Диссертация Трубицын

Во-вторых, при использовании этих данных философами не учитывает-

ся, что состояние экономики тех или иных стран, в частности, энергетиче-

ские затраты на поддержание «достигнутого уровня» (мы намеренно пользу-

емся терминологией авторов), является результатом их собственного разви-

тия. Они определяются не только природой, но и техническим состоянием инфраструктуры. Хорошо известно, что применение западных и японских технологий в России (это выразительно показали пореформенные годы) рез-

ко снижает энергетические издержки. Но эти технологии произведены прин-

ципиально иной социальной системой, и крайне интересно задуматься над тем, почему странам, природные условия которых данные авторы считают

«мягкими», удается создавать такие технологии, а стране с «исключительно суровыми» условиями – нет.

Оба эти аргумента следует отнести к еще одной работе – известной кни-

ге А.П. Паршева «Почему Россия не Америка?»1. Главная мысль – низкий температурный режим России является непреодолимым условием развития ее экономики по западному пути в силу того, что резко повышает энергети-

ческие затраты и тем самым понижает конкурентоспособность. Эта книга вы-

звала в свое время широкий резонанс, вышло немало работ с ее опроверже-

ниями как с позиций климатологии, так и экономики2, что позволяет нам за-

тронуть только философские аспекты проблемы3. Критиками в частности было отмечено, что уровень энергозатрат современной экономики, в каком бы климатическом поясе она не находилась, в гораздо большей степени зави-

сит от социально-экономического строя, чем от климата. Так, в конце 80-х гг.

Паршева «Почему Россия не Америка») // Вопросы экономики. 2001. № 6. С. 152 – 156; Смирнов И.Ю. А чем Россия не Нигерия? М., 2006; Цирель С.В. Миф о дефектности русской природы. Запоздалая рецензия на книгу А.П. Паршева «Почему Россия не Америка». h ://www. . /m / .h m

3 Однако нельзя не обратить внимания и на конкретно-научные исследования. Ф. Хилл и К. Гэдди отмечают принципиальную ошибочность работы Паршева, в частности, его вывод о том, что низкие температуры – определяющая характеристика экономики России. По их мнению, и европейские и дальневосточные области страны значительно недонаселены и не используют свой потенциал, хотя находятся в зонах, где среднезимние температуры не вызывают ощутимого повышения издержек в отличие от обширных, действительно, холодных, но малозаселенных или не заселенных вовсе районов Приполярья и Сибири. Хилл Ф., Гэдди К. Сибирское бремя. Просчеты советского планирования и будущее России. М., 2007. С. 40 – 73.

71

энергоемкость экономики СССР была в два раза выше, чем в США; Чехосло-

вакии – в два раза выше, чем в Австрии; в ГДР в два раза выше, чем в ФРГ.

Оказалось даже, что динамичные экономики, такие, как США, а также разви-

тые экономики тропического пояса (например, Сингапур) тратят в процент-

ном отношении не меньше на кондиционирование воздуха (!), чем Россия – на тепло. Здесь выявляется то, что обнаружено самими философами природы и общества, – по мере развития система приобретает большую устойчивость по отношению к внешним воздействиям за счет внутреннего совершенство-

вания. Внешними в данном случае являются природные условия, внутренни-

ми – собственные потенции общества (технические, интеллектуальные, соци-

альные), увеличивающиеся в процессе развития.

Таким образом главная черта данной точки зрения и близких к ней –

метафизический взгляд на общество и экономику, теоретический отказ со-

циальной системе в развитии и методологический отказ от поиска причин развития. Показатели, приводимые ее сторонниками, являются результатом долгого исторического процесса взаимодействия природы и общества, но предлагаются они как изначальные условия хозяйственной деятельности. В

параграфе 1.3, анализируя похожие мнения историков, мы столкнемся с дру-

гим подобным показателем – уровнем урожайности. В России в среднем он всегда был относительно низок, чем историки, разделяющие мнение о «суро-

вых» условиях России, аргументируют свою позицию. Однако урожайность,

равно как эффективность промышленных технологий, складывается не толь-

ко из природных условий (в данном случае – естественной урожайности почв и климата), но и из трудовых усилий человека и способов его организации.

Система «вызова-ответа», если пользоваться формулой Тойнби, не должна сводиться к одному из ее компонентов: вызов делает природа, но ответ дают люди. И именно их действия в тех или иных стратегиях и формах отноше-

ний должны стать предметом анализа даже в том случае, если считать при-

родно-климатический и географический фактор ключевым в трансформаци-

онном процессе. К этой позиции близок Л. фон Мизес: «природа обеспечива-

72

ет стимулы, а не реакции, а североамериканский континент не создавал ни цивилизацию индейских аборигенов, ни цивилизацию американцев европей-

ского происхождения»1. В принципе, это предусматривает и общая теория взаимодействия природы и общества, в соответствии с которой данное взаи-

модействие обусловлено взаимопроникновением очеловеченной природы и технологического уровня общественной жизни. Но выводы из этой теории относительно проблем развития нашей страны оказались подчинены скорее идеологическим установкам, чем рациональным, в результате чего была сня-

та ответственность с общества и перенесена на природу.

И последнее. Не вдаваясь пока в рассуждения о «суровых» природных условиях России, не очевидно логическое соединение этого тезиса с необхо-

димостью этатизации экономической деятельности, не говоря уже о социаль-

ной в узком смысле, культурной и политической. В этих работах нет доста-

точных доказательств того, что централизованная государственная экономи-

ка позволяет решать проблему тяжелых климатических условий эффектив-

нее, нежели частнокапиталистическая рыночная. Опыт же модернизации стран Запада не указывает на зависимость степени государственного влияния на экономику от природно-климатических условий. Как в странах подавля-

юще рыночного регулирования, так и в странах со значительным плановым механизмом действует один принцип: рынок – по возможности много, госу-

дарство – по мере необходимости2. В связи с этим не совсем понятно, как и почему 70% государственной и муниципальной собственности и оставшиеся

30% частной (в этом состоят рекомендации ученых данного направления3)

позволят решить проблему «суровых» условий России и обеспечат ее разви-

тие. Особенно при учете таких известных пороков «коллективных» форм собственности, как коррупция, безответственность, неэффективность исполь-

1Мизес Л.фон. Бюрократия. Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность. М., 1993. С. 236.

2Нарзыкулов В. Планирование развития в условиях рыночной экономики (мировой опыт и проблема выбора модели для России) // Вопросы экономики. 1994. № 4. С. 49 – 58; Хавина С. Государственное регулирование в современной смешанной экономике // Вопросы экономики. 1994. № 11. С. 80 – 91.

3Яковлев А.И. Нужен общественный идеал // Вестник РФО. 2002. № 2. С. 84; Кобылянский В.А. Философия социоэкологии. С. 255, 313.

73

зования ресурсов. Представляется, что в данном случае рекомендации фило-

софов базируются не столько на законах экономики, сколько на идеологиче-

ских штампах и расхожих мнениях.

Не совсем понятно и то, как могут решить проблему «суровых условий»

«соборные принципы». Отнюдь не является доказанным утверждение, что длительное сохранение общинных форм в российской аграрной экономике

(на что главным образом опираются рассуждения о коллективизме и собор-

ности, восходящие к идеализации общины первыми славянофилами) связано именно с «суровыми» природными условиями. В странах Европы относи-

тельно низкого температурного режима распад общинных форм происходил также быстро, как и в странах более умеренного климата, а в странах Востока с более благоприятным для земледелия климатом этот распад напротив, рас-

тянулся на тысячелетия. Анализируемые тезисы противоречат исследовани-

ям исторической демографии, из которых видно, что распад «коллективных»

(по сути – первобытных) форм собственности происходит не столько под действием благоприятных или неблагоприятных природных условий, сколь-

ко вследствие роста численности населения и территориальной стесненности.

Надо признать, что защитники анализируемой точки зрения в целом не отрицают пользу рынка, не являются сторонниками автаркии, но и капита-

лизм, по их мнению, должен развиваться только под контролем государства,

ориентированного на человека, его духовные и материальные потребности.

Так, по мнению Паршева, капитализм – это деятельность, направленная на сохранение и приумножение капитала как средства производства, а социа-

лизм направлен на удовлетворение потребностей общества, когда забота о приумножении капитала отходит на второй план. И для России направлен-

ность экономики на социализм – жизненная необходимость, т.к. в условиях открытости мировому рынку целью деятельности экономических субъектов становится «ликвидация капитала путем его вывоза из страны».

Заметим, многое из того, что писали эти и другие авторы, было осу-

ществлено. Фактически эти работы 90-х – начала 2000-х гг. подготавливали

74

почву для осуществления лозунга «Россия – социальное государство» по-

средством системы т.н. государственного капитализма, сегодня не только сложившегося, но и вступившего в полосу глубокого кризиса. Возникает во-

прос, был ли остановлен хотя бы вывоз капитала из страны по мере этатиза-

ции российской экономики и осуществления лозунгов «социального государ-

ства» и «суверенной демократии» в 2000 – 2010-х гг.?

Ю.В. Олейников справедливо утверждает, что современная Россия не может опираться ни на экстенсивное использование природных ресурсов, ни на силовое обретение территорий, ни на автаркию, она может выжить только за счет интеллектуального потенциала. В то же время он уверен, что России всегда были присущи коллективистические и государственнические формы общественного бытия, некое «роевое начало», порожденное, как ему пред-

ставляется, не отсутствием зрелой личности и неразвитостью самосознания индивидов, а необходимостью противостояния экстремальным условиям природы. Выражением этих форм бытия и стала «русская идея», отказ от ко-

торой означает отказ от своей цивилизации, от ее будущего. Однако если Россия исторически двигалась именно по этому пути, предначертанному ей природой, откуда взялась проблема модернизации, которую можно решить только за счет «интеллектуального потенциала»? Отсюда вытекает, что мо-

дернизация есть проблема внешняя, связанная только с технологическим и экономическим отставанием от других стран. Но модернизация как объек-

тивный процесс не сводится к проблеме отставания. Второй вопрос: могут ли

«роевое начало» и «русская идея» обеспечить рост этого интеллектуального потенциала в дальнейшем, минуя индивидуализм и ограничивая капитализм?

Если верить представителям данного направления, Советский Союз был во-

площением этих идеалов, но тогда откуда взялось его отставание, его произ-

водственная деградация, приведшая к зависимости от мировых цен на энер-

горесурсы, а затем к распаду? И современная Россия, если учесть, что по-

следние 10 – 12 лет она осуществляет как раз рекомендуемый учеными дан-

ного направления курс, так и не решила проблему модернизации. Технологи-

75

ческое и экономическое отставание не только не сократилось, но увеличи-

лось, причем произошло это на фоне существенного роста благосостояния за счет массированного экспорта природных ресурсов. Это возвращает нас к проблеме причин, ключевых факторов и природно-обусловленных законо-

мерностей модернизации, но модернизации, понимаемой не как меры по пре-

одолению отсталости, а как длительный и объективный исторический про-

цесс трансформации аграрного общества в индустриальное.

Резюмируя, можно отметить, что главная мысль представителей данного направления относительно проблемы модернизации выражается тезисом о предпочтительности «развития на собственной основе». Она надстраивается над весьма серьезными мировоззренческими основаниями (важная задача развивающегося общества – не утратить за всеми преобразованиями соб-

ственно человека и снижать остроту общественных противоречий), сопро-

вождается активными выступлениями в пользу сохранения духовности и традиций, против агрессивного рынка и капитализма, предполагает критику западничества и либеральных реформ. Однако приоритет нравственной по-

зиции оставляет без ответа ряда вопросов. Если признать правомерным деле-

ние социальной философии на «ценностную», рассматривающую бытие об-

щества с точки зрения долженствования, и «рефлексивную», интересующую-

ся его собственной логикой, не зависящей от предпочтений субъекта1, при-

дется признать, что философия природы и общества, возникая как вторая,

при попытке осмысления глобальных проблем человечества превращается в первую. В равной мере и общая теория взаимодействия природы и общества:

являясь, безусловно, научной и рассматривая бытие общества с позиции су-

щего, при интерпретации проблем развития России она переходит область ценностной философии, главная черта которой – альтернативность науке.

Но вопросы требуют ответа, и прежде всего о том, как должно разви-

ваться на собственной основе общество, природная основа которого не де-

терминирует развитие, понимаемое как изменение структурной организа-

1 Момджян К.Х. Социальная философия // Новая философская энциклопедия. М., 2001. Т. III. С. 609 – 611.

76

ции, чем и является модернизация? Как должно развиваться общество, при-

рода которого не порождает таких противоречий между «объективными и субъективными факторами производства», которые могли бы быть «сняты» процессом социальной трансформации, а дает возможность существования в неизменном виде за счет массированного экспорта природного богатства? Не означает ли это, что под модернизацией будет пониматься не объективный процесс, а проект? Такое понимание, естественно, снимет проблему поиска объективных законов – их просто нет. А раз так, за развитие отвечает исклю-

чительно субъект, и его результаты будут таковым, как этот субъект себя по-

ведет – «правильно» или «не правильно». К чему это приводит в методологи-

ческом плане – очевидно. Рекомендации к модернизации (она должна осу-

ществляться, не развиваться нельзя, но она должна соответствовать нашим представлениям о морали и традициям) надстраиваются над философией природы и общества непосредственно, минуя уровень, на котором обнаружи-

ваются конкретные социологические, экономические и другие законы разви-

тия общества. Выявить эти законы можно только путем обобщения эмпири-

ческого материала, а материал о модернизации как процессе трансформации аграрного общества в индустриальное дает история. Отсюда еще один вывод:

ни философия, ни любая другая общественная наука не имеют основания для движения вперед в решении поставленной проблемы, если они не обращены назад – к поиску объективных закономерностей исторического процесса.

Из наук, занимающихся проблемой взаимодействия природы и обще-

ства, таковым потенциалом обладает экологическая история. Это сравни-

тельно новое направление, возникшее в 70-х гг. в США на базе широкого общественного и научного интереса к проблемам окружающей среды и охра-

ны природы. Среди наиболее известных ученых – И. Симмонс, Д. Уорстер,

У. Кронон, А. Кросби, Дж. Хьюз, Дж. Мак-Нилл, К. Мерчант, Р. Уайт и др.1

1 Simmons I.G. Changing the Face of the Earth: Culture, Environment, History. N.Y., 1989; Simmons I.G. Environmental History: A Concise Introduction. Oxford, 1993; Worster D. Nature's Economy: A Study of Ecological Ideals. Cambridge, 1985; Cronon W. (ed.). Uncommon Ground: Toward Reinventing Nature. N.Y., 1995; Crosby A. Ecological Imperialism: The Biological Expansion of Europe, 900 - 1900. Cambridge, 1986; Hughes J.D. Global

77

С момента возникновения это направление проявило себя как междисципли-

нарное, затрагивающее широкий спектр проблем – философских, технолого-

экономических, культурологических, социально-психологических. И прежде всего данная отрасль знания располагает огромным потенциалом в установ-

лении фактов. Как пишет автор одной из последних работ, «тайны истории сокрыты в микромирах… и подлинный прорыв экологическая история смо-

жет совершить только через региональные исследования»1.

Однако здесь также следует отметить приоритет экологической пробле-

матики: если в качестве цели познания иметь в виду именно поиск законо-

мерностей, экологическая история – это история воздействия человека на природу. С выявлением законов воздействия природы на развитие общества,

понимаемого как смена принципов и форм его структурной организации, де-

ло обстоит хуже. Если это воздействие и актуализируется, то чаще всего с культурологическим уклоном – через понятие «экологическая культура» как индивидуальное образование, детерминированное особым способом воспри-

ятия человеком природы. Проблема же в том, что выявление закономерно-

стей воздействия природы на смену форм организации и принципов функци-

онирования общества должно предполагать систематические сравнительные исследования, а не упор на обнаружение и описание индивидуальных явле-

ний, сближающий эту науку с культурологией.

Основываясь на фактах, демонстрирующих весьма разнообразную ре-

альность (как отмечает Й. Радкау, террасированные поля Майорки, Гималаев и Анд «друг на друга и похожи и не похожи»2), представители данного направления протестуют против упрощения истории, жестко критикуют из-

лишне абстрактные схемы эволюции. Их исследования обнаруживают, что общества дают очень разные ответы на вызов природы, и эти технологиче-

Environmental History: The Long View // Globalizations. 2005. Vol. 2, No. 3. Pp. 293 – 208; McNeill J.R. Something New Under the Sun: An Environmental History of the Twentieth-Century World. N.Y., 2001; Merchant C. Ecological Revolutions: Nature, Gender, and Science in New England. University of North Carolina Press, 2010; White R. The Organic Machine: The Remaking of the Columbia River. N.Y., 1996.

1Радкау Й. Природа и власть: Всемирная история окружающей среды. М., 2014. С. 10.

2Там же, с. 11.

78

ские, культурные и политические реакции далеко не всегда ведут к развитию.

Ожесточенная дискуссия о правомерности общих законов и схем историче-

ского процесса проникла и в данное направление1, что является серьезным предупреждением всем, кто ищет универсальные законы и фундаментальные факторы истории. Но, полагаем, это не закрывает дорогу к их поиску. Разно-

образие не означает отсутствия общих тенденций и закономерностей (в кон-

це концов, террасированные поля Майорки, Гималаев и Анд в чем-то друг на друга похожи?), оно означает разнообразие их проявления. Поэтому суть проблемы заключается не в принципиальном отсутствии таких законов, а в чрезвычайной сложности их обнаружения. Очевидно, что необходимы, во-

первых, не просто опора на эмпирический материал (опора всегда спекуля-

тивна), а проведение непосредственного исследования. Во-вторых, необхо-

димы переменные, которые, с одной стороны, будут отражать искомую зако-

номерность, с другой, будут иметь реальное эмпирическое проявление.

Что же касается закономерности отрицательного воздействия благопри-

ятных природных условий на развитие общества – нет оснований считать,

что в трудах данного направления она опровергнута. Исследования прямо или косвенно подтверждают, что доиндустриальные общества меняют свои формы под влиянием роста численности населения и стесненности в ресур-

сах. При всем разнообразии ответов, которые дают общества на вызов при-

роды, пусть часто и не приводящих к выходу на новый уровень развития,

можно считать, что если этот выход есть, происходит он именно под влияни-

ем стесненности. И при всем разнообразии фиксируемых стратегий выстраи-

вания отношений между человеком и природой в этих исследованиях про-

слеживается постоянное влияние на эволюцию социальных форм факта ко-

нечности ресурса. Есть основания считать, что экологическое восприятие действительности, следовательно, экологическая культура, вообще не возни-

кают там, где общество не сталкивается с природными ограничениями. По-

этому в той мере, в какой экологическая история занимается проблемой воз-

1 См.: Человек и природа. Экологическая история. М., 2008.

79

действия природы на развитие общества, она интересующей нас закономер-

ности не отрицает, хотя дает фактический материал для ее уточнения.

Эколого-исторические исследования в России. Попытки выявления природно-обусловленных закономерностей общественного развития имеются в постсоветских обществоведческих трудах широкого профиля, в том числе посвященных истории России. Здесь также сложно констатировать согласие по поводу главного вопроса: избыток ресурсов и территорий трактуется и как положительное, и как отрицательное условие развития страны1. Особое зна-

чение имеют работы, в которых осуществлялись попытки заменить истмат в философской и теоретической трактовке истории. Среди наиболее заметных

– «адаптационный» и «эволюционный» типы развития цивилизаций Д.М.

Бондаренко и «социоестественная история» Э.С. Кульпина.

Д.М. Бондаренко выделяет два типа развития цивилизации – адаптаци-

онный и эволюционный. Первый реализуется в слишком тяжелых и слишком легких условиях, второй – в средних. Именно второй тип характеризует Ев-

ропу: «Условия в Европе были достаточно суровы для того, чтобы создавать стимул к эволюции, и достаточно мягки, чтобы предоставить для этого воз-

можности»2. Это положение, равно как неомальтузианские исследования по-

следствий гиперроста населения и тойнбианская формула «вызова-ответа», в

который раз подтверждает: вызов среды не должен быть беспредельным.

Э.С. Кульпин считает природу важнейшим фактором развития цивили-

зации, что выражено в понятии «социоестественная история» (СЕИ): природа порождает цивилизационные различия и формирует закономерности проте-

кания социальных процессов3. СЕИ претендует на звание отдельной научной дисциплины на стыке гуманитарных и естественных наук, ищет решение своих задач в фокусе общих законов развития природы и общества; главные ее действующие лица – Человек Хозяйствующий и Вмещающий его Ланд-

1См.: Поляков Ю. Российские просторы: благо или проклятие? // Свободная мысль. 1992. № 12. С. 20 – 21.

2Бондаренко Д.М. Теория цивилизаций и динамика исторического процесса в доколониальной Тропической Африке. М., 1997. С. 20.

3См.: Кульпин Э.С. Социоестественная история: предмет, метод, концепции. М., 1992; Кульпин Э.С. Бифуркация Запад – Восток. Введение в социоестественную историю. М., 1996.

80