vitgenshtein_liudvig_zametki_o_filosofii_psikhologii_tom_1

ния, меняющиеся в зависимости от различий в движениях. Так например, он говорит: "Я чувствую определенное покалывание, когда сгибаю руку под углом в 90°".

401.Вообрази человека, который с помощью ивового прута и посредст­ вом создаваемого им напряжения определяет наличие воды. Он обучился это­ му следующим образом. Он шел по руслу и замечал напряжение. (Последнее, возможно, устанавливалось по сжатию пружины.) Он ассоциировал напряже­ ние с глубиной воды и теперь от напряжения заключает к глубине. Это можно сделать так, чтобы, скажем, напряжение в фунтах переводить в значение глу­ бины, пользуясь таблицей. Однако, может случиться, что он не знает иного способа измерения усилий, помимо глубины. После определенной трениров­ ки он может правильно определять глубину. Если нагрузить стержень с помо­ щью веса, он скажет, что усилие соответствует такой-то и такой-то глубине.

402.Однако, может случиться, что умея правильно определять глубину воды с помощью напряжения прута, он все же не сможет правильно устанав­ ливать напряжение стрежня. Я подразумеваю следующее. Возможно, что в различных условиях вода дает на различных глубинах одинаковое натяжение.

Итеперь человек говорит, к примеру: "Это русло менее глубокое, чем преды­ дущее, оно дает меньшее усилие", — и будет прав: вода действительно за­ легает глубже, однако пружинный способ измерения дает одинаковые ре­ зультаты, а это он отметил неправильно. — Могу ли я при этом сказать, что человек измеряет глубину залегания воды посредством натяжения прута?

403.Он, возможно, скажет: "Это усилие воды, залегающей на глуби­ не...", глядя на прут, подобно взвешиванию веса в руке. Но, возможно, ска­ жет: "Я не могу судить о глубине — судить по натяжению — но вода нахо­

дится на глубине..." В этом (последнем) случае нельзя сказать, что он судит

оглубине по натяжению. (По крайней мере, судит "бессознательно".)

404.Предположим, что человек утверждает, будто судит о степени сги­ бания руки по силе ощущения давления в локте. Это, конечно, означает, что когда он чувствует определенное давление, он знает, что рука согнулась на такой-то угол. Ибо как иначе можно понять утверждение о том, что он су­ дит о сгибе по ощущению давления?

405.Я хочу сказать следующее. Как мы узнаем, что судим о чем-то по этому ощущению. — Достаточно ли будет направить его внимание на ощу­ щение, сопутствующее оценке?

406.Если сказать это упомянутому некто, он сможет ответить: "Когда дав­ ление является таким сильным, моя рука согнута на 90°", — тогда это "таким" следует специфицировать. В противном случае то, что человек судит о сгибе по силе ощущения давления будет по крайней мере означать, что он не может судить о сгибе, когда у него нет ощущения давления (или оно необычайно слабо). (Или, когда, к примеру, человек находится под наркозом.)

71

407.Таким образом, существует многообразие возможных случаев. Ктото может сказать, что может судить о сгибе по ощущению давления или боли, и поступая таким образом может так сказать внимать ощущению; но в остальных случаях быть совершенно неспособным в какой-либо форме ука­ зать степень ощущения. — Или возможны две независимые спецификации: интенсивности ощущения и степени сгиба.

408."Когда я ощущаю давление настолько сильным, тогда..." Имеет ли это смысл? Кто-то может даже сказать, что чувствует весь спектр ощущений давления. Вполне могу это вообразить. Только такой спектр будет столь же реальным, насколько рисунок термометра будет термометром. Хотя во мно­ гих отношениях он будет весьма похож на термометр.

409.Я задаю правила игры. В полном соответствии с этими правилами партнер делает ход, возможность которого я не предусмотрел и который на­ рушает игру, по крайней мере в том виде, в котором я ее замышлял. Теперь я должен сказать, что задал неверное правило, должен изменить или, воз­ можно, дополнить мои правила.

Если так, то есть ли у меня полная картина игры? В определенном смысле, да.

К примеру, я могу заранее не знать, что квадратное уравнение не обя­ зано иметь только действительные решения.

Тогда это правило ставит меня в положение, в котором я говорю: "Эта кар­ тина для меня неожиданна; я всегда представлял решение таким образом..."

410.Что произойдет, если нам скажут, что не каждая система правил определяет систему исчисления. Можно привести в качестве примера деле­ ния на нуль. Или вообразим арифметику, в которой будет разрешено и, сле­ довательно, будет доказываться, что любое число равно любому другому.

411.Когда дети играют в поезд, можно ли сказать, что ребенок, имити­ рующий паровоз, рассматривается другими как паровоз? Его считают в

ваю, что она ему напоминает, а он отвечает: "Паровоз", — значит ли это, что он увидел форму, как паровоз?

Ибо я считаю типичной игру в "видение чего-то в качестве чего-то", иг­ ру, когда говорят: "Сейчас я вижу это так, а теперь иначе". То есть, когда человек знаком с различными точками зрения, и все это независимо от того, делает ли он какое-либо применение увиденному.

Итак, я бы сказал, что не вижу какого-либо применения картины, как знака того, что картину видят тем или иным образом.

412. Поймет ли ребенок, что значит видеть стол "как стол"? Он учится предложениям: "Это стол, это скамья", — и т. д. И вполне овладевает язы-

72

ковой игрой без каких-либо намеков на то, что существуют связанные си­ туационные точки зрения.

413."Да, ребенок именно не анализирует то, что делает". Еще раз, — здесь речь идет вовсе не об анализе того, что происходит. Только об анали­

зе — а это слово является очень обманчивым — наших понятий. А наши понятия гораздо сложнее понятий ребенка; в той мере, в какой наши слова имеют более сложное употребление.

414."Конечно, я вижу это так, даже если я этого не выражаю". Это оз­ начает, что видимое мной не меняется, когда я его выражаю. Если бы меня спросили, имеет ли тело вес только в процессе взвешивания, это бы означа­ ло: "меняется ли вес когда мы кладем его на весы?" и естественно, что это вовсе не то, что мы хотели спросить.

415.Только благодаря явлению изменения точки зрения, она кажется отделенной от того, что мы видим. Как будто вслед за ощущением измене­ ния точки зрения мы говорим: "Так здесь присутствовала точка зрения!".

416.Когда мы снимаем с вещи налет, мы можем сказать: "Так здесь был налет". — Но если меняется цвет тела, могу ли я сказать: "Так здесь был цвет1." — как будто это только что меня поразило?

Можно ли сказать, что когда изменился цвет, я сразу же осознал, что у предмета был цвет?

417.Не думайте, что видение картины в качестве трехмерной является чем-то странным. Я бы сказал, что это вполне обычное явление. (И то же я могу сказать о множестве вещей.)

418.Предположим, что окружающие нас вещи — стол, книги, стулья и т.д. — подверглись резким периодическим изменениям цвета; их форма ос­ талась прежней. Можно ли сказать здесь, что именно так мы впервые при­ шли к сознанию цвета и формы, как специальных конституентов нашего визуального опыта?

419.Когда я сравниваю дикие и садовые цветы, это может привести меня к осознанию видового различия; но это не значит, что я должен зара­ нее наблюдать их вид, равно как и сами цветы, или, что я должен в конечном счете рассматривать их как имеющих тот или иной характер.

420.Должен ли я знать, что вижу двумя глазами? Конечно, нет. Должен ли я иметь два визуальных ощущения обычного зрения, так, чтобы заметить, что мое трехмерное впечатление складывается из двух визуальных картин? Конечно, нет. — Итак, я не могу отделить трехмерность от зрения.

421.Если я спрошу кого-то, в каком направлении смотрит буква "F", а в каком — "J", а он мне ответит, что F всегда смотрит направо, a J — налево, то это, конечно, не означает, что при взгляде на F всегда есть ощущение направленности. Это станет более ясным, если мы поставим вопрос сле­ дующим образом: "В каких местах ты пририсуешь к букве F глаза и нос?" —

73

Но если теперь нам скажут, что буква кажется направленной таким-то обра­ зом, только когда ты думаешь об этом или говоришь это, — то не означает ли это, что нас как бы спрашивают: "Можно ли говорить о пририсовывании носа к букве F только в процессе рисования?".

422. Всегда ли я вижу лицо "как лицо"? Вот передо мной книга. Вижу ли я ее все время "как книгу"? Я имею в виду следующее. Вижу ли я ее все время как книгу, если не вижу ее определенно в качестве чего-то другого? Или часто, или обычно вижу только цвета и формы, не замечая какой-либо специальной точки зрения? (Очевидно, что нет!) Мы говорим: "Если это — основание, то это — вершина, а это — высота". Или человек отвечает на вопрос: "Где высота треугольника, если это — основание?". Но мы не на­ стаиваем на том, чтобы он видел треугольник тем или иным образом. — Вполне можно сказать иногда: "Вообрази его повернутым" (или что-нибудь в этом духе), и можно также сказать: "Увидь его повернутым", — и это за­ мечание может помочь; помочь так же, как помогают нарисованные линии, дополняющие чертеж, когда нужно подчеркнуть какой-то аспект.

423. Можно ли, к примеру, сказать, что я вижу стол, как объект, как еди­ ное целое? Так же, как я говорю, что вижу черный крест на белом фоне, а теперь — белый крест на черном фоне?

Если меня спрашивают, что я вижу перед собой, то я, конечно, отвечу "стул"; и буду трактовать его как единство. Но можно ли теперь сказать, что

явижу его как единство?

Иможно ли рассматривать изображение креста, без того, чтобы видеть его то так, то эдак?

424. Когда я спрашиваю кого-то: "Что ты видишь перед собой", — и он мне говорит: "То, что передо мной, выглядит так-то", — и после рисует крест, — обязан ли рисующий видеть его с той или иной точки зрения? Раз­ ве он ничего не увидел, если может описать его лишь с помощью чертежа?

425. Может ли ребенок проинформировать тебя, что видит трехмерно? И представь, что ребенок говорит тебе, что видит все плоским, — что

это тебе скажет? Ребенок может все видеть плоским, и интуитивно знать, что все не является плоским, и соответственно себя вести!

426.Если ребенок принимает рисунок за то-то и то-то, и теперь я за­ ключаю: "Итак, он видит рисунок так-то", — то к какого рода заключению я прихожу? О чем говорит мне это заключение? Можно сказать, что я вывожу имеющиеся у ребенка сенсорные данные или визуальную картину, как будто заключение выглядит следующим образом: "Итак, его внутренняя картина такова") и теперь следует дать (в словах) пластическую препрезентацию ее.

427.А может быть дело обстоит следующим образом? "Я всегда читал знак Ύ, как сигма; теперь кто-то говорит мне, что он также может быть по­ вернутым знаком М, и теперь и я могу это увидеть; так значит ли это, что я

74

всегда раньше видел его, как сигму"? Это означает, что я не только просто видел и читал букву так-то, но также видел ее таким-то образом!

428."Но как я узнаю, что должен реагировать на твою просьбу опреде­ ленным образом?" — Как? Не существует Как с большой буквы. Но сущест­ вуют указания, что я прав.

429.Я хочу описать, что я вижу; для этой цели я готовлю транспорант.

Идалее меня спрашивают: "Это спереди, а это — сзади?" Так, словесными средствами или с помощью модели я описываю, что я вижу спереди, а что — сзади. А затем меня спрашивают, вижу ли я эту точку как вершину тре­ угольника? Теперь я должен ответить и на этот вопрос. — Но должен ли у меня быть ответ на этот вопрос? — Предположим, хотя это и не верно, что на­ правление взгляда определяет точка зрения. И в одном случае мой взгляд скользит к заданной точке рисунка непрерывным образом, в другом — дви­ жется регулярным образом в соответствии с простым законом, в третьем — случайным образом скользит по объекту взад и вперед. Если мы теперь заменяем описание точки зрения описанием направления взгляда, будет ли описанием то, что направление взгляда было случайным или неопределен­ ным? И что будет совершенно обычным случаем? — На вопрос, видите ли вы эту точку как вершину треугольника, можно будет ответить, что мы не замечаем какой-либо особой точки зрения, или, возможно, что мы во всяком случае не видим это так.

430.Однако, что нам дает гипотеза важности направленности взгляда? — Она предлагает нам картину определенной степени сложности.

431.Но такая теория в действительности является конструированием психологической модели психологических явлений. И, следовательно, — физиологической моделью.

Теория в действительности говорит: "Возможно, что все происходит так...". И полезность теории в том, что она иллюстрирует понятие.

Она может иллюстрировать понятие лучше или хуже; соответственно, более или менее полно. Тсория является, так сказать, нотацией этого типа психологических явлений.

432.Таким образом, когда мы говорим, что "отказываемся от объясне­ ний" — когда говорим, что не заботимся об объяснениях — мы отбрасываем лишь грамматические условности. Это касается использования выражения "Сейчас я вижу определенное выражение лица на портрете".

433.Разве тема не указывает на что-то, лежащее вне ее? 0, да! Но это означает, что оказываемое ею впечатление соседствует с вещами из тема­ тического окружения, то есть связано с существованием языка и интонаци­ ей; но это означает — со всем полем языковых игр.

Когда я говорю, к примеру, что здесь как бы сделано заключение, или как будто что-то подтверждается, или это как бы ответ на то, что было

75

раньше, — то наше понимание предполагает знакомство с выводами, под­ тверждениями, ответами.

434.У темы есть выражение лица, весьма похожее на выражение чело­ веческого лица.

435."Повторение необходимо". До какой степени необходимо? Ну, про­ пой это, и ты увидишь, что именно повторение придает ей большую силу. — Не кажется ли нам, что где-то существует соответствующий теме текст, и тема будет приближаться к нему, если только эта часть будет повторена? Или будет мне позволено сказать глупость: "Она звучит с повторением тонь­ ше"? Конечно, глупость, поскольку вне темы не существует парадигмы. И все же, в конце концов парадигмы существуют: и именно ритм нашего языка, нашего мышления и чувств. А тема также в свою очередь является новой порцией языка, включена в него; мы учимся новому жесту.

436.Тема и язык взаимодействуют.

437."Весь мир боли заключен в этих словах". Как он может заклю­ чаться в них? — Боль связана со словами. Слова подобны желудям, из ко­ торых могут вырасти дубы.

Но кем дан закон, согласно которому из желудя вырастает дуб? Опыт встроил эту картину в наше мышление.

438."Где вы чувствуете горе?" — В душе. — И если бы мне пришлось указать место, я показал бы на живот. Для любви — на грудь, для мысли — на голову.

439."Где вы чувствуете горе?" В душе. — Только что это значит? — Ка­ кого рода следствия мы выводим из такого указания на место? Во-первых, мы говорим не о физическом местопребывании горя. И все-таки, мы указы­ ваем на тело, как будто там заключено горе. Потому ли, что мы чувствуем физический дискомфорт? Я не знаю причины. Но почему я должен пола­ гать, что это физический, телесный дискомфорт?

440.Подумай о следующем вопросе. Можно ли вообразить боль, со, скажем, качеством ревматической боли, но без локальности? Можно ли во­ образить ее?

Когда мы начинаем об этом думать, мы видим, как нам хочется превра­ тить знание о месте боли в характеристику того, что мы чувствуем, в харак­ теристику данных органов чувств, во внутренний объект, находящийся в нашей чувственной сфере.

441.Я говорю, что для удрученного горем весь мир кажется серым. Но в этом случае перед моим внутренним взором находится не горе, а серый мир: как будто он является причиной горя.

442.Видение чего-то как цветового различия, — а с другой стороны, как тени при неизменном цвете. Я спрашиваю: "Наблюдал ли ты за цветом стола, стоящего перед тобой, на который ты все время смотрел?" Он отвеча-

76

ет утвердительно. Но он охарактеризует цвет стола как "коричневый" и не заметит, что на его зеркальной поверхности отражаются зеленые шторы. Так разве у него не было данных чувств, соответствующих зеленому цвету?

"Является ли стена перед тобой равномерно желтой?" "Да". Но она час­ тично затенена и кажется почти серой.

И что же он увидел, глядя на стену? Могу ли я сказать, что это была рав­ номерно желтая поверхность, которая предположительно была нерегулярно затенена? Либо: желтая с серыми пятнами.

443.Замечателен факт, согласно которому мы едва осознаем неясность периферии визуального поля. Если люди думают о визуальном поле, они в большинстве не думают об этом; и когда мы говорим о репрезентации визу­ альных впечатлений посредством картины, в этом не видят затруднений. Это весьма важно.

444."Сейчас я наблюдаю ЭТО —Λ И далее следует некая форма ОПИ­ САНИЯ. Можно также объяснить это следующим образом. Вообразим пря­ мую передачу опыта. — Но каков наш критерий определения того, действи­ тельно ли был передан опыт? "Ну, он просто имеет тот же опыт, что и я". — Но как он имеет его?

445.Подумай о многообразии физических экспериментов. Мы, напри­ мер, измеряем температуру; но только со специальной общей техникой это измерение является измерением температуры. — Так что, если бы мы заин­ тересовались многообразием (физических) измерений, я имею в виду типы измерений, мы бы тем самым заинтересовались многообразием методов, понятий.

446.Как ты можешь наблюдать за своим горем? Если ты им охвачен? Не позволяя ничему отвлечь тебя от горя? Но наблюдаешь ли ты за чувст­ вом, испытывая его? И если ты держишь в стороне все отвлечения, значит ли это, что ты наблюдаешь это положение, или другое условие, в котором ты находился перед наблюдением? И наблюдаешь ли себя наблюдающим?

447.Предположим, что нас спрашивают, какие вещи измеряют в физи­ ке. В ответ можно перечислить длину, время, яркость света, вес и т. д.

Но разве нельзя сказать: "Ты узнаешь больше, если вместо того, чтобы спрашивать, что измеряется, будешь спрашивать, как производятся измере­ ния".

Если вы делаете это, если вы измеряете тан, то вы измеряете темпера­ туру; если это, если эдак, — вы измеряете силу электрического тока.

448. Но разве в горе не смешаны различные виды чувств? Разве это не конгломерат чувств? Можно ли сказать, что оно состоит из чувств А, В, С и т.д. — как гранит из полевого шпата, слюды и кварца? — Говорю ли я о том, кто испытывает чувства..., что он охвачен горем? И как я узнаю, что он ис­ пытывает эти чувства? Он это говорит?

77

449.Но горе есть душевное переживание. Говорят, что испытывают го­ ре, радость, разочарование. И эти переживания кажутся действительно со­ ставными и распределенными по всему телу.

Приступ восторга, смеха, радости, счастливые мысли — все это пережи­ вание одного: радости. Узнаю ли я о том, что он радостен потому что он го­ ворит, что чувствует смех, чувствует и слышит свои восторги и т. д. — или потому, что он смеется и лучится? Говорю ли я, что счастлив потому, что чув­ ствую все это?

450.Слова "Я счастлив" являются частью поведения, выражающего

восторг.

451.И как это происходит — как говорит Джеймс, — что у меня возни­ кает чувство радости, если я просто сделаю радостное лицо? Чувство горе, если я сделаю грустное лицо? Следовательно, я смогу вызвать эти чувства, имитируя их выражения? Показывает ли это, что мускульные ощущения образуют грусть или являются частью грусти?

452.Предположим, что нам говорят: "Подними руку, и ты почувствуешь, что поднял руку". Является ли это высказывание эмпирическим? И станет ли оно таковым, если сказать: "Сделай грустное лицо, и ты почувствуешь грусть".

Или же это должно означать: "Почувствуй, что делаешь грустное лицо, и ты почувствуешь грусть"? Или это плеоназм?

453.Положим, что я говорю: "Да, это так, — если я сделаю лицо более дружеским, я сразу же почувствую себя лучше". — Потому ли, что лицевые ощущения стали более приятными, или потому, что придание лицу такого выражения приводит к последствиям? (Говорят же: "Подтянись!")

454.Говорим ли мы: "Сейчас я чувствую себя гораздо лучше: на меня хорошо действует ощущение в лицевых мускулах и возле уголка рта"? И почему такое выражение вызывает смех, разве что за исключением случаев, когда человек ранее чувствовал боль в этих частях?

455.Сравнимо ли мое ощущение в уголках рта с его ощущениями — в том же смысле, в каком сравнимы наши настроения?

Как я, к примеру, сравниваю свои ощущения давления с его ощущения­ ми? Как я обучаюсь сравнивать их? Как я сравниваю наши двигательные ощущения, как я коррелирую их друг с другом? И как — чувства грусти, ра­ дости и т. д.?

456.При условии — хотя это чрезвычайно сомнительно, — что мус­ кульные ощущения от улыбки являются составной частью чувства радости, — где находятся другие компоненты? В груди, животе и т. д.! Но действитель­ но ли вы их ощущаете, или просто заключаете, что они должны быть там? Действительно ли вы осознаете эти локализованные чувства? — А если нет, — почему вы полагаете, что они вообще должны там быть? Почему вы их имее­ те в виду, когда говорите, что счастливы?

78

457.Вы во всяком случае не имеете в виду нечто, что может быть уста­ новлено в акте смотрения.

458.Почему столь странными кажутся слова: "В течение одной секунды он чувствовал горе"? Потому что это так редко происходит? А если мы вооб­ разим людей, которые часто сталкиваются с такими переживаниями? Или таких, которые часто попеременно чувствуют то длящуюся секунду боль, то внутреннюю радость?

459."Разве ты сейчас не чувствуешь горе..." — разве это не похоже на вопрос: "Ты сейчас играешь в шахматы?". Хотя в действительности вопрос был личным и сиюминутным, — это не философский вопрос.

460."'Я надеюсь...' — описание моего душевного состояния". Это зву­ чит так, как будто я взглянул себе в душу и описал ее состояние (как описы­ вают ландшафт). Если я скажу: "Я продолжаю надеяться, что он все же вер­ нется ко мне", — то будет ли это частью поведения надежды? Не будет ли это столь же малой частью, каковой являются слова "В то время я надеялся, что он вернется"? Не должен ли я сказать, что для "надеяться" есть два вида настоящего времени? Одно — для восклицания, другое — для описания?

461.Но когда я говорю: "Я очень надеюсь, что он придет на наше сбо­ рище", — спрашивают ли меня: "Что это было — описание или восклица­ ние?" — Он что, не поймет меня, если он этого не знает? И все же, одно дело — сказать "Я надеюсь, что он придет", — а другое — сказать: "Я не теряю на­ дежды, что он придет".

Или подумай о выражении "Я надеюсь и молю Бога, чтобы он пришел".

462."Я надеюсь, что он придет", — могут сказать — иногда равносильно по смыслу словам "Он придет!" сказанным с надеждой. Но это восклицание не обязано иметь перфекта. Разве нельзя вообразить язык, в котором, при наличии эквивалента этому выражению надежды, все же не оставалось иных форм глагола? В котором люди, цитирующие себя, когда они хотят говорит о прошедшей надежде, говорят, скажем: "Я сказал: 'Он наверное придет!'".

463.Можно сказать, что утверждение говорит что-либо о душевном со­ стоянии, если я могу сделать из него выводы о душевном состоянии. (Это звучит глупее, чем можно было бы подумать.) Если это так, то тогда выра­ жение желания "Дай мне то яблоко" говорит нечто о душевном состоянии.

Иявляется ли тогда такое предложение описанием состояния? Этого пожа­ луй, не скажешь. ("Off wich his head!" ["Отрубить ему голову!"])

464.Если я кричу: "Помогите!" — является ли это описанием моего ду­ шевного состояния? И разве это не выражение желания? Не в большей сте­ пени, нежели все другие крики.

465.Я говорю себе: "Я все еще продолжаю надеяться, хотя..." и говоря это я качаю головой. Это совершенно не похоже на простое "Я надеюсь!" (Различие в английском языке между "I am hoping" и "I hope".)

79

466.И что наблюдает тот, кто наблюдает собственную надежду? Что он опишет? Разнообразные вещи. "Я каждый день надеюсь... Я мечтаю... Ка­ ждый день я говорю себе... Я вздыхаю... Каждый день я иду по этой дороге, надеясь...".

467.Здесь неправильно употребляется глагол "наблюдать". Я стараюсь многое припомнить.

468.Если мы вспоминаем наши надежды, то в целом не обязаны припо­ минать поведение или даже мысли. Мы говорим — и знаем — в это время мы надеялись.

469.Предложение "Я хочу выпить немного вина" грубо имеет тот же смысл, что и "Вина сюда!". Но никто не назовет последнее описанием; но из него я могу заключить, что человек желает выпить вина, что если в этот мо­ мент его желание не исполнится, он может предпринять некоторые дейст­ вия. И это можно назвать заключением о его душевном состоянии.

470.Является ли "Я верю" описанием душевного состояния? — А что является таким описанием? К примеру, "Я грустен", "Я в хорошем настрое­ нии", возможно, "Мне больно".

471.Было бы предосудительным считать парадокс Мура чем-то проис­ ходящим лишь в ментальной сфере.

472.Я хочу сказать, что утверждением "Собирается дождь" мы так же выражаем надежду, как выражает надежду человек, требующий вина сло­ вами "Вина сюда!". Можно выразить это и следующим образом. "Я верю в р" означает грубо то же, что и "р", и нас не должно сбивать с толку, что в первом предложении встречаются глагол "верить" и местоимение "я". Мы просто ясно видим теперь, что грамматика предложения "Я верю" резко отличается от грамматики предложения "Я пишу".

Но когда я так говорю, я не подразумеваю, что здесь также не может быть значительного сходства; и я не объясню, какого типа здесь встречают­ ся различия. (Реальное и воображаемое единство.)

Помни, что здесь речь идет о сходстве и различии понятий, но не фено­ менов.

473. Можно сказать следующую странную вещь. "Я верю, что пойдет дождь" значит нечто подобное "Собирается дождь", но "Тогда я полагал, что пойдет дождь" не означает "Тогда пошел дождь".

Но что это значит, что первое предложение примерно близко по смыслу ко второму? Значит ли это, что оба вызывают у меня одинаковые мысли (одинаковые чувства?) —-

474."Я хочу думать так, а не так". И как бы странно это ни звучало, оба "так" резко не отличаются друг от друга.

475.Способ употребления слова "Бог" показывает не кого вы имеете в виду, а что вы имеете в виду.

80