Внешняя политика и безопасность современной России - 3 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 491

ИЗ ОТВЕТОВ В.В. ПУТИНАКОРЕЙСКИМ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯМ 27 ФЕВРАЛЯ 2001 ГОДА

Вопрос (представитель «Эл-Джи»): Правительством Российской Федерации недавно в Сеуле была проведена крупная презентация планов по соединению Транссибирской магистрали и Транскорейской железной дороги. Известно, что в последнее время Россия проявляет значительную заинтересованность в этом проекте.

Какие выгоды в случае его осуществления смогут получить Россия, Северная и Южная Кореи, а также намерено ли Правительство России принимать какие-либо шаги в данной области?

В. ПУТИН: Мы только что обсуждали эту проблему с председателем сегодняшнего собрания. Он сказал мне, что время перевозки по этому пути в Европу сокращается вдвое: по морю — 24–25 дней, по Транссибу — 12 дней. Каждый из Вас, деловых людей, может посчитать, каковы выгоды от такого маршрута. Вместе с тем существует несколько вопросов.

Первое — уровень и качество обслуживания на Транссибе, сохранность грузов.

Второе — как соединить ТКЖД и Транссиб, что делать с северокарейским участком трассы.

Хотел бы высказаться по этому поводу. Недавно я побывал на Транссибе, проехал в поезде, провел в нем совещание с губернаторами прилегающих к Транссибу регионов. Некоторые из них сегодня находятся здесь. Должен вас заверить, что техническое состояние магистрали очень хорошее. Уровень обслуживания весьма высокий. В последнее время Россия вложила в реконструкцию Транссиба около миллиарда долларов. Руководители прилегающих регионов весьма заинтересованы в стабильной работе дороги и будут делать для этого все необходимое.

Вопрос о данном проекте мы обсуждали с руководителем КНДР Ким Чен Иром. Он высказал свою заинтересованность в нем. Считаю, что это может быть хороший многонациональный проект. В его рамках Россия готова вложить несколько сот миллионов долларов в реконструкцию северокарейского участка. Вопрос еще в том, по «западному» или по «восточному» маршруту пойдут грузы, но мне кажется, противоречия здесь нет, оба могут развиваться. Можно найти решение. Помимо экономической выгоды есть также и гуманитарный аспект, который вам хорошо известен.

Третье — привлечение иностранной рабочей силы для освоения малонаселенных российских дальневосточных регионов. Главными партнерами России здесь являются Китай, Вьетнам и КНДР. Сегодня существует отчасти обоснованная тревога: а не приведет ли наплыв китайских рабочих к постепенной «оккупации» этой части России? Действительно, нелегальная рабочая сила из Китая создает юридические и социальные проблемы. Однако это уже задача для российской дипломатии и для российских властей, отвечающих за соблюдение внутреннего правопорядка. Обсуждение проблем китайской нелегальной иммиграции с китайскими партнерами позволяет говорить о том, что китайская сторона, во-первых, признает наличие проблемы, и во-вторых, готова согласиться с ужесточением российских действий в отношении китайцев, нарушающих рос-

сийские законы на территории России, поскольку сами китайские власти рассматривают подобные действия своих граждан как противоправные.

Четвертое — извлечение краткосрочных и стратегических выгод от обладания Россией хотя и сокращающимся, но по азиатским меркам все еще уважаемым научным потенциалом. Проблема здесь в организации дела. Речь, вероятно, надо вести о создании в России и/или Китае, Республике Корея технопарков, позволяющих объединить наш научный потенциал с их капиталом и их потребностями в наших знаниях.

Последние события на мировом нефтяном рынке заставляют задуматься о возможности создания в СВА Стратегического резервного нефтяного фонда (СРНФ) с участием России, Китая, Японии и Республики Корея. На первый взгляд кажется, что интересы России — экспортера нефти и стран СВА — импортеров в вопросах регулирования мирового нефтяного рынка расходятся. Однако и для России — учитывая ее большую экономику, огромную потребность в иностранных инвестициях и, следовательно, косвенную зависимость от состояния мировой и, если говорить о нашем Дальнем Востоке, региональной экономики — стабильность мирового нефтяного рынка и глобальной экономики крайне важна.

Идея СРНФ состоит в следующем. При инвестициях Японии, Республики Корея и Китая в нефтедобычу в Сибири и на Дальнем Востоке России, четыре страны СВА создают по приемлемым ценам (например, 20–25 долларов за баррель нефти) стратегические запасы нефти, которые по тем же ценам задействуются в случае резких скачков цен на мировом рынке. Тем самым соседи России по СВА защищают себя от непредсказуемых политических событий на Ближнем Востоке, а Россия получает возможность привлечения стратегических долгосрочных инвестиций в азиатскую часть своей экономики.

ИНСТИТУЦИАЛИЗАЦИЯ СТРАТЕГИИ СОРАЗВИТИЯ

ИНТЕРЕСЫ РОССИИ в АТР, с точки зрения методологии глобализации, состоят в нашем участии в процессах глобализации на азиатско-тихоокеанском пространстве и в обеспечении нашего интеллектуального — пока ослаблены экономические и финансовые возможности — присутствия при разработке содержательных и институциональных аспектов глобализации, в частности при создании единой азиатской и, в будущем, единой мировой экономики.

В качестве конкретных шагов по укреплению интеллектуального присутствия России важно представить на обсуждение мировой общественности концепцию реформирования нынешней системы международных отношений и международных экономических и финансовых отношений на базе концепции глобализации, рассматривающей мир как единое целое и требующей от богатых стран содействовать использованию глобальных ресурсов и научно-технических возможностей в интересах всех, в том числе и бедных стран, а от бедных стран — не замыкаться в национальных идеях и учиться жить в мире глобальных взаимозависимостей и новейших технологий.

Задачи российской дипломатии состоят не просто в обеспечении «благоприятных внешних условий для российских реформ», а в использовании возможностей азиатской интеграции и азиатской экономики (равно как и европейской — в Европе) для проведения реформ и возрождения России.

Особая, можно сказать, исключительная роль в политическом, экономическом и информационном обеспечении стратегии развития России в АТР принад-

лежит Байкальскому экономическому форуму. Организация и проведение на регулярной основе Байкальского экономического форума позволяет обеспечивать более тесные контакты сибирских и дальневосточных регионов России с АТЭС, Тихоокеанским экономическим советом (ТЭС), Советом по тихоокеанскому экономическому сотрудничеству (СТЭС), являющимися ключевыми инструментами экономической интеграции в АТР, в интересах экономики Сибири и Дальнего Востока и, следовательно, России в целом.

Имея своей целью привлечение деловых, политических кругов, широкой общественности и органов государственной власти, частного бизнеса к проработке и разрешению проблем межрегиональной интеграции и международного сотрудничества регионов Сибири и Дальнего Востока, Байкальский экономический форум фокусирует свое внимание на следующих главных направлениях:

—энергетические проблемы и проекты Востока России и СВА в XXI веке;

—транспортная инфраструктура и коммуникации, международные транспортные коридоры, обеспечивающие России роль транспортного моста между Европой и Азией;

—природопользование и ресурсные проблемы: озеро Байкал, новые технологии использования природных ресурсов;

—межрегиональная интеграция и укрепление федерализма и территориальной целостности России;

—социально-демографическая политика в Восточной части России на основе концепций развития «человеческого капитала».

Байкальский экономический форум имеет своей целью подготовку документов, которые могли бы стать основой для разработки азиатско-тихоокеанской политики России. С другой стороны, форум служит цели продвижения в сознание российской экономической и политической элиты, равно как и экономических и политических кругов стран АТР, представлений о нашей стране, ее возможностях и о возможностях АТР в плане развития взаимовыгодного сотрудничества между Сибирью, Дальним Востоком России и странами АТР.

Проведение Байкальского экономического форума на регулярной основе, как представляется, может стать конкретным механизмом институциализации процесса интеграции России в целом, и Сибири и Дальнего Востока России, в азиатско-тихоокеанскую экономику. Наряду с уже широко дебатируемыми институциональными ходами по введению поста соответствующего вице-премьера или заместителя министра иностранных дел по Сибири и Дальнему Востоку

ит.д., с регионального угла зрения необходима еще и активизация деятельности межрегиональных экономических ассоциаций «Сибирское соглашение» и «Дальний Восток и Забайкалье». Необходимо превращение их в эффективные консультационные и координирующие органы взаимоотношений как участников ассоциаций между собой, внутри каждой такой ассоциации, так и между двумя мега-региональными ассоциациями, а также и (на третьем уровне) между этими ассоциациями и федеральным центром.

Байкальский экономический форум мог бы взять на себя функции такой политической, деловой и интеллектуальной площадки, на которой руководители, крупнейшие бизнесмены и ведущие ученые сибирских и дальневосточных регионов могли бы обсуждать, согласовывать и совместно отстаивать перед феде-

ральным центром и азиатско-тихоокеанским зарубежьем свои совпадающие друг с другом интересы, вместо того чтобы по отдельности, нередко один за счет другого, бороться за свои интересы в Москве. Могли бы находить компромиссы там, где интересы регионов не совпадают. Могли бы, наконец, выстраивать сбалансированные и синхронизированные отношения с новообразованными структурами федеральных округов.

Что касается информационно-мотивационной функции Байкальского экономического форума, то он мог бы способствовать выработке понимания:

—у Москвы и, так сказать, «европейских» губернаторов России того, что в интересах развития всей России нужны инвестиции в Сибирь и Дальний Восток;

—у региональных лидеров Сибири и Дальнего Востока того, что развитие их регионов служит не только локальным целям, но и задаче обеспечения процветания всего российского евразийского государства;

—у зарубежных лидеров Запада и Востока того, что процветающая Россия — это гарантия мира и стабильности на всем Евразийском континенте.

Учитывая опыт работы форума Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество, можно сказать, конечно, помня о всей условности такого сопоставления, что Байкальский экономический форум мог бы стать своего рода российским мини-форумом АТЭС, реально объединяющим различные экономические регионы России с их не всегда совпадающими интересами, в том числе и в отношении связей с зарубежными партнерами. И кто знает, может быть, в случае успеха, Байкальский экономический форум мог бы стать и представителем региональных интересов России в АТЭС, создавая тем самым большие возможности для более результативного участия России в АТЭС и расширяя поле для маневра федеральной российской экономической дипломатии на атэсовском направлении.

ОСНОВНЫЕ КОМПОНЕНТЫ СТРАТЕГИИ СОРАЗВИТИЯ

НА СОСТОЯВШЕМСЯ 19–23 сентября 2000 года Первом Байкальском экономическом форуме получили поддержку идеи о том, что стратегию соразвития России и АТР в XXI веке кратко можно было бы сформулировать в следующем виде:

—России важно активно и глубоко участвовать в процессах азиатскотихоокеанской интеграции в интересах поднятия экономики Сибири, Дальнего Востока и России в целом;

—в целях обеспечения национальной и региональной безопасности России важно развивать военно-политические и стратегические отношения с партнерами по региону по принципу «безопасность через сотрудничество в развитии»;

—России необходимо адаптировать свою социально-экономическую и финансовую политику к параллельному сотрудничеству с двумя интеграционными группировками — Евросоюзом и формирующимися объединениями в Се- веро-Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом;

—в стратегическом отношении России важно выполнить свою евразийскую функцию связующего и объединяющего экономического, финансового, информационно-культурного и цивилизационного пространства между Европой

иВосточной Азией1.

Главной стратегической целью России в АТР является превращение ее в связующее экономическое, финансовое, коммуникационное, культурное, цивили-

зационное звено европейской и азиатской экономик и шире — европейского и азиатского миров. Достижение этой цели предполагает участие России в создании в перспективе единого азиатско-тихоокеанского экономического, а затем и политического «дома», который живет на принципах единообразия закона при мно-

жественности культур и цивилизационно-страновых различий. Россия при этом должна стать органичной частью азиатско-тихоокеанской экономической интеграции, активным интеллектуальным, экономическим и политическим участником многостороннего процесса поиска взаимоприемлемых и, в глобальном смысле, наиболее эффективных путей и механизмов адаптации национальных экономик азиатских стран, и всей региональной экономики АТР в целом, к тенденциям экономической и политической глобализации, и расширения сферы влияния на мировые дела экономики знаний. При этом граждане России получают цивилизационную возможность ассоциировать себя не только с европейцами, но и

сгражданами АТР и извлекать из этого все возможные преимущества.

Всреднесрочной перспективе целью России в АТР является активное участие в экономической и финансовой интеграции в рамках АТЭС и на субрегиональных уровнях — в форматах АСЕАН плюс три, страны СВА плюс Россия, АСЕМ, СНГ плюс Азия и т. п. — и использование возможностей такой интеграции для поднятия экономики Сибири и Дальнего Востока и улучшения жизни россиян.

Краткосрочные цели связаны с развитием двусторонних отношений и с текущей работой России в форуме АТЭС. В формате двусторонних отношений приоритетными партнерами России выступают Китай, Япония, Республика Корея, США. Дополнительные, хотя и труднореализуемые, возможности связаны с реанимированием экономических связей с бывшими союзниками России по социалистическому миру в Азии, остающимися до сего дня финансовыми должниками России.

Средства достижения целей стратегии развития России в АТР включают:

—адаптацию экономической стратегии России к требованиям азиатскотихоокеанской интеграции;

—использование возможностей и отражение угроз глобализации и регионализации, однако таким образом, который подразумевает втягивание России в мировые интеграционные связи, постепенное и поэтапное по мере ее оживления

иразвития, вовлечение российской экономики в процесс экономической глобализации, а не ее изоляцию от этого процесса;

—закрепление в федеральном и региональном бюджетах отдельной строкой средств, выделяемых на участие России в АТЭС по линии государственных

иакадемических организаций, включая средства на многосторонние международные мероприятия, и исследовательскую, и просветительскую работу;

—выработку соответствующих механизмов согласования интересов федерального центра и регионов, включая создание специального арбитражного органа, который решал бы коллизии, возникающие между центральными и региональными властями, в контексте участия России в работе АТЭС и в азиатскотихоокеанской субрегиональной интеграции, в частности, следил бы за исполнением центром и регионами своих прав и обязанностей в ходе реализации стратегии России в АТР;

—соответствующее внешнеполитическое, информационное и идеологическое обеспечение процесса интеграции России в АТЭС;

266Стратегия развития Россия и АТР

—инициирование центральными властями широкого обсуждения вопроса о том, как именно надо адаптировать внутреннюю хозяйственную политику России к требованиям глобализации и интеграции в АТР;

—наполнение новым интеграционным содержанием наших традиционных двусторонних экономических отношений с Китаем, Японией и Республикой Корея, а также с США, Австралией и другими странами — членами АТЭС;

—адаптацию российского потребителя и производителя к требованиям и новым вызовам «общества экономики знаний», включая воспитание нового поколения бизнесменов, интеллектуалов, управленцев, менеджеров, инженеров, рабочих, свободно ориентирующихся в экономике знаний.

* * *

БЕЗУСЛОВНО, на практике сотрудничество России с АТР окажется не столь гладким и простым, как это может показаться из теоретических построений. Уже сейчас можно поставить ряд сложных для ответа вопросов.

Ждут ли Россию в АТР? Как именно адаптировать экономическую стратегию России к решению двуединой задачи соразвития с Европейским союзом и Азиатско-тихоокеанским регионом? Как обеспечить баланс интересов центра и регионов в стратегии соразвития? Как «обойти» (при всей условности этого глагола) территориальный спор с Токио? Как побудить Китай шире, а не только в контексте двусторонних связей, смотреть на сотрудничество с Россией в СВА? Как избежать того, чтобы КНДР при нынешней интенсивности развития ее связей с Республикой Корея не стала конкурентом российского Дальнего Востока на рынке кредитных заимствований в СВА? Как адаптироваться к вызовам глобализации, которая наряду с соразвитием предполагает и жесткую конкуренцию в условиях открытости национальных хозяйств и поднимает планку требований к технологическому уровню национальных экономик? И так далее.

Эти вопросы надо ставить уже сегодня, и уже сегодня важно искать пути их решения, с тем чтобы использовать свой шанс и стать соавтором третьего, наряду с ЕС и НАФТА, регионального глубокоинтегрированного сообщества в Восточной Азии, живущего на новых принципах «безопасности через сотрудничество в развитии».

Примечания:

1 Стратегия развития России в АТР. Совет Федерации ФС РФ. — М., 2000. — С. 42. Руководитель рабочей группы по подготовке доклада — Е.С. Строев, доклад подготовлен в ИДВ РАН под руководством М.Л. Титаренко.

Эти новые тенденции неизбежно заставляют нас сегодня снова возвращаться к прошлому русско-китайских отношений, адекватное понимание которого может позволить России строить будущие сбалансированные отношения со своим великим восточным соседом. История российско-китайских межгосударственных отношений требует сегодня беспристрастного осмысления вне зависимости от тех идеологических интерпретаций и напластований, которые появлялись и, конечно, будут появляться и впредь в ответ на социальный заказ того или иного политического режима как в России, так и в Китае.

ЦАРСКАЯ РОССИЯ И КИТАЙ

Историческое продвижение русских в сторону Южной Сибири и Казахстана сопровождалось колонизацией края, сооружением оборонительных линий для защиты поселенцев, развитием сельского хозяйства и ремесел. В этом суть расхождений между российски ми и китайскими исследователями по вопросу оценки характера русско-китайских отношений. Китайские ученые однозначно оценивают и хозяйственный аспект деятельности русских поселенцев на Дальнем Востоке и в Центральной Азии как «экспансию русского царизма», «аннексию исконно китайских земель», хотя как сами эти земли, так и проживающие на них народы никогда полностью и во все времена не входили в пределы традиционных границ Китайской империи. Соответственно все русско-китайские договоры, за исключением Нерчинского, заключенного, с точки зрения российских ученых, в условиях давления Цинской империи, оцениваются китайскими историками как «неравноправные» и «насильно навязанные» Китаю.

Вэтой связи следует заметить, что в соответствии с одним из классических пониманий характера внешней политики он определяется прежде всего со- циально-экономической основой. Нелегко оспорить известную концепцию, в соответствии с которой политика считается концентрированным выражением экономики. Однако на внешнюю политику оказывают значительное влияние также

имеждународная обстановка, определенные исторические и культурные традиции и множество других факторов. Соотношения между экономикой и политикой в конкретных случаях могут меняться под влиянием различных обстоятельств, эти процессы находятся в сложной зависимости от социальноэкономических и политических факторов. Кроме того, внешняя политика отнюдь не является простым воспроизведением внутренней, поскольку за пределами собственной страны правящие круги имеют дело не со своими подданными, а с правящей элитой других стран.

Вразвитие этих подходов в России в 90-х годах начали разрабатываться концепции национальных интересов, основанные на методологическом различии общественных (то есть объективно существующих кардинальных потребностей общества) и государственных интересов (то есть потребностей, удовлетворение которых должно содействовать укреплению внешнего и внутреннего положения государства с целью создания наиболее благоприятных условий для его нормального функционирования). И хотя именно общественные интересы оказывают в целом превалирующее влияние на формирование государственных, последние сводятся отнюдь не только к общественным. В результате возникают противоречия между обществом и государством в таком важном вопросе, как обеспечение национальной безопасности. На формирование же государственных инте-

ресов (это особенно касается исторического прошлого) накладывают отпечаток классовые и групповые интересы, элитарные потребности и амбиции — именно их в максимальной степени отличает субъективная трактовка действительности, которую правящая элита всегда интерпретировала как соответствующую интересам общества в целом. Противоречия между обществом и государством в сфере национальной безопасности в одной стране, накладываясь на аналогичные, но противоположным образом ориентированные по отношению к контрагенту противоречия в другой стране, приводят, как правило, к прерывности межгосударственных отношений, выражающейся в широком спектре дисгармонии — от дипломатических конфликтов до вооруженных столкновений различной степени.

Успехи политики России на территории теперешнего Казахстана, укрепление позиций в Центральной Азии позволили ей в условиях изоляционистского курса дряхлеющей полуфеодальной Цинской империи, отступавшей по всему фронту под натиском западных держав, путем заключения межгосударственных договоров открыть возможности для расширения русско-китайских отношений в Центральной Азии и упрочения торговых связей. Это соответствовало общественным интересам обоих государств, отнюдь не означая, однако, тождественности государственных интересов. Они-то как раз и вступили в противоречие.

Развитие Российской абсолютистской империи, вхождение в ее состав Сибири, Дальнего Востока, затем территорий сегодняшнего Казахстана и Средней Азии, с одной стороны, и воцарившейся в Китае маньчжурской империи Цин, вхождение в ее состав Кореи, Северной Манчжурии, части Приамурья, Монголии (Восточной, Южной, а затем Северной), Джунгарского ханства, Восточного Туркестана — с другой, и привели к сближению двух государств, формированию их границы. В сущности, при анализе этих процессов речь, по нашему мнению, должна идти, как это все еще происходит в российских и китайских академических изданиях и прессе, не об «экспансии» или «расширении пределов», «колонизаторской» либо «хозяйственной деятельности» (хотя и тот, и другой терминологический аппарат, по всей видимости, имеет право на существование, поскольку описывает одни и те же явления, но под углом зрения различных государственных интересов). Анализировать следует скорее общие закономерности взаимодействия разных типов цивилизаций и разных типов обществ, к которым неприменима простая дихотомия «равноправности — неравноправности». Основные параметры этих закономерностей определялись соприкосновением на обозримом историческом этапе одной экономически и социально динамично развивавшейся империи с другой — дряхлевшей и полуфеодальной — на территориях, формально не принадлежавших ни той, ни другой стороне, но жизненно важных для обеих с точки зрения их национальных интересов. В этом заключался драматизм ситуации, от которой в гораздо большей степени страдали не сближавшиеся соседи-гиганты, а коренные народы этих территорий, находившиеся на стадии разложения родового строя (Южная Сибирь, Забайкалье, Северная Манчжурия, Приамурье, Приморье) или на различных стадиях кочевого феодализма (Монголия, Джунгарское ханство, Западный и Восточный Туркестан, Казахские ханства). Таков был объективный механизм складывания национальных границ государств в новое время, применительно к которому современные категории морали и нравственности могут быть применены лишь в весьма относительной мере. Актуальность же этого вопроса сегодня определяется тем, что он затрагивает геополитические аспекты

современных концепций национальной безопасности России и Китая, а значит — привлекает равное внимание по обе стороны границы.

С середины 90-х годов XIX века центр тяжести в государственных отношениях между Россией и Китаем перемещается в сторону колониального по своему характеру политического и экономического проникновения России в Китай. Однако на народе России не лежит вина за курс, который осуществляли ее верхи, не спрашивая мнения самого народа. Русский народ заплатил за такую политику собственным бесправием и неприязнью со стороны тех, кто усматривал в нем «агрессора». Действительно, история, по выражению Н. Карамзина, весьма злопамятна. Реализацию государственных интересов России царские стратеги в XIX веке видели во взаимосвязанности сопредельных территорий и в создании «буферных зон». В то же время политика царского правительства в отношении Китая во многом отличалась от политики Англии, Франции, Германии, Японии, поскольку Россия прежде всего была заинтересована в том, чтобы сохранить на своих рубежах единое и независимое государство — Китай, которое, строя свои отношения с Западом, нуждалось бы в посредничестве России.

Специфический характер русско-китайских договоров (то есть наличие в их корпусе статей, которые могут быть квалифицированы как «равноправные» и тех, которые можно назвать «неравноправны ми»), определяющих политические, пограничные, торговые, культурные и другие отношения в совокупности, делает невозможным выработку объективных параметров анализа всех русскокитайских договоров прошлого в одних лишь категориях «равноправности — неравноправности». Основное содержание отношений государств — контрагентов вплоть до конца XIX века определялось особым характером русскокитайских отношений. Он объяснялся, во-первых, цивилизационными закономерностями взаимодействия бурно развивавшейся Российской империи с находившейся в упадке полуфеодальной империей Цин. А во-вторых, тем, что это взаимодействие осуществлялось на сопредельных территориях, формально не принадлежавших ни той, ни другой стороне, прямое (принятие под свой суверенитет) либо опосредованное (вхождение в сферу влияния) обладание которыми затрагивало государственные интересы обеих стран. При этом стратегическая установка России делалась на сохранение дружественного, а значит, единого Китая и развитие торговли как приоритетного направления взаимосвязей, что соответст вовало общественным интересам и той, и другой стороны.

Российско-китайские отношения ознаменовывались многими историческими событиями, однако общей чертой почти 400-летних связей двух соседних стран являлся их мирный характер: Россия и Китай ни разу не находились в состоянии официально объявленных военных действий. Другими словами, проблемы в их отношениях (редкий пример в истории) в принципе всегда удавалось решать путем дипломатических переговоров. Общественные интересы и России, и Китая требовали обеспечения безопасности и мирных условий развития, независимости и суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ — естественно, с учетом того, что в прошлом эти категории международного права понимались несколько по-другому. То, что обе страны никогда не находились в состоянии официально объявленных военных действий, и отражало эти коренные общественные интересы, являлось характерной чертой, общей тенденцией отношений двух стран. Однако государственные интересы России и Китая не всегда совпадали, более того, в некоторые периоды истории они были про-