2.3.4. Контекстуальный план дискурса

Контекст дискурса можно сравнить с подводной частью айсберга, частью скрытой, невидимой, но очень важной для ориентации в океаническом пространстве. Для изучения дискурса в целом, как и для изучения строения и жизни айсбергов, следует осуществить операцию погружения.

Погружение в контекст дискурса означает выявление новых смысловых пластов, которые скрыты от непосвященного мысленного взора. Процедура контекстуального анализа дискурса есть ни что иное, как осуществление интерпретации передаваемого в знаковых формах сообщения путем расшифровки (декодирования) содержания скрытых смыслов.

Процесс выявления, декодирования и интерпретации контекстуальных (скрытых) смыслов производится посредством подключения к этим операциям определенных знаний и опыта субъекта, осуществляющего дискурс-анализ. Иначе говоря, чтобы проникнуть в глубины контекста и затем извлечь наружу самые разнообразные контекстуальные смыслы, необходимо обладать изрядными знаниями и большим жизненным и профессиональным опытом. К примеру, чтобы прочитать исторические контексты того или иного дискурса, необходимо обладать определенными знаниями по истории разных стран, народов, социальных общностей. Большую роль играет также личный опыт субъекта, когда он оказался свидетелем или участником событий, ставших уже историей.

Для расшифровки смысловых пластов контекста дискурса художественного произведения необходимы знания из истории и теории литературы, а также личный опыт литературного творчества и культурных коммуникаций. Чтобы раскрыть богатство контекстуального плана дискурса кинопроизведения, выявить смысловые пласты, которые в буквальном смысле находятся «за кадром», надо не только обладать обширными знаниями по истории кино, но также - из многих других областей – из истории мировой культуры, психологии, теории и практики медиа-воздействия и др.

Для расшифровки контекстуальных смыслов дискурса публичного выступления также необходимым определенный интеллектуальный багаж и жизненный опыт.

Контекстуальный план дискурса публичной коммуникации условно можно представить следующими видами контекста:

1. контекст места действия (внешней среды коммуникации);

2. сценографический контекст (исполнительское решение коммуникативного проекта);

3. контекст информационных продуктов, представляемых аудиторией в процессе публичного выступления (видеоматериалы, печатная продукция);

4. контекст основного вербального сообщения;

5. контекст атмосферы (внутренней среды).

Расшифровка контекста места действия (среды) представляет собой операцию по декодированию смысловой палитры, передаваемой посредством физических объектов и пространственных форм, образующих внешний антураж коммуникации.

В качестве физических объектов, составляющих контекст среды, выступают:

• элементы загородного ландшафта (заповедника, усадьбы, дачи, лагеря и др.)

• элементы городской среды (здания, площади, парки, улицы, дворы и др.)

• помещения целевого назначения (арена цирка, стадиона, театральный зал, актовый зал, конференц-зал, зал заседаний, ректорат, кабинет, учебная аудитория, и др.)

• предметы, участвующие в организации коммуникативного процесса (сцена, подиум, трибуна, кафедра, парты, доски, разнообразные информационно-технические средства)

Будучи включенными в средовой контекст коммуникации, физические объекты транслируют множество смыслов, в том числе следующие:

- уровень притязаний субъектов коммуникации

• социальный и профессиональный статус участников коммуникаций

• финансовые и информационно-технические ресурсы организаторов коммуникации

• ролевые функции участников коммуникации.

Если местом проведения некоего форума является легендарное здание, например, Большой Театр, Колонный зал Дома Союзов, Кремлевский Дворец съездов, то данный контекст места действия будет говорить и о высоких социальных притязаниях участников форума, и о престижности мероприятия, и о намерении органзаторов форума придать ему большое культурное и общественно-политическое звучание, и о значительных финансовых возможностях организаторов форума.

Контекстуальными свойствами места действия обладают также внутренние интерьеры и дизайнерские оформления помещений. Организаторы публичного действия всегда стремятся придать убранству помещения определенный вид, руководствуясь как эстетическими, так и контекстуальными соображениями.

Как правило, при оформлении помещений используется символика, корреспондирующая с фирменной символикой организаторов и исполнителей публичного действия, с жанровой спецификой публичной коммуникации, ее стратегиями, тематикой, программой, с образами культовых фигур. В своем символическом единстве убранство помещения выполняет функции рекламного и пропагандистского характера. К примеру, залы, где проводятся партийные съезды, оформляются в цветовую гамму, соответствующую фирменным цветам партийной символики, убранство сцены и зала выполняет функции рекламы партийных лидеров и пропаганды партийного политического курса.

Сценографический контекст публичной коммуникации представляет собой композиционное решение мизансцен – эпизодов и составных частей выступления. Для такого жанра, как публичная лекция, компонентами сценографического контекста являются:

• ритуальные процедуры: исполнение традиционных приветствий,

произведение записей материалов лекций, поднятие руки при желании задать лектору вопрос и др.;

• пространственно-динамические способы общения лектора с аудиторией (выходы из-за трибуны, проходы по рядам, остановки в определенных точках зала и в определенной близости с присутствующими людьми и др.)

• динамика чередования эпизодов коммуникации монологического типа (чтение лекции), диалогического типа (ответы на вопросы), интерактивного типа (прямая связь через Интернет)

• фрагментарная разбивка выступления, связанная с переменами в использовании учебных средств (доска, презентационные технические средства, раздаточный материал и др.)

Дополнительные смыслы, транслируемые сценографическим контекстом публичной лекции, связаны с формированием у аудитории представлений о степени коммуникабельности лектора, уровне его открытости для установлении обратной связи, об уровне логической и информационной структурированности передаваемого учебного материала, о владении лектора современными образовательными технологиями.

Контексты информационных продуктов представляют собой ассоциативные цепочки, возникающие в сознании реципиента при их разглядывании, прослушивании и прочтении.

В том случае, когда публичная коммуникация представляет собой учебную лекцию, лектор сам стремится довести до аудитории, контекстуальные смыслы, содержащиеся в информационных материалах. Например, при изучении контекстуальных планов медиадискурсов мы стараемся в качестве иллюстрации взять обложку или фотографические изображения, иллюстрирующие тематику и содержание журнального текста, чтобы затем выделить следующие ассоциативные ряды:

• ряд исторических ассоциаций,

• ряд политических и идеологических ассоциаций,

• ряд национально-культурных ассоциаций,

• ряд лингвистических коннотаций.

На основе выявленных ассоциаций конструируется центральная часть контекста – главная идея сообщения, в которой выражена позиция его отправителя.

В качестве иллюстративного материала для демонстрации контексуального чтения используем обложку журнала «Русский Newsweek» (15-21 октября 2007. № 42).

Согласно редакторскому замыслу, главная тема номера – современные культы личностей. сотворенные поп-культурой. Информационным поводом для рассмотрения данной темы стала круглая дата – 40-летие со дня гибели культового героя ХХ-го века – Че Гевары.

Контекстуальный смысловой пакет основного послания «запечатан» в карикатурной фигуре, помещенной в центре обложки. Фигура хорошо узнаваема. Это – Чебурашка, один из любимых мультипликационных персонажей. Но на обложке Чебурашка изображается в непривычном виде, что производит комический эффект: большие уши Чебурашки оказываются ушами от военной шапки-ушанки с красной звездой посередине; лик у Чебурашки непривычно суров, на нем появились усы; в руках (или лапах) у Чебурашки – автомат.

На красном фоне сбоку – надпись: CHE BURASHKA.

То, что карикатурное изображение Чебурашки символизирует фигуру команданте Че Гевары расшифровывается через ассоциативное сходство фонем: первый слог в имени Чебурашки звучит так же, как произносится революционное прозвище (Сне), под которым стал известен Эрнесто Гевара.

Звезда на головном уборе и автомат в руке – атрибуты канонизированного в фотографиях и рекламных портретах образа команданте.

Использование приема карикатуры – способ снижения эмоцинального пафоса и ценностной нагрузки образа легендарного революционера. Данный прием используется для трансляции главного сообщения, содержащегося в идеологическом контексте: ореол святости вокруг облика Че Гевары и многих других культовые фигур современности есть искусственный конструкт, производимый деятелями поп-культуры.

Под фигурой Чебурашки внизу читаем надпись, сделанную крупными буквами: НОВЫЕ СВЯТЫЕ. Хотя ниже, находится надпись, сделанная более мелкими буквами и отсылающая читателя все к тому же самому идолу Че, для просвещенного читателя за сделанной внизу надписью открывается новый контекст. Здесь включается механизм исторических и современных политические ассоциаций. На память приходят события не столь далекой истории, связанные с раскручиванием культов личностей генеральных секретарей ЦК КПСС. Параллельно возникают ассоциации с сегодняшними политическими реалиями - с безудержным стремлением политиков из партии «Единая Россия» и близким им по духу журналистов придать фигуре президента культовый образ.

В итоге, прочитывется более глубокий и актуальный для россиян контекст: власть в стране культивирует у граждан идолопоклоннические отношения к политическим лидерам и руководителям государства.

Контекстуальный план информационно-политических изданий - это, по сути, текстуально неартикулированный мессидж, который, однако, вполне прочитывается искушенным в политике и идеологии читателем. Зная идейно-политические и ценностно-культурные предпочтения редколлегии изданий, также можно уловить определенный контекст конкретных информационных материалов.

Существуют контекстуальные пласты также у дискурсов рекламных изданий. Здесь предметом контекстуального анализа выступает маркетинговый мессидж – продвигаемый образ жизни с определенным набором ценностных ориентаций. Важно установить, соответствуют ли открыто провозглашаемые редакцией намерения и ценности тем целям и задачам, которые реально преследуются конкретным изданием и его рекламодателями.

Скажем, в рекламном издании провозглашается, что шопинг полезен для здоровья, поскольку позволяет расслабиться и приятно провести время. Издание, таким образом, четко придерживается рекламной формулы: «Мы не продаем товары, мы решаем ваши проблемы».

Иначе говоря, стратегия продажи выводится за скобки, т.е. помещается в контекстуальный план дискурса. Читателю предлагают, как-бы, временно забыть о коммерческой стороне дела и закрепить в сознании идею, что прогулка по магазинам сама по себе способствует здоровью покупателя, т.е. является абсолютным благом. В итоге, маркетинговый контекст, о котором читатель все-равно догадывается, уходит в тень, а «на свет» выставляется идея психологического здоровья как веский аргумент в пользу шопинга.

В изданиях гламурного типа рекламные предложения маскируются более изощренно. Здесь «добыча» контекстуального плана требует определенной искушенности в модельном бизнесе и в шоу-бизнесе вцелом. Не случайно, в последнее время большим спросом у читателей пользуются книги и фильмы, в которых раскрываются секреты шоу-бизнеса и производства гламурных журналов. Их авторы фиксируют внимание на крайнем прагматизме, цинизме и даже коррумпированности создателей данных изданий. Это, конечно, не означает, что контекстуальный гламурный мессидж целиком и полностью деструктивен. Вовсе нет.

Эстетика гламура выполняет определенные позитивные функции культурной социализации - приобщение к употреблению гигиенических и косметических средств, информирование о новинках моды и ухода за телом.

Гламурные изданию удовлетворяют также потребности людей в мечте и грезе, в желании хотя бы фантазийной идентификации со звездами шоу-бизнеса.

В своем позитиве контекстуальный мессидж гламура – это утопия безупречного совершенства телесного образа и его упаковки, которая визуализируется специализированными глянцевыми изданиями. По сути, контекст гламурной эстетики представляет собой телесный категорический императив. Быть гламурным – значит следовать предписаниям данного императива.

Встает вопрос: кто является заказчиком и креатором императивных предписаний, тиражируемых многочисленными гламурными изданиями? В поисках ответа мы из эстетического контекста переходим в маркетинговый контекст политики крупных промышленно-торговых корпораций, производящих косметические препараты и товары, направленные на преображения тела, погружаемся в недра индустрии рекламы и шоу-бизнеса. Вот здесь-то мы и сталкиваемся с негативным контекстом гламура.

Дело в том, что вся индустрия гламура настойчиво продвигает ею же самой сконструированный телесный императив исключительно в целях реализации глобального коммерческого проекта, расчитанного не на одно поколение потребителей. Данный проект заключается в том, чтобы «подсадить» на нормативную модель идеальной телесности и упакованности как можно больше граждан – реальных и потенциальных покупателей, начиная с маленьких детей и заканчивая глубоко пожилыми людьми. В этих целях для детской аудитории около полувека назад был разработан маркетинговый проект под названием «кукла Барби», который и сегодня продолжает успешно работать на индустрию гламура.