Ушинский К.Д. Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 4

АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ. Великий князь. (1252—1263)

Тяжкое зрелище представляла Россия после Батые- ^а нашествия. Сожженные города и села, повсюду кучи развалин и трупов; торговля и земледелие прекратились; население уменьшилось; остатки народу без пристанища бродили по лесам; татарские баскаки ездили повсюду, переписывая людей и облагая их данью. Ярослав Всеволодович, брат великого князя Юрия, убитого татарами при Сити, был утвержден Батыем в великокняжеском достоинстве. Грустное княжение выпало на долю Ярослава: ему приходилось собирать разбежавшееся население, очищать от трупов города, ездить на поклон в орду, чтобы избавить Русь от новых набегов.

На северо-востоке в то время жить было получше: Новгород был не тронут татарами, и в нем княжил сын Ярослава, — Александр, прославившийся своими победами над шведами, приплывавшими из-за моря, немцами, приходившими на Новгород из Ливонии (нынешние Остзейские губернии), и над Литвой, которая в это время тоже начала выходить из своих лесов и нападать на ослабевшую Русь.

В 1240 году, подученные папой, шведы собрали большое войско, посадили на суда и под начальством Бюргера пришли в Неву, к устью Ижоры, думая взять Ладогу, а потом и Новгород.

Мужественный Александр, не успевший даже уведомить отца и собрать подкрепление из Новгородской области, помолился усердно богу в храме св. Софии и с небольшим войском поспешил отразить сильного неприятеля.

Рассказывают, что в ночь перед битвой, один ижорец, старшина языческого чудского племени, но сам уже христианин, имел чудное видение. Стоя на ночной страже, увидел он на заре, что по реке плывет лодка, одетая утренним туманом; в лодке сидели гребцы, а посредине стояли Борис и Глеб в блестящих ризах. И сказал

400

Борис: «брат Глеб, вели грести скорей! поможем сроднику нашему Александру».

\ Старшина поспешил рассказать князю свое виденье; но тот приказал ему сохранить его в тайне.

Александр быстро напал на шведов и, сражаясь сам, как простой воин, собственным копьем своим «положил печать» на лицо шведского полководца Бюргера. Воины Александровы не отставали от князя: один, преследуя Бюргера, верхом на коне наскакал на шведский корабль по доске и, хотя шведы опрокинули его и с лошадью в воду, но он выбрался на берег и опять врубился в самую средину врагов; другой — с пешей дружиной потопил три шведские судна; а третий —наехал на златоверхий шатер самого Бюргера, подрубил шатерный столб, и шатер рухнул при радостных криках русских.

Три полных корабля наклали, шведы трупами своих лучших людей и потопили в море, а прочих без числа побросали в яму, выкопанную на берегу.

За эту-то победу на берегах Невы и прозвали Але-

(в 1703 г.), мощи великого князя Александра Невского были перенесены из Владимира в новую столицу и положены в Александро-Невской лавре.

Победил Александр и немцев, напавших на псковскую землю, и много перебил их на льду Чудского озера, так что льда не было видно из-за трупов. Смирил он и литовцев, которые потом боялись имени Александра; но против татар не решился восстать. Когда Батый, слыша об Александре и его мужестве, послал сказать ему: «бог покорил мне многих народов: ты ли один хочешь противиться? Если желаешь сохранить свою землю, то приди ко мне и увидишь честь и славу моего царства», — Александр пошел в орду и был отпущен с богатыми дарами.

Сделавшись великим князем Владимирским, Александр смирялся пред ханом и умнойпокорностью не раз

26 к. Д. Ушине ний, т. IY

спасал Русь от нового татарского погрома, Даже скончался Александр, возвращаясь из орды и проведя в ней тяжелую зиму. Ездил же он в орду умилостивить хана, рассерженного тем, что в Ростове, Суздале и Владимире русские перебили безжалостных сборщиков татарской дани, бесерменских (восточных) купцов,, взявших эту дань на откуп.

ВОЗВЫШЕНИЕ МОСКВЫ.

Еще сыну Мономаха, Юрию Владимировичу Долгорукому, понравилось хорошее местоположение на берегу Москвы-реки, на холмах посреди густых лесов, и он заложил здесь городок Москву в 1147 году. В Батыево нашествие Москва была сожжена, а по смерти Александра Невского досталась в удел младшему его сыну Даниилу. Удел был незавидный, и никто, верно, не думал тогда, какая славная доля предстоит этому маленькому городку.

Даниил был князь умный, и при нем уже Московский удел устроился. Даниил получил от племянника

достоинства, погубив клеветой в орде своего дядю Михаила, князя тверского. Но и сам Юрий погиб от руки сына Михайлова, Димитрия Грозные-очи, который, встретившись с Юрием в орде, не выдержал и убил убийцу отца своего.

Угождая .татарам, получил великокняжеский престол и брат Юрия, Иоанн Данилович Калита. При Калите митрополит Петр переехал из Владимира в Москву, которая с этих пор и сделалась навсегда великокняжеской столицей Восточной, или Великой, Руси. Южная же, или Малая, Россия, со своим старым Киевом, подпала в это время под власть литовцев, а потом вместе с Литвою присоединилась к Польше.

402

Иоанн 1-й, Калита, умер в 1340 году. После нега княжили в Москве, один за другим, два его сына: Симеон Гордый и Иоанн II-й. При Иоанне И-м, князе кротком и миролюбивом, значение Москвы поддержал митрополит Алексей. Он так прославился даже между татарами своим умом и святой жизнью, что, когда у хана Чанибека заболела жена, то хан написал великому князю и просил его послать в орду митрополита, чтобы тот испросил у бога здоровья ханше. Святой Алексей поехал в орду и хапша выздоровела. Когда следующий за тем хан начал грозить новым разорением Русской земле, то митрополит Алексей опять поехал в орду и укротил злобу хана, найдя покровительство в матери его Тайдуле.

Сын же Иоанна 11-го, Дмитрий Иоаннович Донской, был уже так силен, что отважился попробовать вступить в открытую борьбу с татарскими ханами.

Так мало-помалу вырастало в Москве единовластие, и подготовлялось освобождение Руси от татарского ига.

КУЛИКОВСКАЯ БИТВА.

(1380)

б сентября войско наше приблизилось к Дону, князья: рассуждали с боярами: там ли ожидать монголов, или идти далее? Мысли были несогласны. Ольгердовичи,. князья литовские, говорили, что надо оставить реку за собой, дабы удержать робких от бегства, что Ярослав великий таким образом победил Святополка и Александр Невский — шведов. Еще и другое, важнейшее обстоятельство было опорой сего мнения: надлежала предупредить соединение литовского князя Ягайла с ханом Мамаем. Великий князь решился — и, к одобрению своему получил от св. Сергия письмо, в коем тот благославлял его на битву, советуя ему не терять времени.- Тогда же пришла весть, что Мамай идет к Дону, ежечасно ожидая Ягайла. Уже легкие наши отряды встретились с татарскими и гнали их. Димитрий, собрав воевод и сказав Ихм: «час суда божия наступает»»

велел искать в реке удобного брода для конницы и наводить мосты для пехоты. В следующее утро был густой туман, но скоро рассеялся; войско перешло за Дон и стало на берегах Непрядвы. Димитрий, стоя на высоком холме и видя стройные, необозримые ряды войска, бесчисленные знамена, развеваемые легким ветром, блеск оружия и доспехов, озаряемых ярким осенним солнцем, слыша всеобщие громогласные восклицания: «боже, даруй победу государю нашему!» и вообразив, что многие тысячи сих бодрых витязей падут через несколько часов как усердные жертвы любви к отечеству, — Димитрий в умилении преклонил колена и, простирая руку к златому образу спасителя, сиявшему вдали на черном знамени великокняжеском, помолился в последний раз за христиан и Россию; сел на коня, объехал все полки и говорил речь к каждому, называя воинов своими верными товарищами и милыми братьями, утверждая их в мужестве и каждому из них обещая славную память в мире, с венцом мученическим за гробом.

Войско тронулось и в шестом часу дня увидело неприятеля среди обширного поля Куликова. С обеих сторон вожди наблюдали друг друга и шли вперед медленно, измеряя глазами силу противников, сила татар еще превосходила нашу. Димитрий, пылая ревностью служить для всех примером, хотел сражаться в передовом полку: усердные бояре молили остаться за густыми рядами главного войска, в месте безопаснейшем. «Долг князя», — говорили они, — «смотреть на битву, видеть подвиги воевод и награждать достойных. Мы все готовы на смерть; а ты, государь любимый, живи и передай нашу память временам будущим. Без тебя нет победы». Но Дмитрий ответствовал: «Где вы, там и я. Скрываясь назади, могу ли сказать вам: братья! умрем за отечество! Слово мое да будет делом. Я вождь и начальник; стану впереди и хочу положить свою голову в пример другим». Он не изменил себе и великодушию: громогласно читая псалом — бог нам прибежище и сила, первый ударил на врагов и бился мужественно, как рядовой

404

воин; наконец, отъехал в средину полков, когда битва, сделалась общей.

На пространстве десяти верст лилась кровь христиан и неверных. Ряды смешались: инде россияне теснили монголов, инде монголы россиян; с обеих сторон храбрые падали на месте, а малодушные бежали: так некоторые московские неопытные юноши обратили тыл. Неприятель открыл себе путь к большим или княжеским знаменам и едва не овладел ими, если бы верная дружина не отстояла их с напряжением всех сил* Еще князь Владимир Андреевич, находясь в засаде, был только зрителем битвы и скучал своим бездействием, удерживаемый опытным Димитрием Волынским. Настал девятый час дня, — сей Димитрий, с величайшим вниманием примечая все движения обеих ратей, вдруг извлек меч и сказал Владимиру: «теперь наше время»- Тогда засадный полк выступил из дубравы, скрывавшей его от глаз неприятеля и быстро устремился на монголов. Сей внезапный удар решил судьбу битвы:, враги, изумленные, рассеянные, не могли противиться новому строю войска, свежего, бодрого, и Мамай, с высокого кургана смотря на кровопролитие, увидел общее бегство своих; терзаемый гневом, тоской, воскликнул: «велик бог христианский!» и бежал вместе за другими., Полки российские гнали их до самой реки Мечи, убивали, топили, взяв стан неприятельский и несметную добычу, множество телег, коней, верблюдов, навьюченных всякими драгоценностями.

Мужественный князь Владимир, герой сего незабвенного для России дня, довершив победу, стал на костях или на поле битвы, под черным знаменем княжеским, и велел трубить в воинские трубы: со всех сторон съезжались к нему князья и полководцы, но Димитрия не было. Изумленный Владимир спрашивал: «где брат мой и первоначалъник нашей славы». Никто не мог дать о нем вести. В беспокойстве, в ужасе воеводы рассеялись искать его, живого или мертвого, долго не находили; наконец, два воина увидели великого князя, лежащего под срубленным деревом. Оглушенный в битве сильным

405»

;ударом, он упал с коня, обеспамятел и казался мертвым; но скоро открыл глаза. Тогда Владимир, князья, чиновники, преклонив колена, воскликнули единогласно: «государь, ты победил врагов!» Димитрий встал: вида «брата, видя радостные лица окружающих его и знамена христианские над трупами монголов, в восторге сердца изъявил благодарность небу: обнял Владимира, чиновников, целовал самых простых воинов и сел на коня, здравый весельем духа и не чувствуя изнурения сил. Шлем и латы его были иссечены, но обагрены единственно кровью неверных; бог чудесным образом спас сего князя среди бесчисленных опасностей, коим он с излишней пылкостью подвергался, сражаясь в толпе неприятелей и часто оставляя за собой дружину свою. Димитрий, препровождаемый князьями и боярами, объехал поле Куликово, где легло множество россиян, но вчетверо более неприятелей, так что, по сказанию некоторых историков, число всех убитых простиралось до двухсот тысяч.

ИОАНН III. (1462—1505)

Куликовская битва показала русским, что татар можно побеждать, но не сбросила с России татарского ига. Тохтамыга, новый татарский хан, заступивший место Мамая, уж.при Дмитрие Донском ворвался в Россию, разграбил и сжег Москву. При Василье 1-м, сыне и наследнике Дмитрия Донского, новый страшный завоеватель Тамерлан, или Тимур, вышел из степей средней Азии и, преследуя Тохтамыша, также ворвался в Россию, но, к счастью, от Ельца неожиданно поворотил назад. За Тамерланом мурза Едигей показал русским, что татары еще сильны. При Василии II, Темном, сыне и наследнике Василия I, произошли большие раздоры в Золотой Орде: так называлось татарское царство, столицей которого был Сарай, основанный татарами при устьях Волги. От Золотой Орды отделились два большие владения: царство Казанское и ханство Крымское.

406

Казань и Крым делали много зла России, пока не были окончательно покорены ею. Был в это время у юного Московского государства и еще один сильный враг — Литва, подчинившая себе надолго Киев и всю юго-за- падную Русь; был еще и буйный Великий Новгород, не хотевший признать над собой власти московских князей; были еще и уделы, мешавшие русским сосредоточить свои силы для отпора внешних врагов. При Василии II, Темном, кровавые удельные усобицы еще раз напомнили России времена ослепления Василька. Между Васильем II и его дядей Юрием, сыном Дмитрия Донского, завязалась распря о том, кому из них сидеть в Москве и быть великим князем. Эти семейные раздоры продолжались и при детях Юрия: Василии Косом и Дмитрие Шемяке. Василий П-й ослепил своего двоюродного брата, Василия Косого, но во время своей поездки в Троицко-Сергиевскую лавру попался в руки Дмитрия Шемяки и был ослеплен в свою очередь, отчего и получил прозвание Темного.

В таких обстоятельствах нужен был нашему отечеству государь осторожный, но твердый, который бы, не подвергаясь случайностям войны, сколь возможно щадя кровь и силы народа, умел сосредоточить в руках своих все силы России: таков был Иван Ш-й, сын и наследник Василия 11-го, Темного. В продолжение своего 45-летнего царствования, он окончательно присоединил к Москве Великий Новгород, уничтожив в нем вече и народное правление, присоединил Тверское великое княжение, еще несколько малых уделов и сделался самодержавным государем всей тогдашней Восточной Руси.

Иван Ш-й был, конечно, несравненно сильней всех предшествовавших ему московских государей, однако, по крайней осторожности своей, не вступал в открытую борьбу с Ордой и продолжал платить ей унизительную дань; но между тем старался воспользоваться разделением ее на части и ненавистью одних татарских ханов к другим. Он подружился с сильным крымским ханом Менгли-Гиреем и, только уверившись в его помощи, от-

407»

казался платить обычную дань сарайскому хану Ахмату и выгнал его послов из Москвы. Ахмат спешил мстить Ивану и смирить своего возмутившегося данника: собрал значительное войско и пошел к Москве. На берегах Угры встретил его Иван, но, несмотря на многочисленное и хорошо устроенное свое войско, несмотря на убеждения духовенства, не решился вступить в битву с татарами,' которые также медлили. И хорошо сделал Иван; потому что Ахмат сам поворотил назад, узнав, что Менгли-Гирей, соединившись с отрядом москвичей, грабит и разоряет его столицу, Сарай, оставленную без всякой защиты.

Таким образом, 1480 год мы можем считать годом, в который окончилось татарское иго, тяготевшее над Россией более двух столетий. Более 200 лет продолжалось это тяжелое иго, и в то время, когда другие европейские государства устраивались, образовывались, делали быстрые успехи в просвещении, мы боролись с татарами. Сообразив это, мы не будем удивляться, что тогдашняя Россия отстала далеко в образовании от других европейских государств и что иностранные послы, приезжая в Москву, удивлялись нашим татарским обычаям, грубости наших нравов и нашему невежеству.

С уничтожением татарского ига не все еще кончилось: России предстояло сломить Казань, покорить Астрахань, усмирить крымцев, вынести тяжелые годы междуцарствия, поставить пределы распространению на восток Литвы и Польши, отбиться от ливонцев и шведов, проникавших в Россию с северо-запада, завоевать хоть один порт на Балтийском или Черном море, чтобы иметь возможность войти в непосредственные сношения с образованными государствами Европы, — и тогда только думать о внутренних преобразованиях. Для этого нужно было еще два с половиной столетия и целый ряд кровавых войн!

Из соч. H. M. Карамзина»

408»

ВЗЯТИЕ КАЗАНИ. (1552)

Заря осветила небо ясное, чистое. Казанцы стояли? на стенах; россияне перед ними, под защитой укреплений, под сенью знамен, в тишине, неподвижно: звучали только бубны и трубы, неприятельские и наши; ни стрелы не летали, ни пушки не гремели. Наблюдали друг друга: все было в ожидании. Стан опустел, и в его безмолвии слышалось пенье иереев, которые служили обедню. Государь оставался в церкви с немногими из. ближних людей. Уже восходило солнце. Дьякон читал евангелие и едва произнес слова: да будет едино стадо• и един пастырь! грянул сильный гром,земля дрогнула,, церковь затряслась... Государь вышел на паперть: увидел страшное действие подкопа и густую тьму над всей Казанью: глыбы земли, обломки башен, стены домов, люди неслись вверх в облаках дыма и пыли на город. Священное служение прервалось в церкви, Иван спокойно возвратился и хотел дослушать литургию. Когда дьякон перед дверями царскими громогласно молился, да утвердит всевышний державу Иоанна, да подвергнет всякого врага и супостата к ногам его, раздался новый удар: взорвало другой подкоп, еще сильнее первого — и тогда воскликнув: с нами бог! полки российские быстро двинулись к крепости, а казанцы,, твердые, непоколебимые в час гибели и разрушения, вопили: Алла! Алла!, призывали Магомета и ждали наших, не стреляли ни из луков, ни из пищалей: меряли глазами расстояние и вдруг дали ужасный залп: пули, каменья, стрелы омрачили воздух. Но россияне^ одобряемые примером начальников, достигли стены. Казанцы давили их бревнами, обливали кипящим варом; уже не береглись, не прятались за щиты: стояли открыто на стенах и помостах, презирая сильный огонь наших бойниц и стрелков. Тут малейшее замедление могло быть гибелью для россиян. Число их уменьшилось: многие пали мертвые, или раненые, или от страха. Но смелые геройским забвением смерти ободряли и спасли

409»