vitgenshtein_liudvig_zametki_o_filosofii_psikhologii_tom_1

что, когда он произносил первые слова, я испытывал нечто, что может быть названо тем взглядом на вещи?? Думаю, что этого сказать нельзя.

210.Или представь такой разговор. Он: "Я дарю тебе —." Я: "Я знаю. Но в таком случае ты мне не доверяешь". — Я прервал его, поскольку знал, что он собирается сказать. Но разве я обязательно дополняю мысленно его слова? (Дополняю ли я набросок в представлении?).

211."Я обнаружил, что иду..."

говорю..." и т. д.

Такое описание не всегда применимо, когда я говорю что-либо, направ­ ляюсь куда-либо и т. п.

212.Интроспекция никогда не приведет к дефиниции. Она может толь­ ко привести к психологическому высказыванию о том, кто занимается ин­ троспекцией. Если кто-нибудь, к примеру, скажет: "Я думаю, что когда я слышу слово, которое понимаю, я всегда чувствую нечто, что не чувствовал бы, если бы понимания не было", — то это будет высказыванием о его своеобразных ощущениях. Кто-либо другой, возможно, чувствует совер­ шенно иное; и если оба правильно используют слово "понимать", то суть понимания коренится в таком использовании, а не в том, что ни могут ска­ зать о том, что чувствуют.

213.Что мы можем сказать о том, кто не способен уяснить понятие "Бог", и вообще не видит, как разумный человек может всерьез использо­ вать это слово? Должны ли мы сказать, что он страдает определенной фор­ мой слепоты?

214.Некто внезапно понимает, внезапно повторяет слово, сказанное другим. Он говорит мне: "Сейчас семь часов"; поначалу я не реагирую; вдруг я восклицаю: "Семь часов! Значит я уже опоздал..." Сказанное им только что проникло в мое сознание. Но что же произошло, когда я повто­ рил слова "семь часов"? На это я не могу сказать ничего, что представляло бы интерес. Могу только повторить, что только что уловил сказанное им, и далее в том же духе; а это нас нисколько не продвигает. Конечно, разговор (идея) о "специфическом процессе" основан на этом "Могу только повто­ рить". (Рассеянный человек, который на приказ "направо!" поворачивает налево...)

215.Происходит ли что-либо, когда я понимаю слово, намереваюсь сделать что-либо? — Разве ничего не происходит? — Не в этом дело; но скорее вот в чем: почему то, что происходит в тебе, должно меня интересо­ вать? (Он может испытывать душевное горение или холод, краснеть или бледнеть: что мне до этого?)

216.Умственно отсталый, конечно, не скажет: "Когда ты начал говорить,

ядумал, что ты имеешь в виду..." — Теперь следует спросить, происходит ли это потому, что он всегда сразу же понимает правильно? Или потому, что

41

он никогда не исправляется? Или в нем все протекает, как и во мне, а он просто не может этого выразить?

217."Когда ты начал говорить, я думал, что ты собираешься... Именно поэтому я сделал движение..." Так объясняют свои действия посредством мыслей, которые в тот момент возникли. Придумываю ли я такое объясне­ ние только впоследствии? Не сделал ли я в действительности это движение по причине того, что подумал...? — Что это за вопрос? Конечно, здесь "по причине" не имеет отношения к причинности.

218."Хочу тебе объяснить, почему я встал; это произошло потому, что я подумал, что ты имеешь в виду..." — Да, теперь я понимаю! — Но в чем важность такого понимания? Ну, например: если бы объяснение было иным,

ябы реагировал другими словами или действиями. В этом отношении его мысль подобна действию или процессу, протекающему в его теле. Отчет о его мыслях, как о таких процессах. — Чем интересны слова "сначала я ду­ мал, что ты имеешь в виду..."? Зачастую ничем. Можно сказать, что они при­ открывают мир его мыслей. Но зачем нужно это? Не может ли такая испо­ ведь быть пустой болтовней или попросту фантазией?

219.Можно (конечно) назвать сообщение о такой точке зрения сооб­ щением о стремлении, (Джеймс). Но здесь в переживании стремления не следует видеть картину не вполне завершенного стремления! Как если бы переживания давали цветную картинку, и определенные цвета были бы видны в полную силу, а другие — лишь намечены, то есть обозначены куда менее интенсивно.

Слабый цвет сам по себе не есть указание на более сильный.

220. Событие оставляет в памяти след: иногда мы думаем, что события оставляют след, впечатления, последствия в нервной системе. Как будто хотим сказать, что даже у нервов есть память. Но тогда вспомнивший собы­ тие должен был бы извлечь его из этого впечатления, этого следа. Что бы событие ни оставляло в организме, оно не является воспоминанием.

Сравним организм с катушкой диктофона; впечатление, след есть изме­ нение, которое голос оставил на катушке. Можно ли сказать, что диктофон (или катушка) снова вспоминает сказанное, когда воспроизводит записан­ ное?

221. Чувство зависимости. Как можно чувствовать зависимость? Как можно чувствовать, что "это от меня не зависит"? Что это вообще за стран­ ное выражение чувства!

Но если, к примеру, некто каждое утро испытывает затруднения при со­ вершении определенных движений, подобных подниманию руки, и должен ожидать, пока паралич пройдет, и если иногда это происходит в течение долгого времени, а иногда — быстро, и если трудно предугадать, когда это случится, или принять меры по убыстрению этого процесса — не даст ли

42

именно это сознание зависимости? Не лежит ли в основе такого типа созна­ ния неудача или явное представление о неудаче?

Это сознание того, что "так не должно быть!" Когда я встаю со стула, я же не говорю обычно: "Итак, я могу подняться". Возможно, я скажу так по­ сле какой-нибудь болезни. Но если для кого-то такой способ обращения к себе стал привычным, или если некто впоследствии говорит себе: "На этот раз получилось", — о таком человеке можно сказать, что у него особое от­ ношение к жизни.

222. Почему мы говорим "он знает, что имеет в виду"? Как мы узнаем, что он это знает?

Если он знает это, но я не знаю, что он имеет в виду, то что бы произош­ ло, если бы я это знал? А если я знаю, а не знает он? Как должен вести себя человек, который говорит: "Я знаю, что испытывает другой"? Но должны ли мы включать такой случай, если хотим быть последовательными? Не ясно, что любое внешнее проявление должно описываться словами "А чувствует боль в теле ß".

Иными словами, на самом деле мы говорим: "Разве это не последова­ тельное приложение такого выражения?" Но я могу и не считать его после­ довательным.

223.Обрати особое внимание на выражение из рассказа о сне: "И я знал, что..." Можно подумать: "Поистине замечательно, что кому-то может присниться, что он знал". Также говорят: "Во сне я знал, что...".

224.Не все, что я делаю, я делаю с определенным намерением. (Я сви­ щу, прогуливаясь, и т. д., и т. п.) И если бы я теперь встал и вышел из дома,

азатем вернулся, и на вопрос "Зачем ты сделал это?" ответил бы: "Просто так" или "Ничего не имея в виду", —- это сочли бы странным, и человек, ко­ торый часто проделывал подобное безо всякого намерения, очень сильно отличался бы от нормы. Сочли бы мы его, так сказать, "придурковатым"?

225.Вообразим человека, которого охарактеризуем следующим обра­ зом: он никогда не может вспомнить намерения, а помнит лишь выражение намерения.

То, что мы обычно проделываем "с определенным намерением" ктолибо иной может проделывать просто так, но это все же должно проявлять­ ся. И возможно, в этом случае мы скажем, что он действовал с бессозна­ тельным намерением. Например, он неожиданно взбирается на стул, а за­ тем вновь опускается. На вопрос "почему?" он не может дать ответа; но за­ тем он говорит, что со стула рассмотрел то-то и то-то, и что он, по-видимому, взобрался на стул дабы нечто разглядеть.

Разве "слепой к значению" человек не ведет себя подобным образом? 226. "Сказав 'он осел', я говорил о...". Что за связь у этих звуков с этим

человеком? — Если меня спросят: "Кого вы имеете в виду?" — я укажу имя,

43

опишу человека, покажу его фотографию и т. д. Есть ли здесь еще более глубокая связь? Возможно, связь, которая существовала именно в момент произнесения слов? В течение всего времени произнесения предложения или только, когда я говорил "он"? Нет ответа!

227.Я бы сказал, что ощущения, испытываемые во время произнесения этих слов, естественно подводят к такому объяснению.

228.Но все же происходит следующее. Иногда я говорю "он осел", воз­ можно, это случается в ходе беседы; и если меня спрашивают: "Если бы мы говорили не о N, а о Af, испытывал бы ты нечто отличное, произнося эти сло­ ва?" — я вынужден был бы сказать, что не обязательно. С другой стороны, иногда мне кажется, что произнося эти слова, я испытываю ощущения, ко­ торые недвусмысленно связаны с ним.

Такие ощущения кажутся тесно связанными с ним.

229."Конечно, я думал о нем: я видел его перед собой!" — но я не от­ личал его на картине, которую видел.

230.Неожиданно я говорю: "Он осел". А: "Кого ты имеешь в виду?" Я: "Л/". А: "Ты думал о нем, когда произносил предложение или только когда давал объяснение?" — Здесь я могу ответить, что мои слова завершили до­ вольно долгий ход мыслей. Я долгое время думал об N. И можно ли теперь сказать, что слова сами по себе были связаны с ним не каким-либо специ­ альным ощущением, а ходом мысли в целом? Так, за этими словами мог под­ разумеваться кто-то другой, а кто был их референтом — это вопрос, отно­ сящийся к тому, что этим словам предшествовало.

Однако, если я хочу сказать, что говорил о нем, имел его в виду, думал о нем, то обязан ли я помнить ощущения, которые безусловно связаны с ним. Не будет ли всегда поражать, что ничего не происходит, когда я произношу слова, которые только указывают на него? Итак, я представляю себе, что всегда сознаю двусмысленность своих образом. Однако, в то же время — я это предполагаю — я все же говорю: "Я имел в виду...". Но разве это пред­ положение не противоречиво? Нет, ибо так в действительности обстоят дела. Я говорю: "Я имел в виду...": так я себя веду.

231.Я говорил со своими соседями об их докторе; во время разговора мне представился образ этого человека, — но я никогда не видел его, лишь знал его имя и, возможно, представил образ, отталкиваясь от его имени. Как этот образ характеризует то, что я говорил о нем? И все же именно так он неожиданно пришел ко мне в голову, до того как я вспомнил, что вовсе не знаю, как выглядит этот человек. И этот образ представляет его мне нис­ колько не больше, нежели его имя.

232.Если проникновение в наше сознание смысла сравнить со сном, то тогда наша речь обычно протекает без снов.

Тогда "слепой к значению" человек всегда говорит наяву.

44

233.И действительно, можно спросить, что его сны значат для меня? Зачем мне интересоваться тем, что он видит во сне, и тем, видит ли он сны, когда говорит мне или слушает меня? — Естественно, это не означает, что его сны никогда не возбуждают во мне интерес. Но почему они должны быть наиболее важной вещью лингвистически?

234.Здесь использование слова "сон" полезно только в той мере, в ка­ кой мы видим, что оно продолжает скрывать в себе ошибку.

235."Я все время думал, что ты говоришь о..." — Только как это проис­ ходило? — Конечно, не иначе чем в случае, когда он действительно говорил

отом человеке. Мое позднее осознание того, что я понимал его, неверно, ничего не меняет в том, что происходило, когда я понимал слова.

Тогда, если предложение "В тот момент я думал, что ты имеешь в ви­ ду..." является описанием "сна", то это означает, что я всегда "сплю", когда понимаю предложение.

236.Мы также говорим: "Я полагал, что ты говоришь о...", — и это еще меньше походит на описание переживания.

237."Я думал, что ты говоришь о... и удивлялся тому, что ты говоришь... о нем". — Это удивление имеет место и здесь: у нас опять есть чувство, что проговаривание этой мысли должно дополнять рудиментарное переживание.

238.Конечно, это так! Ибо иногда, когда я говорю "Я думаю...", я могу дать отчет о том, что действительно сказал себе тогда эти слова — молча или вслух; или что я использовал не эти, а другие слова, суть которых я пе­ редал словами, которые были произнесены. Конечно, иногда так и проис­ ходит*. В противоположность этому, однако, бывают случаи, когда мое вы­ сказывание ничего не передает. Ибо "передача" является таковой лишь при наличии правил проецирования.

239.Тот, кто не может сказать, что "sondern" может быть глаголом или союзом, или не в состоянии образовать предложения, в котором это слово было бы тем или иным, — такой человек не в состоянии выполнить школьных упражнений. Но что школьнику не рекомендуется делать, так это изымать это слово из любого контекста или рассказывать о том, как он это сделал.

240.Я бы сказал, что разговор, применение и дальнейшая интерпрета­ ция слов совершаются в потоке и только в нем слова имеют смысл. "Он ушел". — "Почему?" Что ты имел в виду, произнося слово "Почему?" 0 чем ты думал?

241."Я думал, ты имеешь в виду его". — Ну, это значит не то же самое, что "Я думаю, ты имел в виду его". Не путай при сравнении различные ис­ пользования прошедшего времени!

242.Мы играем в такую игру: перед нами рисунки, мы произносим сло­ ва и должны указать на рисунок, соответствующий слову. Некоторые из слов являются двусмысленными. При произнесении слова... мне приходит в

45

голову лишь одно значение, и я указываю на рисунок, а позже другое зна­ чение, и я показывают на другой рисунок. Сможет ли слепой к значению человек сделать то же самое? Конечно. — Но как быть с этим? Произнесе­ но слово, одно из его значений приходит мне в голову. Я не говорю его, но ищу рисунок. Прежде чем я нахожу его, я вспоминаю второе значение сло­ ва; я говорю: "Мне только что пришло на ум второе значение слова". А за­ тем объясняю: "Сначала я подумал об этом значении, а затем о втором". Может ли это проделать слепой к значению? — Может ли он сказать, что знает смысл слова, но не говорит? — Или может ли он сказать, что значение только что пришло, но не говорит? Меня поражает, что он может сказать и то, и другое. Но в таком случае также: "Когда вы сказали слово, мне пришло в голову это его значение". И почему бы не: "Когда я сказал это слово, я поначалу употребил его в этом значении."?

243. Как будто слово, которое я понимаю, имеет определенный легкий аромат, соответствующий моему пониманию этого слова. Как будто два зна­ комых мне слова различаются для меня не только звучанием или внешно­ стью, но также и атмосферой, даже если я в связи с ними ничего не вообра­ жаю. — Вспомните только, как имена знаменитых поэтов и композиторов как бы вбирают в себя своеобразный смысл. Так что можно сказать, что имена "Бетховен" и "Моцарт" не просто звучат по-разному; нет, они сопро­ вождают различные характеры. Но если вам захочется описать этот харак­ тер более точно, — укажешь ли ты на их портреты, или на их музыку?

И снова слепой к значению: он не будет чувствовать, что эти имена раз­ личаются неизъяснимым Нечто. А что он при этом утеряет? — И все же, когда он услышит имя, ему на ум может прийти сначала один носитель, а затем другой.

244.Я сказал, что слова "Теперь я могу это сделать!" не выражают опыт. Не более чем слова: "Теперь я намерен поднять руку." — Но почему они не выражают какие-либо ощущения, чувства? — Хорошо, как они ис­ пользуются? Оба, к примеру, предваряют действия. Тот факт, что предложе­ ние относится к моменту времени, в который, однако, во внешнем мире не происходит ничего, что имеет отношение к тому, что предложение означает,

очем оно говорит, — не указывает нам на то, что предложение говорит о переживаниях.

245.Подумаем о детях, которые поднимают руки в классе, когда знают ответ на вопрос. Должен ли кто-либо из них, для того, чтобы поднятие руки имело смысл, молча проговорить себе ответ. Что должно произойти в нем для этого? — Ничего. Но важно то, что ученик обычно дает ответ, когда поднима­ ет руку; и в этом — критерий того, что он понимает, зачем поднял руку.

246."Слова 'роза является красной' — бессмысленны, если слово 'яв­ ляется' понимается в значении 'является такой же'". Возникает мысль, что,

46

стараясь произнести слова "роза является красной" которые имеют указан­ ные значения, мы не сможем удержаться, чтобы не думать таким же обра­ зом. (И также, что нельзя мыслить противоречие, поскольку мысль, так ска­ зать, коллапсирует.)

Можно было бы сказать: "Ты не можешь иметь в виду эти значения слов

ипродолжать осмысленно рассматривать целое".

247.Можно ли сказать, что слепой к значению человек проявит себя следующим образом. Такому человеку можно безуспешно говорить: "Ты должен слышать это слово как..., тогда ты будешь употреблять предложение правильно". Таким образом мы даем указание относительно того, как играть музыкальную пьесу. "Сыграй это, как будто пьеса является ответом на во­ прос", — и возможно, мы сопровождаем слова жестом.

Но как этот жест переводит музыку? Если человек понимает меня, он сыграет пьесу в более близком мне духе.

Но разве ты не можешь дать подобные указания, лишь с помощью слов "громче", "мягче", "быстрее", "медленнее"? Нет; я не смог бы. Ибо даже если он теперь действительно сыграет эту ноту громче, а ту — мягче, я даже не пойму этого. Сходным образом я могу сказать человеку: "Сделай лукавое лицо", — и увижу, выполнил ли он мою просьбу, не описывая гео­ метрические изменения его лица ни до, ни после этого.

248.Когда спрашивают: "Аналогично ли переживание значения пере­ живаниям, связанным с картиной представления?", то имеют в виду сле­ дующее: не связано ли различие просто с различием содержания? В чем же заключается содержание при переживании представления? "В этом", -— но здесь я должен указать на картину или описание. — "В обоих случаях мы встречаемся с переживанием" (хотелось бы сказать) — "Только эти пере­ живания различны. Различие содержаний представлено сознанию — нахо­ дится перед ним". И конечно же, это весьма неверная картина. Ибо она является иллюстрацией оборота речи и ничего не объясняет. Можно также попробовать объяснить химический символизм формул, рисуя картинки, на которых элементы были бы представлены людьми, протягивающими друг другу руки. (Иллюстрации алхимиков.)

249.Если кто-то говорит, что у него возник образ светящегося золотого шара, мы поймем это; но не поймем, если он скажет, что шар является по­ лым. Но во сне человек может видеть шар и знать, что он полый.

250.Указание: "Wie aus weiter Ferne" ["Как будто издалека"]* у Шума­ на. Должен ли каждый понимать такое указание? К примеру, каждый, кто понимает указание "не слишком быстро"? Не будет ли отсутствие такой способности аналогично отсутствию способностей у слепого к значению?

*Шуман. "Марш давидсбюндлеров", (Прим. перев.).

47

251. Можно ли долгое время удерживать представление значения, по­ добно тому как мы удерживаем картину представления? Так, чтобы мгно­ венно поразившее меня значение слова неподвижно удерживалось у меня перед глазами?

252. "План в целом пришел мне в голову в одну секунду и удерживался в таком виде на протяжении одной минуты". Здесь мы склонны думать, что то, что удерживалось, не может совпадать с тем, что мгновенно пришло в голову. (Как нельзя растянуть дифтонг.)

253.Ибо если случается, что я говорю: "Наконец, я понял это!" (подоб­ но инсайту) — я, конечно, не могу сказать, что удерживаю это.

254."Да, я знаю это слово. Оно вертится у меня на языке". — Здесь мысль направляется на нечто подобное провалу, о котором говорит Джеймс

икоторый может быть заполнен только этим словом и т. д. — Как будто кто-то уже ощущает слово, хотя его еще нет. — Мы ощущаем растущее слово. — И я, конечно, могу сказать, что я ощущал растущее значение либо растущее объяснение значения. — Только странно, что мы не хотим сказать, будто что-то уже есть, что-то вырастающее в это объяснение. Ибо когда ты "под­ нимаешь руку", ты говоришь, что уже знаешь значение. — Очень хорошо, но ты также можешь сказать: "Теперь я могу ответить", — и ты не знаешь, пе­ рерастает ли такая способность в то, что ты говоришь. А что если теперь сказать: "Высказывание есть плод такой способности, если оно вырастает из этой способности"?

255.Когда я собирался сказать нечто, мог это сказать, я этого еще не

сказал.

256.Конечно, что-то ложно в объяснении, согласно которому значение или его объяснение вырастают из некоторого зародыша. Фактически, мы не наблюдаем такого роста; или во всяком случае наблюдаем весьма редко. И та­ кое объяснение проистекает от тенденции не просто описывать, а объяснять.

257:Простое объяснение дать затруднительно, ибо думают, что для по­ нимания фактов необходимо большое их число. Как будто мы видим экран с разбросанными цветными мазками и говорим, что в таком виде их располо­ жение непонятно; они станут осмысленными только когда образуют завер­ шенную форму. — Тогда я скажу: "Вот целое". (Когда вы завершаете карти­ ну, вы фальсифицируете ее.)

258.Конечно, значение пришло мне в голову тогда1. Не тогда, когда я сказал о нем, и не через некоторое время.

Так мы говорим. Именно так мы употребляем слова "значение пришло мне в голову" ("В так называемом двадцатом столетии").

259. "Очевидно, что значение это не то, что можно переживать*." — По­ чему нет? — Значение не является ощущением органов чувств. Но что такое ощущение органов чувств? Нечто похожее на запах, вкус, боль, шум и т. д.

48

Но чем схожи все эти вещи? Что у них общего? На этот вопрос, конечно, нельзя ответить, погружаясь в эти ощущения. Но можно спросить: "В каких обстоятельствах мы скажем, что нечто принадлежит к разряду ощущений органов чувств?" — Например, мы говорим о животных, о том, что у них есть органы, которыми они ощущают то-то и то-то, и такие органы чувств не обя­ заны быть похожими на наши.

260.Можно ли вообразить вид чувственного восприятия, посредством которого мы схватывали бы форму твердого тела, форму в целом, а не только то, что можно увидеть с какой-то точки зрения? Такой человек смог бы, к при­ меру, сделать модель тела из глины, не обходя его и не прикасаясь к нему.

261.Не из-за того ли имеет место многообразие возможных объясне­ ний значения, что значение переживается не "в том же смысле", как пере­ живается зрительный образ?

262.Что делает мое представление о нем представлением именно о нем? — Что делает его портрет его портретом? Интенция художника? И оз­ начает ли это: его душевное состояние? — А что превращает фотографию в его фотографию? Намерение фотографа? Вообразите, что художник имел намерение нарисовать по памяти Н., однако, под воздействием бессозна­ тельных импульсов рисует отличный портрет М. — Назовем ли мы такую картину плохим портретом Н.? И представь себе людей, обученных копиро­ ванию, которые "механически" рисуют сидящих перед ними людей. (Чело­ веческие считывающие картины).

И снова — что делает мое представление о нем представлением о нем? — Ничто из того, что относится к портрету, не относится к представлению. Вопрос ведет к ошибке.

263.Кому вдруг пришло в голову значение, и кто не забыл его, тот смо­ жет теперь использовать это слово таким образом.

Кому пришло в голову значение, тот знает его, и это событие было нача­ лом познания. Здесь нет аналогии с переживанием образа представления.

264.Благодаря чему, указывая на определенную фигуру, я говорю себе, что буду называть это так-то и так-то ( V ) ? Я также могу вслух или про себя произнести остенсивное определение "'х' обозначает это". Но я сам тоже должен это понимать! Я должен знать, как, согласно какой технике, я думаю об использовании знака V . — Если меня спросят, скажем: "Ты зна­ ешь как намерен употребить слово?" — я отвечу: да.

265.Что можно сказать о религиозном учении, согласно которому душа после распада тела продолжает существовать? Понимаю ли я чему учит та­ кая теория? Конечно, понимаю — здесь я могу многое вообразить. (На эту тему также нарисовано много картин. Но почему такие картины обязаны быть лишь слабыми репродукциями высказанной мысли? Почему бы им не играть ту же роль, что и речь? И все дело в такой функции.)

49

266.Но ты же не прагматист? Нет. Ибо я не говорю, что предложение истинно, потому что оно полезно.

Полезность, то есть использование, наделяет предложение его особым смыслом, языковая игра наделяет предложение особым смыслом.

И в той мере, в какой заданное правило оказывается полезным, матема­ тические предложения подобны правилам, а полезность отражается в мате­ матических истинах.

267.Состояние души на лице. Для того чтобы вспомнить, что такое впе­ чатление оказывают лишь формы и цвета, следует вспомнить, что лицо с таким душевным состоянием можно нарисовать. Не следует считать, что дело просто в глазах — зрачках, веках, ресницах и т. д. — человека, во взгляде которого мы теряем себя, в которого мы вглядываемся с удивлени­ ем и восторгом. И все-таки, именно так на нас воздействуют человеческие глаза. "По которым видно...".

268.Верю ли я в существование души у другого, когда смотрю ему в глаза с восторгом и наслаждением?

269.Предложение "если р, то q", как, например, "если он придет, он что-нибудь принесет", не тождественно предложению "р з q". Ибо пред­ ложение "если р, то q" дано в сослагательном наклонении, а "р z> q" так выражено быть не может. — Если кто-то отвечает на предложение "если он придет..." словами "это неверно", то это не будет означать "он придет и ничего не принесет", но, скорее: "Он может прийти и ничего не принести".

Из "р z> q" не вытекает "если р, то q"; ибо я запросто могу утверждать первое (я знаю, что "~ ρ · ~ q") и отрицать второе предложение.

270.Должен ли я сказать, что предложение "если..., то..." является ли­ бо истинным, либо ложным, либо неопределенным? (То есть, что не выпол­ няется закон исключенного третьего?)

271.Другим ответом на вопрос "Если он придет, то что-нибудь прине­ сет" является: "Не обязательно". — Также: "Это ниоткуда не следует". — Можно также сказать: "Не вижу никакой связи". — Рассел говорил, что когда мы произносим "если..., то..." мы обычно имеем в виду не матери­ альную, а формальную импликацию; однако, и это неверно. "Если..., то..." не может быть представлено в выражениях расселовой логики.

272.Однако, можно сказать, что предложение "Если..., то..." является либо истинным, либо ложным, либо неопределенным. — Но в каком случае мы так говорим? Я думаю, что в качестве введения к дальнейшему разъяс­ нению. Мы вводим подобное тройное членение. Я делю поле возможностей на три части.

Сейчас можно сказать, что предложение делит его на две части. Но по­ чему? Потому что это есть часть определения предложения. Но почему бы не назвать предложением то, что вводит тройное деление?

50