Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. Фомина З.Е., Козлова В.В

1)высший уровень (хитрость – область проявления духовно нравственных качеств, сакральная, мифологическая хитрость);

2)средний уровень (хитрость на уровне социума, людей в масштабе страны);

3)нижний уровень (хитрость - удовлетворение материальных и моральных потребностей человека).

Представленные уровни демонстрируют масштабность, глобальность явления хитрость в философском дискурсе Ф. Бэкона, её всеохватность, проникновение во все области жизни человека.

При описании хитрости были выявлены метафорические ассоциативные параллели,

инкорпорирующие динамические д в и ж е н и е а н и м а л и с т и ч е с к о г о о б р а з а (turning of cat - поворот кота) и с в е т о в о й о б р а з (shadow - тень), что является показателем образности мышления автора, а также проявлением его натуры естествоиспытателя, для которого важным представляется результат перемещения объекта, а свет выступает не только в качестве физического явления, но и образа истины, символа единства физического мира и мира истинных знаний, соединенных посредством опыта.

Таким образом, хитрость в философском дискурсе Ф. Бэкона – явление особой природы: будучи объектом философских размышлений, хитрость пребывает в совершенно ином образе: а именно, в качестве философской компоненты, проекции, модели авторского мировосприятия. Погруженная в область философских реалий Ф. Бэкона, хитрость обретает масштабы философского феномена, является отражением максим, представляющих для автора наивысшую морально-нравственную, социальную, интеллектуальную, гуманистическую и эстетическую ценность.

Библиографический список

[1]Панченко Н.П. Антология концептов. Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. Том 1. Волгоград: Парадигма, 2005.- 352 с.

[2]Кротков Е.А. Специфика философского дискурса : логико-эпистемические заметки / Е. А. Коротков // Общественные науки и современность. – 2002. – № 1. – С. 128–135.

[3]Попова, З. Д. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях [Текст] / З. Д. Попова, И. А. Стернин. - Воронеж : Изд-во Воронеж. ун-та, 2000. - 30 с.

[4]Попова З.Д., Стернин И.А., Семантико-когнитивный анализ языка. Монография. Воронеж: изд-во «Истоки», 2007. Тираж 500 экз. 12, 9 п.л. 250 с.

[5]Степанов Ю.С. Концепты. Тонкая пленка цивилизации. М. : Языки славянских культур, 2007. – 248 с.

[6]Hölscher, L. Contradictory concepts: An essay on the semantic structure of religious discourses. Contributions to the History of Concepts, 10(1), 2015, pp.69-88.

[7]Godin, B.Innovation: A study in the rehabilitation of a concept.Contributions to the History of Concepts 10(1), 2015. pp.45-68.

[8] Backes, U. “Ideocracy”: A sketch of the history of a concept.

Ideocracies in Comparison Legitimation Co Optation Repression. pp.13-39. 2016.

[9]Фомина З.Е., Чечетка В.И. Концепты «мужчина» и «женщина» в древнегерманской картине мира [Текст]: монография/З.Е. Фомина; В.И. Чечетка. – Воронеж: ВГПУ, 2009. – 192 с.

[10]Фомина З.Е. Немецкая эмоциональная картина мира и лексические средства ее вербализации. Воронеж: ИПЦ ВГУ, 2006. -336 с.

[11]Фомина З.Е. Вежливость в пространстве немецкой дигитальной коммуникации (на примере языка Интернета). Научный вестник Воронежского государственного архи- тектурно-строительного университета. Серия: Современные лингвистические и методикодидактические исследования. - 2013. – вып. 2 (20). - С. 43-56.

[12]Афоризмы Ф. де Ларошфуко, URL: http://reutovchanka.ru/post108326051/ (время обращения – 16.01.2018).

47

Научный журнал «Современные лингвистические и методико-дидактические исследования»

[13]POC, URL: http://pictures-of-cats.org/turn-the-cat-in-the-pan.html (время обращения - 5.01.18).

[14]Искусство ведения беседы, URL: https://psyera.ru/iskusstvo-vedeniya- besedy_9445.htm, л искусстве, (время обращения - 16.01.18).

[15]Искусство светской беседы, URL: http://oiskusstve.ru/iskusstvo-obwenija/oratorskoe- iskusstvo/107-iskusstvo-svetskoy-besedy.html (время обращения - 16.01.18).

[16]Лавриненко, И. Ю. Специфика вербализации концептов разума и чувства в философском дискурсе Ф. Бэкона [текст]: диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук: 10.02.04 : защищена 25.06.14: утв. 01.02.15 / Лавриненко Ирина Юрьевна. – Воронеж, 2014. – 311с.

[17]Бэкон Фрэнсис. Сочинения : в 2 т. / Ф. Бэкон. – 2-е изд., испр. и доп. – Москва :

Мысль, 1971. – Т. 1. – 590 с.

Список анализируемых источников

[1*] Bacon F. The Essays and Counsels Civil and Moral / F. Bacon. – New York, Charles Scribner`s Sons, 1908. – 293 p.

Список словарей

[1**] Толковый словарь Ожегова, URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ogegova/260690 (время обращения - 16.01.2018).

[2**] Merriam-Webster Dictionary, URL: www.merriam-webster.com (время обращения - 16.01.2018).

Bibliograficheskij spisok

[1]Panchenko N.P. Antologija konceptov. Pod red. V.I. Karasika, I.A. Sternina. Tom 1. Volgograd: Paradigma, 2005.- 352 s.

[2]Krotkov E.A. Specifika filosofskogo diskursa : logiko-jepistemicheskie zametki / E. A. Korotkov // Obshhestvennye nauki i sovremennost'. – 2002. – № 1. – S. 128–135.

[3]Popova, Z. D. Ponjatie «koncept» v lingvisticheskih issledovanijah [Tekst] / Z. D. Popova, I. A. Sternin. - Voronezh : Izd-vo Voronezh. un-ta, 2000. - 30 s.

[4]Popova Z.D., Sternin I.A., Semantiko-kognitivnyj analiz jazyka. Monografija. Voronezh: izd-vo «Istoki», 2007. Tirazh 500 jekz. 12, 9 p.l. 250 s.

[5]Stepanov Ju.S. Koncepty. Tonkaja plenka civilizacii. M. : Jazyki slavjanskih kul'tur, 2007. – 248 s.

[6]Hölscher, L. Contradictory concepts: An essay on the semantic structure of religious discourses. Contributions to the History of Concepts, 10(1), 2015, pp.69-88.

[7]Godin, B.Innovation: A study in the rehabilitation of a concept.Contributions to the History of Concepts 10(1), 2015. pp.45-68.

[8]Backes, U. “Ideocracy”: A sketch of the history of a concept.

Ideocracies in Comparison Legitimation Co Optation Repression. pp.13-39. 2016.

[9]Fomina Z.E., Chechetka V.I. Koncepty «muzhchina» i «zhenshhina» v drevnegermanskoj kartine mira [Tekst]: monografija/Z.E. Fomina; V.I. Chechetka. – Voronezh: VGPU, 2009. – 192 s.

[10]Fomina Z.E. Nemeckaja jemocional'naja kartina mira i leksicheskie sredstva ee verbalizacii. Voronezh: IPC VGU, 2006. -336 s.

[11]Fomina Z.E. Vezhlivost' v prostranstve nemeckoj digital'noj kommunikacii (na primere jazyka Interneta). Nauchnyj vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo arhitekturnostroitel'nogo universiteta. Serija: Sovremennye lingvisticheskie i metodiko-didakticheskie issledovanija. - 2013. – vyp. 2 (20). - S. 43-56.

48

[12]Aforizmy F. de Laroshfuko, URL: http://reutovchanka.ru/post108326051/ (vremja obrashhenija – 16.01.2018).

[13]POC, URL: http://pictures-of-cats.org/turn-the-cat-in-the-pan.html (vremja obrashhenija - 5.01.18).

[14]Iskusstvo vedenija besedy, URL: https://psyera.ru/iskusstvo-vedeniya- besedy_9445.htm, l iskusstve, (vremja obrashhenija - 16.01.18).

[15]Iskusstvo svetskoj besedy, URL: http://oiskusstve.ru/iskusstvo-obwenija/oratorskoe- iskusstvo/107-iskusstvo-svetskoy-besedy.html (vremja obrashhenija - 16.01.18).

[16]Lavrinenko, I. Ju. Specifika verbalizacii konceptov razuma i chuvstva v filosofskom diskurse F. Bjekona [tekst]: dissertacija na soiskanie uchenoj stepeni kandidata filologicheskih nauk:

10.02.04: zashhishhena 25.06.14: utv. 01.02.15 / Lavrinenko Irina Jur'evna. – Voronezh, 2014. – 311s.

[17]Bjekon Frjensis. Sochinenija : v 2 t. / F. Bjekon. – 2-e izd., ispr. i dop. – Moskva : Mysl', 1971. – T. 1. – 590 s.

MORAL-AND-ETHICAL MAXIMES OF F. BACON (ON THE EXAMPLES OF LINGUISTIC CATEGORIZATION

OF THE CONCEPT CUNNING)

I.Yu. Lavrinenko

_________________________________________________________________

Voronezh State Technical University

PhD in Philology, Associate Professor of the Chair of the Foreign Languages Irina Yuryevna Lavrinenko

e-mail: Lavrinirina1@yandex.ru

__________________________________________________________________

Statement of the problem. The article presents the analysis of the moral-and-ethical concept Cunning in the philosophical discourse of F. Bacon, that hasn`t been the point of scientific concern before.

Results. Philosophical concept Cunning is characterized by complex cognitive structure, incorporating its three basic types which include seven types of cunning. Among specific features of the concept Cunning in the philosophical discourse of F. Bacon are: its orientation on the area of communication, its abstract and introvert character, and its application for characteristics of the inner analytical processes in person. Positively-marked features of the concept are revealed, such as its protective function, its ability to bring aesthetic satisfaction, its sociocentricity and mystic character.

Conclusion. Philosophical concept Cunning in the discourse of F. Bacon is represented in pragmatic, social and qualitative (aesthetic and mystic) aspects, revealing three levels of person`s being: low (the level of consumption); middle (the level of social intercommunication), high (the level of ethical satisfaction), that represents global, comprehensive nature of cunning in philosophy.

Keywords: philosophical concept, Cunning, philosophical discourse, lexical-and-semantic analysis, cognitive features and classificators, metaphorical projection, F. Bacon.

49

Научный журнал «Современные лингвистические и методико-дидактические исследования»

УДК 801.82

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ КОНЦЕПТ „ANGST“ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ И ЕГО АВСТРИЙСКОМ ВАРИАНТЕ

Г.С. Бородкина

_____________________________________________________________________________

Воронежский государственный университет кандидат филологических наук, доцент кафедры немецкой филологии Галина Степановна Бородкина

e-mail: borodkina@vsu.ru

_____________________________________________________________________________

Постановка задачи. Статья посвящена исследованию вербализации доминантного эмоционального концепта „Angst“ / „Страх“ в немецком языке с учетом его австрийского варианта на примере художественных произведений современных немецких и австрийских писателей и газетно-журнальных публикаций в диахроническом ключе.

Результаты. Описаны основные лексические средства, вербализующие концепт „Angst“ / „Страх“ в категориальном, парадигматическом, синтагматическом, когнитивном и структурно-морфологическом аспектах. Установлены его вспомогательные экспликаторы и выявлены семантические типы ассоциативноэмоциональных слов, эксплицирующих концепт „Angst“/ „Страх“. Исследованы концептуальные признаки эмоций страха на основе анализа психофизиологической, негирующей, кинематической, темпоральной, локальной лексики и сравнительных конструкций. Выявлены структурно-семантические модели концептуализируемого страха. Выявлены формы проявления национально-культурной специфики метафоризации исследуемого концепта.

Выводы. Лексические средства для выражения концепта „Angst“ / „Страх“ в немецком языке и его австрийском варианте представлены в широком семантическом диапазоне. Эмоциональные лексемы „страха“ характеризуются категориальным разнообразием, а также вариативностью и множеством парадигматических и синтагматических отношений между ними. Национально-культурная специфика вербализации страха в австрийском варианте немецкого языка проявляется в таких формах, как бризантность, лексическая лакунарность, наличие синонимических рядов. Специфика вербализации эмоций страха на примере современных интернет-ресурсов заключается в реверсе негативной оценки в положительную, а также в расширении спектра релевантных компонентов в структуре базового концепта „Angst“ / „Страх“, что наделяет его свойством универсального лингвокультурного кода.

Ключевые слова: эмоция, эмотиология, эмоциональная картина мира, эмоциональная концептосфера, эмо- ционально-оценочная лексика, лексическая лакунарность, национально-культурная специфика концептуализации

Введение.

Одним из приоритетных направлений в эмотиологии является изучение эмоциональной картины мира. Эмоциональная картина мира как совокупность эмоциональных концептов представляет собой мировидение, спроецированное эмоциональной сферой сознания и отражающее аксиологические приоритеты в национальной картине мира [1, с. 6]. Особый интерес к данной научной области возник в XX в., в частности, в трудах таких лингвистов, как Э. Сепир, Ш. Балли, М. Бреаль, Г. Гийом и др.

Большой вклад в развитие лингвистической теории эмоций внесён Воронежской школой, что, в частности, нашло отражение в многочисленных исследованиях проф. З.Е. Фоминой, включая ее кандидатскую диссертацию (1987) и докторскую работу (1996), несколько монографий по данной проблематике (1990, 1999, 2006, 2009, 2011, 2013), большое количество научных статей, а также в работах ее учеников (см. например, кандидатские диссертации Ряполовой Т.В., Бородкиной Г.С., Мокшиной Е.А, Сыромятниковой Т.Н., Садовской Н.Д. и др.). Проблемы эмотиологии на протяжении многих лет рассматриваются также в работах В.И. Жельвиса, В.И. Шаховского, Н.А. Красавского и др.

Для современной эмотивной лингвистики характерно активное развитие. Ее идеи,

_______________________

© Бородкина Г.С., 2018

50

методы и приемы, теоретико-методологическая база, понятийный аппарат и обширное проблемное поле послужили основой для формирования новых научных направлений, таких, как “Эмотивная лингвоэкология“, “Лингвокультурология эмоций”, “Концептология эмоций”, “Гендерная эмотиология”, “Когнитивно-дискурсивная эмотиология” и др. [2; 3]. Как показывает анализ актуальных диссертационных исследований, описанию концептов как целостных ментальных единиц [4] способствует обращение к комплексным методикам систематизации и этимологизации наиболее частотных частей речи эмоциональнооценочной лексики, описания релевантных признаков эмотивного вокабуляра и средств манифестации его эмоционального потенциала. Отдельные работы посвящены описанию языковых средств объективации концептов:

а) в лексико-фразеологической системе языка, б) в структурно-семантической репрезентации,

в) на основе исследования сочетаемости свойств лексем-номинантов концептов, г) в сопоставительном моделировании культурных концептов, д) в построении лингво-

когнитивной модели отдельных концептов и т.д.

Интерес представляют исследования, направленные на изучение корреляций эмоциональных и темпоральных концептов, что позволяет говорить об эмоционализации категорий времени и темпорализации эмоций [5].

Методология исследования.

В настоящей статье объектом комплексного исследования доминантного эмоционального концепта „Angst“ - „Страх“ в немецком языке [6] и его австрийском варианте [7; 8] послужили 5000 ЛЕ немецких и австрийских эмоциональных лексем. Предметом исследования служат особенности языкового описания и вербальные доминанты, отражающие национально-культурную специфику метафоризации концептуальных признаков „страха“.

Изучение эмоционального концепта „Angst“ - „Страх“ проводится на материале текстов, извлеченных из электронного каталога художественных произведений, разработанного руководителем проекта „Österreichisches Deutsch“ профессором Р. Муром (Университет имени Карла и Франца, г. Грац, Австрия), и газетно-журнальных текстов, опубликованных в Интернет-источниках в период с конца 90-х годов 20 века по настоящее время.

При анализе использовались методы компонентного анализа, семемного анализа, количественный, лексикографический методы и метод логическо-дедуктивного анализа. В основе исследования лежит методика анализа эмоционально-оценочной лексики, разработанная З.Е.Фоминой [9].

Результаты исследования.

Исследование концепта „Angst“/„Страх“ в вербальной экспликации требует обращения к эмоциям страха как психологической категории.

Страх относится к числу одной из фундаментальных эмоций. По З. Фрейду, возникновение страха совпадает по времени с моментом рождения. Его последователь K. Рейх предполагал, что страх является посттравматическим синдромом в результате шока при рождении человека. По мнению Ш. Бюлер, в оформлении страха как первоэмоции основную роль играет беспомощность новорожденного, с одной стороны, и интенсивный поток эмоциональных ощущений, с другой [10]. Древний мыслитель Платон считал страх душевным потрясением, вызываемым ожиданием зла. По мнению современных психологов, страх – важный критерий для определения типа личности: рациональной или эмоциональной, в зависимости доминирования одной из систем обработки информации, находящейся в мозгу человека. Восприимчивость к страху также определяется генетически, и сегодня ученым известны от 30 до 100 генов, которые влияют на степень интенсивности восприятия потенциальной угрозы, а социальная среда определяет, „чего мы боимся“, - так считает психолог Г. Гигеренцер [11]. Однако, согласно последним исследованиям природы присущего трети всех детей и взрослых страха (и отвращения), проведенным учеными из Института иммунодефицита человека и науки о мозге Макса Планка в Лейпциге (Германия) и Университета г. Уппсалы в Швеции, острая реакция на некоторые объекты объяс-

51

Научный журнал «Современные лингвистические и методико-дидактические исследования»

няется наличием у человека врожденных настроек, запускающих данный процесс. Так, в ходе экспериментов ученые зафиксировали факт расширения зрачков, когда мозг выпускает нейромедиатор норэпинефрина в качестве сигнала на стрессовую реакцию при виде пауков и змей. Исследователи считают, что дети, не имея опыта взаимодействия с этими сущностями, несут в себе заданные нашими предками предустановки, требующие большей бдительности по отношению к потенциально опасным существам, поэтому их реакция может быть врожденной [11].

Страх в современном мире, по образному выражению Г. Хаумера, это „грозный бич“ для человечества (Geißel der Menschen) [12], а также, согласно Г. Гютеру, „незаметно действующий яд“ (schleichende Gift) [13]. Среди иных эмоций страх амбивалентен: он обладает выраженными угнетающими свойствам и вместе с тем в предельной степени оказывает на человека мощное возбуждающее влияние. На фоне мобилизации энергии человек в страхе действует неординарно и способен в таком состоянии найти и принять верное решение, возможно, жизненно важное [14].

Вгруппе слов, квалифицирующих различные типы страха, выделяются 2 подгруппы: 1) слова с оценкой эмоционально психологического состояния страха (868 ЛЕ); 2) слова с оценкой психофизиологического состояния страха (75 ЛЕ).

Втекстах рассматриваемых стилей отмечается принципиальное сходство типов ма-

нифестируемого „страха“, а именно: страх-неуверенность, нерешительность; страхбеспокойство; страх-отвращение; страх-подавленность, удрученность; страхосторожность; нечто похожее на боязнь; смертельный страх; страх-опасение; страхсуматоха; страх-созерцание; страх-раздражительность, подавленность, удрученность,

ит.п. Например:

оценивается негативно – все люди, даже спасатели вынуждены беспомощно наблюдать, как разбушевавшаяся стихия разрушала дома и постройки) (Перевод наш).

По результатам анализа наиболее частотных лексем страха, установлено преоблада-

ние словосочетаний следующих типов: 1) [Adj. / Adv.] + [emot. Sub.]; 2) [emot. Sub.] + [emot. Sub.]; 3) [so / zu + Adv.] + [emot. Sub.], отражающих лингвокогнитивные процессы оязыковления ядерных и периферийных признаков страха – интенсив-

ность/экстенсивность („groß“ / „leicht“), предельность / бесконечность (höchst / unbegreiflich), динамичность / статичность („wachsend” / „ständig“).

С помощью различных актуализируемых признаков в словосочетаниях с лексемами „страха» подчеркивается „безудержный“/ der fassungslose Schrecken, „громкий» / laute Angst, laute Furcht; „парализующий“ / lähmende Beklemmung; „невротический“ / neurotische Hemmungen, „единственный“/ eine einzige Angst; „непостижимый“/ unbegreifliche Furcht;

„наивысший“/ höchste Panik; „конкретный“ / konkrete Ängste»; „страх немцев“/ Angst der Deutschen; „необъятный, диффузный“/ übergreifende, diffuse Angst; „массивный“ / massive

Ängste и т.д. Так называемые „этнические“ прилагательные отражают уникальность ма-

нифестируемого „страха“, обусловленную национальными и социально-политическими

факторами, ср.: „немецкая боязнь“ („deutschе Furcht“), по-видимому, нечто иное, чем „француский длительный страх“ („französische Dauernangst“). Усилительные частицы so große / такой большой; zu große / слишком большой отражают субъективное восприятие автором переживаемых эмоций, в том числе страха.

Сложные существительные представляют собой свернутые высказывания, которые отражают сферы значения концепта „Angst“, в т.ч. социальная (Branchenangst,

Heimschock), философская (dramatische Existenzangst, massive Zukunftsängste), морально-

этическая (panische Sündenangst) и др. сферы.

52

Вербальная экспликация эмоций «страха» осуществляется не только с помощью основных (базовых), но и вспомогательных лексических средств, среди которых широко ис-

пользуются ассоциативно-оценочная, психофизиологическая, квантитативная лексика, а также негирующие слова, кинематические, темпоральные и локальные лексемы, относя-

щиеся к числу специфических типов эмотивного вокабуляра.

Среди ассоциативно-эмоциональной лексики, используемой в вербализации концептов „Angst“, преобладают слова с конкретной семантикой, обозначающие реальные объекты окружающей действительности. В основе концептуальных отношений семантической совместимости между лексемами „страха“ и соответствующими ассоциативноэмоциональными лексемами лежат содержащиеся в их значении коннотативные семы „страх“.

Рассмотрев ассоциативы страха из художественных и газетных текстов, можно выделить общие типы, репрезентируемые с помощью лексем с конкретной (Blut, zittern, schreien / кровь, дрожать, кричать и т.д.) и абстрактной семантикой (Gott, Liebe, Weltuntergang / бог, любовь, закат мира и т.д.). В художественных текстах, напротив, наиболее употребительны ассоциативы „страха“, которые обозначают потенциальную опасность (dunkel, Nacht, Tiefe / темно, ночь, глубина). Выявленные различия среди ассоциативов в текстах двух стилей по признаку конкретность/абстрактность свидетельствуют о том, что преобладание конкретных лексем, вызывающих „страх“, обусловлено эмоциональноинформативной направленностью газетных текстов. Ассоциативы „страха“ в художественных текстах отражают, в известной степени, по-авторски оторванное от реальных предметов познание внутреннего мира. Для газетных публикаций характерно наличие семантически разнообразных ассоциативов с архисемой „Krieg” («война»). В газетных текстах эмоции „страха“ чаще вызывают слова, которые обозначают реальную опасность и потенциальную угрозу для человека (die Bomben, das Massaker, de r Terror, die Flüchtlingen / бомбы, кровавая расправа, террор, беженцы). Примечательно использование слов с описанием современных объектов, достижений научно-технической мысли и секретных технологий (die Drohnen, die Spionage / дроны, шпионская деятельность).

На наш взгляд, преобладание в исследуемом корпусе примеров с описанием страха, причины которого лежат в сфере деятельности человека, указывает на его производный характер. Примечательно, что данная тенденция находит отражение в корпусе „Слов года“, которые формировали сознание немецкоязычного общества за последние 50 лет. По нашим наблюдениям, большинство из них, которые отбирает, опираясь на социальные исследования немецкого языка, Общество немецкого языка (Gesellschaft für deutsche Sprache e.V.), репрезентируют негативную эмоциональную оценку. Например: der 11. September /

11 сентября (по ассоциации с трагическими событиями в Нью-Йорке) (2001), Klimakatastrophe / климатическая катастрофа (2007), Finanzkrise / финансовый кризис (2008), Stresstest / стресс-тест (2011), Flüchtlinge / беженцы (2015) [2*].

Рассмотрим отдельные лексемы из списка „Слов года“ [2*]:

Teuro (2002): Комбинация немецких лексем teure / дорого и Euro / евро, широко используется для выражения неодобрения «дорогой» валюты евро.

Die Wutbürger (2010): Данный неологизм был использован в текстах средств массовой информации, в том числе, газет и телеканалов, при помощи которого эксплицируется негативная оценка с компонентом „возмущение“ населения по поводу способа принятия политических решений „через голову“. Композит die Wutbürger репрезентирует выраженную потребность граждан иметь право голоса в принятии решений и влиянии на общественно и политически значимые проекты.

Postfaktisch (2016): Неологизм postfaktisch /постфактум означает „речь в амери- кано-английском стиле и указывает на то, что сегодня в политических и общественных дискуссиях все чаще речь идет о эмоциях, а не о фактах. Все большие слои населения готовы игнорировать факты и даже принять очевидную ложь. Словосочетание „das postfaktische Zeitalter “означает „эпоху „прочувствованной“ правды“.

53

Научный журнал «Современные лингвистические и методико-дидактические исследования»

Приведенные выше слова, по оценке GfdS, „задевают нерв времени“ - то есть являются ключевыми в сознании немецкого общества на сегодняшний день и формируют „очередной маленький шажок в немецкой истории“ [2*].

Как показывает анализ каузаторов страха, общим для репрезентации страха в период до и после смены веков является их широкий семантический диапазон. По нашим наблюдениям, в настоящее время в сравнении с последней четвертью 20-го века, в немецком национальном сознании наблюдается тенденция к расширению аксиологических доминант в отношении причин страха. В ходе проведённого исследования было установлено, что в конце прошлого столетия каузаторы „страха“ в большинстве случаев эксплицируются нейтральными лексемами и содержат в своей семантике потенциальные семы, указывающие на такие ассоциативные связи, как: „отвращение“ (Insekte (насекомые), Spinnen (пау-

ки), Mäuse (мыши), Schlange (змеи), „опасность“ (Höhe (высота), Reisen (поездки, путе-

шествия), Nadel (игла), „одиночество“ (geschlossene Räume (замкнутые пространства) и т.д. [15]. В исследуемом корпусе, относящемся к началу 21 века, страх вербализуется преимущественно на фоне нейтральных слов с негативной коннотацией, обозначающих сферу политики, или в контексте слов с содержанием негативной оценки в денотативной части значения:

терроризм и миграционные процессы: Hunderttausende Asylbewerber (сотни тысяч соискателей убежища, беженцы), die muslimische Minderheit (мусульманское меньшинство) [3*], südostasiatisches Land (южноафриканская страна) [3*];

биотерроризм: Technologien wie CRISPR/Cas9 (новейшие технологии редактирования генов растений и животных) [4*];

компьютерные технологии и шпионаж: Digitalisierung (оцифровка), russische Hacker (российские хакеры)/ Die Hackergruppierung Russlands (хакерская группировка из Рос-

сии) [5*], Attacke auf den Bundestagswahlkampf (атака на президентские выборы) [5*], Cyberattacken und Falschinformationen im Internet [6*];

компьютерные игры: Horrorgames, Gruselszenarios [7*];

атомная угроза: Jodtabletten, Atomangst [7*];

природные катастрофы: der Sturm Harvey (ураган Харвэй) [8*] и т.д.

Например:

Die Deutschen haben A ngst v or Te rror, E i nwande rung und v öl li g übe rforde r - t e n P ol i ti ke rn . Das zeigt die repräsentative Umfrage „Die Ängste der Deutschen 2016“

[9*]. (Немцы боятся террора, иммиграции и «полностью перегруженных» политиков. Это показывает репрезентативный опрос „Страхи Немцев в 2016 году“) (Пе-

ревод наш).

Вместе с тем, выявлены ассоциативы, проецирующие осмысление концепта „Angst“,

его философское наполнение: die Ungewissheit / неизвестность, неопределенность, der Zeitenumbruch / временной разлом.

Die Angst psychologisch betrachtet gilt n i ch t nu r d en Fl ü ch t l i n g en . Die Menschen spüren d en Z ei t en u m b r u ch . Die Welt ist n i ch t m e h r die, die man früher kannte. D i e U n ge wi s s - h ei t , wie sich angesichts der ganzen K r i s en und der D ig i t a l i s i e r u n g unsere Welt verändert, führt zu ei n er d i f f u s en A n g s t . E in e d i f f u s e A n g s t ver u r s a ch t ei n G ef ü h l d er O h n - m a ch t [10*]. (С позиций психологии существует страх не только к беженцам. Люди чувствуют временной разрыв. Мир больше не тот, который знали раньше. Неопределенность, как меняется наш мир в эпоху общего кризиса и оцифровки, приводит к диффузному страху. Диффузный страх вызывает чувство бессилия) (Перевод наш).

В следующем примере описывается свойство страха в принадлежности к этносу, в частности, немецкому народу. В репрезентации „страха немцев“ используется прием по-

54

следовательности ассоциаций. Ср.: Angst der Deutschen: Flüchtlinge - die modernen Hexen /

Страх немцев: беженцы - современные ведьмы.

A n g s t d e r D e u t s c h e n : „F l ü c h t l i n g e s i n d d i e m o d e r n e n H e x e n “. Der Psychologe Stephan Grünewald glaubt, dass die Neuankömmlinge als Blitzableiter vor Veränderungen herhalten müssen [11*]. (Страх немцев: „Беженцы – это современные ведьмы“. Психолог Штефан Грюневальд считает, что вновь прибывшие могут являться громоотводом в период предстоящих перемен) (Перевод наш).

Выявлены примеры описания страха как субъектной, персонифицированной категории. «Этот страх» репрезентируется в оппозиции слов с нейтральным значением (Deutschland / Германия, die Bundestagswahl / выборы в бундестаг), а также лексем с содержанием положительного ЭОК (eines der letzten Paradiese auf der Welt / один их последних райских уголков на свете) и лексем с содержанием негативного ЭОК (die Krisenherden / горячие точки). Например:

Ja, diese A ngst i st uns schon vor der letzten Bundestagswahl be ge gne t . Ergebnis unserer Befragungen war, dass die Menschen das Gefühl haben, De ut sc hl and i st e i ne s de r l e t zt e n P aradi e se auf de r We l t , umbrande t v on Kri se nhe rde n [12*].

(Да, этот страх уже встречался нам перед последними выборами. По данным последних опросов, люди чувствуют, что Германия является одним из последних райских уголков в мире в окружении горячих точек) (Перевод наш).

Показателен пример с экспликацией „страха перед будущим“, реальность и последствия которого сравниваются и прорывом дамбы:

In der Öffentlichkeit besteht g r o ß e A ng s t vo r d er f er n e r en Z u ku n f t . Es gibt ja Technologien wi e C R I S PR / C a s 9 , die wir in den Organoiden verwenden, um Gene ausoder einzuschalten. CRISPR ermöglicht Dinge sehr schnell und effizient, die wir jetzt ethisch noch nicht bewerten können. Wenn es gelänge, Menschen genetisch zu verändern, wäre das schon e i n Da m mb r u ch

[13*]. (В обществе существует большой страх перед будущим. Ведь есть технологии, такие как CRISPR/Cas9, которые мы используем в живых организмах, чтобы включить или выключить определенные гены. CRISPR позволяет очень быстро и эффективно такие вещи, которым сложно дать оценку с позиций этики. Если получится изменить геном человека, это будет прорыв дамбы) (Перевод наш).

Следующий пример отражает один из вариантов ценностной парадигмы 21 века: вместо ироничного „немецкого страха“ перед войнами и катастрофами имеет место беспокойство перед ударами судьбы в отношении лично каждого: несчастья с родными, страхи перед грозными болезнями и страх смерти. Примечательно, что в данном примере манифестируется „нейтрализованный страх“, поскольку в условиях даже несчастных случаев, автоаварий, он не может заставить отказаться от автомобиля, напротив, усиливает привязанность и любовь к технике.

Auch die „Angst“ steht weit vorne. Die Deutschen bewegt jedoch weniger die oft spöttisch genannte «German Angst» vor Kriegen und Katastrophen, sondern vielmehr die Sorge vor Schicksalsschlägen. 72 Prozent fürchten etwa das Unglück eines Familienangehörigen, 65 Prozent haben

Angst vor Krebs und 42 Prozent vor dem Tod. Auch die Angst vor einem Unfall ist mit 60 Prozent hoch. Auf das Auto verzichten wollen die Befragten trotz Unfallsorgen jedoch nicht: 69 Prozent lieben ihr Gefährt, bei den Frauen sogar 74 Prozent [14*]. (Даже „страх“ стоит далеко впе-

реди. Немцами, однако, движет не столько так (иронично) называемый „немецкий страх“ перед войнами и катастрофами, сколько тревога перед предстоящими ударами судьбы. 72 процента опасаются несчастья, которое может произойти с членами их семей, 65 процентов опасаются заболеть раком и 42 процента испытывают страх смерти. Страх пе-

55

Научный журнал «Современные лингвистические и методико-дидактические исследования»

ред несчастными случаями также высок и составляет 60 процентов. Однако, несмотря на все опасения, респонденты не хотят отказываться от автомобиля: 69 процентов любят свою „спутницу“, а среди женщин привязанность к авто выражается в 74 процентах) (Перевод наш).

Анализ слов и словосочетаний с описанием физиологических симптомов искомого концепта позволяет рассматривать психофизиологическую лексику как одно из важных лексических средств, участвующих в экспликации эмоций. Выявлено 15 лексем и словосочетаний, указывающих на эмоции страха („schweissgebadet” / мокрый от пота, „schreien“/ кричать, „zittern“ / дрожать, „Alptraum“/ кошмар, „pochendes Herz“ / сильно бьющееся, колотящееся сердце, „Sausen im Kopf“ / шум в голове, „Angst in den Augen“ / страх в глазах, „weinen“/ плакать, „schrupmfen“/ сжиматься, „körperlos sein“ / бытьбе-

стелесным, „kalte Schauer“/ озноб, „atemlos sein“ / быть бездыханным, „in Ohnmacht sein“/ быть без сознания, „ersticken“ /задохнуться, „Schmerzen haben“ / испытывать боль).

При сопоставлении полученных нами результатов с данными физиологов о наиболее характерных физиосимптомах страха выявляется, что установленный с помощью приборов симптом „Herzklopfen“ („сердцебиние“) и признанный физиологами основным для эмоции „страха“, на вербальном уровне таковым не является. Доминирующей физиологической лексемой «страха» является „schweißgebadet“ („мокрый от пота“). Второе место по признаку приоритетности / частотности занимает лексема zittern („дрожать“). При этом „дрожь“, по наблюдениям психологов, среди симптомов страха находится на четвертом месте. Признак „покраснеть“ (erröten), выделяемый Л. Шмидтом-Атцертом, в контексте лексем „страха“ не выявлен [16]. „Страх“ нередко манифестируется в сопровождении лек- сем-каузаторов негативных эмоций, что указывает на переключение эмоционального сознания с физиологической сферы на психическую. Например:

Der letzte Bericht des Ephorus hatte dessen E n t t ä u s c h u n g u n d E n t r ü s t u n g über den mißratenden Sohn in einen f a s s u n g s l o s e n S c h r e c k e n verwandelt [15*]. (Последнаяя новость Эфора превратила разочарование в сыне-неудачнике и беспомощность перед ним в ошеломляющий ужас) (Перевод наш).

В ходе исследования было установлено, что негирующие слова, употребляемые в контекстах с описанием эмоций «страха», выполняют функцию усилителей актуализируемого смысла, в т.ч. имплицитно выражают «отвращение» к его причинам. Например:

Vor dem Ochsenziemer hatte ich A n g s t , aber die Schläge, die meine Mutter mir damit zufügte,

welchem ich dann zeitlebens n i ch t m eh r herausgekommen bin [16*]. (Я боялся бычьей плетки,

но удары, которые наносила ей мне моя мать, не ранили меня глубоко. Она успокаивалась, достигая свой цели своими проклятьями и ввергая меня каждый раз в самую из ужаснейших пропастей, из которой на протяжении всей жизни я уже не мог выбраться) (Перевод наш).

Благодаря использованию кинематических единиц plötzlich, mechanisch, automatisch,

вербализуемые эмоции „страха“ соотносятся с категорией движения, которая отражает их свойство программировать „механическое“ поведение субъекта. Например:

Tode sangst sc hnürrt e i hm Ke hle und Mage n . Me c hani sc h aufblickend sah er über sich einen der Säulenknäufe mit den drei Köpfen [17*]. (Страх смерти сковал ему горло и желудок. Механически поднимая глаза, он увидел над собой верхнюю часть одной из колонн с тремя головами) (Перевод наш).

Локальные лексемы, используемые в вербализации страха, позволяют рассматривать его как феномен, имеющий протяженность и свою структуру. Ср.: „Ge rm an Angst“ /

56