Ушинский К.Д. Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 4

Швейцарии, так что она со всеми своими тяжелыми камнями, с землею, покрывавшей эти камни, и с деревьями, которые росли на земле, рухнула в долину и засыпала четыре деревни с людьми и животными. Но я прервал печальный рассказ и сказал волнам, что не люблю слушать о делах разрушения и гибели.

— Расскажи-ка мне лучше, — спросил я снова у ручья, — что-нибудь другое. Если твои капли внутри горы так много едят и пьют, так много разрушают и строят, то нет сомнения, что и твоя светлая вода, сквозь которую я так ясно вижу и маленький камешек и крошечную блестящую рыбку, совсем не так чиста, как •кажется с виду?

—Легко, очень легко может случиться, — отвечал ручей, — что тот или другой из моих маленьких работников унес с собою то тот, то другой материал.

—Но какие же материалы, куда и зачем несут твои хлопотливые работники? — спросил я у ручья.

—Мы несем известку,— отвечали одни капельки, — нас уже давно ждут миллионы маленьких морских животных, улиток, полипов, морских звезд, которым нужно строить себе жилище, и крепкие кораллы, а для кораллов нужно много известки, потому что из кораллов делаются целые острова в океане.

—Мы несем кремнезем, — пролепетали другие капли: — множество инфузорий и растений ждут нас давно; даже травка на берегу и та просит, чтобы мы дали ей частичку.— Мы несем воздух в маленьких незаметных пузырьках, — звенели новые капли, — воздух, без которого не могли бы дышать в воде ни рыбки, ни другие водяные животные. — Мы несем угольную кислоту, чтобы напоить ею корешки незабудки; мы— гипс; мы — железо; мы— фарфор; мы— множество соли, которая

рады-радехоньки, когда почуете, что в нас есть или сера, или железо, или какой-нибудь другой минерал, который вам помогает в болезнях? Тогда вы величаете нас минеральными ключами, целебными источниками,

360

а иногда и теплыми ключами, если мы выходим к вам,, нагревшись прежде у подземного огня. Вы тогда ухаживаете за нами, вычищаете от сору, устраиваете для нас красивые бассейны, строите возле нас богатые дома,, ванны, гостиницы, целые города! Неужели ты ничего не слыхал о Баден-Бадене, Эмсе, Пятигорске, Кисловодске, или других каких-нибудь местах, прославленных нашими целебными источниками?

— О, не думай, что мы ничего не делаем, — зажурчали все капли вместе: — напротив, мы никогда не знаем покоя и трудолюбивее муравьев, которые вечш> строят свое жилище, вечно суетятся, бегают и таскают кусочки соломы втрое больше себя. Наработавшись вволю и в облаках, и в траве, и в листьях, которые мы так освежаем, напоив растения, животных и людей, мы спешим в ручей, а по дороге вертим мельничные колеса и носим лодки, из ручья бежим в реку, из река в широкое безбрежное море: тут-то, кажется, можно нам было отдохнуть и успокоиться, но лучи солнышка пригреют нас и превратят в легкий туман. Поднявшись высоко, мы станем облаками и понесемся по небу, пока не найдем места, где снова ожидает нас работа. Мы работаем без устали и не скучаем: нам весело, что мы принимаем такое деятельное участие в божьем мире и поим неисчислимые миллионы растений, животных и людей»

— Боже великий!—сказал я, отходя от болтливого ручья, — нет пределов твоей премудрости. Сколько великих дел ты совершаешь крошечной каплей воды.. Сколько жизни и деятельности в твоем мире! Сделай так* чтобы и я не прожил без пользы, а не то мне будет стыдно, взглянуть на деятельную водяную каплю.

КЛАССИФИКАЦИЯ МИНЕРАЛОВ.

Минералы, или ископаемые, как их называют, потому что они выкапываются из земли, отличаются один от другого кристаллизацией, изломом, тяжестью, цветом, блеском и пр. Все минералы мы можем разделить на четыре группы: в 1-ю поместим металлы, во 2-ю — зем-

361

жю и камни, потому что камень, размельчившись, делается составной частью земли; в 3-ю — соли, в 4-ю — горючие минералы.

Металлы — тела простые, т. е. не составлены из других тел, по виду отличаются особенным металлическим блеском, тяжелы, ковки, плавятся и удобно принимают различные формы. Металлы мы разделим с вами на два разряда: в первый поместим так называемые драгоценные, или благородные, металлы; во второй— металлы простые, которые также называют неблагородными, хотя для человека некоторые из них гораздо полезнее самого золота. К благородным металлам относятся: золото, серебро и платина; из них делают монету (из платины монеты более уже не делают) и разные доро: гие вещи и украшения. К простым, или неблагородным, металлам относятся: медь, железо, свинец, олово, ртуть, которая также металл, хотя и в жидком виде; цинк, который входит как составная часть во множество искусственных металлов, и многие другие, которых мы еще не знаем.

Земля и камни не имеют ковкости, трудно плавятся, трудно распускаются в воде, не горят и не тянутся. В некоторых из камней мы находим тот же, знакомый нам кремень, как, например, в горном хрустале, кварце, халцедоне, опале и пр.; в других главною составною частью бывает глина, как, например, в сапфире, рубине, изумруде и др.; третьи содержат в себе известку, как, например, известковый камень, или плитняк, мрамор, гипс. Некоторые камни слеплены из кусков различных земель и камней, как, например, гранит, порфир и песчаник, который состоит весь из песчинок. Камни, как и металлы, разделяются на драгоценные и простые. Самый драгоценный камень — алмаз; он весь состоит из того же вещества, из которого состоит вовсе не драгоценный уголь и графит, употребляемый в карандашах, Бриллиантом называется тот же алмаз, только отполированный другим образом. К драгоценным же камням, кроме алмаза, относятся: красный рубин, голубой сапфир, зеленый смарагд, золотистый топаз, зе-

362

леноватый берилл, яхонтовый гранат, фиолетовый аметист, молочный опал и другие.

Кнедрагоценным камням и землям относятся все те, которые попадаются в большом количестве и большими массами. Из земель мы знаем с вами глину и известку. Песок состоит из крошечных песчинок, которые, смешавшись, например, с глиною, образуют песчаную землю. Черноземом называется земля, в которой много органических остатков сгнивших растений: такая земля очень плодородна, она покрывает огромные пространства в наших южных губерниях.

Ксолям, кроме известной нам поваренной соли, относят также селитру, которая идет на выделку пороха и на солку говядины; горько-соленую глауберову соль, употребляемую как лекарство; поташ, идущий на выделку стекла и мыла, и другие.

Кгорючим минералам причисляют серу и каменный уголь, который, по замечанию геологов, — людей, изучающих, из чего сложена наша земля, — есть не что иное, как окаменелый остаток допотопных лесов, заваленных землей, осаждавшейся из воды. К горючим же ископаемым веществам можно причислить торф, образующийся из растений в наших'болотах, и янтарь, который есть не что иное, как смола допотопных деревьев.

СОТВОРЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА.

Прекрасна была юная земля, только что явившаяся по слову божию, но человека на ней еще не было, и некому было любоваться ее красотой. Днем яркое солнце всходило на небо и лило на землю свет и тепло; ночью подымалась кроткая луна, и сверкали мириады звезд; голубой свод неба, убранный золотыми и серебряными облаками, высоко вздымался чудным ненаглядным шатром; волновалось и шумело безбрежное море, высокие горы подымали вышз облаков свои блестящие, серебряные вершины; повсюду лились полные, синие реки, кипели и рассыпались брызгами пенистые водопады, журчали сверкающие ручьи, пробираясь в ду-

363>

шистой, сочной траве, высокие пальмы качали своими гордыми верхушками; тенистые леса говорили с легким прохладным ветром, зеленые поля, усыпанные роскошными цветами, благоухали; красивые животные прыгали и резвились; яркопестрые птицы и блестящие насекомые сверкали, как алмазы, носились в воздухе, соловей пел свою громкую песню, — но человека еще не было, и некому было наслаждаться всей роскошью божьего мира.

Солнце, луна и звезды, блестящие, но бесчувственные, текли указанным им путем, не видя и не чувствуя ничего, даже своей собственной прелести. Роза благоухала и красовалась, не зная, как она прекрасна; соловьиная песня не услаждала ничьего слуха. Животные, хотя и видели и слышали все, но не понимали ни красоты природы, ни премудрости законов, по которым она создана. Удовлетворив своим телесным потребностям, животное веселилось, не требуя красоты, искало только пищи и, пожирая премудрые создания божии, не подозревало, сколько премудрости в каждой, самой маленькой травке. Ни одно из них не могло даже поднять головы к небу и сказать с благодарностью: «создатель, как ты велик и милостив! Как я люблю тебя!». Все, что было создано, жило по законам создателя и не могло жить иначе, не имея своей воли, не могло грешить, зато не могло делать и добра, не зная, что такое зло и добро.

Увидя, как хорош мир, господь, исполненный любви, захотел создать существо, которое бы по бессмертному духу своему было подобно ему самому, создателю вселенной, которое бы исполняло его законы не по необходимости, как все прочие твари, но, понимая их мудрость и благость, стремилось бы к истине, дббру и красоте по собственному желанию и убегало лжи, зла и греха из отвращения к ним.

«Создадим человека по образу и по подобию нашему» — сказал господь и сотворил из земли чудно-пре- красное тело, вдохнул в него из собственных творческих уст своих бессмертную, разумную и свободную душу.

364

топись окончена моя; исполнен долг, завещанный от бога мне, грешному. Недаром многих лет свидетелем господь меня поставил и книжному искусству вразумил; когда-нибудь монах трудолюбивый найдет мой труд усердный, безымянный; засветит он, как я, свою лампаду, и, пыль веков от хартий отряхнув, правдивые сказанья перепишет, да ведают потомки православных земли родной минувшую судьбу, своих царей великих поминают за их труды, за славу, за добро, а за грехи, за темные деянья спасителя смиренно умоляют.

На старости я сызнова живу, минувшее проходит предо мною... Давно ль оно неслось, событий полно, волнуяся, как море-океан? Теперь оно безмолвно и-спо- койно: не много лиц мне память сохранила, не много слов доходит до меня, а прочее погибло невозвратно! Но близок день, лампада догорает — еще одно, последнее сказанье. [Пишет).

Г р и г о р и й (пробуждается). Все перед лампадой старик сидит, да пишет, — и дремотой знать во всю ночь он не смыкал очей. Как я люблю его спокойный вид, когда, душой в минувшем погруженный, он летопись свою ведет, и часто я угадать хотел, о чем он пи-

366

шет: о темном ли владычестве татар, о казнях ли свирепых Иоанна, о бурном ли новогородском вече, о славе ли отечества? — Напрасно. Ни на челе высоком, ни во взорах нельзя прочесть его сокрытых дум; все тот же вид смиренный, величавый... Так точно дьяк *, в приказах поседелый, спокойно зрит на правых и виновных, добру и злу внимая равнодушно, не ведая ни жалости, ни гнева.

А. Пушкин..

ОСЛЕПЛЕНИЕ ВАСИЛЬКА.

(1097)

В 1097 году князья русские решились уладить своираспри миром и собрались на съезд в Любече, на берегу Днепра. Тут были внуки Ярослава: Святополк — великий князь киевский, Владимир Мономах, Давид Игоревич, Олег и Давид Святославичи и правнук Ярослава, Василько Ростиславич. Здесь снова разделили они. между собою русские области и целовали друг другу крест на том, чтобы жить им мирно, не обижать друг друга и всем итти на того, кто первый подымет ссорус

Но тут же один из удельных князей Давид Игоревич,, недовольный своим уделом, захотел увеличить его на счет своего соседа, Василька Ростиславича, и задумал против него злое дело. Приехав в Киев, он напугал великого князя Святополка тем, что будто Василько о Владимиром Мономахом думают отнять у него Киевскую область, и когда Василько, возвращаясь из Любеча, проезжал мимо Киева со своей дружиной и остановился под Киевом ночевать, то по утру Святополк прислал к нему, говоря: «не уходи от именин моих». Василько отвечал, что спешит домой; но тут прислал к нему и Давид, говоря: «не ходи, брат, не ослушайся брата старейшего». Василько не послушал и Давида. «Видишь ли»,— сказал тогда Давид Святополку: — «Василько не хочет слушать тебя, старейшего брата, увидишь, что когда он придет домой, то станет отнимать у

* Так назывался в старые времена главный чиновник в суде.

367

'тебя твои города, тогда вспомнишь слова мои, да будет поздно. Созови-ка лучше киевлян, схвати его 'и отдай мне». Святополк послушал Давида и послал сказать Васильку: «Если не хочешь дожидаться именин моих, то приди, по крайней мере, проститься и побеседовать со мною и с Давидом». Василько сел на коня и поехал в Киев, на дороге встретил его отрок и сказал ему: «Не ходи, князь, в Киев: хотят тебя схватить». Но Василько подумал: «Как же им хотеть схватить меня, когда они целовали мне крест, чтобы нам жить мирно? Да будет воля господня!» — перекрестился и поехал.

Когда Василько с малой дружиной въехал на княжеский двор, то Святополк встретил его и повел в горницу, где Давид сидел молча, будто немой. «Останься с нами на праздник» — сказал Святополк Васильку, но тот отвечал: «не могу остаться, брат, я уже приказал моему обозу отправиться вперед». — «Позавтракай же, по крайней мере, с нами», — сказал Святополк: — «посидите здесь немного с братом, а я пойду распоряжусь» и вышел вон. Оставшись с Давидом, Василько начал было заговаривать с ним, но Давид не отвечал ни слова (у него было на сердце злое дело) и, посидев немного, встал и вышел. Тогда вошли воины, заковали Василька в оковы, заперли в горницу и приставили к ней на ночь стражу. Поутру Святополк созвал на совет бояр своих

беречь свою голову», — ответили киевляне: — «если Давид сказал правду, то Василька следует казнить; если же нет, — то бог отомстит Давиду». Святополк хотел пустить Василька, но Давид сказал: «если пустишь, — тони тебе не княжить, ни мне» и подговаривал на ослепление. В ту же ночь отвезли скованного Василька в Белгород, небольшой город, верстах в 10 от Киева, и засадили его в тесную горницу, куда, спустя немного, вошел торчин и стал точить нож. Василько догадался, что его хотят ослепить, и горько заплакал. За торчином еще вошли два конюха и бросились на Василька, стараясь повалить его, но не могли одолеть, потому что

:368

он защищался изо всех сил. Тогда пришли еще люди, повалили князя, наложили на него доски, так что кости его захрустели, и ослепили. Князь лежал без чувств, как мертвый, его завернули в ковер, положили в телегу и повезли во Владимйр. На дороге, в местечке Воздвиженье, провожатые князя остановились обедать; сняли с него окровавленную сорочку и отдали вымыть попадье. Попадья одела князя в чистую сорочку и, сидя возле, плакала над ним, как над мертвым. Но князь очнулся и спросил: «где я?» Ему отвечали: «в Воздвиженье»; тогда он попросил напиться: напился и пришел в себя; ощупал, что на нем была чистая сорочка, и сказал: «зачем меня переодели, пусть бы я в той кровавой сорочке умер и стал на суд перед богом». Отобедавши, провожатые князя повезли его далее по дурной

итряской дороге, по груде, потому что тогда была осень

игрязь на дорогах взялась комьями. На шестой день привезли Василька во Владимир и засадили в темницу.

Когда Владимир, один из внуков Ярослава, прозванный Мономахом, услышал об этом злодейском деле, то горько заплакал и сказал: «такого зла не было еще в Русской земле, ни при дедах, ни при отцах наших», и послал другим князьям сказать: «Братья! Поправим скорее это дело. Если мы начнем друг с другом расправляться ножами, то погибнем все, а половцы придут и возьмут Русскую землю». Некоторые князья пристали к Владимиру, и он послал от себя и от них сказать Святополку: «Что ты это сделал? Зачем ослепил брата своего? Если он был виновен, то ты мог обличить его перед нами». Святополк начал извиняться, сваливая всю вину на Давида: «Давид», — говорил он/— «сказал мне, что Василько хочет убить меня, занять мои города и что он и Владимир поклялись друг другу выгнать меня из Киева. Я должен был поневоле защищать свою голову, да и не я его ослепил, а Давид, он же и увел его к себе». — «Это не извинение», — отвечали послы Владимировы: —«не в Давидове городе взят и ослеплен Василько, а в твоем» и, сказавши это, ушли. На другой день утром войска Владимира и его братьев