Задания к тексту

1. Определите тип речи и стиль текста. Аргументируйте свой ответ.

2. Озаглавьте текст. Составьте тезисы.

3. В чем видит автор своеобразие поэтического творчества Н. Асеева?

4. Объясните происхождение слова ладонь.

5. Сделайте морфемный анализ следующих слов: пятидесятилетие, поколения, уроженцы, бывает.

6. Сделайте морфологический разбор указанных слов: более, не, соловьиное, взаимопонимания.

7. Выпишите 5 предложений с однородными членами. Объясните их правописание.

8. Сделайте синтаксический разбор предложения «Великая вещь – человеческая речь…».

Текст № 74

***

Дед и бабка мои, жители курских глубинных краев, говорили на хорошем среднерусском языке, чуть смягченном близостью украинского говора. У деда были какие-то особенности звучания речи: он говорил «вухи», «фершал», «свербеть», «чуху порешь» (в смысле «глупости говоришь»), о пропавшей вещи – «кудый-то запронторилась», о неправильном суждении – «что ты буровишь». У деда и вещи были как слова – старинные: «смычок» – двойной ошейник для гончих собак, смыкавший, соединявший их в общую пару, чтоб не разбежались по дороге на охоту; были еще кремень, кресал, трут в трубочке с задергивающейся шишечкой вместо спичек. «Кресало» мне объясняло происхождение слова воскресенье. Кресать значило высекать огонь из кремня, воскресать – близким звучанием говорило о возникновении огня. Ага, значит, воскресенье – это праздник добывания огня? А может быть, праздник весны, солнца? Возникновение тепла? Значит, дохристианское празднование весны, перешедшее после крещения в праздник Пасхи воскресенья, сохранилось в звучании! Так я разгадывал загадки языка, его первоначального слова. А крест? Не был ли он орудием добывания огня «кресанием»? Ведь дерево терли о дерево накрест. Отсюда, должно быть, и перешел он в религиозную патетику, как знак бессмертия.

Слово «трут» стало мне понятно по смыслу позже, уже когда я прочитал «Слово о полку Игореве». Там есть «синее вино, с трутом смешанное». Трут – это шнур, пропитанный селитрой, загорающийся от кресала и кремня и превращавшийся в пепел. Вот пепел и сыпали и вино, мнившееся князю, пепел – знак печали погоревших надежд. Пепел сыпался на голову в знак горести, разочарования, смерти кого-нибудь близкого. Так от этого старинного дедовского огневого набора тянулись смыслы слов, наталкивая меня сызмалу на поиски смысла.

Бабка, бывшая еще крепостной, сохранила в памяти какие-то присловья и присказки, задевающие слух своей неожиданностью. Помню, например, что при чихании в старину принято было говорить: «Салфет вашей милости». На это должно было отвечать: «Красота вашей чести». Этот «салфет» долго мучил меня своей непонятностью. Спрашивал у бабки, что это значило: салфетку, что ли, подавать нужно чихавшему? Нет, это так, деликатность. И только значительно подросши, я разгадал, что этот таинственный «салфет» произошел от латинского «сальве» – приветствую. Так разрастались мои лингвистические интересы, завлекая меня в глубины слов.

Маяковский ценил во мне этот интерес к словам, считал меня за знатока языка, спрашивал, как у меня там по-курски? и нельзя ли укоротить такое, например, прилагательное, как «распростирающееся» на «простирающее»? Нет, нельзя, потому что здесь две приставки и две надставки: рс-про и щее-ся. Как ни неуклюже звучит, а правильно растягивает пространство в длину.

Маяковский все же сокращал и не любил задлиненные прилагательные. Встречались ему и существительные не по вкусу.

– Асейчик, что такое шерешь?

– Шерешь – это молодой утренний ледок на лужах при первом морозце.

– А откуда оно пошло? Может быть от «шуршать»?

– Возможно, и так. А где вы его, Володечка, взяли?

– Да, вот у вас там в стихе – «пробиваясь сквозь шерешь синий».

– Ну да, ледок; он у меня от бабки в наследство достался; это она говорил: «Еще утра шерешу не хватила», то есть еще ранних заморозков не было.

– А зачем утке хватать этого шерешу?

– Ну, таких подробностей я не знаю; наверное, зажиревшей птице хотелось пить, а лужи уже затянуты.

Маяковскому нужно было не только указать, откуда слово, но и что оно значило на практике.

(По Н. Асееву)