vitgenshtein_liudvig_zametki_o_filosofii_psikhologii_tom_1

что кому-то захотелось изобразить, как выглядит пишущий девятую симфо­ нию Гёте. Здесь мое воображение отказывается служить, я не могу вообразить чего-нибудь, что не было бы в высшей степени несообразным и смешным.

339.Посмотри на хорошо знакомый тебе предмет домашней обстанов­ ки, расположенный на старом месте в твоей комнате. Ты можешь сказать: "Это часть организма". Или: "Если этот предмет вынести наружу, он больше не будет казаться тем же", — и подобные вещи. И обычно мы не думаем о какой-либо каузальной зависимости одной части от других. Скорее, дело обстоит следующим образом, Я могу присвоить этой вещи имя и сказать, что она сдвинута с места, покрыта пятнами, пылью; но если я постараюсь рас­ сматривать ее совершенно изолированно от настоящего контекста, я скажу, что она перестала существовать, и ее место заняла другая вещь.

Можно даже думать, что "все есть неотъемлемая часть чего-то иного" (внешние и внутренние отношения). Сдвиньте вещь, и она перестает быть тем, чем она была. Только в данном окружении этот стол является этим сто­ лом. Все есть составная часть всего. Здесь мы имеем неотделимую атмо­ сферу. И что говорят те, кто так говорит? Что за метод репрезентации они предлагают? — Относится ли он к рисованию картины? К примеру, если стол передвинут, вы рисуете новую картину этого стола в новом окружении.

340."Совершенно своеобразное выражение" — это означает, что, если мы слегка изменяем лицо, его выражение сразу же меняется.

341.Его имя, казалось, соответствует его работам. — Каким образом оно кажется соответствующим? Ну, я таким образом выражаюсь. — Но раз­ ве это все? Дело в том,-что имя вместе с работами как бы образует единое целое. Если мы видим имя, мы вспоминаем о работах, когда думаем о рабо­ тах, всплывает имя. Мы произносим имя с почтением.

Имя превращается в жест, в архитектоническую форму.

342.Если этого не понимают, мы склонны считать таких людей, скажем, "прозаическими". И таким ли должен быть "слепой к значению" человек?

343.Любое другое расположение покажется нам неправильным. Бла­ годаря силе привычки эти формы становятся парадигмой; они приобретают, так сказать, силу закона.

344.Я называю "слепым к значению" любого, кто не может понять и научиться употреблять слова "видеть знак как стрелу".

Бессмысленно говорить такому человеку, что он должен постараться

увидеть знак как стрелу, и мы таким образом не сможем ему помочь.

345. Но что можно сказать о следующем выражении. "Когда ты это про­ изнес, я сердцем понял сказанное"? В это же время говорящий показывает на сердце. И разве этот жест не имеет буквального смысла?1. Конечно, имен­ но это имеется в виду. Или же человек сознает, что использует лишь фигуру речи? Конечно, нет!

61

346.Когда, обучаясь речи, ребенок развивает в'себе "ощущение значе­ ния"? Интересуемся ли мы этим вопросом, когда учим детей говорить и на­ блюдаем за их успехами?

347.Наблюдая за животными, например, за обезьяной, которая иссле­ дует предмет и рвет его на куски, можно сказать: "Видите, что-то с ним про­ исходит". Как это странно! Но не более странно, чем когда мы говорим, что любовь, убежденность живут в наших сердцах]

348.Когда и как человек начинает проявлять чувство значения? В ка­ ких играх это проявляется?

349.Не похожа ли склонность думать о теле значений на склонность ду­ мать о вместилище мыслей? —Должен ли каждый говорить, что думает голо­ вой? — Он выучивает это выражение в детстве. ("Складывать в уме".) Но в любом случае отсюда возникает склонность так говорить (либо склонность по­ рождает выражение). В любом случае склонность присутствует. И так же при­ сутствует склонность говорить о носителе значения (или о чем-то похожем).

350.Говорим ли мы также о "чувстве" мышления, протекающего в голо­ ве? Не похоже ли оно на "чувство значения"?

Снова предложим, что некто не знает таких чувств. Может ли он мыс­ лить?

Конечно; кто занимается философией или психологией, возможно, скажет: "Я чувствую, что думаю головой". Но он не сможет объяснить, что это означает. Ибо не сможет сказать, что это за вид ощущений, но будет просто употреблять выражение "чувствую", как будто говоря: "Л чувствую, что шов проходит здесь". Таким образом, он не осознает, что еще остается выяснить, что здесь означает выражение "я чувствую"; в смысле — какие мы можем извлечь следствия из этого высказывания. Те же ли, что и из вы­ сказывания "я чувствую здесь шов".

351.Ибо можно также сказать: "Я чувствую рост цен у меня в голове". Разве это бессмыслица? Но к какому разделу психологии относится это чув­ ство? Оно не относится к "ощущениям органов чувств", — иначе говорили бы: "Когда я чувствую эту головную боль, всегда растут цены".

352.Почему нельзя говорить: "Когда я думаю, у меня возникают про­ странственные ощущения. Я, к примеру, могу мыслить о... то головой, то сердцем". — Но говорит ли это о том, что у мысли есть местоположение? Я имею в виду, будет ли это более близким описанием опыта мышления? Не будет ли это, скорее, описанием нового опыта?

"Я склонен сказать, что мыслю головой".

353.Можно выполнить приказ "Ни о чем не думать!", "Make your mind а

blank!".

354.Точно так же как мы обучаемся фразе "думать головой", мы обуча­ емся фразе "слово имеет это ('одно') значение" и всем подобным фразам. И

62

также форме выражения: "Два этих слова только звучат одинаково, но в остальном они не имеют ничего общего" и многим сходным формам. И пе­ реживание значения в действительности точно следует за этими оборотами речи. (Хотя они могут быть совершенно различными — к примеру, француз­ ский оборот "vouloir dire").

355.Является ли переживание значения лишь иллюзией? Даже если и является, это никоим образом не делает переживание этой иллюзии менее интересным.

356.Кстати, очевидно, что слово "ассоциация" играет в моих рассужде­ ниях весьма незначительную роль. — Я полагаю, что это слово использует­ ся в высшей степени неопределенным, расплывчатым образом, и для со­ вершенно других явлений.

357.Многое можно сказать о тонком эстетическом различии, и это очень важно. Конечно, первым идет лишь восклицание "Это слово подходит, а это — нет" или подобное ему; но затем может последовать обсуждение всех широко разветвленных связей, образуемых каждым из слов. То есть все только начи­ нается после первой оценки; здесь все зависит от поля каждого слова.

358.Почему оказывается важным переживание значения? Человек произносит слово, говорит, что сначала произнес его в одном значении, затем — в другом. Я говорю то же. Очевидно, что это не имеет ничего обще­ го с обычным и важным употреблением выражения "Вот это я имел в ви­ ду". Что же здесь примечательного? То что мы так говорим? Естественно, что это интересно. Но интерес здесь не определяется понятием "значение" слова, но рядом сходных психологических явлений, которые, вообще гово­ ря, не имеют ничего общего с значением слова.

359.Скажем, на уроке языка мне говорят: "Поговорим о слове 'Wei­ che'". Я спрашиваю: "Ты имеешь в виду существительное, прилагательное или глагол?". — Он: "Я имею в виду существительное.". Должны ли мы здесь испытывать переживание значения? Нет. Хотя возможно, что во время этого обмена репликами нам приходили в голову образы. Они играли в ходе беседы роль зарубок. Если бы мы были приучены царапать на бумаге во время разговоров, то сначала нарисовали бы железнодорожную стрелку, потом — яйцо, потом — написали бы слово "Weiche"!"

Иесли бы разговор шел о железнодорожной стрелке, а он бы нарисо­ вал яйцо, это отвлекло бы его от разговора, но если он рисует рельсы, он не отвлекается от темы.

360.До какой степени машинальное рисование можно сравнивать с иг­

рой образов? — Вообразим людей, которые с детства рисуют при всех об-

' die Weiche — I. 1. мягкость; 2. мякоть; анат. пах. И. железнодорожная стрелка. (Прим. ред.).

63

стоятельствах, в которых по нашему мнению следует фантазировать. Когда они берут в руки карандаш, они рисуют с большой скоростью.

Но разве обычный человек не делает нечто весьма похожее? Реально он не рисует, однако он "описывает свой образ, то есть говорит, а не рису­ ет. Или же, стараясь изобразить кого-нибудь, использует жесты. Должен ли я полагать, что он откуда-то считывает это описание, эти жесты? Что на это можно сказать? — Возможно, он говорит: "Я вижу его перед собой!" — А затем изображает его. Но если вместо этого выражения я научил его гово­ рить "теперь я знаю, как он выглядит" или "теперь я знаю, на кого он по­ хож", или "теперь я скажу вам, на кого он похож", — то тогда мы избавимся от опасной картины. (Теннис без мяча.)

361.Для того, чтобы углубиться во что-нибудь нет необходимости дале­ ко ходить; да, для этого ты не нуждаешься в отказе от непосредственного и привычного окружения.

362.Как я отыскиваю "правильное" слово? Как я выбираю слово? Как будто я сравниваю слова в соответствии с тонкими различиями во вкусе. Это — слишком..., это — слишком..., а это подходит.

Но я не обязан всякий раз оценивать, объяснять, почему то или иное слово не является правильным. Оно просто еще не подходит. Продолжая искать, я еще не удовлетворен. Наконец, приходит успокоение, теперь я удовлетворен. Вот на что похожи поиски, вот что значит — найти.

363."Я развиваю то, что β нем содержится." Как я узнаю, что это со­ держится β нем? — Что-то здесь не так. Нельзя также спросить: "Как я уз­ наю, что действительно видел это во сне?" — Это содержится в нем, пото­ му что я так говорю. Или еще лучше: потому, что я склонен говорить... — И что это за странный вид переживаний — быть склонным сказать...? Это вовсе не переживания.

364.Если, однако, я умру раньше, чем успею развить все это, разве в этом случае это не будет содержаться в моем опыте? — Ответ "Нет" на этот вопрос будет ложным; ответ "Да" тоже должен быть ложным.

"Нет" должен будет означать, что когда не рассказывают сон, нельзя говорить, что его видели. Неверным будет сказать: "Я не знаю, видел ли он сон; он ничего о нем не говорил".

"Да" будет означать, что можно прекрасно видеть сны, даже если о них не рассказывают. Но это, видимо, не психологическое утверждение! Значит, оно является логическим.

365.Можно ли не видеть снов и все же не говорить об этом? Конечно, ибо можно видеть сны и говорить о них.

366.Мы читаем рассказ о человеке, который увидел сон и никому о нем не рассказал. Мы не спрашиваем, как об этом узнал автор. — Разве мы не понимаем предположений Стрэтчи о том, что приходило в голову королеве

64

Виктории перед смертью? Конечно понимаем, но разве мы также не пони­ маем вопрос, сколько душ может поместиться на острие иглы? То есть, во­ прос о понимании нам здесь не помогает; мы должны спросить, что мы можем сделать с таким предложением. — То, что мы используем предложе­ ние, — очевидно; вопрос в том, как мы его используем.

367.То, что мы используем предложение, ни о чем нам не говорит, по­ скольку мы знаем огромное число употреблений. Таким образом, для нас проблема заключается в Как.

368.Еще раз повторим. Люди рассказывают о своих снах после того как просыпаются. Затем мы учим их выражению "Мне снилось, что...", которое завершается рассказом. Затем я спрашиваю их: "Тебе что-нибудь снилось прошлой ночью?", — и иногда получаю утвердительный ответ, а иногда —- отрицательный, иногда с рассказом, иногда без него. Такова языковая игра. (Теперь я предположу, что сам не вижу снов. Но у меня также нет чувства невидимого присутствия, а у других оно есть, и я могу спросить их об этих ощущениях.)

Должен ли я при этом предполагать, что в этом случае память людей может их подвести; предполагать, действительно ли они видели перед со­ бой картины во время сна, или им просто это казалось по просыпании? И каков смысл такого вопроса? — Какой интерес он преследует?! Задаем ли мы когда-нибудь этот вопрос, когда нам рассказывают сон, и если нет, то происходит ли это по причине того, что мы уверены в непогрешимости его памяти? (А если перед нами человек с уникально плохой памятью!)

369. И означает ли это, что бессмысленно поднимать вопрос о том, дей­ ствительно ли что-то снилось ночью, или сон просто является явлением па­ мяти проснувшегося человека? Это зависит от нашего намерения, то есть от того, какое употребление мы делаем из нашего вопроса. Ибо если мы хотим получить картину сна, как она возникает в сознании спящего (и как она будет представлена на рисунке), тогда, естественно, имеет смысл задавать

Имеет ли это смысл? — Если ты сможешь наделить этот вопрос смыс­ лом, то имеет.)

371. Вернемся к языковой игре рассказывания снов. Однажды мне ска­ зали: "То, что я увидел во сне нынче ночью, я не расскажу никому." Имеет ли это смысл? Почему бы и нет? Ожидается ли, что после всего сказанного о источнике языковой игры, следует объявить это предложение бессмыслен­ ным, — поскольку оригинальным феноменом было именно изложение сна? Определенно нет!

65

372.Железнодорожная станция, со всем оборудованием, телеграфными столбами и проводами, представляется нам весьма разветвленной систе­ мой. Но если на Марсе можно обнаружить такое же здание, со всем сопутст­ вующим, даже с участком железнодорожного пути, то там все это имеет со­ вершенно иное значение.

373."По-видимому, дух может придать слову значение", — не похоже ли это на следующее: "По-видимому, атомы углерода, входящие в состав мо­ лекулы бензола, лежат в вершинах правильного шестиугольника". Но это не

кажимость: это образ.

374.Конечно, я не намерен давать определение слову "сон"; но все же,

яхочу сделать нечто подобное: описать использование слова. Тогда мой вопрос грубо можно сформулировать следующим образом. Если бы я попал

встранное племя с незнакомым мне языком, и услышал бы выражения, со­ ответствующие нашим "Я сплю", "Он спит" и т. д., — как мне определить, что это именно так; как мне узнать, какие выражения их языка я должен переводить указанными выражениями?

Ибо установление этого подобно установлению того, какое слово их языка я должен переводить словом "стол"?

Здесь я, конечно, не спрашиваю: "Как они называют ЭТО?", когда указы­ ваю на что-нибудь. Хотя могу даже спросить, и могу указать на символиче­ ское изображение сна или спящего.

375.Следует также сказать, что ребенок совершенно не обязан обу­ чаться использованию слова "спать", поначалу просто рассказывая об этом событии после пробуждения, а затем получая от нас сведения о словах "мне снилось". Ибо также возможно, что ребенок услышит, что взрослые говорят

освоих снах, а затем будет повторять это о себе и рассказывать сон. Я не говорю, что ребенок догадывается, что имеют в виду взрослые. Достаточно того, что однажды он использует это слово в обстоятельствах, при которых употребляем его мы.

376.Так что правильным будет не вопрос: "Как он научился пользо­ ваться этим словом?", а вопрос "Как случилось, что он начал пользоваться им так, как это делаем мы?".

377."Вокруг меня весь мир покрылся тьмою"'. — Можно ли спросить: "Ну, это только кажется, что мир покрылся тьмою?". Что, мы галлюциниру­ ем нечто черное? — Так что же делает эти слова уместными? — "Мы пони­ маем их". Мы, к примеру, говорим: "Да, я знаю, на что это похоже!", — и теперь можем описать наши чувства и наше поведение.

'Гёте. Фауст. Часть вторая. Действие пятое. Полночь. Пер. Н. Холодковского. (Прим. ред.).

66

378. "Когда мы говорим о снах, мышлении, ощущениях, — не кажется ли вам, что все эти вещи теряют ту таинственность, которая казалась их су­ щественной характеристикой?" Но почему сон должен быть более таинст­ венным, чем стол? Разве они не одинаково загадочны?

379. "Феномен видения !• как стрелки, либо чего-то иного, конечно, яв­ ляется истинным зрительным феноменом; даже несмотря на то, что являет­ ся более трудноуловимым, чем форма и цвет". Как ему не быть зрительным феноменом?! — Кто из говорящих о нем когда-либо сомневался в этом — за исключением занимающихся философией или психологией? Разве мы не спрашиваем о нем или говорим о нем, как о зрительном феномене? Я имею в виду следующее. Разве мы говорим о нем более нерешительно, с сомне­ нием относительно ясности смысла сказанного? Конечно нет. Но все же между ними существует различие. Различие, на которое мы указываем, ко­ гда говорим "более трудноуловимое".

Только выглядит это так. Я помещаю перед кем-нибудь две субстанции и говорю: "Потрогай здесь. Тебе не кажется, что здесь помягче?" И если он отвечает утвердительно, я говорю, к примеру: "Да, я тоже это чувствую. Ме­ жду ними действительно существует различие". (То есть, я не просто вооб­ разил его.) — Но с другими психологическими феноменами положение иное. Когда я говорю: "Это является более трудноуловимым, чем то", — а это вневременное предложение — оно не основывается на согласии суж­ дений, не определяется сходностью наших ощущений (когда мы "наблюда­ ем" за переживанием).

380.Не нужно засовывать явление в неподходящий ящик. Там оно вы­ глядит призрачным, неуловимым, неуместным. При правильном взгляде мы думаем о его неуловимости не больше, чем о неуловимости времени, когда слышим, что уже время обедать. (Беспокойство вызывает неподходящая квалификация.)

381."Этот кофе совершенно лишен вкуса". "Это лицо начисто лишено выражения". — Противоположностью последнему будет: "У него совер­ шенно особое выражение" (хотя я и не могу сказать какое). Сильное выра­ жение я легко могу связать с рассказом, например. Или же с поисками ис­ тории. Когда мы говорим о загадочной улыбке Моны Лизы, мы, весьма воз­ можно, спрашиваем себя, в какой ситуации, в каком рассказе можно так улыбаться? И вполне мыслимо, что кому-то удастся найти решение; человек расскажет историю, и мы скажем себе: "Да, это то выражение, которое можно предположить у этого персонажа в этой ситуации".

382.Вспомнить определенное кинэстетическое чувство — вспомнить визуальный образ движения. — Сделайте правым и левым большими паль­ цами одинаковые движения, и оцените, одинаковы ли двигательные ощуще­ ния. — Есть ли у вас в памяти образ К-ощущения ходьбы? — Если вы уста-

67

ли, испытываете боль, мускульную, либо от ожога, — одинаковы ли у вас ощущения движения пальца? Но разве ощущения настолько отличаются, что вы иногда сомневаетесь, действительно ли подняли ногу? Действительно ли вы ощущаете движение в суставе?

383.Иногда мы слышим: "Я ясно ощущаю тяжесть его ноши", или "его голоса". Но говорил ли кто-нибудь: "Я представляю его К-ощущение, свя­ занное с этим движением руки"?! А почему нет?

Представляем ли мы такие ощущения и просто не говорим об этом?

384.Что ответить возражающему нам следующим образом. "Если ты будешь вести его руку, ты покажешь ему определенное К-ощущение, кото­ рое он будет вновь вызывать, повторяя наше указание повторить движе­ ние"? И можно ли сказать, что можно так руководить человеком с помощью визуального образа движения — но не К-образа?

385.Насколько действительно важно, что существует такая вещь, как графическая репрезентация движения, и не существует визуального анало­ га "кинэстетического движения"?

"Сделай движение, которое выглядело бы так". — "Сделай движение, которое издавало бы этот шум". — "Сделай движение, которое приведет к этому К-ощущению". В этом случае правильное копирование К-ощущения будет означать правильное повторение движения соответственно визуаль­ ному образу.

386.Вообрази движение, вызывающее сильную боль, которая заглуша­ ет все другие слабые ощущения.

387.Пошевели пальцами (подобно тому как ты движешь ими, играя на фортепьяно); повтори движения, но с более легким нажимом. Помнишь ли ты, какое из двух ощущений было у тебя вчера в связи с первым движением?

Мы, возможно, говорим: "Нет, вчера это движение ощущалось совер­ шенно иначе", — но мы также говорим: "Движение не совсем то же — у меня несколько иное К-ощущение".

388.Конечно, у нас есть ощущения движения и мы можем также их по­ вторно вызывать. Особенно, если мы повторяем движение при тех же об­ стоятельствах после лишь небольшой паузы. Мы также локализуем ощуще­ ния, но едва ли в суставах, большей частью в коже. (Раздуйте щеки. Где вы делаете это, и где чувствуете?)

389.Развитие анализа можно сравнить с ростом семени. И в этом случае сказать: "Все уже изначально содержалось в ощущении" или "это выросло из него, как из семени", — означает сказать одно и то же. Многое ли содержится (истинного) в том, что мы иногда повторяем движение руки (скажем) в соот­ ветствии с визуальной картиной, но не в согласии с кинэстетической?

390.Действительно ли иногда сгибанию руки сопутствует зрительный образ? Я могу только сказать, что если я не увидел, что моя рука двинулась

68

после того как убедился, что я двинул ею, когда я отвернулся, я смешаюсь и, предположительно, буду доверять своим глазам. Зрение по крайней мере скажет мне, точно ли я выполнил задуманное мною движение, то есть достиг точки, которую хотел достичь; если чувство не может мне этого подсказать. Я чувствую, что двигаю рукой правильно, и с помощью чувства я грубо могу определить, насколько правильно — но я просто знаю, какое сделал движе­ ние, хотя и не могу говорить о данных органов движения, о какой-нибудь не­ посредственной картине движений. И когда я говорю, что "простоя знаю...", "знание" здесь означает нечто подобное "возможности сказать" и, в свою очередь, не является некоей картиной.

391. "Для того чтобы иметь возможность сказать, что чувства подсказы­ вают мне, где сейчас находится моя рука, или как далеко я ее продвинул, нет необходимости коррелировать чувства и движения. Должна быть воз­ можность сказать: "Когда у меня есть ощущение..., то тогда в моем опыте моя рука находится там". Или: "Необходим критерий идентичности ощуще­ ний сверх критерия движений, которые вы осуществляете". Но если это ус­ ловие вообще имеет смысл, выполняется ли оно для зрения! Ну, можно представить зрительную картину с помощью рисунка. Но что касается того, чтобы продемонстрировать себе или другим ощущение того, что рука согну­ та под углом в 30°, — то это мы можем сделать.

Слегка согни свою руку. Что ты ощущаешь? — Такое-то и такое-то на­ пряжение в этом и в том месте и в основном трение рукава. — Проделай то же еще раз. Было ощущение таким же? Примерно. Грубо, в тех же местах. Можешь ли ты сказать, что это ощущение всегда сопутствует этому движе­ нию. Нет. И все-таки, я нахожу, что что-то в этом аргументе ложно.

392.Представь, что определенные движения вызывают звуки, и теперь скажем, что мы узнаем, насколько далеко продвинулась рука, по издавае­ мым звукам. Это, конечно, возможно. (Игра на фортепьяно.) Но для того, чтобы это было так, какие предпосылки должны быть выполнены? Недоста­ точно, чтобы ноты сопровождали движения; недостаточно, чтобы сходным нотам соответствовали сходные движения. Мало будет сказать, что иден­ тичным движениям должны соответствовать идентичные по своим характе­ ристикам ноты, поскольку они есть единственные данные опыта, по которым мы можем распознать амплитуду движений.

393.Но существует ли такая вещь, как нечто подобное остенсивному определению ощущений движения и т. д.? Например, я сгибаю палец и за­ мечаю ощущение. Затем мне говорят: "Я собираюсь, не приводя ваш палец в движение, вызвать таким-то и таким-то образом в нем определенные ощу­ щения; скажете мне, когда они будут такими же, как при сгибании пальца". Могу ли я теперь для своего личного пользования называть эти ощущения

69

"Ε", использовать память в качестве критерия идентичности и затем ска­ зать: "Да, это опять Έ'", и т. д.

394.Тогда вполне можно вообразить, что я могу распознать ощущение,

ичто оно может возникнуть, не сопровождаясь уверенностью в том, что движение произошло — без чувства движения.

395.Я, конечно, могу несколько раз последовательно поднять колено и сказать, что всякий раз испытываю сходные ощущения. Не то, чтобы я все­ гда испытывал подобные ощущения, поднимая колено, не то чтобы я мог распознать по ощущению движение, но просто в этой серии движений ко­ лена я трижды испытывал одинаковые ощущения, вызванные движением.

В данном случае быть одинаковым означает казаться одинаковым.

396."Я трижды испытывал одинаковые ощущения". Это — описание процесса в моем внутреннем мире. Но как другие узнают, что я имею в ви­ ду? Что я в таком случае называю одинаковым? Другие при этом полагаются на то, что я использую здесь это слово обычным образом? Но что в этом случае будет употреблением, аналогичным обычному? Нет, это затруднение — не случай слишком рафинированного употребления; другие действитель­ но не знают, не могут знать, какие объекты в данном случае являются оди­ наковыми.

397.Пример мотокатка с мотором в катке действительно гораздо лучше

иглубже, чем я это объяснял. Ибо если мне покажут такую конструкцию, я сразу же увижу, что она не может функционировать, потому что можно ка­ тить каток извне, даже если "мотор" в действительности отсутствует; но этого я не вижу, не вижу, что передо мной неподвижная конструкция и во­ обще не машина. И здесь мы имеем близкую аналогию с внутренним остенсивным определением. Ибо и здесь есть, так сказать, прямой и непрямой способы увидеть невозможность.

398.Я наделил это ощущение движения именем "Е". Так вот, для других это ощущение, которое я испытывал, делая определенное движение. А для меня? Разве теперь "Е" означает что-то иное? — Хорошо, для меня оно оз­ начает это ощущение. — Но какое? Ибо я указал на свое ощущение минуту тому назад, — как я теперь вновь могу указать на него же?

399.Но вообрази случай, когда некто проделывает серию движений рукой и при этом говорит: "То ощущение, которое я испытываю в ноге, я назову Έ/", и т. д. Позже по другому поводу он говорит: "Теперь я испыты­ ваю Е3". И так далее. Такие высказывания могут иметь значение; если мы наблюдаем определенные физиологические корреляты ощущений и таким образом можем делать из его высказываний выводы.

400.Если истинно, что мы не оцениваем тип и размах движений сустава по чувству, то как будут отличаться от нас люди, для которых это именно так? Ну, такое очень легко вообразить: некто испытывает болевые ощуще-

70