Критики

Буржуазные (и реформистские) теоретики, как правило, сильно запаздывают в своей критике марксизма, анализирующего новые явления в капиталистическом мире 20 века. Фактически, они просто не замечают этих явлений.

Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить основные темы, которые привлекали внимание буржуазных экономистов в годы, предшествовавшие Первой мировой войне. В то время как Каутский, Гильфердинг, Люксембург, Ленин, Троцкий, Парвус, голландские марксисты, сгруппированные вокруг ежемесячника «Новое время», и австромарксисты вокруг молодого Отто Бауэра сосредоточили свои экономические исследования на феномене монополистического империализма, буржуазные экономисты, за небольшим исключением, были в основном заняты дискуссиями, продолжающими полемику школы предельной полезности против теории трудовой стоимости, и сосредоточились на развитии теории рыночного равновесия в условиях совершенной конкуренции. Лишь двадцать лет спустя буржуазная политэкономия обратила внимание на «факт» монополизации, и начала разработку теории экономических кризисов и циклов.

Подобное запаздывание сохранялось и позднее: вплоть до 1935 г. буржуазные теории экономических кризисов развивались лишь благодаря крохам со стола марксистской политэкономии, а капиталистические теории советской экономики до сих пор опираются на разработки первых марксистов и их эпигонов. Все это еще раз подтверждает правильность замечания, сделанного Марксом около 80 лет назад: после Рикардо буржуазная мысль стала абсолютно бесплодной, и ей не осталось ничего, кроме апологетики.

Большинство буржуазных концепций империализма и монополистического капитализма носят откровенно апологетический характер. Они представляют собой идеологию в марксистском смысле этого слова, поскольку не разрабатывают теорию, объясняющую реальность, а пытаются ее оправдать или частично скрыть.

Теория ультраимпериализма

Этот апологетический характер наиболее четко проявился в реформистских концепциях монополистического капитализма, которые были разработаны незадолго до начала Первой мировой войны (в особенности Каутским), и распространились в двадцатые годы (усилиями Каутского, Гильфердинга и Вандервельде). Бесплодие этих концепций является наиболее ярким проявлением безусловного теоретического краха Каутского и Гильфердинга, последовавшего за их политическим предательством.

Исходя из неизбежности предельной концентрации капитала, реформистские теоретики одобряют такое развитие событий и открывают в нем удивительные добродетели экономической и социальной гармонии. Точно так же как картели и тресты в значительной степени сдерживают конкуренцию, так и анархия производства и вызываемые ею кризисы могут быть упразднены монополиями. Последние заинтересованы в полной реорганизации экономической и социальной жизни, чтобы избежать бесполезных расходов, которые несут дорогостоящие конфликты (банкротства, забастовки и т.д.)

Как крупные капитаны индустрии учатся находить общий язык между собою, так они стремятся договориться с профсоюзами. Рабочее движение не должно выступать против картелизации промышленности, защищать мелкое производство от крупного. Наоборот, утверждали реформисты, рабочее движение должно поддерживать все тенденции к максимальной концентрации производства, к господству трестов, к организованной экономике. Таким образом, стадия монополистического капитализма может представлять собой переходный этап от капитализма к социализму, в ходе которого противоречия и конфликты могут постепенно смягчаться.

Развитие последних сорока лет полностью противоречит такому анализу и прогнозам. Империализм и ультраимпериализм Каутского (полное доминирование одной империалистической силы вследствие предельной концентрации капитала), далекие от установления всеобщего мира, привели к развязыванию двух кровавых мировых войн и подготовке третьей. Неспособные избежать кризисов, монополии только ускорили кризис 1929–1933 гг., наиболее тяжелый в истории капитализма. Далекие от смягчения социальных конфликтов, монополистические объединения открыли путь для непрерывной череды революций и контрреволюций в мировом масштабе.

Основной методологической ошибкой реформистских теорий является их слепота в отношении противоречивого, диалектического характера капиталистического развития и концентрации капитала. Они приходят к механистическим выводам.

Верно, что современная капиталистическая тенденция к созданию трестов, картелей и монополий не может быть обращена вспять. Было бы абсолютной утопией желать возвращения свободной конкуренции 19 века. Но существует два способа борьбы с трестами: замена их мелкой, разбросанной промышленностью прошлого, или замена их обобществленной промышленностью будущего.

Под предлогом того, что первый способ борьбы невозможен, реформисты легко забывают о существовании второго способа, и заключают, что необходимо защищать монополии. Когда был создан Европейский стальной картель, Вандервельде опубликовал статью, в которой праздновал это событие как гарантию мира в Европе! Под предлогом нежелания возврата в прошлое, реформисты принимают существующую реальность и замалчивают глубокие противоречия, которые периодически раздирают на части эту реальность, противоречия, которые возлагают на марксистов долг поддерживать только те силы, которые подготавливают будущее.

Неспособность реформистов осмыслить противоречивый характер монополистического капитализма обнаруживает их невежество в вопросе неравномерного развития. Упрощенная формула «чем больше монополий, тем меньше конкуренции и конфликтов между ними», не проходит проверки фактами. В действительности, чем больше монополий, тем сильнее новые формы конкуренции: конкуренция между монополиями, империалистические войны заменяют старые формы конкуренции.

Со времени Великой депрессии 1929–1933 гг. большинство реформистских партий молчаливо отказалось от идей механистического, реформистского марксизма. Но этот «прогресс» сопровождался еще большим теоретическим отступлением: отказом, преимущественно молчаливом, от марксизма как такового, и принятием кейнсианских экономических теорий. Сегодня в реформистских рядах редко встречаются открытые защитники монополий. Взамен реформисты защищают направляющую роль капиталистического государства.