Труды юрфака, т. 11

английском менее прозрачна, а предложения длиннее и сложнее, чем в дискурсе континентальных систем. Английскому юридическому языку характерны полисемия, как мы уже убедились, а также синонимия, что вызывает двусмысленность, порождает путаницу и трудности в переводческой деятельности. Это обусловлено различными историческими факторами, к примеру, такими как большое заимствование терминов с французского языка, наполненного полисемией и синонимией. Среди многих английских лексических единиц, отличающихся синонимичностью, хотели бы указать следующие примеры:

—Attorney (адвокат): испанским аналогом является abogado. Существуют синонимичные термины к данному понятию. К примеру, в Соединенном Королевстве юристы, которые консультируют клиентов и представляют их интересы в судах низшей инстанции, называются solicitors.

Аадвокаты более высокого ранга, которые могут выступать в вышестоящих судах, защищая своего клиента, называются barristers. Кроме того, существует еще один обобщающий термин lawyer, что, как правило, прямым образом указывает на представление интересов клиентов в суде.

—Lawful & legal (законный): данные прилагательные на испанском языке представлены одним термином legal. Однако существуют различия в значении, так как lawful означает поведение, непротиворечащее закону, как, например, заключение брака, в то время как legal относится ко всем действиям, прямо вытекающих из законов, как, например, получение свидетельства о заключении брака. Однако при определенных обстоятельствах эти два слова используются в качестве точных эквивалентов. К примеру, lawful process и legal process могут выступать в значении процесса отправления правосудия.

Очевидно, что неопределенность и двусмысленность юридического дискурса гораздо выше в англоязычной правовой среде. И также очевидно, что, несмотря на некое согласование этих двух правовых систем, юридический текст на английском и испанском языках во многом различны в силу своего исторического и гносеологического происхождения. Глубокое осмысление межкультурных и межязыковых различий является необходимым инструментом грамотного юридического перевода, так как грамотность

50

сопоставительного сравнения правовых систем92. Не зря К. Осакве назвал юридический перевод «краеугольным камнем» компаративистики, ведь именно он предоставляет компаративисту необходимые материалы для сравнительного анализа права93.

Резюмируя изложенное, отметим, что в условиях конвергенции правовых систем и глобализации в целом английский язык, являясь доминирующим языком юридического перевода, — так называемый Lingua Franca, на протяжении долгого времени стремится нейтрализовать стиль правового текста исходного языка. Однако процесс проникновения английских заимствований в другие языки и некое согласование континентального и общего права под влиянием права Европейского союза никоим образом не облегчают работу переводчиков, а в некоторых случаях и, напротив, затрудняют. В связи с этим настоящая статья призывает к более глубокому осмыслению межкультурных и межязыковых различий исходного языка и языка перевода.

М. И. Сайфуллина

Пределы судебного толкования

Актуальность темы определяется тем, что правоприменительная деятельность требует тщательного осмысления и глубокого понимания норм права, которые подлежит реализовать. Сам выбор той или иной статьи законодательства предполагает изначальное понимание ее содержания. Интеллектуальная деятельность по объяснению и осмыслению нормативноправовых предписаний получила название «толкование норм права».

Термин «толкование» весьма многозначен. В широком смысле под ним понимается любой процесс познания, который направлен на объяснение общественных или природных явлений. В более узком понимании толкование есть не что иное, как пояснение символов, формул, выражений, т. е. знаков искусственного и естественного языка. Кроме того, под данным термином

92См.: Трикоз Е. Н. Сравнительно-историческое изучение кодификации права // Актуальные проблемы юриспруденции в России и за рубежом. Вып. № 3. 2016. С. 18–20.

93Осакве К. Каноны грамотного юридического перевода: размышления компаративиста-цивилиста на примере сравнительной цивилистики // Право и управление. XXI век. 2011. № 2. С. 61–65.

51

объединяют совокупность смыслов (значений), которые придаются им. Таким образом, с одной стороны, это мыслительный процесс, а с другой — его результат.

Понятие и способы толкования норм права оцениваются в юридической науке аналогичным образом. Данный термин предполагает определенный интеллектуальный процесс, который направлен на установление содержания правовых норм через выявление смысла и значений выражений и терминов, содержащихся в нормативных актах. И в то же время под толкованием понимают результат этой деятельности. Он находит выражение в совокупности языковых высказываний, которые отражают содержание правовых норм. Фиксироваться это может в принятом государственными органами официальном акте либо в форме отдельных советов, рекомендаций, даваемых общественными организациями, формально не имеющих обязательного характера94.

Судебное толкование — толкование, осуществляемое органами суда при рассмотрении ими конкретных случаев, к которым они применяют нормы права.

Судебное толкование имеет место тогда, когда смысл правовой нормы выявляется судебным органом в выносимом им решении или определении по делу. Судебное толкование имеет обязательную силу только для участников того конкретного дела, по которому вынесено соответствующее решение или определение.

Судебное толкование бывает казуальным и нормативным.

Под нормативным толкованием имеется в виду официальное разъяснение компетентным органом сути правовой нормы. Оно является для всех органов и лиц, которые прямо попадают под юрисдикцию интерпретатора, обязательным. Кроме того, оно распространяет свое действие на весь круг случаев, которые предусмотрены правовой нормой, и тем самым обеспечивает правильное и единообразное претворение в жизнь предписаний.

Казуальное толкование дается судом и иными компетентными органами по поводу и в связи с рассмотрением какого-либо конкретного дела.

94 Денисов Г. И. Юридическая техника: теория и практика // Журнал российского права. 2013. № 8. С. 1 2–14.

52

Общеобязательной силы оно не имеет.

Внастоящее время актуальным остается вопрос о сущности судебного толкования, особенно если учитывать тот факт, что в Российской Федерации официально акты судебного толкования не являются источником права.

Как известно, интерпретация или толкование права представляет собой определенный прием отношения к действительности при возрастании неопределенности поведения людей, под давлением изменяющейся природной либо социальной среды. Можно согласиться с П. А. Гуком в том, что «толкование выступает как важнейший элемент творческой и познавательной деятельности, основная культурная функция состоит в гармонизации внешнего и внутреннего мира, в согласовании наблюдаемых, фактов действительности с потребностями самосохранения человеческой личности и коллектива»95.

Особый статус суда, его самостоятельность и право принятия властных решений осуществлять правосудие определяет возможность выступления судебных органов в качестве проводников законодательной воли, а зачастую и становиться полноправным участником законодательного процесса. В некоторых странах суд эту роль успешно выполняет, в других эта деятельность признается де-факто, юридически же суд не имеет права принимать общеобязательные нормы права.

Особенность судебного толкования состоит, по сути, в том, что оно дается в пределах рассмотрения конкретного дела и имеет подчиненный характер в процессе правоприменительной деятельности судебного органа.

Общепризнано, что официальное толкование правовых норм, особенно

всовременной действительности, изобилующей огромным количеством правовых актов, крайне необходимо для их правильного понимания, применения, устранения пробелов и коллизий.

Видеале цель и задача толкования состоит в установлении истинной воли законодателя, для единообразного применения к ситуациям, выраженным в норме права.

Однако проблема официального толкования, в частности судебного

толкования, заключается в том, что акты судебного толкования отвечают

95Гук П. А. Судебное толкование норм права // Журнал российского права. 2016.

№8. С. 73–74.

53

признакам правовых актов: они общеобязательны, приняты уполномоченным на то органом, формальны. И определяя содержание той или иной нормы права, посредством обобщения и разъяснения судебной практики, судебный орган фактически определяет должное правило разрешения судебных дел, т. е. устанавливает определенную процессуальную норму, которой будут следовать нижестоящие суды.

Судебное толкование в Российской Федерации осуществляет Конституционный суд, дает толкование положений Конституции РФ, и Верховный суд, дает разъяснение по вопросам судебной практики.

На мой взгляд, сущностные основы судебной интерпретации или толкования права заключаются в том, что судебный орган, опирающийся на текст нормативного акта, подлежащего разъяснению, конкретизирует смысл последнего, преодолевает наличие пробелов и ликвидирует коллизии текста самого закона. Вероятно, избежать появления коллизий и проблем полностью вряд ли удастся, наша бурно развивающаяся жизнь, гражданский оборот делают несовершенными в той или иной степени любые нормативные правовые акты.

Представляется, что разрешение судам заниматься правотворчеством в форме издания интерпретационных актов в ходе судебного толкования не может противоречить принципам российского законодательства. Главное, что следует иметь в виду при положительном решении указанного вопроса, — установление четкой иерархии правовых актов. В противном случае есть риск возникновения коллизий и противоречий уже между решениями судебных органов и нормативными правовыми актами, чего допустить ни в коем случае нельзя.

Пределы толкования права, его общую меру можно определить как содержащиеся во всей правовой системе общества основополагающие начала, идеи и принципы, обусловливающие существование и развитие всех правовых феноменов, попадающих в его регулятивную систему.

В качестве одного из таких пределов можно рассматривать и понимание права как меры общественной жизни, исходя из которого формулируются требования к его форме и содержанию.

Важность такой широкой трактовки пределов толкования права вызвана динамичностью общественной жизни, определенной асистемностью позитивного законодательства и задачей в этих условиях обеспечить

54

эффективность правового регулирования. Высшие судебные инстанции толкуют закон, именно опираясь на его смыслообразующие принципы.

А. М. Усынин

Права человека сквозь призму времен. Сущность всеобщей декларации прав человека

Основной вопрос, который пройдет красной нитью сквозь нашу работу и различные ответы, на которые легли в основу возникновения и развития множество представлений о природе прав человека, звучит следующим образом: можно ли рассматривать права человека как реальное, существующее в действительности явление естественного происхождения, или же это политико-правовой конструкт, результат веры индивида в соответствующие образы, изменчивый в своей сущности, напрямую зависящий от отношения индивида к упомянутому феномену. Стоит заметить, что данный вопрос можно поставить как к феномену прав человека, так и ко всему праву, а также ко многим другим феноменам, будь то государство, власть, религиозные, моральные, этические или иные социальные нормы. Вопрос этот, по сути, есть главный предмет теории конструкционизма. Так, автор ставит перед собой следующую задачу: определить природу и выявить саму сущность феномена прав человека, в том числе рассмотрев последний через призму Всеобщей декларации прав человека как одного из важнейших правовых механизмов защиты данных прав.

Начнем с важной, по нашему мнению, заметки о том, что представление об основных правах и сопутствующих им обязанностях человека существовало на протяжении долгого времени еще до письменного их закрепления в трудах ученых. Однако в условиях древнего общества такое представление являло собой, скорее, альтернативу современному пониманию прав человека, так как, по сути своей, реализация таких банальных прав, к которым можно отнести право на жизнь, право на достойное отношение к человеку в обществе, право на благополучие и успех, не требовали какоголибо письменного закрепления или урегулирования. Соблюдение таких прав обеспечивалось самим укладом жизни общества: нормами религии, обыденным правосознанием, особенностями монархической формы

55

правления, легитимностью правителя – другими словами, осознанием того, что иначе действовать нельзя – нельзя идти наперекор Божьему закону или же воле монарха. Вопрос об этом в принципе не стоял. Нарушитель же наказывался не потому, что посягнул на права другого, а потому, что пошѐл против воли Бога или воли правителя. Так, вопреки общему представлению о том, что права человека возникли на Западе, подобные идеи существовали задолго до их письменного закрепления и в иных культурах, однако как такового понятия, термина «права человека» ещѐ не существовало.

В современном же понимании концепция прав человека восходит еще к эпохе Возрождения и Реформации, в том числе появляется в манифесте Крестьянской войны в Германии (борьбы крестьян за свои права) — «Двенадцати статьях» 1525 года. Попытки средневековых европейских ученых создать некую секулярную альтернативу существовавшей религиозно обоснованной парадигме сопутствовали общему процессу бегства от феодального авторитаризма и религиозного консерватизма. Так, идеи об основных правах человека проходят долгий путь своего развития, обнаруживаясь в том числе в Великой хартии вольностей 1215 года, английском Билле о правах 1689 года, американском Билле о правах 1791 года, но лишь только во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 года впервые встречается известный сам термин «права человека».

Базисной можно назвать доктрину естественных прав, одним из основоположников которой является Джон Локк. Идеи, изложенные им в «Двух трактатах о правлении», дали толчок развитию последующих теорий. Локк верит, что основные права даны человеку от рождения Богом. Даже догосударственные общества непредставимы без порядка, так как в них действует естественный, натуральный закон. Последний является наиболее значимым, высшим. Каждый имеет равные права при рождении, данные Богом. Развитие же дополнительных способностей в течение жизни исключает равенство и образует ситуацию честной конкуренции. Локк подчеркивает значимость полной свободы действий: каждый сам защищает свою собственность (причем собственность для Локка не есть то, что она являет собой в современном ее понимании, а заключается в неотчуждаемых правах на жизнь, свободу и счастье) и сам же наказывает других за посягательство на нее. Такая ситуация есть наиболее законная из возможных,

56

философ называет последнюю естественным состоянием 96 . Вывод Локка заключается в том, ни у кого нет права управлять остальными в одиночку, так как все изначально равны в правах 97 . Монархия же, наоборот, исключает полную свободу действий (естественное состояние), а значит, человек, потеряв последнюю, следовательно, не может и защищать свою собственность. Очевидны и слабые стороны Локковской теории: его убеждение в том, что каждый при рождении получает от Бога некий равный набор основных прав есть утверждение, однозначно вызывающее сомнение; абсолютная конкуренция между всеми, в свою очередь, предполагает то, что каждый становится обособленным индивидом, а в последнее достаточно трудно поверить; сама же теория рождена в эпоху становления конституционализма в Англии, в условиях борьбы против монархии и защиты частной собственности — отсюда и практическая мотивация создания подобной концепции.

В XX веке наряду с традиционной доктриной прав человека появляется теория естественных прав с меняющимся содержанием, созданная выдающимся немецким юристом Рудольфом Штаммлером и поддерживаемая представителями так называемой школы «возрожденного естественного права». Теория вводит в естественное право «историческое измерение». Источник прав здесь — уже не вечная природа человека, а общество в определенную историческую эпоху, в котором вырабатываются некие ценности и, следовательно, формируется конкретно-историческая личность. Так, по сути, теория становится промежуточной, так как ей не хватает еще и культурно-религиозного измерения, однако происходит большой отрыв от традиционной доктрины.

Также примечательна теория модернизации — теория, согласно которой эволюционное развитие «традиционных» стран постепенно приходит в соответствие с историческим путем развитых, а именно — стран европейских. Иными словами, все страны рано или поздно должны встать на путь Европы. Процесс модернизации инициируется «сверху» — правящей элитой, которая должна помочь отсталым обществам преодолеть косность их традиций. Данная концепция господствовала в американской социологии

96См.: Локк Дж. Два трактата о правлении. М., 1988. С. 2–3.

97Там же. С. 5.

57

середины XX века, однако была подвергнута критике по причине несоответствия теоретических утверждений с происходящими процессами социальной модернизации. «Подноготная» же такой теории состоит в том, что последняя делает упор на западную идеологию, представляет европоцентристскую модель мира, оправдывает навязывание западных установок.

Важнейшим этапом на пути развития идей о правах человека, по нашему мнению, стала произошедшая в 1990-е годы «антропологическая революция». Последняя, как пишет Л. Г. Ионин, «отняла у каждой культуры — и прежде всего европейской — право считать себя центром и высшей ступенью социокультурного развития»98. С. Хантингтон утверждает, что после окончания холодной войны мир оказался поделенным уже не по идеологическому критерию, а по культурно-религиозному. В основе такого деления лежат шесть различных цивилизаций, однако европейская все же господствует в практической политике. Хантингтон замечает, что арабский регион, мир Запада и азиатские страны, в силу присущих им ценностей, не могут быть составными частями некоей более широкой культурной общности99. Существуют фундаментальные отличия в том, как люди разных цивилизаций смотрят на феномены социальной действительности, будь то отношения в семье, связь человека с государством или с Богом, соотносительная значимость прав и сопутствующих им обязанностей, свобода и подчинение или же равенство и иерархия100. Подобные культурные ценности и представления народов гораздо более полярны, нежели политические идеологии или режимы. Такие различия обусловлены историческим развитием, они существуют и вряд ли исчезнут в обозримом будущем. Культуры нельзя слить воедино, сделать из них нечто общее и универсальное для всех. Нельзя обозначить некие правила, которые будут пребывать в согласии с картинами жизненного мира как одних, так и других: «Как невозможна универсальная (общемировая) цивилизация, так же невозможен универсальный человек (природа человека)»101.

98Ионин Л. Г. Социология культуры. М., 1996. С. 24.

99Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1. С. 34.

100Там же. С. 35.

101Честнов И. Л. Универсальны ли права человека: Полемические размышления о Всеобщей декларации прав человека // Правоведение. 1999. № 1. С. 80.

58

Интересен факт того, что на конференции «Переосмысление прав человека» в Куала-Лумпур в 1994 году впервые инициатива по обсуждению вопроса прав человека принадлежала не странам Запада, а странам так называемого третьего мира. Представителями данных стран анализировалась глобальная экспансия западного мира, лейтмотивом прозвучала мысль о том, что последняя представляет серьезную угрозу развитию и реализации прав человека.

Раз зашла речь о западных установках, следует вспомнить об одной из последних теорий прав человека, представленной Чарльзом Бейтцом в его статье Human Rights as a Common Concern 102 . Согласно Бейтцу, права человека есть политический конструкт. Он говорит о том, что права человека не могут быть универсальными, а Всеобщая декларация прав человека — нейтральной, указывая на то, что они противоречат традиционной исламской доктрине, азиатским ценностям. К примеру, исламскому миру чужды западные представления о религии и праве, неотделимом по своей сути от религиозной идеологии Востока. Получается, что идея самого права является культурной спецификой. Бейтц использует концепцию Роулза о «достойных» и «недостойных» обществах: «достойные» общества берут на себя ответственность помогать остальным и направлять их на верный путь. В связи с этим он заявляет, что функция Всеобщей декларации и самих по себе международных прав человека заключается в том, чтобы оправдать вмешательство одних стран во внутренние дела других, например прекратить геноцид или вернуть свергнутое правительство. Однако, предостерегая критику этой теории как слишком патерналистской, он указывает на то, что патернализм свойственен иным ситуациям, когда действия предпринимаются для собственного блага. Здесь же вмешательство происходит с «лучшими» намерениями. Исходя из этой позиции, Всеобщая декларация есть миротворческий инструмент. Называя права человека политическим конструктом, Бейтц, тем не менее, заостряет внимание на том, что это не есть просто результат фантазии политиков. Любой социальный конструкт вызван предшествующими потребностями общества, иными словами, последнее должно быть готово к тому, чтобы его «принять», иначе оно попросту

102 Beitz Ch. Human Rights as a Common Concern // The American Political Science Review. Vol. 95. No. 2. 2001. P. 269–282.

59