vitgenshtein_liudvig_zametki_o_filosofii_psikhologii_tom_1

ние тому способу, которым человек себя выражает. Ибо не идентичны вы­ ражения: "Это показывает, что существует два способа видения" и "В этих условиях лучше говорить, что существуют'два визуальных объекта'".

1036. То, что точка зрения подкрепляется мыслями, чрезвычайно важно, но это не решает главной проблемы.

Как будто точка зрения является неартикулированной реверберацией мысли.

1037. Я слышу разговор двух людей, не понимаю, о чем они говорят, но улавливаю слово "Bank". Я принимаю на веру, что они говорят о деньгах. (Может выясниться, то это не так.) Означает ли это, что я услышал слово "Bank" в этом смысле?

С другой стороны: в некой игре кто-то произносит без какого-либо кон­ текста слова с двойным значением; я слышу слово "Bank" и слышу его в том же значении. И это последнее как бы является ничего не стоящим следом первого разговора.

1038. Почему существует непреодолимое желание использовать в на­ шем восклицании определенное слово? И разве это слово не может ока­ заться ложным, когда мы будем размышлять о своих чувствах?

Почему мы не хотим использовать слово "видеть", хотя сравнение с ви­ дением во многих отношениях является ложным? Почему нас привлекает, несмотря на все различия, аналогия? Но по этой причине нельзя апеллиро­ вать к словам высказывания.

Физиологическое рассмотрение здесь только запутывает. Поскольку отвлекает от логических, понятийных проблем.

1039. Путаница в психологии не может быть объяснена ссылкой на то, что она является "молодой наукой". Ее состояние нельзя даже сравнить с состоянием физики в ее молодые годы. И тем более — с состоянием неко­ торых ветвей математики. (Теорией множеств.) Ибо, с одной стороны, суще­ ствует экспериментальный метод, а с другой — концептуальная путаница; как и в некоторых ветвях математики — концептуальная путаница и методы доказательств. В то время как в математике можно быть уверенным, что метод доказательства может быть полезным, даже если он плохо понят, в психологии плодотворность экспериментов весьма соблазнительна. Напро­ тив, в психологии именно это является проблематичным, и существуют экс­ перименты, которые, как полагают, решают проблемы, в то время как из них ускользают именно тревожащие вещи.

1040. Можно склониться к мысли, что существует особый способ про­ изнесения дат, своеобразная интонация, или что-то в этом роде. Ибо для меня, число 1854, например, номер дома несет в себе что-то датоподобное. Можно верить в то, что наш опыт служит особой душевной адаптации, кото­ рая делает психику готовой к определенной активности; так что ее можно

151

сравнить с позой прыгуна перед прыжком. Это весьма соблазнительная ошибка. Факт, что эта поза часто подходит для этой активности. Но мы не считаем, что это чувство может оказаться предварительным средством та­ кого-то применения фигуры, числа и т. д. Выражения подобные тому, что мы "чувствуем что-то, заранее имея в виду возможные применения", "что мы заранее иннервируем мышцы для будущей активности" являются лишь па­ рафразами выражения опыта. (Как будто мы говорим, что "мое сердце ис­ ходит любовью к...") Более того, здесь мы имеем указание на происхожде­ ние ощущения иннервации, что по-видимому, составляет содержание соз­ нания волевого акта.

1041. Когда я кого-нибудь узнаю, я говорю, что черты почти те же, толь­ ко..., а затем следует описание фактических отличий. — Положим, что я говорю, что лицо круглее, чем прежде, — хочу ли я этим сказать, что нечто своеобразное в оптической картине, в визуальных впечатлениях показыва­ ет мне это? Конечно, можно сказать: "Нет, здесь оптическая картина идет вместе с памятью". Но как связаны эти вещи? Может быть, две картины как бы сравниваются? Но здесь нет двух сравниваемых картин, поскольку, если бы они были, мы продолжали бы распознавать одну из них как более ран­ нюю картину лица.

1042. Можно, однако, сказать, что мы видим одну картину, содержащей­ ся в другой, но не можем выделить ее. Это описание справедливо для фигу­ ры, но я все же не могу увидеть фигуру согласно описанию.

И здесь "видеть" также не означает "мгновенно распознать". Ибо впол­ не возможно, что человек с первого взгляда не распознает фигуру в другой, но может сделать это позднее.

1043. Если я использую две фигуры, чтобы продемонстрировать ему, что одна содержится в другой, или что я распознаю одну в другой, то я от­ нюдь не говорю, что я вижу одну в другой. В чем различие двух видов ин­ формации? (Их вербальное выражение#не обязано#отличаться.)

_как соединение С И иИИ

которые вставлены друг в друга таким образом, что среднее черное поле считывается дважды. Но разве я не пойму человека, который говорит, что может так видеть рисунок? Поверю ли я ему? Скажу ли я, что это возможно, даже если ничего подобного со мной не случалось? Скажу ли я, что он по­ нимает под "так-видеть" нечто совсем иное? И если я это приму, что я уз­ наю, что мне с этим делать? (Конечно, вполне можно придумать психологи­ ческое применение.)

1045. Сюда относится вопрос: "Какую информацию сообщает мне чело­ век, который говорит мне, что он может видеть 50-угольник как таковой?" Как проверить это утверждение? Что может быть тестом?

152

Мне кажется вероятным, что вообще ничто не может быть подтвержде­ нием этого заявления.

1046. "Для меня это такой орнамент". Такой" может быть объяснено только указанием на класс орнаментов. Скажем, можно описать так: "Я вижу белые полоски на черном фоне". Нет иного способа описания. Хотя, конеч­ но, можно сказать, что обязательно должен быть более простой способ опи­ сать то, что мы видим. Прежде всего, мы можем использовать выражения "выступать". Можно сказать, что эти две части выступают на передний план. Но разве нельзя вообразить человека, который не использует слов для вы­ ражения этого, а просто указывает пальцем на выступающие части с харак­ терным жестом. Но это не будет эквивалентно вербальному выражению "орнамент с белыми полосками".

1047. Но возможно, что в этом случае найдется большой набор эквива­ лентных по смыслу выражений, понятий. И если это так, можно ли гово­ рить, что точка зрения является чисто оптической?

1048. Вопрос, однако, в том, является ли примитивная реакция указывания пальцем выражением видения как. Без сильной натяжки этого сде­ лать нельзя. Только при условии, что жест сочетается с другими выраже­ ниями.

1049. Вообрази, что в качестве выражения так-видения некто всегда использует память. То есть, он говорит, что фигура напоминает ему то одно, то другое из виденного ранее. Что мне делать с этой информацией?

Может ли что-то в течение получаса напоминать мне об этом предмете? Если я занят этим воспоминанием.

1050. Но если ситуация такова, что при том, что существует такая вещь, как переживание значения, оно является чем-то мимолетным, почему в этом случае оно кажется столь важным? Происходит ли это потому, что это яв­ ление включает определенную примитивную интерпретацию нашей грам­ матики (логику нашего языка)? Так же, как мы часто думаем, что память события должна быть внутренней картиной — и такая картина иногда дей­ ствительно существует.

1051. Насколько бы смазанной ни была моя визуальная картина, ее смазанность должна быть определенной, так что в конечном счете, картина должна быть определенной. Это означает, что она должна допускать описа­ ние, которое ей точно соответствует; поэтому, описание должно прежде всего иметь ту же степень неопределенности, что и картина. — Но теперь брось на картину взгляд и дай описание, которое в этом смысле точно соот­ ветствует картине. Строго говоря, это описание должно быть картиной, рисунком! Но здесь проблема не в несовершенной копии несовершенной картины. То, что мы видим, неясно в совершенно ином смысле. И я думаю, что желание говорить о личном визуальном объекте сильно поугаснет, если

153

мы будем почаще думать об этой визуальной ситуации. Дело в том, что ме­ тод проекции, который возможен в иной области, здесь не проходит.

1052. Когда я говорю: "Он сидел на скамейке (Bank) в саду", — то труд­ но думать о банке (Bank) в финансовом смысле, или воображать его; но это не доказывает, что и в другом случае мы вообразим иной банк.

Например, мы, когда говорим, можем с легкостью делать определенные рисунки, соответствующие разговору, и будет весьма сложно рисовать чтото, что противоречит намерению или контексту речи. Но это не доказывает, что мы всегда рисуем, когда говорим.

1053. Как будто я, обдумывая этот вопрос, произношу себе предложение "Ты должен положить деньги в банк", — и имею при этом в виду то-то и то-то; значит ли это, что во мне при этом происходит то же, что происходит, когда я произношу его в реальной обстановке? Что может обосновать такое предпо­ ложение? По крайней мере то, что тогда я говорю: "Я употребил слово... в смысле..." И здесь речь идет об определенном виде оптической иллюзии! Конечно, на практике это наблюдение оправдывается не сопутствующим речи процессом. Даже при том, что может протекать сопутствующий речи процесс, который указывает на смысл. (Например, направление моего взгляда.)

1054. Трудность заключается в ориентировании среди понятий "психо­ логических явлений".

В том, чтобы не натыкаться на препятствия, путешествуя в мире этих понятий.

Иными словами, следует овладеть сходствами и различиями этих поня­ тий. Подобно тому, как мы овладеваем переходом из одной тональности в другую, модуляцией из одной в другую.

1055. "Только что я произнес слово... в значении...". — Как ты узна­ ешь, что так поступил? Положим, что ты ошибся. Как ты учишься произно­ сить слово в этом значении?

Если человек говорит, что он только что произнес изолированное слово

втаком значении, то он играет в совершенно другую языковую игру. Игру, отличную от игры человека, который говорит, что употребил в отчете слово

вэтом значении.

Так что теперь существенно, либо несущественно то, что в первом слу­ чае он употребил слово "значение". Если это существенно, то первая язы­ ковая игра является отражением второй.

Скажем, шахматная игра на сцене может быть названа отражением ре­ альной шахматной игры.

1056. Игра в шахматы вслепую: оба партнера играют в воображении и договариваются, кто победил, а кто проиграл. Оба способны по памяти вос­ произвести игру, они согласны друг с другом; они могут записать партию и рассказать о ней. — Подумай о возможности таким же образом играть в

154

теннис. Это возможно. Только это будет игра безо всякого мускульного на­ пряжения. (Хотя и это можно вообразить.) — Важно, что даже в "во­ ображаемом теннисе" можно сказать: "Я выиграл подачу".

1057. Мне может сниться шахматная партия, только во сне, возможно, будет сделан лишь один ход. И все же я буду говорить, что мне приснилась шахматная партия. В этом случае можно сказать, что мне лишь приснилась партия, что я ее не играл. Почему нельзя сходным образом сказать, что ты не подразумевал под словом..., ты лишь видел это во сне.

1058. Например, в суде может возникнуть вопрос, в каком смысле упот­ реблялось слово, и об этом можно заключить по определенным фактам. Это вопрос интенции; но является ли столь же важным вопрос о том, каково значение, если мне это снилось?

1059. Но что сказать о следующем. Когда я читаю стихотворение или экспрессивную прозу, особенно, когда я читаю вслух, конечно, что-то про­ исходит во время чтения; то, что отсутствует, когда я просто скольжу по тексту взглядом в поисках информации. Я, например, могу прочесть пред­ ложение с большей или меньшей увлеченностью. Мне трудно правильно схватить тон. Здесь я часто вижу перед собой картину, как бы иллюстрацию. И разве я не могу так произнести слово, чтобы его смысл выступал, подобно рисунку? Можно придумать способ письма, в котором введены картинки вместо знаков, и эти картинки таким образом выделяются. Это действитель­ но иногда происходит, когда мы подчеркиваем слово или положительно водружаем его на пьедестал в предложении. ("... что-то находится...")

1060. Когда я читаю с экспрессией и произношу это слово, оно, так ска­ зать, преисполняется значением. И теперь можно спросить, как это проис­ ходит.

1061. "Как это может быть, если значение есть то, во что ты веришь?" Использование слова не может сопровождать слово или наполнять его. И теперь я могу ответить, что мое выражение было картинным. — Но картина мне навязалась. Я хочу сксзать, что слово было наполнено значением. Это, возможно, частично объясняет мои намерения.

Но почему мне отказывать в "желании сказать"? Я произнес (изолиро­ ванное) слово в этом значении.

1062. Почему определенная техника использования слов типа "значе­ ние", "полагать" не заставляет меня использовать эти слова, так сказать, в картинном, неподходящем смысле? (И когда я говорю, что звук е является желтым.) Но я не имею в виду, что это ошибка — я действительно не про­ износил слово в этом значении, мне только показалось, что я это сделал. Ибо, я также не просто вообразил, что в "Натане" есть шахматная игра*.

' Lessing, Nathan der Weise.

155

1063. Мышление в терминах физиологических процессов чрезвычайно опасно в связи с прояснением терминологических проблем психологии. Мышление физиологическими гипотезами иногда ослепляет нас ложными решениями, а иногда — ложными проблемами. Лучшей профилактикой таких затруднений будет предположение, что я не знаю, обладают ли зна­ комые мне люди нервной системой.

1064. Случай "переживания значения" родственен случаю видения то так, то эдак. Мы должны описать эту понятийную связь, мы не говорим, что в

что это "ошибка", или полагаешь, что это зеркальный образ? Ты имеешь в виду, что она смотрит направо? Налево? — Второй вопрос очевидно не свя­ зан с процессом, который сопровождает написание. В первом случае можно думать о таком процессе.

1066. "Я вижу, что ребенок хочет притронуться к собаке, но не решает­ ся". Как я это увидел? — Является ли это описание по уровню тем же, что и описание в терминах цветов и форм? Или здесь дело в интерпретации? Помни, что мы можем имитировать человека, который хочет дотронуться до чего-либо, но не решается. И то, что ты имитируешь, есть, в конце концов, фрагмент поведения. Но ты, возможно сможешь дать характерную имита­ цию такого поведения только в более широком контексте.

1067. Можно также сказать, что то, о чем говорит это описание, частич­ но найдет выражение в том, что ребенок будет делать, а также в простран* ственном и временном окружении.

1068. Но могу ли я сказать, что реально "вижу" страх в этом поведении, или реально "вижу" выражение лица? Почему нет? Но это не отменяет раз­ личие двух понятий того, что мы видим. Картина может очень хорошо пере­ давать черты лица, но не ухватывать выражения; однако она может хорошо передавать выражение и ошибаться в передаче черт. "Сходное выражение" объединяет лица иначе, нежели "сходная анатомия".

1069. Естественно, что вопрос не в том, правильно ли говорить, что я вижу его озорную улыбку. Если оставить в стороне использование немецко­ го языка, что здесь верно, а что — ложно? И мы не хотим сказать, что наив­ ный человек справедливо утверждает, что видит выражение лица.

1070. С другой стороны, можно сказать, что мы, конечно, видим выра­ жение, застенчивое поведение в том же смысле, в каком видим движения, цвета и формы. Что тут кроется? (Естественно, что на вопрос нельзя отве­ чать физиологически.) Хорошо, говорят, что видят как движения собаки, так и ее радость. Если закрыть глаза, то нельзя увидеть ни того, ни другого. Но если человек скажет, что аккуратно изобразив все движения собаки, он увидел все, что можно увидеть, то он не распознает радости. Так что, если

156

идеальной репрезентацией будет фотографическое (метрическое) изобра­ жение, то тогда можно будет сказать, что мы видим движения и каким-то образом замечаем радость.

Но подумай, в каком значении мы учимся употреблять слово ''видеть". Мы уверенно говорим, что видим этого человека, этот цветок, в то время как наша оптическая картина — цвета и формы — постоянно меняется, и при этом в широких пределах. Именно так мы используем слово "видеть". (Не думай, что ты найдешь для него лучшее — феноменологическое — приме­ нение!)

1071. Учу ли я значение слова "грустный" так же, как я учу значение слов "круглый" и "красный"? Нет, не совсем, но все же, сходным образом. (Я также по-разному реагирую на грустное выражение лица и на его крас­ ноту.)

1072. Посмотри на фотографию и спроси, видишь ли ты только распре­ деление темных и светлых точек, или также выражение лица. Спросив себя, что ты видишь, как будет легче изобразить лицо, — описанием распределе­ ния точек или описанием человеческой головы? И когда ты говоришь, что человек улыбается, как проще описать его лицо, — описать соответствую­ щие линии и формы, или описать саму улыбку?

1073. "То, что я вижу, не может быть выражением, поскольку распозна­ вание выражения зависит от моего знания, от моего общего знакомства с человеческим поведением". Но разве это не просто историческое наблюде­ ние?

1074. Разве это не похоже на распознавание "четвертого измерения"? И да, и нет. Странно, однако, что нет. Из чего можно увидеть, что поражаю­ щее нас в процессе философствования как странное, странным не является. Мы предположили, что слово... действительно должно использоваться так (это использование поражает нас как прототип), а затем мы обнаруживаем, что обычное употребление является весьма странным.

1075. "То, что я собственно вижу, конечно, является тем, что произведе­ но во мне объектом". — В таком случае во мне создано нечто похожее на копию, нечто, на что можно посмотреть, иметь перед собой. Почти мате­ риализация.

И эта материализация является чем-то пространственным, и должно описываться в пространственных понятиях. Тогда то, что человек улыбается, понятие дружественности не представлено в представлении лица, скорее чуждо такому представлению (даже если это слово содействует этой репре­ зентации.)

1076. Если бы человек был способен сделать точную копию этого порт­ рета, — разве я не сказал бы, что он увидел все, что увидел я? И ему не нужно ссылаться на голову как на голову или что-то трехмерное; и даже

157

если нужно, то выражение не обязано ему о чем-нибудь говорить. А если оно говорит мне — должен ли я сказать, что вижу больше, чем другие?

Я могу так сказать.

1077. Но художник может нарисовать остановившийся взгляд, так что взгляд может быть описан распределением цвета на поверхности. Но тот, кто его изображает, не обязан описывать такое распределение.

1078. Понимание музыкальной пьесы — понимание предложения.

Обо мне можно сказать, что я понимаю форму речи не так, как абориге­ ны, если, зная смысл предложения, я еще не знаю, какая группа людей будет его применять. В этом случае говорят, что я не знаю точного оттенка значе­ ния. Но если кто-то будет думать, что при произнесении этих слов с знанием такого оттенка, человек будет чувствовать иначе, то это опять будет невер­ но. К примеру, существует бессчетное число переходов, которые доступны мне и не доступны другим.

1079. Возникает желание сказать, что душевная жизнь человека вооб­ ще не может быть описана; она настолько сложна и изобилует едва улови­ мыми переживаниями. По большей части она подобна игре цветного обла­ ка, в котором любая форма есть лишь переход к другим формам. — Да, дос­ таточно взять только зрительное переживание! Твой взгляд непрерывно блуждает, как это можно описать? — И все же, я его описываю! — Но это только грубое описание, оно дает только грубейшие черты нашего пережи­ вания. — Но разве именно это мы не называем описанием нашего пережи­ вания? Тогда как я прихожу к понятию типа описания, которое я не могу дать?

1080. Представь, что ты глядишь на текущую воду. Картина поверхности все время меняется. То здесь, то там мелькают темные и светлые участки. Что я назову "точным описанием" этой визуальной картины? Мне нечего назвать этим именем. Если мне скажут, что это нельзя описать, я отвечу, что мы не знаем, что правильно называть описанием. Ибо ты не признаешь са­ мую точную фотографию точной репрезентацией своего переживания. В этой языковой игре нет места точности. (Как, например, в шашках нет коня.)

1081. Описание переживания не описывает объект. Описание пережи­ вания может служить описанием объекта. И таким объектом порой является то, на что мы смотрим, а порой (фотография) — нет.

Впечатление, хотелось бы мне сказать, не является объектом.

1082. Мы учимся описывать объекты и, тем самым, в ином смысле — наши ощущения.

1083. Я гляжу в окуляр оптического инструмента и рисую то, что вижу. Тот, кто посмотрит на рисунок, скажет: "Вот как это выглядит", — но также: "Так вот каким это тебе кажется".

158

Я могу назвать картину описанием того, на что я смотрю, но также — описанием моих визуальных впечатлений.

1084. "Впечатления смазаны", — "таким образом, смазан предмет мое­ го сознания".

1085. Нельзя посмотреть на впечатления, поэтому они не являются объ­ ектами. (Грамматическое замечание.) Ибо на объект не смотрят с целью изменить его. (Именно это в действительности имеют в виду, когда говорят, что объекты существуют "независимо от нас".)

1086. "Кресло остается тем же, независимо от того, смотрю я на него, или нет!" — Это не обязательно так. Люди часто смущаются, когда на них смотрят. "Кресло продолжает существовать, смотрю я на него, или нет". Это может быть эмпирическим предложением, или его можно рассматривать грамматически. Но говорящий его может просто думать о концептуальном отличии ощущений и объектов.

1087. Немецкие существительные, которые у некоторых современных поэтов пишутся с маленькой буквы. Так написанное существительное чуждо немецкому языку; чтобы его узнать, его нужно внимательно прочитать. Предположительно, оно будет казаться нам новым, как будто мы впервые его увидели. — Но что меня здесь интересует? Вот что: впечатление пона­ чалу нельзя описать словами, более точными нежели слова "странный", "непривычный". Только позднее следует, так сказать, анализ впечатления. (Реакция привыкания к странно написанному слову.)

1088. Мы обучаем кого-то значению слова "жуткий", приводя его понача­ лу в связь с определенным поведением в определенной ситуации (хотя пове­ дение так не называется). В таких ситуациях человек говорит, что ему жутко; и даже слово "призрак" связано с чем-то жутким. — Насколько близко слово "жуткий" к имени ощущения? Если кто-то отпрянет от двери, ведущей в тем­ ную комнату, почему я должен счесть это выражением чувства? Ибо "чувство", конечно, заставляет нас подумать об ощущениях, а последние, в свою очередь, являются непосредственными предметами нашего сознания. ((Я здесь стараюсь сделать логический шаг, который дается мне с трудом.))

1089. "Что я знаю о чувствах других, а что — о своих?" Это означает, что опыт, рассматриваемый как предмет, выпадает из поля зрения.

1090. Ибо что может быть замечательней того, что для точного понима­ ния предложения важен ритм?

1091. Как будто человек, который нам нечто сообщает, произносит в качестве сообщения некое предложение, но при этом само предложение выступает простым примером.

1092. Конечно, ясно, что описание впечатлений имеет форму описания "внешних" объектов — при некоторых отклонениях. Например, определен­ ной нечеткости.

159

В той мере, в какой описание впечатления выглядит как описание объ­ екта, оно является описанием объекта восприятия. (Отсюда — описания бинокулярного зрения должны быть затруднительными для тех, кто говорит о визуальных объектах.)

1093. "Мышление — загадочный процесс, и мы далеки от его понима­ ния". И вот начинают экспериментировать. Очевидно, без осознания того, что делает мышление столь загадочным.

Экспериментальный метод к чему-то приводит; его неспособность ре­ шить проблемы извиняют тем, что он находится в самом начале. Походит это на попытки выявить природу материи и духа с помощью химических экспе­ риментов.

1094. Те, кто описывают зрительные впечатления, не описывают краев зрительного поля. Является ли это неполнотой наших описаний?

Если я закрою левый глаз и поведу глазами как можно дальше направо, я все же, "краем глаза" увижу блестящий объект. Я даже могу грубо описать это ощущение. Я даже могу нарисовать его, и рисунок покажет тьму и гра­ ницу тьмы; но только тот, кто знает, в какой ситуации такое описание следу­ ет применять, сможет правильно пользоваться такой картинкой. То есть, и он сможет закрыть левый глаз, взглянуть как можно дальше направо, и ска­ зать, что и у него возникают сходные ощущения, и в чем эти ощущения от­ личаются от моих.

1095. То, что мы с некоторыми понятиями вычисляем, а с другими — нет, показывает насколько разнообразны наши концептуальные средства (как мало у нас оснований предполагать здесь однородность).

1096. "Машины" Тьюринга. Этими машинами являются люди, которые вычисляют. И можно выразить то, что человек говорит также с помощью игр. И интересными играми являются игры, в которых через определенные правила человека ведут к бессмысленным выводам. Я имею в виду, напри­ мер, "игру в скачки". Человеку говорят идти по тому же пути, когда это не имеет смысла, например, когда он идет по кругу. Ибо всякий приказ имеет смысл только в определенных обстоятельствах. (Уотсон).

1097. Вариант диагонального метода Кантора. Пусть N = F (к, п) будет формой закона разложения десятичных дробей. N — есть п-ое место на К- ом шаге. Тогда диагональный закон имеет форму N = F (п, п) = Def. F'(η).

Доказать, что F' (η) не может быть одним из правил F (к, п). Положим, что оно является сотым. Тогда правило формирования

Р ( 1 ) переходит в F (1, 1)

а

P ( 2 ) - F ( 2 , 2) и т. д.

160