Чимальма проглотила драгоценный камень.

133 Е. Г. Кагаров. Указ. статья, стр. 25.

153

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

По чукотской легенде девица из шатра, где было скрыто солнце, зачала вороненка от великого ворона-творца, проглотивши хвоинку, подброшенную в ковш с питьевой водой.

Мало того, во многих рассказах, в особенности мусульманских, мужчина, а не женщина, проглатывает зернышко или съедает плод

итак получает способность произвести зачатие у женщины.

Водной из таких легенд совершенно бездетный султан, съевший пятьдесят гранатовых зерен, производит зачатие 50 сыновей у своих 50 жен.

Есть примеры еще более странные. В португальском рассказе женщина, помолившись у гроба Святого Антония, получает три яблока, которые ей должно съесть натощак. Случайно эти яблоки съедает ее муж. Узнав о свойствах яблок, он посылает жену обратно к Антонию, но святой уже не может сделать ничего. Через девять месяцев несчастный женомуж начинает прыгать от боли. В конце концов ему взрезывают чрево и вытаскивают девочку.

Вдругой легенде оба, муж и жена, съедают по яблоку, и оба рождают по младенцу.

Зачатие Марьятты от проглоченной ягоды брусники является одной из ранних форм этого всесветного мифа. Зачатие девы Марии от Духа Святого, от слова, является, вероятно, самой поздней формой мифа. Нельзя раннее выводить из позднего.

Однако, с другой стороны, если действительно двухнедельного младенца Марьятты возводить к младенцу Иисусу, то нужно подчеркнуть суровый приговор, изреченный Вейнемейненом над младенцем Марьятты.

«Так как сын в болоте найден И от ягоды явился, То он должен быть оставлен

На лугу, где много ягод, Или пусть ему в болоте Разобьют головку палкой!»

Спор Вейнемейнена с младенцем, очевидно, относится тоже к эпохе достаточно ранней, к самому началу проникновения христианства в Финляндию.

Вейнемейнен, оскорбленный младенцем, покидает Финляндию и едет неведомо куда.

154

Первая часть. Определение шаманства

«На челне, обитом медью, На богатой медью лодке, Едет он туда, где вместе Сходятся земля и небо».

Так кончается Калевала. Она начинается целыми пластами пережитков древнего анимистического и магического мышления, яркими следами материнского рода и первобытно-коммунистического социального строя.

Первая руна выдвигает вперед «Мать воды, творенья деву» Ильматар. Она зачала Вейнемейнена тоже без участия мужа:

«Ветер плод надул девице, Полноту ей дало море.

И носила в тяжком чреве Полноту свою со скорбью Лет семьсот в себе девица, А дитя все не рождалось, Все на свет не выходило».

Сама о себе Ильматар говорит:

«Я — старейшая из женщин, Первая из дев воздушных,

Мать древнейшая на свете». (Руна 47)

Еще более мощный образ — это Лоухи — хозяйка Севера, хозяйка мрачной Похьолы, Лапландии. Калевала и Похьола, центральная страна и северная страна, ведут между собой непримиримую борьбу. Северная страна — это Лапландия. Жители Похьолы, лапландцы, выставлены в самом неприглядном свете.

«Ведь поют лапландцев дети Те, обутые травою, Выпив ковшичек водицы, Пожевав коры сосновой, У огня на саже лежа,

На углях очажных черных».

Эта дикость и нищета не мешают тому, чтобы лапландцы были могущественными колдунами. Но всех колдунов сильнее Лоухи, хозяйка Севера. Именно Лоухи ведет самую острую борьбу с тремя богатырями Калевалы-Финляндии.

155

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

Богатырь Леминкейнен убивает хозяина Севера, отрубает ему голову в смертном поединке. Они дерутся на дворе, на коровьей шкуре, которую они растянули и встали на нее оба.

Надо сказать, что такой поединок на шкуре встречается опятьтаки в древнейшем фольклоре Северо-Восточной Азии.

Но Лоухи сильнее своего мужа. Она хочет отмстить и напускает на финских героев болезни и буйные ветры, хватает месяц и солнце

ипрячет их внутрь горы, а затем похищает огонь из домов Калевалы.

Впоследней решительной битве Лоухи отняла у героев чудесное сокровище Сампо, которое выпало из лодки и разбилось на части.

Конечно, в Калевале рядом с этими древними образами есть

идругие черты, указывающие на процесс разложения родового строя. В руне 3-й о женщине сказано:

«А жена при муже точно На цепи сидит собака. Редко раб увидит ласку, Но жена совсем не видит».

Таким образом, положение женщины хуже положения раба. Рабство в Калевале встречается на каждом шагу; вот кузнец Ильмаринен «вековечный тот кователь»:

«Все припасы бросил в пламя, У мехов рабов поставил, Чтоб огонь его раздули.

И мехи рабы качают, Так три дня проводят летних И без отдыха три ночи;

Наросли на пятках камни, Наросли комки на пальцах».

Картина достаточно яркая и, очевидно, вполне реальная. Мы имеем в Калевале продажу рабов, правда, не за деньги, а за товарные ценности.

Унтамойнен продает своего племянника Кулерво:

«Никуда слуга не годен! Что ни дам ему работать, Всю работу он испортит. Отвести его в Россию Иль продать его в Карьялу Ильмаринену на кузню».

156

Первая часть. Определение шаманства

Ильмаринен купил негодного парнишку:

«Цену дал кузнец большую: Два котла он отдал старых, Три куска железных крючьев, Кос пяток он дал негодных,

Шесть мотыг плохих, ненужных За негодного парнишку, За слугу весьма плохого».

Эта продажная цена молодого раба, без сомнения, списана с действительности.

Есть в Калевале частная собственность на землю, Леминкейнен приехав на остров Изгнания, спрашивает:

«Есть на острове местечко, Есть земля в полянах этих, Часть березового леса Иль другой земли кусочек, Где б леса я повалить мог,

Приготовить землю к пашне?» Девы острова сказали, Так ответили девицы:

«Нет на острове местечка, Нет земли в полянах этих Даже в кадку шириною, В ширину спины не будет. Земли все здесь поделили, Все размерены поляны,

Лес по жребию весь роздан, Все луга уж у хозяев». (Руна 29)

Правда, по утверждению финской школы, этот остров изгнания есть остров Готланд, по-фински Vuojola. Остров Готланд с первых веков нашей эры был виднейшим торговым пунктом на Балтийском море. Скандинавские и финские викинги постоянно ездили на этот остров для торга и грабежа.

Характерный разговор Леминкейнена с девицами острова представляет, в сущности, столкновение двух мировоззрений, двух социальных укладов.

С другой стороны, обильные пиры, которые так сочно описываются в рунах Калевалы, например в руне 21-й, в руне 25-й, могут

157

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

считаться пережитком древнего коммунистического потребления. Сюда же относится бесцеремонное настойчивое требование гостеприимства, со стороны каждого гостя, от каждого хозяина.

Без такого гостеприимства до самого последнего времени по Северу было бы невозможно путешествовать.

Такие же древние пласты можно открыть и в обрядах и преданиях, рассеянных повсюду в Калевале.

Сюда относится прежде всего медвежий праздник, который описан чертами, совершенно знакомыми всем народностям сибирского севера и северо-востока:

«Мой единственный ты, Отсо, Красота с медовой лапой.

Не сердись ты понапрасну — Я не бил тебя, мой милый, Сам ты с дерева кривого, С края ветки сам свалился».

Точно с такими же лицемерными уговорами лопари и вогулы, тунгусы и камчадалы обращаются к убитому медведю.

Такой же первобытный характер имеет борьба Вейнемейнена с огнем. Злая Лоухи похищает пламя.

«Весь огонь из изб Вейнеле, Без огня чтоб были избы, Чтоб дома без света были. Быть без света было трудно, Без огня и вовсе тяжко. Стосковалися все люди Стосковался даже Укко, Укко — это бог небесный, Это воздуха создатель».

Высекание огня, бегство огня, который скатился в море, был проглочен рыбой, окунем с кривой шеей, охота Вейнемейнена за бегущим огнем — весь этот финский рассказ составляет лишь вариант северной легенды о добывании огня, без которого люди сидят в темноте и холоде.

Такой же первобытный характер имеет создание мира из разбитого яйца:

158

Первая часть. Определение шаманства

«Из яйца из нижней части Вышла мать — земля сырая. Из яйца — из верхней части

Стал высокий свод небесный» и т. д.

Герои Калевалы находятся в постоянном общении со всеми живыми существами, с большими зверями и маленькими зверьками, с птицами и птичками, даже с рыбами: сигами, окунями. Они изображают зверей на своем боевом оружии:

«Был тот лук на вид прекрасен, Должен был немало стоить, Наверху конек поставлен, По бокам бежит жеребчик, Медвежонок спит на сгибе, На зарубке дремлет зайчик».

Пиво сердится и угрожает проломить дно у бочки:

«Коль певец не будет найден, Чтоб он был певец искусный»

Железо, испуганное кузнецом, клянется не трогать людей:

«Я не буду резать брата, Сына матери не трону».

Но потом нарушает свое обещание.

Волшебница — мать Леменкейнена — собирает его тело по кус­

кам:

«Мясо к мясу прилагает, Примеряет верно кости, Член привязывает к члену Крепко связывая жилы».

Хозяйка — кузнечиха, которая чувствует к пастуху своего стада ненависть классового порядка и в то же самое время просит Верхнего бога:

«Пастухом ты иву сделай И ольху к коровам стражей, А защитником — рябину».

159

I. В. Г. Богораз. Стадии развития шаманства [1934–1936 гг.]

Такие пожелания можно найти в чукотском заговоре, относящемся к оленьему стаду, который испрашивает, чтобы из древесных сучков возникли пастухи и стали пасти беспокойное стадо в лесу.

А между тем та же хозяйка враждует с пастухами совсем посовременному. Вот молится солнцу молодой пастушонок:

«Колесо господне, света Дай мне пастуху — бедняжке. Кузнецу стада пасу я; Кузнецу же не свети ты, Не свети ты и хозяйке!»

Пастушок подробно описывает, как хорошо живет и ест хозяйка, а пастуху между тем дала щей холодных:

«Где весь жир собака съела, Где уж черная слизала».

Таким двойственными противоположными картинами наполнена вся Калевала.

Во всяком случае, Калевала — страна анимизма. Вышеуказанные образы сочетаются вместе в стройную и четкую картину.

Именно в связи с этими анимистическими образами исследователи называют героев Калевалы шаманами. Даже Доменико Компаретти, написавший о Калевале большую книгу на итальянском языке134 и в общем примыкающий к суровым и постным суждениям финской исторической школы, все же настойчиво твердит о шаманизме. Шаманизм — это первоначальная религия финнов.

У лапландцев — грубый, первобытный шаманизм. У финнов — шаманизм, измененный под влиянием растущей культуры.

«Все угро-финские народы были и даже теперь состоят шаманистами. Лопари и зыряне, вотяки, черемисы, мордва, вогулы и остяки, обратились ли они к христианству или исламу, до сих пор остались настолько язычниками, чтоб сохранить шаманский характер их верований».

Положим, ни один из финских народов не обратился к исламу, но это небольшая обмолвка. Гораздо хуже то, что Компаретти и другие писатели не имеют настоящего понятия о том, что такое шаманизм.

134 D. Сomparetti. Der Kalevala, Halle, 1892.

160