Внешняя политика и безопасность современной России - 3 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 491

на вызовы и нейтрализовать угрозы можно, лишь взаимодействуя, но не обособляясь от глобальных и общерегиональных процессов современности. Это первое, что необходимо учитывать нашей стране при разработке своей стратегии в отношении АТР и мира в целом.

Второе. Россия — евразийское государство, геоэкономически и геополитически расположенное в Европе и Азии, или, если сказать иначе, — между Евросоюзом (ЕС) и нарождающимися интеграционными группировками в Азиат- ско-тихоокеанском регионе. И, чтобы проводить эффективную экономическую стратегию и внешнюю политику, Россия не может игнорировать эту объективно сложившуюся внутригосударственную двухуровневость, эту европейскоазиатскую «бинаправленность» векторов своего развития. Причем, если европейские культурные, исторические, экономические, цивилизационные корни России хорошо осознаны и приняты российским обществом, то процесс самоосознания России как евразийского целого еще только начинается.

Цивилизационная, экономическая и политическая сущность нашей страны как евразийской державы оставалась, и во многом остается пока, вне рамок конкретной внутренней социально-экономической и внешней политики России. Вместе с тем, жизнь все настоятельнее требует учета этой евразийской сущности, евразийской судьбы нашей страны.

Но для того, чтобы евразийская политика России была эффективной, она должна быть сбалансированной, продуманной и глубоко проработанной. К сожалению, в России еще плохо знают, что реально происходит в Азиатско-тихоокеанском регионе. Российское политическое мышление и социально-психологические воззрения российской элиты и россиян в большей мере позволяют им воспринимать нашу страну исключительно в ее европейском измерении. Конечно, исторически, экономически, в культурном отношении Россия теснейшим образом связана с Европой. И меньше всего хотелось бы создать впечатление, будто евразийство противопоставляет Европу Азии, противопоставляет друг другу европейское и азиатское измерения России. Напротив, видение России в евразийском контексте, учет евразийской сущности нашей страны как раз и дают необходимую методологическую основу для понимания нашего места в сегодняшнем мире и, что еще более важно с точки зрения стратегии, в мире наступающем — мире высоких технологий, экономической глобализации и регионализации.

Вступив в АТЭС, Россия уже сделала верный ход, ответив в первом приближении на вызов азиатской регионализации. Теперь важно определить последующую структуру, и очередность задач и действий по их решению. Причем России есть что предложить азиатско-тихоокеанскому сообществу. Это и наши природные ресурсы, и наша транспортно-транзитная территория, и наши интеллектуальные возможности, и цивилизационный опыт. Безусловно при этом, что решение цивилизационных задач является своего рода исторической производной от успеха решения задач экономических, чему, в свою очередь, может и должна способствовать внешняя политика нашей страны.

Чтобы не ошибиться, определяя место России в Азии и АТР, нужно, как нам представляется, последовать примеру Дэн Сяопина, который в конце 70-х годов призвал своих соотечественников отказаться от мертвых догматических схем, проявить здравый смысл, извлекая истину из реальных фактов. Такой реальностью для России является ее двухуровневость и евразийство. Это означает необходимость, во-первых, определить место России как единого целого в качестве участника об-

щемировых экономических и политических процессов, а во-вторых — взглянуть на Россию в ее трех основных геоэкономических составляющих — Европейская часть России, Сибирь и Дальний Восток. При этом европейская часть российской экономики объективно больше тяготеет к Европе, к сотрудничеству с ЕС. Сибирь, с ее топливно-энергетическим, сырьевым и металлургическим комплексами, также больше обращена на Запад — на Европейскую часть нашей страны и на ЕС, хотя и жизненно заинтересована в выходе на азиатский и тихоокеанский рынки, тогда как Дальний Восток, геоэкономически и с точки зрения вектора хозяйственных связей ближе к Северо-Восточной Азии (СВА) и АТР.

Такой двухуровневый подход к месту России в современном мире позволяет, на наш взгляд, единственно верным образом увидеть и место России в АТР — увидеть в двух измерениях: как глобальной экономики и как экономики региональной. Европейская часть российской экономики и, в значительной степени, Сибирь представлены в АТР как составные части глобальной российской экономики. К сожалению, пока глобальный характер нашей экономики ограничен рынками нефти, газа, редкоземельных металлов и небольшим набором высоких технологий (оборудование для АЭС, самолеты, космос, высокоточные военные технологии и технологии двойного назначения).

Восточносибирская и дальневосточная экономика России, в отличие от Европейской части и Западной Сибири, напротив, предстает в АТР как экономика региональная.

Из данного подхода следует весьма важный вывод: социальноэкономическая концепция развития России, как федеративного целого, должна учитывать, в числе прочего и азиатско-тихоокеанский фактор роста нашей экономики. А стратегия соразвития России и АТР в наступившем веке, в свою очередь, должна строиться исходя из двойственного положения России в этом регионе — как глобальной экономики и как экономики региональной, представленной в этом своем качестве экономикой российского Дальнего Востока и, в определенной степени, Сибири. России нужна такая политика в АТР, которая бы обеспечивала региональную интерпретацию глобальных российских интересов и глобальное прочтение региональных интересов субъектов Российской Федерации.

Третий концептуальный подход состоит в том, что стратегия присутствия России в АТР должна включать в себя не только внешние — экономические, политические, военно-политические — аспекты отношений нашей страны с Азиат- ско-тихоокеанским регионом, но и методы, и механизмы адаптации внутриэкономической стратегии России к глобальным и региональным тенденциям. При этом, опять же во внутриэкономической стратегии, России важно учитывать уже упоминавшуюся выше российскую двухуровневость: с одной стороны, европейский и азиатский компонент российского народнохозяйственного комплекса, а с другой — место России в АТР как глобальной и, одновременно, региональной (в лице российского Дальнего Востока) экономики.

И здесь мы подходим к наиболее важному вопросу выработки азиатскотихоокеанской стратегии России — к вопросу об используемой при этом методологии анализа и рекомендаций. Ни с научной, теоретической, ни с сугубо практической, или житейской, точек зрения нельзя построить связанную внутренней логикой концепцию, не отталкиваясь от той или иной методологической основы, от понимания того, что хорошо и что плохо для развития нашей страны.

Вгоды холодной войны такой основой, закладывавшейся во внутреннюю

ивнешнюю политику бывшего СССР, являлся антиимпериализм. Исходя из логики противостояния двух мировых систем, Сибири и советскому Дальнему Востоку отводилась роль своего рода «кузницы резервов» и военного плацдарма, отгороженного от внешнего, азиатско-тихоокеанского мира. Экономика Сибири и дальневосточного военно-политического бастиона являлась замкнутой исключительно на связи с Европейской частью СССР. После окончания холодной войны, распада Советского Союза и разрыва внутрихозяйственных экономических связей возник, в числе прочих негативных последствий, и идеологический вакуум, в условиях которого экономика Сибири, прежде всего Восточной Сибири, и Дальнего Востока России стала стихийно поворачиваться к связям со своими соседями из СВА — Китаем, Японией, Республикой Корея.

Однако, стихийность развития не позволяет воспользоваться многими возможностями интеграционного вовлечения всей России в АТР, требующего активной, долгосрочной и отвечающей современным мировым тенденциям государственной политики. Причем выбор, в качестве методологической основы такой политики, идеологии национализма и протекционизма вряд ли даст положительный результат. И дело не только в советском негативном опыте и протекционистской, с точки зрения величины импортных тарифов и условий для иностранных инвестиций, экономической политике России последнего десятилетия. Дело еще и в том, что идеология национализма несет в себе настороженное, если не враждебное, отношение к мировым и региональным интеграционным процессам. А протекционизм, как это показала практика России последнего десятилетия и практика многих развивающихся стран, больше консервирует экономическую, технологическую, правовую, управленческую отсталость, чем способствует росту качества производимых товаров и услуг. В Сибири и на Дальнем Востоке России, где существует огромный дисбаланс между богатыми природными ресурсами, с одной стороны, и малой численностью населения и собственными возможностями для инвестиций — с другой, национализм и протекционизм особенно опасны для нашего общего будущего, для укрепления процесса внутренней интеграции России, ее европейской и азиатской частей.

Чтобы избранная методология разработки стратегии соразвития России и АТР в XXI веке была работающей и полезной, она непременно должна учитывать упоминавшиеся выше основные тенденции современности, должна, если угодно, носить черты «методологии глобализации». То есть такой методологии, которая позволяет рассматривать мир в его интеграционной взаимозависимости, и видеть перспективы регионального и мирового развития не в разделении или сталкивании стран друг с другом, а в объединении их возможностей и усилий для решения как национальных задач, приобретающих глобальное значение, так и глобальных проблем, например, создания единой всемирной информационно-коммуникационной инфраструктуры развития или преодоления мировой бедности, защиты окружающей среды, повышения уровня образования граждан нашей планеты и т.д.

При этом, такой подход, с учетом глобализации, вовсе не оставляет за скобками анализа реальные конфликты, проблемы и противоречия современного мира. Он позволяет находить варианты решения этих конфликтов и снятия противоречий, не усиливая глобальные, региональные, межстрановые антагонизмы, а напротив, нащупывая компромиссы, и имея в виду объединение сил и средств для их разрешения.

Стратегия параллельного соразвития России с Европой и Тихоокеанской Азией, с ЕС и АТЭС как раз и является тем курсом, который может помочь России выполнить свою историческую и цивилизационную евразийскую миссию связующего, причем не только геополитического и инфраструктурного, но и духовного, моста между двумя субконтинентами и между двумя типами цивилизаций — европейской и восточной.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОРАЗВИТИЯ

СЕГОДНЯ, в начале нового тысячелетия, военно-политическая и стратегическая обстановка в АТР представляется в целом благоприятной для России, и для реализации планов участия России в региональных интеграционных процессах.

После окончания холодной войны отношения России и США определяются уже не столько балансом военных сил, сколько объективной заинтересованностью сторон в мире и стабильности во имя развития, в обеспечении национальной и международной безопасности через партнерство и экономическую взаимозависимость. Существенно стабилизировалась обстановка в СВА, снижено военное противостояние вдоль бывшей границы СССР с Китаем. Непосредственной военной угрозы для России сегодня и на ближайшую перспективу не существует.

Вместе с тем, неверно было бы забывать об уроках бомбардировки Югославии странами НАТО, о вмешательстве внешних сил в дела в Чечне, о попытках вытеснить Россию из Средней Азии. Отсюда вывод: России, безусловно, не надо втягиваться в новый виток гонки вооружений, защищая свои национальные интересы, однако необходимо остановить и одностороннее разоружение. Здесь важно поддерживать достаточный уровень обороноспособности на Западе и на Востоке нашей страны.

Второй уровень анализа стратегической ситуации в АТР — региональный. Здесь также существуют свои проблемы. Региональные и локальные конфликты в АТР осложняют общую атмосферу и являются препятствием на пути развития экономической интеграции. Однако интеграционные факторы и интересы усиливают все же свои позиции, по сравнению с военно-политическими, в структуре мотивов, которыми руководствуются национальные лидеры при принятии стратегических решений. И хотя, в начале нового столетия, экономические факторы и мотивы пока не главенствуют, военно-политические факторы, продолжая играть весьма важную роль, тем не менее, утратили свои прежние монопольные позиции в большинстве стран АТР. Соседи по АТР постепенно овладевают приемами решения застарелых региональных проблем без опоры на вооруженные силы, путем политического диалога.

Россия и Китай в целом сумели урегулировать свои приграничные трения, и создать условия для долгосрочных отношений стратегического партнерства и взаимовыгодного сотрудничества. Участие обоих государств в АТЭС, и переход Китая от политики «открытости» к политике интеграции в глобальные и региональные рынки, создают новые возможности для российско-китайских отношений. Стороны получают шанс скорректировать понятие двустороннего стратегического партнерства в свете требований экономической глобализации и регионализации, и дополнить его такими компонентами, как координация политики обеих стран в отношении АТЭС, согласование путей создания в отдаленной перспективе общего рынка в СВА, постепенного создания системы безопасности

на основе сотрудничества всех заинтересованных стран без перехода к политике «блокостроительства». Таким образом, интеграционный акцент российскокитайского стратегического партнерства может сделать последнее не только международно значимым, но и воспринимаемым в АТР в качестве необходимого компонента общей конструкции будущего «азиатского дома», а не в качестве гипотетического источника угрозы и напряженности.

Хотя и тяжело, но все же продвигаются российско-японские отношения. Есть основания полагать, что Москва и Токио сумеют в конце концов отделить нерешенные вопросы от своих политических и экономических отношений, и смогут развивать последние в соответствии с современными требованиями. Многостороннее интеграционное сотрудничество, зарождающееся в СВА, где Россия и Япония являются соседями, позволяет по-новому взглянуть на территориальный спор. Позволяет в свете тенденций глобализации экономики и политики считать его (спор) второстепенным, отложенным в своем решении на потом — по сравнению с задачами расширения экономического сотрудничества с активным участием Сибири и российского Дальнего Востока.

Июньский (2000 г.) межкорейский саммит ослабил остроту ситуации на Корейском полуострове, и создал предпосылки для продолжения и углубления диалога и сотрудничества между Севером и Югом.

Наибольшую обеспокоенность в регионе вызывает широко дискутируемая опасность военного конфликта между КНР и Тайванем. Китай настаивает на непременном возвращении Тайваня под китайскую юрисдикцию. Тайвань не спешит выполнять эти требования. Однако новоизбранный Президент Тайваня, придя к власти, скорректировал свой подход к проблеме независимости, заявив о приверженности принципу «один Китай», хотя и оставив за собой право «торговаться» с Пекином по поводу того, какой смысл должен закладываться в эту формулу. На практике это означает сохранение статус-кво по крайней мере на ближайшие четыре года и определенные гарантии региональной безопасности и стабильности.

Китай и страны АСЕАН, втянутые в спор по поводу территориальной принадлежности островов Южно-Китайского моря, несмотря на сохраняющиеся разногласия, тем не менее обнаруживают, пусть и ограниченную, готовность к тому или иному варианту диалога по спорной проблеме, уменьшая, хотя и не устраняя полностью, вероятность применения силы.

Под международный контроль взята ситуация в Восточном Тиморе. К этому можно добавить замороженные на неопределенный срок, хотя и не решенные окончательно, территориальные споры между Китаем и Японией,

Японией и Республикой Корея.

И хотя, в начале нового столетия, Азиатско-тихоокеанский регион находится от мира и стабильности на гораздо большем расстоянии, чем Европа, главными и здесь являются тенденции к решению споров путем переговоров и поиска компромиссов, к преобладанию в региональных отношениях того, что сближает страны, по сравнению с тем, что усиливает напряженность и создает конфликтные ситуации.

Глобальные изменения и локальные конфликты, происходящие в мире на стыке тысячелетий, заставляют по-новому взглянуть на проблемы безопасности Азиатско-тихоокеанского региона. Глобализация мировой экономики и политики требует координации и объединения усилий стран региона, для того, чтобы максимизировать выгоду и минимизировать негативные последствия растущей

взаимозависимости стран мира. Тогда как противоположная тенденция к фрагментации международных отношений и обострение региональных и этнических конфликтов указывают на необходимость учета специфики стран региона при конструировании моделей азиатской безопасности.

В головах политиков и ученых уже давно витает идея создания в АТР того или иного варианта коллективной безопасности — аналога европейской ОБСЕ. Однако вряд ли такая идея может быть реализована в среднесрочной перспективе. Тому существует две главные причины.

Во-первых, это большие экономические, политические, социальные различия между Европейским и Азиатско-тихоокеанским регионами. В отличие от Европы времен создания ОБСЕ, в сегодняшнем АТР еще очень далеки от решения территориальные и приграничные споры, которые сохраняются между 40 странами, выходящими на бассейн Тихого океана. В отличие от Европы, Азиатско-тихоокеанский регион географически слишком растянут, что не позволяет людям чувствовать свою принадлежность к единому сообществу и что дает некоторым политикам повод ставить под сомнение правомерность самого термина «Азиатско-тихоокеанский регион». По сравнению с Европой в Азии больше различий между странами в исторических традициях и культурных ценностях, острее проявляется негативное отношение к участию в азиатских делах так называемых «внешних сил».

Во-вторых, это изменение нашего мира в целом и изменение содержания понятия «безопасность». В период после окончания холодной войны, когда на смену противостоянию социализма и капитализма как «главной тенденции современности», пришла новая историческая тенденция — тенденция глобализации, понятие национальной и коллективной безопасности, наряду с традиционным военным компонентом, включает не менее, а может быть, и более значимые составляющие: экономическую, культурную, информационную и экологическую безопасность, а также международную безопасность личности.

Отсюда и изменения в формуле международной безопасности. Если раньше это была «безопасность на основе баланса сил» двух военно-

политических блоков, которая после краха социализма в Европе трансформиро-

валась в новую формулу «безопасности через сотрудничество» бывших гло-

бальных противников, то теперь речь резонно вести о новом виде безопасности — безопасности через развитие. Более того, последний азиатский финансовый кризис и его национальные, региональные и глобальные социальноэкономические и политические последствия поставили вопрос не просто о желательности сотрудничества стран региона в экономической и финансовой сфере, а о неизбежности и необходимости такого сотрудничества. Вызовы глобализирующейся экономики и политики побуждают сегодня думать о следующем этапе развития понятия азиатской коллективной безопасности — «безопасности

через сотрудничество в развитии».

Однако здесь возникает, по крайней мере, два блока серьезных политикофилософских дилемм.

Формула «безопасность через сотрудничество в развитии» и требования глобализации ставят перед правительствами стран АТР вопрос о необходимости поделиться частью национального суверенитета в пользу общерегиональных интересов, делегировать долю своих национальных полномочий и власти будущим региональным институтам, обеспечивающим соблюдение общерегионального

правопорядка. Сегодня вряд ли найдется много стран в АТР, готовых принять это требование. И вероятно, нет необходимости принуждать, в той или иной форме, страны к принятию этого требования, нет нужды форсировать новое понимание соотношения национального суверенитета и интересов региональной интеграции. Ситуация должна вызревать естественным образом.

Что можно и нужно сделать сейчас, так это признать сам факт существования этой дилеммы, то есть признать правомерность постановки вопроса о том, что экономическая глобализация и новая формула «безопасность через сотрудничество в развитии» требуют от суверенных государств делегирования части своих полномочий и власти региональным органам.

Вторая дилемма касается взаимоотношений общечеловеческих и национальных ценностей, а также между формирующейся мировой цивилизацией и региональными цивилизациями. Стремление ряда стран навязывать свою систему ценностей, как якобы общечеловеческую, игнорирует особенности восточных цивилизаций, в том числе русской евразийской цивилизации, создает новый источник напряженности в отношениях между народами и странами АТР, с одной стороны, и развитыми государствами Запада — с другой. Важно осознать, что глобализация означает не культурно-цивилизационную унификацию, а усиление взаимовлияния и взаимообогащения цивилизаций в полицентричном мире.

Отталкиваясь от признания этого факта, уже возможно вести речь о том, какой может быть в будущем архитектура азиатско-тихоокеанской безопасности. При этом обнаруживается следующая закономерность: практические результаты в создании нового «азиатского дома» напрямую связаны с распространением в азиатских странах нового подхода к трактовке оптимального соотношения национального суверенитета и интересов региональной интеграции.

С позиций сегодняшнего дня структура коллективной безопасности в

Азиатско-тихоокеанском регионе представляется многоуровневой. На верхнем уровне, объединяющем АТР с другими мировыми регионами, находится Организация Объединенных Наций, Устав которой определяет наиболее общие принципы межгосударственных отношений. И хотя сегодня, после окончания военного противостояния двух сверхдержав периода холодной войны, структура и правовая основа ООН требуют серьезного реформирования, именно ООН остается главной многосторонней организацией глобального уровня, содействующей поддержанию международной безопасности и развитию.

На втором уровне, собственно азиатско-тихоокеанском региональном уровне, формируются или могли бы быть сформированы свои региональные структуры «безопасности через сотрудничество в развитии». В экономической, экологической и социальной сферах главным направлением развития азиатского регионализма представляется институциализация АТЭС и превращение этого форума, со временем, в реального координатора экономической политики стран АТР.

На третьем уровне азиатской безопасности могло бы найтись место для существующих (АСЕАН, «Шанхайский форум» с участием Китая, России, Казахстана, Киргизии, а также Таджикистана, сотрудничающего с ним Узбекистана, причем эта организация является открытой для участия любой заинтересованной страны региона) и будущих (японо-южнокорейский общий рынок, организация экономического сотрудничества стран Северо-Восточной Азии и т.д.) субрегиональных группировок и возможного их расширения.

Четвертый уровень в этой структуре сотрудничества отводится двусторонним отношениям, прежде всего между странами, заявившими о желании выстраивать тесные и глубокие отношения, как, например, российско-китайские связи, направленные на формирование отношений стратегического партнерства в XXI веке.

Важную роль во встраивании азиатской системы коллективной «безопасности через сотрудничество в развитии» в общемировую систему могли бы сыграть трансрегиональные структуры. Развитие и наполнение практическим содержанием встреч на высшем уровне руководителей стран АТР и Евросоюза (ASEM), а также ЕС и стран Латинской Америки, АТР и Латинской Америки (EALA) целесообразно было бы со временем дополнить аналогичными форумами между государствами АТР и СНГ (AsCIS), АТР и Африки (ASAF).

В формировании новой архитектуры азиатской безопасности большое значение имеет вопрос о том, кто возьмет на себя интеллектуальную, политическую и финансовую инициативу в построении «азиатского дома». На ком, следовательно, будет лежать основная ответственность за судьбу коллективной безопасности в Азии.

Ведущую роль в нахождении оптимальной модели безопасности в АТР и ее продвижении в практическую жизнь, на наш взгляд, должны взять на себя крупные державы или экономические группировки, включая США, Россию, Китай, Японию, страны АСЕАН и Индию. Обладая относительно большим военным, экономическим, интеллектуальным потенциалом и имея относительно больший вес в региональных делах, крупные державы и экономические группировки в первую очередь несут ответственность за то, чтобы система коллективной безопасности в АТР была создана. Более того, без согласия хотя бы одной из них трудно ожидать реальных успехов на пути реформирования азиатскотихоокеанского правопорядка.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОРАЗВИТИЯ

КАК УЖЕ НЕ РАЗ ОТМЕЧАЛОСЬ в нашей печати, особенность интеграционной ситуации в АТР состоит в том, что здесь отсутствует межгосударственная структура типа ЕС. Интеграционное взаимодействие азиатских государств происходит на трех уровнях: на уровне форума Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС), на уровне субрегиональных интеграционных группировок — реально существующих (АСЕАН) или только обсуждаемых и намечаемых к созданию — и на уровне двусторонних отношений (например, переговоры о таможенном союзе Республики Корея и Японии).

А особенность географического положения России в том, что с АТР наша страна соприкасается своей ресурсной, но малонаселенной частью.

Три экономических района, представляющих Сибирь и Дальний Восток (За- падно-Сибирский, Восточно-Сибирский и Дальневосточный) и составляющих три четверти территории страны, занимают более скромное и ухудшившееся за годы реформ положение в российской экономике. За время реформ доля восточных районов в общероссийских показателях снизилась почти по всем позициям. Снижение доли Сибири и Дальнего Востока является результатом более интенсивного сокращения в регионе практически всех видов экономической активности.

В период реформ Сибирь и Дальний Восток, по существу, превратились только в производителя продукции сырьевых отраслей. В структуре промыш-

ленного производства восточных районов наблюдается существенное увеличение доли отраслей ТЭК и цветной металлургии. По этим же отраслям увеличилась доля восточных районов в российском производстве. По данным на конец 90-х годов, на долю восточных районов приходилось около четверти производства электроэнергии, более половины производства продукции топливной промышленности и цветной металлургии, примерно пятая часть продукции лесной и деревообрабатывающей, пищевой и рыбной промышленности. Обусловлено это более стабильным, по сравнению с другими отраслями, экономическим положением отраслей ТЭК и цветной металлургии, и опережающим ростом цен на продукцию сырьевых отраслей и энергетики в восточных районах. Доля восточных районов в производстве отдельных видов продуктов еще более существенна. В Сибири добывается около 68 процентов нефти и газового конденсата, более 92 процентов природного газа, более 80 процентов угля. Это наш главный потенциал сотрудничества с АТР.

Понятно, что перспективы экономического сотрудничества России с АТР зависят от динамики экономической и политической ситуации в самой России. Однако, во-первых, сама экономическая ситуация в России, при правильной постановке дела, может быть улучшена за счет эффективного сотрудничества с азиатско-тихоокеанскими партнерами. А во-вторых, Россия и сейчас, в ее нынешнем кризисном положении, сохраняет немалые резервы для экономического сотрудничества с АТР. При этом приоритетными представляются следующие направления взаимодействия России и АТР, имеющие не только сиюминутное, но стратегическое значение. Эти направления призваны создать глубокую взаимозависимость российской и азиатско-тихоокеанской экономик и, через эту взаимозависимость, обеспечить выгодное место России в АТР.

Первостепенное значение здесь имеет создание международной транс-

портной инфраструктуры, и международной топливно-энергетической системы СВА, охватывающей Сибирь, Дальний Восток и наших соседей по региону, — о чем высшее российское руководство имеет уже известные договоренности с Пекином и Пхеньяном.

ИЗ СОВМЕСТНОЙ ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ ПРЕЗИДЕНТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ВЬЕТНАМ 1 МАРТА 2001 ГОДА

В. ПУТИН:… У нас много общих дел было в прошлом, совместных достижений. При активном участии Советского Союза и России во Вьетнаме построено более 300 крупных промышленных объектов. Созданы транспортная и коммуникационная инфраструктуры. Активно работают многие предприятия, созданные раньше, например «Вьетсовпетро». Мы с Президентом Чан Дык Лыонгом договорились об активизации нашего взаимодействия в нефтегазовом секторе и будем оказывать содействие новым программам в этой сфере. Перспективные направления двусторонних экономических связей — это электроэнергетика, агропромышленный комплекс, промышленность, судостроение и машиностроение, транспорт. Вьетнам может стать привлекательной зоной для туризма из России. При этом нам, конечно, нужно совместно усилить поддержку нашего бизнеса, как вьетнамского, так и российского.

…Наши страны будут способствовать глобальной и региональной стратегической стабильности. Важную роль в этом мы отводим укреплению доверия в Азиатско-Тихоокеанском регионе. При этом хочу особо отметить, что наше государство готово содействовать снижению конфликтного потенциала врегионе.

Вопрос: Как вы оцениваете нынешний уровень сотрудничества наших стран в нефтегазовом секторе и его перспективы?

В. ПУТИН: Российское участие весьма эффективно. Мы оцениваем его как весьма эффективное. В российский бюджет в прошлом году поступило от деятельности предприятий «Вьетсовпетро» примерно полмиллиарда долларов. Мы удовлетворены результатами работы и готовы принимать участие в расширении деятельности предприятия. Но мы в соответствии со сложившейся международной практикой, конечно, рассчитываем на то, что расширение и средства, владываемые российским участником, будут осваиваться российскими предприятиями. То есть, другими словами, соответствующие заказы будут размещаться в Российской Федерации. Это предмет переговоров, предмет экспертных оценок. Мы договорились сегодня об этом с Президентом Чан Дык Лыонгом. В любом случае, технологии должны быть самыми передовыми, потому что предприятие, в которое вкладывают деньги, принадлежит на 50 процентов Российской Федерации, на 50 процентов — Вьетнаму. Мы хотим, чтобы это предприятие было эффективным и оснащено самой современной техникой.

Имеется в виду следующее.

Первое — развитие нефтяных и газовых ресурсов российского Дальнего Востока и Сибири и сооружение на пространстве СВА сети нефте- и газоснабжения, а также линий передачи электроэнергии, которые бы стали основой будущей экономической интеграции России в АТР. Здесь предполагается реализация, где это уже есть, и заключение новых долговременных соглашений России с Японией, КНР, КНДР и Республикой Корея, Монголией, строительство мощных газо- и нефтепроводов из Западной и Восточной Сибири, а также с Сахалина в Китай, Японию, на Корейский полуостров. Одновременно предусматривается совместное освоение богатых высококалорийных угольных месторождений в Якутии. В рамках этого же проекта предполагается осуществить и строительство высоковольтной линии электропередачи для переброски электроэнергии с Ангарского энергетического каскада в соседние страны Дальнего Востока.

Второе — использование «геотранспортного» положения России как естественного моста между Европой и Восточной Азией. При этом ставку целесообразно сделать не только на реконструкцию существующей железнодорожной магистрали, но и на создание новых суперсовременных сверхскоростных железнодорожных и автомобильных путей, соединяющих Дальний Восток России с Калининградской областью и портами Голландии, Германии, стран Балтии. Планы создания международной транспортной инфраструктуры предусматривают строительство туннелей от Хоккайдо на Сахалин, с Сахалина на материк и далее — модернизацию Транссиба и БАМа. К этой транспортной системе предполагается присоединить железные дороги КНДР и Республики Корея, а также Се- веро-Восток Китая (выход напрямую на Транссиб и БАМ) и Северо-Запад Китая (выход из Синьцзяна через Казахстан на Транссиб) и тем самым замкнуть транспортное кольцо в Северо-Восточной Азии.