Диссертация Трубицын

шафт. На ее основании была предложена оригинальная трактовка отече-

ственной истории, в частности, выявление последствий экологического кри-

зиса XV в., который, по мнению автора, заложил основы и определил ход ис-

тории «российской цивилизации»1.

СЕИ базируется на положениях синергетики как теории самоорганиза-

ции систем в интерпретации Моисеева, примененной им в концепции эволю-

ции биосферы2. В частности, воспроизводится тезис о том, что внимание должно быть направлено на социально-экологические кризисы – комплекс-

ные кризисы природы и человека, во время которых определяются условия следующих за ними периодов стабильности. Бифуркация есть разрушение системы, в ходе которого происходит «необратимая реорганизация» и «сбор-

ка» новой системы. «Кризис есть бифуркация – момент и процесс выбора но-

вого канала эволюции»3. Он наступает как хозяйственный кризис в результа-

те «изнурения вмещающего ландшафта» под влиянием экономической экс-

пансии человека, провоцирует кризис политический и культурный. Обще-

ство, испытывающее внутренние потрясения, стоит перед необходимостью изменения системы отношений и ценностей, осуществляет болезненный по-

иск новой системы хозяйствования и технологий, новых представлений о мире и о себе. Выработав их, оно на время приходит в состояние равновесия природой, наступает период социально-экологической стабильности. Невы-

работка новых форм означает гибель общественной системы.

Обозначим суждения, вызывающие вопросы с фактической стороны. В

Китае, по мнению Кульпина, период социально-экологической стабильности охватил почти два тысячелетия, что, на наш взгляд, сильно идеализирует его историю и противоречит исследованиям сторонников теории демографиче-

ских циклов. В Японии же, считает автор, социально-экологический кризис

1Кульпин Э.С. Социально-экологический кризис XV века и становление российской цивилизации // Общественные науки и современность. 1995. № 1. С. 88 – 98; Кульпин Э.С. Путь России: Генезис кризисов природы и общества в России. М., 2008.

2См.: Хакен Г. Синергетика. М., 1980; Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М., 1986; Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития.

3Э.С. Кульпин в предисловии к книге Д.Б. Прусакова. См.: Прусаков Д.Б. Природа и человек в Древнем Египте. М., 1999. С. 21.

81

так и не наступил, что также противоречит многочисленным исследованиям,

показывающим нарастающий ресурсный голод в этой стране и постепенную ее эволюцию в сторону современного общества уже с XIII – XIV вв.

Есть и теоретические проблемы. Если речь идет о динамике социальной системы в рамках относительно единых – цивилизационных – принципов ее организации, основные положения теории сомнений не вызывают. Так ме-

нялся, например, Древний Египет под влиянием социально-экологических кризисов1. Но поскольку данные изменения не привели к появлению принци-

пиально новой системы организации общества, это сложно назвать развити-

ем. Как быть с модернизацией как трансформацией аграрного общества в ин-

дустриальное? Считать ли исчезновение традиционного общества катастро-

фой, гибелью цивилизации и возникновением на ее месте новой, или же речь идет о разных фазах развития одной и той же цивилизации?

Применение данной методологии к проблеме модернизации требует прояснения и ряда других вопросов, что показывает и собственная попытка автора2. Оказалось, СЕИ слабо работает на осмысление модернизации как объективного процесса и приводит к построению не столько теории его при-

родной обусловленности, сколько к характерному для российской мысли субъективно-государственническому его пониманию с элементами техноло-

гического и геополитического детерминизма. Воздействие природных фак-

торов на модернизацию России ограничивается последствиями глобального потепления: «Одновременное изменение природы и межгосударственных от-

ношений обусловливает необходимость завершающего рывка модернизации российского общества»3. По мнению Кульпина, следствия глобального по-

тепления – сокращение мировых сельскохозяйственных угодий и расшире-

ние их в России (что спорно) – с одной стороны, открывают новые возмож-

ности, с другой, требуют немедленной, не «догоняющей», а «опережающей»

1Прусаков Д.Б. Природа и человек в Древнем Египте. М., 1999.

2Кульпин Э.С. Альтернативы российской модернизации или реставрация Мэйдзи по-русски // Полис. 2009. № 5. С. 158 – 169.

3Там же, с. 158.

82

модернизации. Этого требуют и огромные ресурсы Сибири и Дальнего Во-

стока, причем не сами по себе, а в приложении к геополитическим факторам

– нарастанию мощи США, Китая и Европы, которые, если мы не поспешим,

наложат на них руку. Проблема освоения природных богатств заключается только в том, что если этого не сделаем мы, это сделают другие: «когда ми-

ровое общественное мнение утвердится в том, что есть острая необходимость освоения Сибири для нужд всей Земли, будет поздно… Мы должны осуще-

ствить модернизацию. Причем не догоняющую, а опережающую. Для этого необходимо создать новые технологии седьмого поколения»1.

Отсюда видно, что в основе модернизации лежит технологический про-

цесс. И даже не процесс (это понятие указывает на объективность), а проект.

Автор рассуждает в «прорывной» логике, в которой проводились петровские реформы и сталинская индустриализация, и в какой понимают модернизацию большинство российских ученых и политиков. Для них модернизация – тех-

нологический рывок; проблема социально-политической и культурной трансформации если и ставится, то только как его средство. Не случайно в качестве примера приводится фашистская Германия, которая «под угрозой поражения во Второй мировой войне сумела создать новые (ракетные и ядерные) технологии, к счастью не успев довести их до промышленной реа-

лизации». Автор понимает, что «для создания новых технологий нужны тех-

нические предпосылки, целеустремленность руководства страны, единство политической элиты и населения», но замечает, что «на текущий момент у нас нет ни того, ни другого, ни третьего, и вопрос в том, может ли быстро измениться ситуация, поскольку промедление смерти подобно»2. При этом не уделяется должного внимания внутренним предпосылкам, в частности соци-

ально-экономическим, и важнейший вопрос – почему, несмотря на огромные природные ресурсы и предшествующие модернизационные рывки, «у нас нет ни того, ни другого, ни третьего» – остается без ответа.

1Там же.

2Там же.

83

Таким образом, немалый потенциал СЕИ в работе, непосредственно по-

священной модернизации, оказался неиспользованным. Хотя создателем дисциплины было заявлено, что объектом ее изучения являются люди и при-

рода, взятые не отдельно, а как единое целое, как органы одного организма,

осуществления данного принципа в анализе проблемы модернизации не об-

наруживается. И неслучайно наиболее интересные работы этого направления относятся к отдаленным периодам истории, а не к современности: именно традиционные общества напрямую зависят от природной среды. Но как раз

изменение характера этой зависимости в процессе их трансформации в ин-

дустриальное состояние требует непосредственного исследования.

Тем не менее, основные теоретические положения данного подхода нами принимаются. Важно отметить, что СЕИ не игнорирует изучение куль-

туры, а напротив, выявляет взаимосвязи между мировоззрением, хозяйством и природой. Следуя М. Веберу и С. Булгакову, она исходит из того, что «дей-

ствия человека хозяйствующего определяются не голым экономическим ин-

тересом, но его духовной сферой – представлениями о мире и о себе»1. Еще одно важное замечание – поскольку основополагающим компонентом иссле-

дуемой системы является природа, а природные процессы чрезвычайно дли-

тельны (природа, словами Кульпина, «не успевает» за человеком), оптималь-

ные временные отрезки, которыми оперирует СЕИ, – века (тысячелетия, счи-

тает он, слишком велики для человека, они не показывают социальную ди-

намику). Имеет большое методологическое значение и утверждение, что тот или иной процесс должен браться обязательно целиком – от начала и до конца: в имеющихся в нашем распоряжении исследованиях модернизации это условие почти никогда не выполняется.

Важным является замечание Д.Б. Прусакова (автора одной из наиболее ярких работ в рамках методологии СЕИ) о необходимости отделения при-

чинных факторов от катализирующих. Исследуя факторы возникновения египетской цивилизации, он говорит о том, что обилие плодородной земли

1 Кульпин Э.С. Предисловие. С. 16, 21 – 22.

84

«не совсем точно» принимать за причину роста самоорганизации общества,

хотя к условиям, способствующим данному витку эволюции, его отнести сле-

дует. В роли стимулов, приводящих в действие механизм общественного раз-

вития, гораздо более убедительно смотрятся факторы, возмущающие равно-

весную систему1. Важно с фактической точки зрения и то, что он отрицает наличие в ареале египетской цивилизации демографического взрыва, а все три экологических кризиса связывает с природными изменениями.

Идеи «социоестественной истории» использованы в циклической моде-

ли В.И. Пантина и В.В. Лапкина – одной из наиболее заметных в постсовет-

ском осмыслении проблем развития России2. Частично опираясь на нее в ис-

следовании российской модернизации, мы подходим к ней критически. В

данном случае коснемся лишь той ее стороны, которая имеет непосредствен-

ное отношение к воздействию природы на модернизацию общества.

Сопорой на т.н. ресурсную модель Пантин отмечает, что «наблюдаемое

вистории эволюционное усложнение социально-политических систем» свя-

зано с поиском и открытием «новых видов ресурсов, с качественным измене-

нием и расширением ресурсной базы»3. Данная формулировка допускает не-

которую двусмысленность: причиной развития является поиск или его ре-

зультат? Общество меняет себя в поиске или меняется вследствие обрете-

ния новых ресурсов? Из дальнейшего видно, что автор склоняется ко второ-

му: «при успешной реализации целей ресурсная база возрастает, а новый уровень освоенных ресурсов стимулирует постановку новых целей и задач»4.

А если развитие есть следствие увеличения ресурсов, то становится ясно, что развивается быстрее тот, кто больше ресурсов поставит под свой контроль.

Отметим противоречия: эмпирические (Россия с ее огромными ресурса-

ми и незавершенной модернизацией) и теоретические (экономические иссле-

1Прусаков Д.Б. Природа и человек в Древнем Египте, с. 98.

2Кульпин Э.С., Пантин В.И. Генезис кризисов природы и общества в России. М., 1993; Пантин В.И. Волны и циклы социального развития: цивилизационная динамика и процессы модернизации. М., 2004; Пантин В.И., Лапкин В.В. Волны политической модернизации в истории России: к обсуждению гипотезы // Полис. 1998. № 2. С. 39 – 51.

3Пантин В.И. Волны и циклы социального развития, с. 42.

4Там же.

85

дования ресурсного проклятия, показывающие, что темпы развития обратно пропорциональны объемам имеющихся ресурсов). Отметим некоторую неяс-

ность в вопросе причин социальных эволюций. Если довести данную пози-

цию до логического конца, развитие замкнется на самом себе. Согласно Пан-

тину, в основе волнового социального процесса лежат «сдвиги» в социаль-

ном развитии1. Отчего же происходят «сдвиги»? Ответ здесь же: «переходы из одних состояний в другие связаны с периодически происходящими техно-

логическими, социальными, политическими и культурными сдвигами, вы-

званными развитием самой социальной системы»»; сдвиги есть результат накопления в обществе «множества малых изменений» 2.

Таким образом, развитие порождает развитие, оно изначально включено в социальную систему. Но как быть с фактами длительного существования статичных социальных систем – архаических и аграрных традиционных об-

ществ, в течение тысячелетий не менявших своей структурной организации?

Более того, этот вывод противоречит критическим замечаниям самого автора в адрес линейно-поступательной модели истории, согласно которой отсут-

ствие прогрессивного развития должно оцениваться как аномалия3.

Автор признает, что «для большей части истории России были харак-

терны относительно низкая плотность населения и наличие резерва мало освоенных земель», однако делает выводы, с которыми трудно согласиться: «это определило ориентацию российского общества и государства на разви-

тие, а не на поддержание статус-кво, хотя и на развитие преимущественно экстенсивное»4. Доминирующая экономическая система России и общество в целом, как нам представляется, всегда были направлены как раз на поддер-

жание имеющегося, в то время как государство под влиянием геополитиче-

ского вызова то и дело ставило опережающие задачи5. Автор будет прав, если

1Там же, с. 44 – 45.

2Там же, с. 44.

3Там же, с. 18.

4Там же, с. 110.

5Это не ушло от внимания историков. См.: Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. Т. 3. Курс русской истории. Ч. 3. М., 1988. С. 12, 366; Вишневский Р.В. Модернизационные циклы в русской истории // Материалы V Кондратьевских чтений. М., 1997. С. 167 – 173.

86

признать развитием приращение новых земель и запуск их в хозяйственный оборот, а в индустриальный период – освоение новых промышленных ресур-

сов. Является ли развитием это расширение остающейся неизменной соци-

ально-экономической и политической системы? Назвать же это модерниза-

цией можно только в том случае, если считать под ней поверхностное техно-

логическое обновление и экономический рост. Попытки включить механизм внутренней трансформации порождали жесткое сопротивление самой соци-

альной системы и именно потому, на наш взгляд, что для этого не было есте-

ственной необходимости. То, что автор считает одной из черт российской модернизации – экстенсивность – является сущностной характеристикой, ис-

ключающей саму необходимость модернизации. Выделенные три витка рус-

ской истории до 1917 г. – Киевская и Ростово-Суздальская Русь, Московская Русь и Россия от Смуты до октября 1917 года – демонстрируют, по его мне-

нию, поступательное развитие: «каждому из трех циклов соответствует этап аграрной колонизации, составляющей «стержень» российской истории»1. За-

метим, здесь аграрная колонизация является уже сущностью (стержнем) рос-

сийской истории. В этом и состоит смысл «развития» традиционной системы,

отдаляющего необходимость модернизации как интенсификации, поскольку такое «развитие» дает новые легкодоступные ресурсы. Не случайно при сравнении традиционного и современного обществ у автора отсутствует та-

кие параметры, как рыночная экономика и интенсивность – критерии, по ко-

торым можно отличить реальное развитие от суммативного роста социальной системы, ее количественного расширения по поверхности планеты2.

Экстенсивность как одна из черт «Русской Системы» отмечена в работе Ю.С. Пивоварова и А.И. Фурсова3. Авторы отмечают, что на Западе и в Рос-

сии сложились две исторические системы, различие между которыми было обусловлено пространственными характеристиками: первая развивается ин-

1Пантин В.И. Волны и циклы социального развития, с. 114.

2Там же, с. 7 – 8.

3Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. «Русская Система» как попытка понимания русской истории // Полис. 2001. № 4. С. 37 – 48.

87

тенсивно, вторая – экстенсивно. Принципом распространения первой являет-

ся рынок и прибыль, принципом второй – подчинение политической власти.

Русская Система, по их мнению, характеризуется негативным отношением к частной собственности и к частным интересам, следовательно, противостоит капитализму1. Экстенсивность как черта Русской Системы задействована ими и в определении циклов и их механизмов: и революция 1917 г., и распад

СССР связаны с кризисом экстенсивной модели экономического роста2.

А. Аузан считает, что два института, блокирующих модернизацию Рос-

сии – самодержавие и крепостничество, – происходят из ресурсного дисба-

ланса, сложившегося еще в период средневековья. Если в Европе земельный ресурс был более ограничен, чем трудовой, в результате чего возникла «нор-

мальная» система феодальной зависимости, то в России земельный ресурс не был лимитирован, но был ограничен человеческий. И самодержавие, и кре-

постничество явились средствами тотального подчинения человеческого ре-

сурса. Институты эти сохраняются до сих пор, хотя и в иных ипостасях3.

А. Герт раскрывает понятия «экстенсивный» и «интенсивный». Первое описывает форму труда, при которой рост производства осуществляется за счет привлечения дополнительных ресурсов; противоположностью ей явля-

ется «интенсивная», когда увеличение продукции происходит за счет совер-

шенствования технологий, рационализации, роста производительности труда.

Экстенсивный тип характеризует ранние стадии развития общества, но рост численности населения, прежде всего в Западной Европе, где внутренняя ко-

лонизация закончилась уже в XIV в., требовал роста производства при сбе-

режении ресурсов. В России возможности расширения не стимулировали ин-

тенсификацию, и на сегодняшний день ситуация выглядит неутешительно. «При наличии трети мировых запасов минеральных ресурсов, вклад россий-

ской экономики в мировой продукт составляет менее трех процентов. Доля

1Там же, с. 40.

2Там же, с. 47; Пивоваров Ю.С. Истоки и смысл русской революции // Полис. 2007. № 5. С. 41.

3Аузан А.А. О царях, «опчестве» и авторитарной модернизации // Неприкосновенный запас. 2006. № 6(50). С. 69 – 73.

88

инновационной продукции – менее 5%, тогда как в странах-лидерах совре-

менного мира она достигает 60%1.

С. Кордонский вводит понятие «ресурсное государство», которое возни-

кает, когда оно подавляет частную собственность и берет под контроль все ресурсы, а исчезает, когда становится субъектом рынка2. Именно таким фе-

номеном является Россия и являлась всегда, во все периоды ее истории, за исключением кратковременных попыток преодоления данного состояния.

Российское государство неограниченно владеет всеми ресурсами страны, ни-

какой демократии, рынка и гражданского общества как существенных огра-

ничителей государства здесь нет и никогда не было.

Автор пишет о циклах российской истории, образованных периодически складывающимся дефицитом главного ресурса, за счет распределения кото-

рого существует государство. Дефицит вызывает кризис, стимулирующий поиск нового ресурса, но порождает и катастрофу, цивилизационный обвал.

После обретения нового ресурса происходит восстановление системы отно-

шений в прежней форме, причем это восстановление ошибочно принимается обществом за развитие. В принципе же ничего не меняется, система суще-

ствует в неизменном виде до следующего кризиса.

Однако предложенная Кордонским концепция, несмотря на ее ценность,

оставляет без ответа ряд вопросов. Автор понимает ресурсы широко – как все ресурсы, включая человеческие. Это все блага, находящие в руках государ-

ства, а в руках такого государства находятся именно все блага. Если еще не находятся актуально, то потенциально, или государство к этому стремится. В

истории России это стремление максимально реализовал Советский Союз.

Таким образом, ресурсами автор называет все, что раздает государство и чем оно осуществляет свою политику – от урана и нефти до туалетной бума-

ги и научно-образовательных кадров. И хотя с экономической точки зрения это правильно, складывается впечатление, что слово «ресурсы» в формули-

ровке главного концепта здесь лишнее. Сущность этого государства не в том,

что оно «ресурсное», а в том, что оно единственное ими владеет и их распре-

деляет. Но тогда это понятие совпадает со многими другими теоретическими конструктами, фиксирующими феномен «сильной власти», подавляющей частную собственность, – от «восточной деспотии» Гегеля и «азиатского спо-

соба производства» Маркса до «патримониальной», или «вотчинной» госу-

дарственности Р. Пайпса, «раздаточной экономики» О. Бессоновой, много-

численных исследований государственно-дистрибутивной экономики в исто-

рическом востоковедении. Особенно близка эта идея концепции известного историка Л.С. Васильева, выводящего восточную государственность из пер-

вобытной – реципрокной – формы обмена.

Мы полагаем, что для выявления всего комплекса закономерностей раз-

вития такого общества необходимо иметь в виду именно сырьевые ресурсы,

т.е. рассматривать проблему в аспекте взаимодействия природы и общества.

Ведь именно природа является тем главным объективным обстоятельством,

при котором российское общество после всякого кризиса восстанавливает прежнюю систему, а не создает новую. Именно природа России делает воз-

можным обретение государством нового вида ресурса не в людях и их спо-

собностях, а в сырье. Поэтому для понимания всей сути этого феномена ре-

сурсы необходимо брать именно природные. Только тогда станет ясна суть этого общества, именно общества, а не государства, т.к. ресурсное государ-

ство не падает с неба, его создает само общество всякий раз в той же форме после очередного распада. А поскольку субъектом исторического действия является не государство, а общество, нужно говорить в первую очередь об отношении общества к его объективному условию существования – природе,

а не об отношении государства к экономике, к обществу, к ресурсам. Ресурс-

ное по своей сути российское государство (мы здесь полностью согласны с Кордонским) будет таковым всегда, т.к. не-ресурсное государство возникает только на основе не-ресурсного современного общества в процессе модерни-

зации как преодоления дефицита ресурсов.

90