vitgenshtein_liudvig_zametki_o_filosofii_psikhologii_tom_1

153.Итак, он испытывает настоящую боль; и обладание ею как раз и является тем, что он ставит под сомнение у другого. — Но как он это дела­ ет? — Это все равно, что сказать: "Вот кресло; видишь ли ты его? Теперь переведи его на французский!"

154.Итак, он испытывает настоящую боль, — и теперь знает, в чем дол­ жен сомневаться у другого. У него есть предмет; и нет никакого "поведе­ ния" или чего-либо подобного. (А теперь!) Для того, чтобы сомневаться, ис­ пытывает ли другой в настоящий момент боль, мне необходимо понятие бо­ ли, а не боль. И, возможно, верно, что мне могут сообщить это понятие, при­ чиняя мне боль.

155.Было бы так же неверно толковать понятие понимания значения через переживание значения, как неверно объяснять реальность или нере­ альность переживанием нереальности; или понятие присутствия человече­ ского существа чувством присутствия. Желающие могут также постараться объяснить, что такое шах в шахматах, чувством "шаховости".

156.\ у "Но, конечно, можно увидеть рисунок как стрелу и как лапу птицы, даже если вам об этом не говорят". А это, в свою очередь, означает, что имеет смысл говорить: "Кто-то увидел эту фигуру так, а затем так, нико­ му ничего не говоря". — Я не говорю, что это не имеет никакого смысла, но смысл непосредственно не ясен. — К примеру, я знаю, что люди говорят о чувстве нереальности, они говорят, что все им кажется нереальным; и вот некто говорит, что все может поражать людей своей нереальностью, даже если они никогда об этом не говорят. Как это мы сразу же знаем, что имеет смысл сказать: "Возможно все поражает этого человека нереальностью, хотя он никогда об этом не говорит"? Конечно, я здесь намеренно выбрал очень редкие переживания. Поскольку они не являются обыденными, это позволяет более пристально взглянуть на использование слов. — Я бы ска­ зал так: в весьма затруднительном положении имеет смысл воскликнуть: "Все это нереально!" — И таким образом мы узнаем, что и другое высказы­ вание имеет смысл! — Или опять же: кто-то говорит мне: "Все мне кажется нереальным". Вряд ли я знаю, что это означает — и все же я заранее знаю, что эти слова имеют смысл и т. д., и т. п. Этот смысл, конечно, зависит от использования этого предложения для описания опыта, то есть от того, что это психологическое высказывание.

157.То есть: кто-то высказывается о своем душевном состоянии, но он может пребывать в этом состоянии, никак этого не проявляя. Это само со­ бой разумеется. Но для чего нужно предложение, в котором говорится, что возможно N испытывает ощущение £, но никогда не дает о нем знать? И всетаки возможно помыслить применение такому предложению. К примеру, вообразим, что в мозгу человека остался след переживания, и тогда мы го­ ворим, что перед смертью он думал или видел то-то и то-то и т. д. Такое

31

применение может быть весьма искусственным или далеким от реальности, но здесь важно, что оно возможно.

158.Если и существует такая вещь как соблазн рассматривать диффе­ ренциальное исчисление как исчисление бесконечно малых величин, впол­ не возможно, что в другом случае может быть аналогичный соблазн, и со­ блазн еще более сильный, который питается всеми языковыми формами, и можно предположить, что он становится непреодолимым.

159."У меня была зубная боль". Когда я говорю это, я вспоминаю не свое поведение, а свою боль. А как это происходит? В меня проникает сла­ бая копия боли? — Похоже ли это на то, что испытывают при очень слабой боли? "Нет; это другой вид копии, нечто специфическое". Как будто некто никогда не видел рисованных изображений, а видел только бюсты и гово­ рит: "Нет, рисунок абсолютно отличается от бюста, это совершенно иной вид изображения". Возможно, к примеру, что слепому будет гораздо труд­ нее объяснить, что такое картина, чем то, что такое бюст.

160.Однако слово "специфическое" (или аналогичное слово), которое хочется здесь употребить, не помогает. От него так же мало пользы, как от слова "неопределимое", когда говорят, что слово "хороший" неопределимо.

Мы хотели бы знать, рассмотреть со всех сторон, как используется сло­ во "хороший", равно как и слово "вспоминать".

Ибо нельзя сказать: "Ты же знаешь специфический образ памяти". Я не знаю этого. — Конечно, я могу сказать: "Я не могу описать господина N; но

язнаю его", — но это означает, что я узнаю его [при встрече], а не то, что мне кажется, что я узнаю его.

161.Осмысленность того, что кто-то имел чувство, никогда не проявляя его, согласуется с осмысленностью высказывания "тогда я это чувствовал; я помню это".

Объяснение может быть следующим. В конце концов мы не собираемся говорить: "Если я никогда не говорил, что чувствую боль, то это не значит, что ее не было".

162."Конечно, я знаю, что означают слова 'он чувствовал боль'". Озна­ чает ли это, что я могу эту боль представить? И в чем состояла важность этого представления?

Действительно важно, что для того, чтобы объяснить это предложение,

ямогу обратиться к воспоминанию о своей собственной боли или вызывать в себе боль и т. д.

163.Как мы учимся называть кусок сахара "сахаром"? Как мы учимся откликаться на просьбу "дай мне кусок сахара"? И как мы усваиваем слова "пожалуйста, кусок сахара" — т. е. выражение желания?! Как учимся пони­ мать приказ "Бросай!" и как — выражение намерения "я сейчас брошу"? Конечно, взрослые могут проделать действие перед ребенком, могут произ-

32

нести слова и сразу же бросить, но теперь ребенок должен имитировать это. ("Но это будет выражением намерения, только когда у ребенка дейст­ вительно есть намерение". — Но тогда в каком случае мы говорим, что оно действительно имеет место?)

И как ребенок учится выражению "я вот-вот намеревался бросить"? И как мы узнаем, что он действительно находился в состоянии, которое я на­ зываю "быть готовым бросить"? После того, как мы научили ребенка такимто и таким-то языковым играм, он использует в таких-то и таких-то случаях те слова, которые произносят в этих случаях взрослые, либо он использует более примитивную форму выражения, которая содержит существенные связи с тем, чему его научили ранее, взрослые замещают более примитив­ ные формы выражения обычными.

164.Новое (спонтанное, "специфическое") является языковой игрой.

165."Но разве не было всех этих явлений — боли, желания, намерения, памяти и т. д. — еще до всякого языка?" Каково проявление боли? — "Что такое стол?" — "Ну, например, это\" И это, конечно, объяснение, но чему оно учит — это только техника использования слова "стол". Но вот вопрос: какое объяснение соответствует ей в случае "проявления" психической жизни? Так вот, нет такого объяснения, которое мы могли бы непосредст­ венно распознать в качестве гомологичного объяснения.

166.Можно спросить, действительно ли, когда я понимаю слово, нечто этому слову предшествует?! (Этому вопросу подобен следующий: "Когда я смотрю на знакомый объект, всегда ли происходит узнавание?")

167.Но существует такой феномен, что когда мы слышим слово вне всякого контекста, — например, — в одно неуловимое мгновение оно обла­ дает одним смыслом, а в другое — другим; и что если повторить слово не­ сколько раз подряд оно теряет всякий "смысл" и так далее. И здесь мы сталкиваемся с чем-то, что нам мнится.

168.Что мы скажем о людях, которые не понимаю слов "Сейчас я вижу эту фигуру как..., а сейчас как..."? Будут ли они лишены чего-то очень важ­ ного; подобно ли это тому, как если бы они были слепы, либо дальтоники, либо лишены абсолютного слуха?

169.Легко вообразить людей, которые не могут так или иначе "описать словами" рисунки, но разве они не будут тем не менее принимать рисунок то за это, то за то? Или я должен предположить, что в этом случае они не скажут, что оптическая картина в некотором важном смысле осталась той же? А именно, когда схематическое представление кубика будет выглядеть то так, то эдак, будет ли им казаться, что линии изменили свое положение?

170.Подумай о человеке, который не любит смотреть на рисунки или фотографии, потому что, как он утверждает, без красок человек выглядит уродливо. Или это может быть некто, кто находит, что люди, дома и т. д.,

33

такие маленькие на рисунках, выглядят жутко или комично. Конечно, такое отношение было бы весьма странным. ("Не сотвори себе образа".)

Подумай о нашей реакции на хорошую фотографию, лицо на фотогра­ фии. Могут встретиться люди, которые видят в фотографии в лучшем случае что-то вроде диаграммы, так, как мы рассматриваем карту; по ней мы можем узнать о пейзаже различные вещи, но мы, к примеру, не можем наслаждать­ ся пейзажем, глядя на карту, или воскликнуть: "Какой поразительный вид!"

"Слепой к форме" человек должен быть ненормальным в этом смысле.

171.Как отсутствие опыта в слышании слова мешает нам оперировать словами, или как оно влияет на это?

172.Подумай о людях, которые думают только вслух и воображают лишь рисуя на бумаге. Или, возможно, лучше сказать: которые рисуют тогда, когда мы воображаем. Тогда случай, при котором я воображаю моего друга N не соответствует случаю, когда кто-то другой его рисует; скорее, он дол­ жен нарисовать его и сказать или написать, что это его друг N. — Но пред­ положим, что у него двое друзей, которые походят друг на друга и носят одинаковые имена, и я спрашиваю его: "Кого ты имеешь в виду, умного или глупого?" — На это он не может ответить. Но он может ответить на вопрос: "Чье это изображение?" — В этом случае ответ является попросту даль­ нейшим использованием картины, а не высказыванием о переживании.

173.Сравни идею Джеймса о том, что перед началом предложения мысль уже завершена, с идеей молниеносной скорости мысли и понятием намерения сказать то-то и то-то. То, что к началу предложения мысль уже завершена (а почему не к началу предыдущего?), означает то же, что если кого-то прервать в начале предложения уже после первого слова, а затем ты его спросишь: "Что ты тогда хотел сказать?" — он сможет ответить на вопрос, во всяком случае как правило сможет. Но и здесь Джеймс говорит нечто, звучащее как психологическое высказывание, но таковым не являю­ щееся. Ибо, завершена ли мысль уже в начале предложения, должно, ко­ нечно же, доказываться опытом отдельных людей.

174.Однако иногда мы не можем ответить на вопрос, что же мы тогда хотели сказать. Но в этом случае мы говорим, что мы это забыли. Позволи­ тельно ли будет думать, что в этих случаях человек ответит: "Я просто ска­ зал эти слова; как я могу знать, что последовало бы за ними?"

175.Кто говорит: "Когда я услышал это слово, оно означало для ме­ ня...", — ссылается на момент времени и на употребление слова — Самым замечательным здесь, конечно, является отношение к моменту времени.

"Слепой к значениям слов" человек утеряет это отношение.

176.И если кто-то говорит: "Я хотел тогда сказать...", — он относится к

моменту времени и к действию.

34

177.Если я веду речь о существенных отсылках высказывания, то это пото­ му, что тем самым несущественные специальные выражения нашего языка уво­ дятся на задний план. Существенными являются отсылки, которые позволяют нам перевести в других отношениях непривычное выражение в привычное.

178.Предположим, что некто никогда не говорил "я собирался тогда сделать это" и не может научиться пользоваться этим выражением. Конеч­ но, ясно, что не думая об этом, человек может думать об очень многом. Он может владеть обширным языковым пластом, не владея этим. Я имею в ви­ ду, что он помнит свои выражения, включая, возможно, то, что он говорил себе то-то и то-то. Таким образом он скажет, к примеру: "Я сказал себе: 'я хочу туда пойти'", и, возможно, также "Я представил себе дом и пошел по ведущей туда дороге". Что характерно, он выражает свои интенции в форме мыслей или картин и, следовательно, они всегда смогут заменяться произ­ несением предложений или созерцанием картин. "Молниеносная скорость" мысли у него утеряна. — Но означает ли это, что он часто движется подобно автомату, ходит таким образом по улице, совершает покупки; но если оста­ новить его и спросить: "Куда ты идешь?" — уставится ли он на спрашиваю­ щего, подобно лунатику? — Он также не скажет: "Я не знаю". Или его дей­ ствия ему, или нам, покажутся лишенными плана? Я не вижу, почему!

Когда я иду к булочнику, возможно, я говорю себе: "Мне нужен хлеб", — и иду привычным путем. Если кто-то спросит его, куда он идет, я предполо­ жу, что своим ответом он выразит намерение, как и все мы. — Но скажет ли он также: "Когда я выходил из дома, я намеревался пойти к булочнику, но сейчас..."? Нет; но должны ли мы сказать, что в этом смысле он передвига­ ется, подобно лунатику?

179. Но разве это не замечательно, что при всем разнообразии людей, таких людей мы не встречаем? Или такие люди встречаются среди душевно ущербных, и просто нет достаточных наблюдений, к каким языковым играм они способны, а к каким нет?

Платон говорит, что мышление является беседой. Если бы оно действи­ тельно было беседой, то тогда мы смогли бы лишь рассказать о словах бе­ седы и о внешних обстоятельствах, в которых она велась, но не о смысле, который эти слова имели для говорящего. Если кто-нибудь скажет себе (или вслух): "Я надеюсь вскоре увидеть N", — будет бессмысленным спраши­ вать: "А какого человека с этим именем ты тогда имел в виду?" Ибо он всего лишь произнес именно эти слова.

Но почему я не могу предположить, что он все же хочет продолжать особым образом, так что я могу спросить его: "Имеешь ли ты в виду кого-то, кто носит это имя, и кого?"

И предположим, что он сможет предположить, сможет объяснить свои слова — как провести различие между ним и нами? Он может словами вы-

35

разить любую мысль. Так, если он скажет: "Я только что думал о /V", — и мы спросим его: "Как ты о нем думал?" — он всегда может ответить нам, если не скажет, что забыл.

181.Если кто-то говорит мне "N написал мне", — я могу спросить его "какого N ты имеешь в виду?" — и если он собирается ответить мне, то дол­ жен ли он ссылаться на переживание, которое у него имеется в момент про­ изнесения имени? — А если он теперь просто произносит имя N — возмож­ но, как введение к утверждению о /V, — не могу ли я с равным правом спро­ сить его "Кого ты имеешь в виду?", и он ответит схожим образом?

182.Порой и в самом деле произносят лишь имя человека; например, со вздохом. И тут некто спрашивает: "Кого ты имел в виду?"

Акак действовал бы наш "слепой к значениям слов"? Не вздыхал бы так; или вообще ничего не смог бы сообщить в ответ на такой вопрос; или отвечал бы "Я имею в виду..." вместо "Я имел в виду..."?

183.Представь себе какого-нибудь твоего знакомого! Ну а теперь скажи, кто это был! — Иногда вначале возникает образ, а лишь затем имя. Но озна­ чает ли это, что я отгадываю имя по сходству с образом? — И если имя возни­ кает позднее, должен ли я сказать, что представление моего знакомого при­ сутствовало тутуже вместе с образом, или оно обрело полноту только вместе с именем? Но ведь я не выводил имя из сходства с образом; и именно поэтому я могу сказать, что представление присутствовало уже вместе с образом.

184."Я должен пойти в банк (Bank) и перевести деньги." — Как ты по­ нимаешь это предложение? Должен ли этот вопрос означать нечто иное, помимо: "Как ты истолкуешь это предложение, какого действия от него ожидаешь и т. д."? Если это предложение высказывается при различных обстоятельствах: иногда слово "Bank" означает безусловно это, а иногда нечто совсем другое, — происходит ли в тот момент, когда ты слышишь это предложение, что-то особенное, что позволяет тебе понять его? Не пере­ крываются ли здесь все переживания понимания употреблением, практикой языковой игры? А это означает только одно: такие переживания нас здесь совершенно не интересуют.

185.Когда я вижу подъезжающего молочника, я достаю кувшин и иду вслед за ним. Переживаю ли я некое намерение? Не так, чтобы я знал об этом. (Столь же маловероятно, как если бы я пытался пойти, чтобы пойти.) Но стоило бы мне только остановиться и спросить себя "Куда это ты с кув­ шином?", — я высказал бы свое намерение.

186.Если же я, например, говорю "Я поднялся, чтобы идти к молоково­ зу", — следует ли это назвать описанием переживания моей намеренности?

Ипочему это уводит в сторону? Потому ли, что здесь переживанию не дает­ ся никакого "выражения"?

36

187.А если я говорю "Я поднялся, чтобы..., но потом раздумал и..." — где здесь переживание, и когда оно происходит? Было ли переживание только этим: 'раздумал', 'решил иначе'?

188.Я беру кувшин для молока, делаю пару шагов, затем я замечаю, что он не совсем чистый, говорю "Нет!" и иду к умывальнику. Затем я описываю то, что произошло и объявляю о своих намерениях. Разве у меня не было намерений? Еще бы! Но опять же, разве правильно называть их пережива­ ниями, если также называют и то, что я сам себе говорю, воображаю и т. д.! (Также неверно было бы называть намерение "ощущением".)

189.И теперь возникает вопрос, не по той же причине было бы совер­ шенно неверно говорить о "слепоте к форме" или о "слепоте к значению" (так, будто мы говорим о "слепоте воли", когда кто-нибудь ведет себя без­ вольно)? Ибо слепцом является как раз тот, кто не обладает чувством. (На­ пример, умственно отсталого нельзя сравнить со слепым.)

190.Когда я нарисовал первое и, это была половина круга; вторым стала половина линии, подобной букве S; третьим было целое.

191."Ich zweifle nicht, daß das oft geschieht" ("Я не сомневаюсь, что это часто происходит".) — Если ты сообщаешь об этом в разговоре, дейст­ вительно ли ты полагаешь, что в момент произнесения различаешь значе­ ния двух слов: "daß" и "das"?

192.Можно было бы попытаться так возразить на допущение вымыш­ ленных людей, которые могут думать лишь вслух: предположим, один из таких людей говорит: "Когда я выходил из дома, я сказал себе 'я должен зайти к булочнику'", — разве нельзя спросить его: "Ты действительно чтото имел в виду под этими словами? Ибо ты можешь произносить их как уп­ ражнение в красноречии, или как цитату, или как шутку, или желая ввести кого-то в заблуждение." — Это верно. Но заключалось ли то, что он делал, в переживании, которым сопровождались слова? Что говорит за такую поста­ новку вопроса? Пожалуй, он может ответить: "Под этим предложением я имел в виду вот что", не опираясь в этом на внешние обстоятельства.

193.Конечно, хочется сказать, что человек, вспоминающий, что он имел

ввиду, вспоминает переживания определенной глубины, резонанса. (Если он не имел этого в виду, у него не было бы такого резонанса.) Но просто ли это иллюзия (подобная той, когда кто-то верит, что мышление протекает в голове)? Силясь нарисовать картину происходящего, используют неумест­ ные понятия. (Ср. у Джеймса).

194.Проделай такой эксперимент: произнеси какое-нибудь много­ значное слово ("sondern") ; если ты переживаешь его как глагол, постарай­ тесь удержать это переживание так, чтобы оно длилось какое-нибудь время. —

'sondern — (нем.) I. но, а; И. отделять, сортировать. (Прим. ред.).

37

Если ты произнесешь это слово много раз, оно потеряет для тебя свое зна­ чение; а теперь задай себе вопрос: когда ты используешь его в качестве глагола в обыденной речи, не теряет ли оно свое значение, подобно тому, как это случается при многократном повторении. — Ты, конечно, не смо­ жешь свидетельствовать по памяти об обратном. Мы лишь обнаруживаем, что априори не может быть иначе.

195.Бессмысленно говорить, что толкование этого "sondern" лишь позднее проецируется в переживании — в момент произнесения. Посколь­ ку здесь не существует различия между проецированием и описанием.

196.Можно принять рисунок за реальный кубик; а в том же самом смысле считать треугольник лежащим или стоящим? — "Когда я подошел ближе, я увидел, что это был лишь рисунок". Но не так: "Когда я присмот­ релся, я увидел, что это было основанием, а это — вершиной".

197.Мои слова "когда ты начал говорить, я думал, что ты имеешь в ви­ ду..." увязаны с началом его речи и с тем представлением, которое у меня тогда было. — И конечно же вероятно, что с кем-то ничего подобного не происходит. Но я предположу, что, закончив, он сможет ответить на вопрос: "Какого N я имел в виду?" И конечно же вероятно, что он ответил бы на него иначе, если бы я задал вопрос после самых первых слов моего рассказа. Разве он не может не понять вопрос: "Знал ли ты с самого начала, о ком я говорю?" — И если он не понимает таких вопросов, не отнесем ли мы его попросту к разряду умственно отсталых. Я имею в виду следующее. Не предположим ли мы попросту, что его мышление в действительности недос­ таточно четко, или что он просто не помнит, о чем тогда думал — если он вообще о чем-то думал? То есть мы примем здесь за норму картину совсем другую, чем та, которую предлагаю я.

198.Но вот что верно: с умственно отсталыми мы часто ощущаем, что они говорят более автоматически, чем мы. И если бы кто-то оказался, как мы это называем, "слепым к значению", мы представляли бы его произво­ дящим менее живое впечатление, чем мы, действующим более "как авто­ мат". (Также говорят: "Один бог ведает, что творится у него в мозгах", — и думают о чем-то ущербном, неупорядоченном.)

199.Возможно, что когда людям говорят изолированное слово, одни мгновенно образуют с этим словом то или иное предложение, а другие не делают этого; может быть так, что первое есть признак интеллектуальности,

апоследнее — тупости.

200.Что можно выдвинуть против выражений "специфическое психо­ логическое явление" или "нередуцируемый феномен"? Они некорректны; но откуда они взялись? Хочется сказать: "Если кто-то не знаком со сладким, горьким, красным, зеленым, звуками и болями, ему нельзя объяснить, что означают эти слова". С другой стороны, если кто-то не пробовал моченых

38

яблок, ему можно объяснить, что имеется в виду. Ибо красное есть это, а горькое — это, а боль — это. И если мы так говорим, то теперь должны действительно продемонстрировать, что означают эти слова, то есть указать на нечто красное; почувствовать или дать почувствовать другому нечто горькое; причинить себе или другим боль и т. д. Не думайте, что можно при­ ватным образом указать на свою боль. Но как в этом случае показать, что означают слова "представлять", "вспоминать", "намереваться", "верить"? Однако выражение "специфически психологическое явление" соответству­ ет приватному остенсивному определению.

201.Является ли (в конце концов) иллюзией моя вера в то, что слова других имели для меня этот смысл? Конечно же, нет! Также как не является иллюзией вера в то, что перед тем, как проснуться я что-то видел во сне.

202.Когда я предложил пример человека "слепого к значению", я сде­ лал это потому, что переживание значения кажется не важным при исполь­ зовании языка. И следовательно, потому, что слепой к значению как будто бы не многого лишен. Но это противоречит тому, что иногда мы говорим: не­ кое слово при сообщении значило для нас одно, пока мы не увидели, что оно значило нечто иное. Однако, во-первых, мы при этом не чувствуем, что переживание значения присутствовало, когда мы слышали слово. Во-вто­ рых, здесь можно говорить, скорее, о переживании смысла предложения, нежели о значении слова.

203.Картина, которая, возможно, связывается с произнесением пред­

ложения "Банк расположен далеко", является иллюстрацией предложения,

ане его слов.

204.Если некто настаивает на том, что, когда он слышит и понимает приказ, сообщение и т. д., он в большинстве случаев вовсе ничего не испы­ тывает, по крайней мере ничего, что определяет для него смысл слова — не может ли такой человек все же сказать в какой-то форме, что он воспринял первые слова предложения так, а позже изменил к ним отношение? — Но для чего бы ему так говорить? Возможно, для того, чтобы объяснить свою своеобразную реакцию. Например, он слышал, что N умер, и думал, что имеют в виду его друга N; затем он осознал, что это не так. Сначала он вы­ глядел огорченным, затем — испытавшим облегчение. — Легко видеть, в каком смысле может быть интересно такое объяснение.

205.Что я этим хочу сказать — то, что слепой к значению человек не склонен так реагировать? Или что он просто не утверждает, что тогда ощу­ тил смысл — и таким образом, что он не использует определенную картину?

206.Тогда является ли слепым к значению человек, который не гово­ рит: "Весь ход мыслей мгновенно представился мне"? Но значит ли это, что он не может сказать: "Теперь я уловил!"

39

207. "Там не было ни деревьев, ни кустов" — как функционирует такое предложение? Ну, "дерево" соответствует вещи, которая выглядит так. Ко­ нечно, дерево выглядит так; но так ли легко понять, что слово является представителем вещи? Если бы я разбивал сад, я бы считал колышек в этом месте представителем дерева. Там, где сейчас вбит колышек, позже будет стоять дерево. — И все же, можно сказать, что слово "дерево" в предложе­ нии является представителем картинки дерева (и конечно, даже дерево можно использовать таким образом). Ибо в языке картинок можно заменить слово "дерево" картинкой. И слово дерево будет связано с картинкой по­ средством остенсивного определения. Тогда в этом случае именно остенсивное определение определяет, "представителем чего" оказывается сло­ во. А теперь примените это, например, к слову "боль". — Но разве значок

" / \ К " на карте не является представителем дома? Конечно, только в той

степени, в какой и дом может служить знаком1. Но конечно, знак не является представителем дома, вместо которого он выступает. —- "Ладно, он соот­ ветствует дому". — Итак, когда я хожу с картой в руках и подхожу к этому дому, я указываю на место на карте и говорю: "Вот этот дом". "Знак являет­ ся представителем дома" будет означать: "Поскольку я не могу поместить сам дом на карту, я вместо него наношу этот знак". И все же, что делать са­ мому дому на карте? Представительство является чем-то временным, но если знак соответствует дому, то ничего временного тут нет; ибо мы не собираемся заменять его домом, когда подходим к дому. И поскольку знак никогда не будет замещен своим носителем, можно спросить, как заменить дом чернильной точкой?

Нет: колышек является заменителем дерева; картина может замещать человека, когда его хотели бы видеть, но вынуждены довольствоваться кар­ тиной; но знак на карте не является заместителем объекта, который обозна­ чает.

208.Когда я пишу, чувствую ли я что-то в кисти или в запястье? Не обя­ зательно. И все же, чувствовал бы я что-то другое, если бы моя рука была под анестезией? Да. Является ли это теперь доказательством того, что я все же что-то чувствую, когда обычным образом двигаю рукой? Нет. Думаю, что

нет.

209."Я тебе полностью доверяю". Если произносящий это делает пау­ зу после слова "тебе", возможно, я могу продолжать; ситуация подсказыва­ ет, что он хочет сказать. Но если, к моему удивлению, он продолжает: "дарю золотые часы", и я говорю: "я ожидал чего-то другого", — значит ли это,

"Ich schenke dir mein volles Vertrauen" — дословно: "Я дарю тебе свое полное доверие". (Прим. ред.).

40