Теория компенсации политического давления и государство как уравнитель

Наиболее серьезные буржуазные экономисты не могут игнорировать эти факты. Тем не менее, для оправдания капитализма, они предпочитают прикрываться государством, этим deus ex machina, которое якобы способно нейтрализовать отрицательные эффекты невиданной концентрации экономической власти. Среди наиболее значимых представителей этой теории — Джон Кеннет Гэлбрейт и Адольф Огастес Берль, и «кейнсианская» группа в Лондонской школе экономики. Существует множество вариантов этой теории, но нам будет достаточно подвергнуть критическому анализу лишь некоторые из них.

Гэлбрейт и исследователи из Лондонской школы экономики отстаивают тезис о том, что демократическое государство сегодня не является инструментом доминирования одного класса, но представляет собой более или менее независимый аппарат, способный нейтрализовать влияние различных «групп давления». Эти авторы, кстати, никогда не используют термин «класс», предпочитая «группы давления», «спектры мнений», «организованное влияние» и т.п. Это правда, говорят они, что «олигопольные» тресты оказывают очень сильное воздействие на экономическую жизнь. Но это воздействие «нейтрализуется» (внимание!) не менее внушительной властью массовых профсоюзов, фермерских ассоциаций, малым и средним бизнесом, объединенном в торговые палаты и т.п. Взаимодействие этих сил порождает экономическое равновесие, благоприятное для общества в целом, и более или менее пропорциональное распределение «экономического пирога» между различными «группами давления». Эти авторы могут сколько угодно теоретизировать практику «лоббирования», распространенную в Вашингтоне, но их выводы выглядят абсолютной фантастикой. Даже самого поверхностного взгляда на экономическую и социальную политику в США достаточно, чтобы понять, что влияние «шестидесяти семей» (даже без учета отдельных «лобби») несопоставимо с влиянием профсоюзов с их 16 млн. членов.

На протяжении почти двадцати последних лет американский капитализм переживает период роста доходов и благосостояния. И время от времени правящие слои буржуазии могут позволить себе роскошь небольшого перераспределения «пирога» в пользу различных социальных групп и различных слоев самой буржуазии. Ради поддержания экономической стабильности и «социального мира», крупные капиталисты идут на ограниченную поддержку слоев, в наибольшей степени страдающих от конкуренции и разрушительных последствий конъюнктурных колебаний экономических циклов (например, фермеров и торговцев). Правительство, действующее в качестве «административного совета капиталистического класса» в целом, имеет в своем распоряжении действенные средства для удовлетворения в определенный момент особенно недовольных слоев общества. Но это происходит в рамках все более и более абсолютного и откровенного господства монополистических трестов в экономике и самом государстве.

Изучение данных о концентрации капитала, которая развивается быстрее, чем когда–либо, о разнице между нормой прибыли в монополистическом секторе и немонополизированных секторах, а также о все большей доли монополистической прибыли в валовом национальном доходе, со всей ясностью подтверждают обоснованность анализа монополистического капитализма, сделанного Марксом и Лениным.

«Смешанная экономика»

Реформистской разновидностью теории компенсации политического давления является теория «смешанной экономики», разработанная социал–демократическими последователями кейнсианской школы, например Лернером. По их мнению, современная экономика потеряла свой сугубо капиталистический характер, поскольку государство, посредством высоких налогов и государственного сектора экономики, сконцентрировало в своих руках значительную часть национального дохода (от 20–30% в Великобритании и Соединенных Штатах). Они считают это «объективным» экономическим базисом для независимости и автономии государственного аппарата по отношению к монополистическим трестам. Американские профессора Самнер Слитчер и Пол Самуэльсон отстаивают аналогичную позицию (теория «трудовой» экономики). Эти реформисты забыли ответить на вопрос о том, кто руководит государством, кто его контролирует. Кто направляет «общественный» сектор экономики? Конкретный анализ в каждом случае подтвердит, что национализация в ряде сегментов промышленности, проведенная в странах вроде Великобритании и Франции, была национализацией тяжелых отраслей промышленности, скатывающихся в платежный дефицит. Так что благодаря национализации промышленники только выиграли, несмотря на то, что многие из них по политическим причинам выступали против национализации.

То же самое верно в отношении государственных предприятий в Соединенных Штатах, например, предприятий электротехнической промышленности и компаний, занятых реконструкцией автомагистралей. Перераспределение национального дохода через действительно прогрессивные ставки прямого налогообложения в Западной Европе и Северной Америке, в значительной степени нейтрализуется не меньшим косвенным налогообложением, тяжесть которого несут на своих плечах прежде всего рабочие. Как уже отмечалось, государство, которое руководит «государственным сектором» экономики, является государством, полностью находящемся в руках монополистов, государством, функционеры которого напрямую определяются монополистами.

В этих условиях появление сильного «государственного сектора» в экономике не доказывает, что экономика потеряла свой капиталистический характер. Это лишь подтверждает тот факт, что в период ускоренного спада монополистический капитализм не может существовать на основе невмешательства государства в экономику. Наоборот, ему требуется все возрастающее вмешательство государства, чтобы гарантировать прибыль для монополий.

Наконец, более глубокий вариант этой теории изложил Адольф Огастес Берль в книге «Американская революция» (замечательном труде, посвященном распределению акций  крупных американских компаний), а также издатели журнала «Форчун» в работе под неожиданным названием «Перманентная революция».

Эти авторы признают, что одна сотня монополистических трестов напрямую контролирует почти половину промышленного производства в Соединенных Штатах, и косвенно определяют условия для большей части другой половины. Но, как они утверждают, эти тресты сродни крупным феодалам Средних веков. Их сила так велика, что они могут решать судьбы многих тысяч людей, при этом тресты не могут позволить себе руководствоваться в собственных решениях исключительно экономическими императивами, поисками прибыли.

Если они решат закрыть свои заводы в одном городе и, тем самым, обречь местных жителей численностью 300 тыс. человек на массовую безработицу, это будет иметь социальные и политические, а также экономические последствия. Таким образом, власть трестов настолько велика, что они нуждаются в ее самоограничении, некоем «противовесе», который создается в форме «социальной ответственности», «публичного права», «права на рассмотрение общественностью», «растущего вмешательства органов самоуправления» и т.п. Чтобы избежать прямой атаки на себя, тресты превратились в своего рода «добрых царей», «в просвещенных монархов». Берль сам использует эту формулировку!

Заслугой создателей этой теории является то, что они обратили внимание на появление более высоких жизненных стандартов у «нового американского среднего класса», насчитывающего десятки миллионов различных специалистов, продавцов, клерков и квалифицированных рабочих, чьи судьбы тесно связаны с трестами, на которые они работают.

Эта же теория в настоящее время получила распространение в Великобритании, где правые лейбористы объясняют, что, например, требование национализации Имперского химического треста вызовет сопротивление его работников. В Западной Германии тресты создали привилегированные условия работы для своих постоянных работников, отличающиеся от условий работы на малых и средних предприятиях.

Но в этом нет ничего удивительного. Это ничто иное, как повторение феномена рабочей аристократии, существование которой стало возможным благодаря временным сверхприбылям. Видеть в этом структурную перестройку капиталистического режима — все равно, что путать тень с вещью, которая ее отбрасывает.

Старение и загнивание капитализма

Именно среди сторонников и продолжателей Кейнса можно обнаружить некоторые более интересные концепции о природе современного капитализма. Так, главный американский последователь Кейнса профессор Элвин Хансен разработал концепцию «старения капитализма», чья зрелость характеризуется тем, что объемы основного капитала приобретают такие огромные масштабы, что создают все больше и больше препятствий для новых производительных инвестиций.

Это попросту марксистская теория о тенденции нормы прибыли к понижению, которая обусловлена ростом органического строения капитала. В Великобритании Джоан Робинсон, которая колеблется между Кейнсом и Марксом, пролила свет на то же явление, а также провела серьезные исследования того, что она назвала  «монополистической конкуренцией» (конкуренция между монополиями).

Тем не менее, буржуазные авторы даже на этом пути приходят к реформистским и апологетическим выводам: «стареющий» капитализм — это капитализм, который растет «мудро», который располагает все большими и большими ресурсами (и нуждается во все больших ресурсах), и который характеризуется более равномерным распределением национального дохода для удовлетворительного функционирования экономики.

Некоторые последователи Кейнса считают, что благодаря этим тенденциям можно устранить (или значительно ограничить) капиталистические кризисы путем увеличения государственных расходов, которые могут быть как продуктивными, так и непродуктивными. В конечном счете, все это представляет собой ничто иное, как обоснование поведения американского капиталистического класса в эпоху Рузвельта, и оправдание гонки вооружений и роста военной промышленности в современной капиталистической экономике. В конце концов, только государственные расходы в сфере вооружений могут поглотить излишки производства, которые создают угрозу экономике. Подобные «продуктивные» расходы неизбежно поглощают покупательную способность, которая иначе использовалась бы для приобретения продукции других производственных секторов, и не создавала бы компенсирующий выход.

Британский экономист Колин Кларк развивал идею «стареющего» общества в особом смысле. Согласно нему, чем более зрелым является капиталистическое общество, тем больше трудовых и экономических ресурсов перенаправляется из производственных отраслей, в прямом смысле слова, в сферу «услуг» (особенно в сектор дистрибуции). В этой идее есть крупица истины. Резкий рост расходов на дистрибуцию — характерная черта упадка капитализма. Это не меняет того факта, что «закон» Колина Кларка не имеет того абсолютного значения, которое он хочет ему придать. Рост так называемой «третичной» сферы во многом отражает историческую задержку в механизации и автоматизации розничной и оптовой торговли, банковских и страховых услуг, задержку, которая может быть быстро преодолена, с поразительными последствиями для структуры занятости.