Внешняя политика и безопасность современной России - 3 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 491

ти половина ввозимых в Россию товаров из региона, сократился в 1995 г. почти в 3 раза — с 2,3 млрд. долл. до 0,86 млрд.1 Доля России в суммарном объеме внешней торговли стран АТР составляет менее 1%2.

Не слишком много получает российский Дальний Восток и в плане инвестиций. В 1995 г. на него пришлось 6,8% иностранных капиталовложений в экономику России, составивших всего 2,8 млрд. долл., из которых лишь 1,9 млрд. — прямые инвестиции. Всего же в 1991–1995 гг. российская экономика получила 4,4 млрд. долл. прямых иностранных инвестиций, тогда как за тот же период, например, Венгрия получила 11,2 млрд., а Китай за последнее десятилетие смог использовать около 300 млрд. долл. прямых иностранных инвестиций.

Доля российского Дальнего Востока в системе региональных интеграционных процессов остается крайне небольшой. Обладая 3% российского промышленного потенциала и 1% сельскохозяйственного производства, Дальний Восток экспортирует всего около 3% производимой промышленной продукции3.

Россия оказалась вне региональных экономических процессов в силу как объективных, так и субъективных причин. Очевидно, что кризис, охвативший страну в период перехода от одной социальной формации к другой, мало способствовал укреплению наших позиций в АТР. При этом следует учесть, что экономические трудности сказались на российском Дальнем Востоке во много раз сильнее, чем на других регионах.

С 1991 по 1995 г. индекс потребительских цен вырос в 1800 раз, тогда как тарифы на грузовые перевозки поднялись в 9200 раз4, что привело к потере Дальним Востоком своего традиционного рынка в европейской части России. В результате начался процесс роста цен, темпы которого опережали средние темпы по стране, что, в свою очередь, вызвало отток населения из региона.

Этому способствовало и то, что с началом экономических реформ регион практически потерял все существовавшие финансовые привилегии, поддерживавшие постоянный уровень населения в регионе. В период с 1971 по 1990 г. лишь 5,6% приезжавших на Дальний Восток оставались там навсегда. После 1991 г. уезжать из региона стало значительно больше. В 1994 г. туда приехало 254,5 тыс. человек, а покинуло его 370,5 тыс. человек. Всего же население региона с 8 млн. в 1992 г. сократилось до 7,6 млн. в 1995 г.5

Отток населения и спад производства были связаны и с резким сокращением выпуска военной продукции, доля которой в промышленности региона до начала экономических реформ доходила до 80–90%. На Дальний Восток, где в 1994 г. 43,9% всех предприятий были убыточными, пришлось 20% суммы убытков российской экономики, а доля региона в прибылях с 1991 по 1994 г. сократилась с 6,25 до 2,7%6. Экономическая ситуация в регионе усугублена тяжелым энергетическим кризисом и хронической невыплатой зарплаты.

В апреле 1996 г. в Хабаровске, на пути в Китай, президент РФ Б. Ельцин подписал Указ о придании статуса президентской принятой правительством Программе развития Дальневосточного региона, стоимость которой оценивается в 371 трлн. руб. Это уже четвертая подобная программа. Первые две назывались Постановлениями ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об ускоренном развитии производительных сил Дальневосточного региона и Забайкалья». Третья была принята в горбачевские времена. Денег ни под одну из них не было отпущено ни копейки, а финансирование четвертой также вызывет серьезные сомне-

ния, особенно с учетом того факта, что весь консолидированный бюджет Российской Федерации в 1995 г. составил в своей доходной части 432,7 трлн. руб.7

* * *

Если с экономической точки зрения Россия растеряла то немногое, что у нее было в регионе, и пока еще, не создала новой основы для укрепления своих позиций, то с точки зрения обеспечения безопасности ситуация выглядит более благополучной. После окончания холодной войны обстановка в регионе остается достаточно стабильной, однако основы системы безопасности, которая должна прийти на смену существовавшей в период конфронтации между СССР и США, пока еще четко не определены. Процесс перераспределения сфер влияния и соотношения сил в регионе, хотя и медленно, но происходит. Опираясь на систему двусторонних соглашений, США выступают гарантом региональной безопасности, используя военный и финансовый потенциал своих союзников. До сегодняшнего дня главной угрозой для безопасности АТР традиционно, и не без оснований, считается возможность возникновения конфликта на Корейском полуострове. Однако, новый этап развития международных отношений ставит на повестку дня новые проблемы.

Для американской региональной, равно как и глобальной политики, открытыми остаются два вопроса. Прежде всего это военно-политические планы Китая с его быстро растущим экономическим потенциалом, поддерживающим модернизацию вооруженных сил, и стремлением получить то, что, по мнению его руководителей, принадлежит ему по праву. Как известно, в Пекине исходят из того, что Тайвань является провинцией КНР, и претендуют на ряд спорных территорий в Южно-Китайском море. Вторым фактором неопределенности остается будущее отношений с Россией после прекращения прямой советскоамериканской конфронтации в результате распада СССР. Для Вашингтона очевидно, что политическое и экономическое влияние России в регионе резко сократилось — по сравнению с последними годами существования СССР. Что касается ее военных позиций на Дальнем Востоке, то, даже несмотря на серьезный кризис российских вооруженных сил и отказ от прямой конфронтации между Москвой и Вашингтоном, ракетно-ядерное противостояние и на Тихоокеанском театре остается фактом повседневного функционирования военных машин обеих стран. Как долго будет сохраняться подобного рода ситуация, зависит в первую очередь от внутриполитической ситуации в России. Однако если ей и удастся провести экономические и политические реформы в том объеме, который обеспечил бы стабилизацию обстановки в стране и создал бы предпосылки для быстрого роста экономики, фактор военно-стратегической конфронтации сохранится еще в течение длительного времени.

США, хотя немного и сократили свое военное присутствие в АТР, не собираются уходить из региона, тем более, что и Япония, и Южная Корея значительно увеличивают средства, отпускаемые на содержание американских войск на своей территории. Несмотря на существование своего рода «паназиатских» настроений, выразителем которых в первую очередь является премьер-министр Малайзии Мохаммед Махатхир, выступающий за чисто азиатскую систему экономической интеграции без участия США, страны региона рассчитывают на сохранение американских вооруженных сил здесь, прежде всего видя в них силу, способную противостоять росту военного потенциала Китая. Сингапур предло-

жил американцам использовать свои портовые сооружения и базу ВВС для ремонта и снабжения самолетов и обучения летчиков, Малайзия и Индонезия готовы предоставить судоверфи для ремонта американских боевых кораблей.

В июне 1993 г. США, в рамках начавшегося в 1990 г. сокращения своего военного присутствия в регионе, выдвинули военную доктрину, основанную на принципе победы в одном региональном конфликте и сдерживании другого до подхода сил, высвобожденных после окончания первого конфликта («Win-Hold- Win»). Однако уже в июле 1993 г., под давлением резко негативной реакции со стороны Японии и Южной Кореи, Вашингтон был вынужден заявить о переходе к стратегии победы в двух конфликтах одновременно («Win-Win»). В феврале 1995 г. Пентагон опубликовал документ «Стратегия США в восточной части Азиатско-тихоокеанского региона», в котором говорилось, что в обозримом будущем американское военное присутствие в регионе будет сохраняться на уровне 100 тыс. человек.

* * *

Исчезновение «советской угрозы» способствовало появлению нового символа тревоги для американского военно-стратегического мышления. Превращение Китая в экономическую сверхдержаву, обладающую ядерным оружием и наращивающую свой военный потенциал, реально поставило вопрос о будущей роли Пекина в системе международных отношений в целом, и в Азиат- ско-тихоокеанском регионе в частности. В США, как, впрочем, и в большинстве стран АТР, существуют серьезные опасения, что Китай вскоре может стать фактором, дестабилизирующим обстановку в регионе.

Становление Китая в качестве ведущей экономической державы сопровождается модернизацией его вооруженных сил и многочисленными заявлениями о том, что он не исключает военного решения проблемы Тайваня и вопроса территориальной принадлежности островов Спратли, на которые, кроме КНР, претендует еще ряд стран. В то же время, не следует переоценивать остроту противоречий между Китаем и странами Запада, поскольку стремление китайского руководства решить тайваньскую проблему с позиции силы сдерживается огромным масштабом экономических связей КНР со своими потенциальными оппонентами и, прежде всего, с США.

Американские инвестиции в Китае на конец 1994 г. составили 11,7 млрд. долл.; импорт из Китая в 1995 г. достиг 45,6 млрд., а экспорт — 9,3 млрд. долл. Серьезный конфликт в АТР поставил бы под угрозу интересы США и их союзников не только в Китае, но и во всем регионе. На долю АТР в 1994 г. пришлось 108,4 млрд. долл. американских и 76,2 млрд. долл. японских прямых инвестиций. Объем торговли США с регионом в 1995 г. превысил 400 млрд. долл., а Японии — 300 млрд., что намного больше их торговли с любым регионом мира. Для сравнения: в 1995 г. торговля США со всеми странами Европы составила

254млрд. долл.

Вто же время, хотя и очевидно, что Китай не заинтересован в военной конфронтации ни с Тайванем, ни, тем более, с США, рост напряженности в районе Тайваньского пролива не только ведет к созданию устойчивого стереотипа «китайской угрозы», но и может вызвать несанкционированное военное столкновение, последствия которого могут оказаться непредсказуемыми.

Любая реакция на политику Пекина в тайваньском вопросе должна учитывать, по крайней мере, два соображения. Во-первых, Китай ни при каких обстоятельствах не признает юридическую независимость Тайбэя и, во-вторых, любое открытое, а тем более военное, вмешательство в ситуацию будет вести лишь к ужесточению позиции КНР и, следовательно, к повышению уровня ее непредсказуемости.

Когда сегодня в США говорят, что если они не сохранят важные, заметные и стабилизирующие силы в Азии и Тихоокеанском регионе, вполне возможно, это попытается сделать другая страна, и необязательно это будет в важнейших интересах США и их союзников8, имеется в виду прежде всего Китай, который рассматривается в АТР как страна, претендующая на роль регионального лидера.

На повестке американо-китайских отношений остается и вопрос о «правах человека», который самым тесным образом связан с успехами и сложностями экономических отношений между двумя странами. Китай, испытывая американское давление по вопросу о нарушениях прав человека, отнюдь не торопится идти навстречу американским требованиям. Как заявил министр иностранных дел КНР Цзян Цичень в марте 1994 г. в интервью, рассчитанном на американского читателя, «президент Клинтон запутался в собственной паутине», а прогресс в разрешении конфликтов между двумя странами возможен, но «только на основе равенства и уважения позиций друг друга»9. В конечном счете, в мае 1994 г Клинтон продлил для Китая статус наибольшего благоприятствования.

Рост экономического потенциала Японии, уступающей лишь США по объему ВВП, сопровождается стремлением ко все большей активизации ее внешней политики. Однако, существование японо-американского военно-политического союза, в котором Япония добровольно продолжает играть вспомогательную роль, делает эти усилия достаточно формальными. По своей сути основы японской глобальной и региональной политики лежат в фарватере курса США и, по всей видимости, в обозримом будущем не выйдут за рамки единой для западного блока политики. Даже несмотря на рост негативного отношения японского общественного мнения к сохранению американского военного присутствия в Японии после инцидента в 1995 г., с изнасилованием японской школьницы на Окинаве, протест в конечном счете носил чисто демонстративный характер, поскольку никто всерьез вопрос о выводе американских войск из Японии не ставил. Причин для этого много, но главная — соответствие союза национальным интересам Японии: страна уже более полувека не принимала участия в военных конфликтах и сохраняла уровень военных расходов, не превышающий 1% ее ВВП.

* * *

Политическая и экономическая ситуация в Восточной Азии, ставшей наиболее динамично развивающимся районом мира, во многом будет зависеть от того, что будет происходить в России, являющейся неотъемлемой частью региона. Проблемы безопасности и вопросы экономического развития в современном мире связаны самым тесным образом. Экономически слабая, политически нестабильная Россия, сохраняющая все еще значительный военный кулак, будет оставаться потенциальным источником глобальной и региональной напряженности и нестабильности. Существенно усложняет наши позиции в регионе и отсутствие сколь-либо согласованной и последовательнойвнешнеполитическойгосударственнойстратегии.

Даже в отношениях с Китаем, который на сегодняшний день является практически единственным реальным политическим и экономическим партнером России в регионе, мы с упорством, достойным лучшего применения, стараемся найти повод для создания конфликтной ситуации.

Содной стороны, Россия в ходе регулярных встреч на высшем уровне говорит о «конструктивном партнерстве» и «стратегическом сотрудничестве» как об основе отношений с КНР. Действительно, российско-китайские отношения развиваются быстрыми темпами. Китай является одним из самых крупных торговых партнеров России (в 1995 г. российский экспорт в КНР составил 3,4 млрд. долл., а импорт — 0,9 млрд.) Недавно наши страны смогли решить вопрос о демаркации границы; с 1992 г ведутся переговоры о взаимном сокращении вооруженных сил и укреплению доверия в военной области в районе границы; в 1996 г. главы России, КНР, Казахстана, Киргизии и Таджикистана подписали в Шанхае Соглашение об укреплении доверия в военной области в районе границы, ставшее первым соглашением такого рода в регионе.

Сдругой стороны, комментируя подготовленный Советом безопасности РФ документ «Политика национальной безопасности Российской Федерации (1996–2000)», в котором в число стран, представляющих внешнюю угрозу безопасности России, наряду с Германией зачислены США, Китай и Япония, секретарь Совета обороны РФ Ю. Батурин отметил, что «ни Россия, ни США не хотели бы видеть Китай доминирующей силой в Азии. Япония также не заинтересована в чрезмерном усилении Китая, так что в перспективе это тоже наш партнер.

Это тот резервный козырь, который следует иметь в виду и разыграть в нужный момент»10. Министр обороны И. Родионов, накануне визита в Москву премьера Госсовета КНР Ли Пэна, зачисляет Китай в число стран, чьи попытки резко увеличить наступательные возможности своих вооруженных сил вызывают серьезную озабоченность его министерства. Оценивая такого рода высказывания, любой китайский политик сделает вывод, что заверения российского руководства в дружбе и партнерстве есть лишь подготовка к созданию антикитайской коалиции, а российские поставки современных вооружений в КНР — попытка скрыть такого рода намерения.

Не отличаются последовательностью и действия некоторых представителей российского дальневосточного руководства. Несмотря на то, что 85% рос- сийско-китайской торговли приходится на товарообмен между Дальним Востоком и северовосточными провинциями КНР, они пытаются нажить себе политический капитал за счет спекуляции на популистских требованиях пересмотреть уже ратифицированное обеими странами соглашение.

Реальное будущее российско-китайских отношений и место Китая в стратегии России зависит как от формирования четкой концепции региональной политики Москвы, так и от эволюции геополитического положения Китая. Так же как и Россия, Китай находится на пороге возможных серьезных перемен. За последние семь лет абсолютные размеры экономики КНР и уровень жизни населения выросли в 2 раза, и тенденция к росту сохраняется, что через какое-то время может превратить Китай в страну, соотносимую по экономическим возможностям с США, с относительно бедным населением и быстро растущим импортом энергоносителей и продовольствия. В то же время нельзя исключить, что после ухода с политической арены Дэн Сяопина страна может столкнуться с серьезным кризисом, не исключающим даже ее распад.

И вариант превращения Китая в сверхдержаву, и его децентрализация поставили бы перед Россией ряд серьезных проблем. Распад Китая может вызвать непредсказуемые последствия для России, включая возможную конфронтацию. Попытки преодолеть сепаратизм могут привести к созданию тоталитарного государства с неизбежным в этом случае обострением отношений с соседней Россией. Однако, даже при благополучном развитии ситуации в Китае, мы будет жить рядом с государством, чьи геополитические интересы необязательно будут совпадать с нашими. Китай, с его растущими потребности в импорте энергоносителей и продовольствия, будет жестко контролировать морские коммуникации и проводить политику, направленную на восстановление своего контроля над спорными территориями. Это может привести к нарастанию конфронтации КНР как с южными соседями, так и с США, и Японией.

В условиях возникновения «китайской угрозы» в АТР позиция России будет определяться уровнем ее отношений с ведущими странами региона. При этом следует помнить, что и российский Дальний Восток в условиях его экономической и военной слабости может стать объектом китайского геополитического давления. Однако очевидно, что при любых вариантах эволюции китайской политики, усилия российской дипломатии должны быть направлены не на публичное создание сценариев геополитических игр, а на поиск условий для прочных, стабильных и взаимовыгодных отношений с мощным соседом. Устранить возможность конфронтации между двумя странами можно прежде всего путем экономического укрепления России в целом, и ее Дальнего Востока в частности.

Направляя усилия на преодоление противоречий между двумя странами, Россия должна сохранять на Дальнем Востоке тот минимум боеспособных вооруженных сил, которые могли бы гарантировать сдерживание любых экспансионистских намерений. Фактор развития событий «по худшему сценарию» должен всегда учитываться и в подходе к российскому экспорту вооружений в Китай. Россия поставляет в КНР современные истребители Су-27, подводные лодки и другую военную технику, и технику двойного назначения, включая, например, центрифугу для разделения изотопов. Поставки «спецтехники» в Китай составляют около 40% торговли по государственным торговым каналам11. Только с марта 1990 г. по март 1996 г. состоялось около 40 встреч между высшими должностными лицами России и Китая, посвященных исключительно военному сотрудничеству и торговле оружием. Бесконтрольное расширение военного сотрудничества между двумя странами не только может создать потенциальную угрозу безопасности России, но и вызывает определенное беспокойство у стран региона, в частности у США и Японии.

Для Японии развал СССР и образование новых государств на его территории в плане политических отношений между Москвой и Токио мало что изменил. По-прежнему основной нерешенной проблемой отношений между двумя странами остается вопрос о принадлежности четырех островов из Курильской гряды. Очевидно, что без достижения соглашения по этому вопросу, российско-японские связи будут сохранять существующий ограниченный характер. Ситуация почти полувекового дипломатического тупика, консервирующего застой в отношениях между Москвой и Токио, не вызывает в Японии серьезной озабоченности. Расчет на то, что после решения территориального вопроса и подписания мирного договора Россия займет заметное место среди торгово-экономических партнеров Японии, пока не имеет под собой особых оснований. В 1995 г. японский экспорт в

Россию составил 1,15 млрд. долл. (0,3% общего объема японского экспорта), а импорт — 4,74 млрд. (1,4%)12. В Токио исходят из того, что Россия, даже в условиях высоких темпов роста экономики в советский период не обладавшая значительным внешнеторговым потенциалом, в период экономических реформ и внутриполитической нестабильности не скоро сможет завоевать сколь-либо серьезные экономические позиции в регионе. В 1995 г. весь российский экспорт составил лишь 18,1% объема японского экспорта и 13,8% импорта13.

В Японии хорошо понимают, что в обозримом будущем шансы на урегулирование территориальной проблемы в условиях роста национализма, постоянно подпитываемого тяжелым состоянием российской экономики, практически равны нулю. Российско-японские отношения достаточно корректны, но четко ограничены рамками существующего территориального конфликта. Россия время от времени демонстрирует, что проблемы четырех южнокурильских островов не существует, а Япония не спешит развивать добрососедские отношения между двумя странами. Японский бизнес не слишком торопится вкладывать деньги в российскую экономику, ограничиваясь лишь предоставляемой, под нажимом своих партнеров по «большой семерке», экономической помощью России и незначительными частными капиталовложениями, которые носят прежде всего характер экономической разведки или продолжением ограниченных торговых связей советского периода.

С чисто военной точки зрения противостоящий Японии военный потенциал России на Дальнем Востоке претерпел значительные сокращения. По японским оценкам, численность вооруженных сил России на Дальнем Востоке в 1993 г. была 290 тыс. человек против 390 тыс. пятью годами ранее; в 1994 г. из состава Тихоокеанского флота исчезли два авианесущих корабля «Минск» и «Новороссийск», проданных на металлолом в Южную Корею, а число боевых кораблей флота с 1992 по 1996 г., по признанию командующего ТОФ адмирала В. Куроедова, сократилось с 335 до 140 единиц14. Однако, если раньше Японии противостояли мощные силы, находящиеся в системе достаточно предсказуемого советско-американского глобального противостояния, то сегодня диапазон использования значительно ослабленных, но все еще грозных, военных возможностей России не в последнюю очередь зависит от развития внутриполитической ситуации, не отличающейся чрезмерной стабильностью,

Япония сама по себе не представляет сколь-либо серьезной угрозы для безопасности России. Ее военный потенциал носит чисто оборонительный характер и не обладает возможностями для проекции военной силы. Вряд ли можно предположить, что Япония пойдет на использование военной силы для решения территориального спора с Россией. В отличие от территориального конфликта с Китаем, где обе стороны претендуют на необитаемые острова Сэнкаку (Дяоюйдао), южнокурильские острова, по крайней мере де-факто, являются территорией России и находятся под охраной российских вооруженных сил. Если в японо-китайском конфликте действия экстремистски настроенных сил, направленные на нарушение существующих договоренностей о сохранении статус-кво, приводят к взаимным демонстрациям силы, не исключающим локальное столкновение, то любые действия, нацеленные на силовое решение российскояпонского территориального спора, будут рассматриваться как нарушение суверенитета России со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Потенциальной сферой военного столкновения остаются приграничные морские районы, где японские рыболовные суда нередко нарушают границу России. Однако, одностороннее использование Россией силы в последние два года привело к сокращению количества случаев вторжения с 9,5 тыс. в 1993 г. до 31 в 1995 г., а в первой половине 1996 г., по словам командующего тихоокеанским пограничным округом генерал-полковника В. Седых, было отмечено только шесть подобных нарушений15. И в этом случае не приходится ожидать, что Япония может попытаться использовать силу для защиты кораблей-нарушителей.

Прямое военное соприкосновение вооруженных сил России и Японии возможно в двух основных гипотетических ситуациях: в случае вторжения российских войск на территорию Японии или нападения на японские корабли в международных водах; при условии возникновения такого глобального конфликта между Россией и США, который реально угрожал бы интересам собственно Японии. К счастью, оба сценария на сегодняшний день не выглядят сколько-нибудь реалистично.

Сферы прямого пересечения интересов Соединенных Штатов и России в АТР существуют, хотя и достаточно ограничены. Прежде всего, это проблемы обеспечения безопасности и стабильности на Корейском полуострове, где ни Москва, ни Вашингтон не заинтересованы в возникновении конфликтной ситуации. На сегодняшний день США сохраняют канал связи с Пхеньяном, продолжая переговоры по вопросу о нераспространении ядерных технологий. Россия, со своей стороны, занимает достаточно пассивную позицию в отношениях с КНДР, уделяя основное внимание проблемам связей с Сеулом, переключив экспорт своих вооружений с КНДР на Южную Корею.

Российская дипломатия на корейском направлении могла бы более активно выступить в пользу вовлечения КНДР в систему международных отношений, как на основе принципа «перекрестного признания», который в свое время был выдвинут Вашингтоном, но так и не был реализован, так и путем активизации собственной политики в отношении Пхеньяна. Без развития нормальных отношений как с Югом, так и с Севером, позиции России на Корейском полуострове будут оставаться на обочине идущих там процессов.

Россия в силу объективных (неучастие в Корейской войне) и субъективных причин (пассивность российской дипломатии в АТР), сегодня не принимает активного участия в решении проблем Кореи. В сентябре 1996 г. истек срок действия подписанного в 1961 г Договора о мире и дружбе между Россией и КНДР. Очевидно, что договор в существующем виде продлен не будет в силу наличия в нем пункта о военном сотрудничестве. Россия предложила КНДР свой вариант соглашения об основах отношений, и, вероятно, будет найдена приемлемая форма определения договорных основ отношений между двумя странами, о чем шла речь во время визита заместителя министра иностранных дел РФ Г. Карасина в Пхеньян в январе 1997 г.

* * *

Анализ реальной ситуации в АТР позволяет предположить, что в конце нынешнего и в начале будущего века определять региональную политику будут США, Япония и Китай при участии России и стран АСЕАН. Футурологические прогнозы уже сегодня полны предположений о неизбежности столкновения Японии и Китая в борьбе за лидерство в этой части мира. Такого рода сценарий

возможен, но отнюдь не обязателен. Пока нестабильность ситуации в России и в Китае гарантирует сохранение американского военного присутствия, что в свою очередь будет серьезно сдерживать возможные военные амбиции Токио или Пекина. Если к концу века Россия выйдет из кризиса и попытается обеспечить себе достойное экономическое присутствие в этой части мира, то можно предположить, что США пойдут еще дальше по пути сокращения своего военного присутствия в регионе, а Китай и Япония активизируют свою региональную политику, и стабильность здесь будет определяться многослойной системой отношений между США, Китаем и Японией, когда поддержка Россией любого из участников баланса будет способна существенно укрепить его позиции.

Сохраняя, хотя и ослабленный, но еще мощный военный потенциал на Дальнем Востоке, Россия обеспечивает себе определенное место в региональной политике. До сегодняшнего дня страны региона воспринимали и продолжают воспринимать Россию в контексте ее военного присутствия на Дальнем Востоке, глобальной политики и, прежде всего, ее отношений с США. Говорить сейчас о действенной внешнеполитической концепции России в регионе весьма трудно изза неопределенности расстановки внутриполитических сил и очевидных противоречий между реформами и экономическими реалиями страны. В АТР, как, впрочем, и в любом регионе мира, реальная роль России будет прямо пропорциональна успехам реформ и развитию политических и экономических связей со странами региона. Если в АТР сохранятся самые высокие темпы экономического развития, роль военной силы как инструмента политики здесь значительно уменьшится.

Для динамично развивающихся стран АТР российский Дальний Восток, значительная часть потенциала которого пока служит экономическим приложением к дислоцированным в регионе военным соединениям, еще долгие годы может быть угрозой для их безопасности, включая безопасность их беспрепятственного экономического развития. Проблема будущего России, вне всяких сомнений, должна решаться внутри страны, однако, без серьезной и честной многосторонней программы сотрудничества с внешним миром, никакие собственные усилия не дадут позитивных результатов.

Сегодня экономически слабая Россия не слишком заметна в бурно развивающемся регионе. Однако думать о поиске путей, ведущих Россию в азиатскотихоокеанское сообщество, необходимо уже сегодня. Игнорируя регион сегодня, завтра Россия может оказаться на обочине мировой политики, ибо в XXI в. не только его экономический, но и политический потенциал может стать решающим для определения судеб мира.

Одним из важнейших факторов сохранения стабильности в регионе является быстрое экономическое развитие большинства стран АТР и установление между ними отношений неизбежной экономической зависимости друг от друга. К сожалению, на обочине этого процесса остается не только КНДР, но и Россия, переживающая период серьезного экономического кризиса. Тем не менее, очевидно, что роль России в системе региональных международных отношений будет сохраняться на достаточно высоком уровне, что определяется ее историей, географическим положением и стратегическим военным потенциалом. Придать динамику политике России в АТР смогут лишь серьезные сдвиги в ее экономике, которые должны создать предпосылки для интеграции в региональные межхозяйственные связи.

Первым шагом на пути реализации этой задачи должно стать предоставление Дальнему Востоку особого экономического статуса, обеспечивающего самостоятельность принятия экономических решений, включая установление прямых экономических связей со странами АТР, и регулирование налоговых и инвестиционных актов. Выход российского Дальнего Востока из кризиса возможен только на основе расширения связей с соседними странами, ибо федеральный центр, при всем желании, не может оказать Дальнему Востоку сколь-либо существенной поддержки. Экономическая самостоятельность отнюдь не представляет собой шаг в сторону сепаратизма, ибо основной его питательной средой в регионе остается именно тяжелое экономическое положение. Экономическая стабилизация и начало интеграции Дальнего Востока в естественную среду его существования — АТР — лишь укрепит единство России и создаст опору для поворота российской внешней политики лицом к этому региону мира.

Примечания:

1Подсчитано по: Россия в цифрах. Госкомстат России. — М., 1996. — С. 142-144.

2Экономическое развитие России и мировые тенденции на рубеже веков. —

ИСКРАН: М., 1996. — С. 119.

3Там же.

4Россия в цифрах. — С. 185.

5Численность и миграция населения РФ в 1994 г. — Госкомстат России: М., 1995.

6«Известия». — 25.04.1996.

7Подсчитано по: Россия в цифрах. — С. 204

8United States Security Strategy for the East Asia-Pacific Region, Department of Defense. — 27.02.1995. — Р. 8.

9«The New York Times». — 21, 23.03.1994

10Цит. по: «Коммерсант». — 23.04.1996.

11«Московские Новости». — 21–28.04.1996.

12«Токэй гэппо». — 1986. — № 1. — С. 45-47.

13Там же.

14«Известия». — 6.12.1996.

15V.I.P. — October 1996. — Р. 64.