Диссертация Трубицын

экспансии России, как утверждение в народном сознании убеждения в экс-

тенсивном развитии как наиболее рациональной и эффективной форме веде-

ния хозяйства, вера в неистощимость природных ресурсов, беззаботность и нерасчетливость в обращении с ресурсами и собственностью1.

Отметим другие попытки связать культурную динамику с природными условиями через социальные и экономические механизмы. Так, в историко-

культурологических исследованиях Востока феномен сакрализации природы в духовной жизни его народов связывают именно с длительным сохранением экологического равновесия, «балансом между человеком и природой». «В

странах Востока, где возникли древние цивилизации, где земледелие разви-

валось преимущественно в долинах рек, а немногочисленные скотоводческие племена вполне удовлетворялись обширными пастбищами, благоговейное отношение человека к кормящей его земле приняло форму важнейшего принципа жизни»2. С.В. Лурье выводит культурные и социально-

психологические признаки из природной среды посредством анализа эконо-

мической деятельности, и эффективно опровергая тезис о «трудных клима-

тических условиях России», пишет о пространстве как факторе российской истории. «Для русских, вне зависимости от того, какие цели ими движут и каковы их ценностные доминанты, арена действия – это «дикое поле», про-

странство, не ограниченное ни внешними, ни внутренними преградами»3.

Две другие идеи содержатся в работах А.С. Ахиезера и И.Г. Яковенко.

Это «экстенсивная доминанта» исторического развития России и «экстенсив-

ная и интенсивная интенции сознания»4. Философско-культурологическое направление оказалось весьма результативным: «Экстенсивная ориентация – структурная характеристика сознания. Ее носитель ищет бесплатных ресур-

сов, противостоит рынку как механизму, устанавливающему цены на ресур-

1Там же, с. 46.

2Человек и природа в духовной культуре Востока. М., 2004. С. 4 – 5.

3Лурье С.В. Восприятие народом осваиваемой территории // ОНС. 1998. № 5. С. 68.

4Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: (Социокультурная динамика России). В 2 т. Новосибирск, 1997, 1998; Яковенко И.Г. Теоретические основания цивилизационного анализа России // В поисках теории российской цивилизации. М., 2009. С. 224 – 260.

141

сы и цены на продукцию… Экстенсивно ориентированный человек не спосо-

бен оптимизировать трудовую деятельность, снижать потери... Экстенсивная интенция сознания – один из самых мощных блокираторов динамики»1.

«В России, писал Ахиезер, обширность пространства и ресурсов стиму-

лировала экстенсивные методы производства, стремление сводить богатство к материальным ресурсам, которые можно получать путем приращения про-

странства». Исторический же опыт свидетельствует, что «истинное богатство

– не то, что находится в земле, но то, что может быть воспроизведено в про-

цессе деятельности людей»2. Развивая эту идею, А.П. Давыдов называет

«экстенсивную доминанту» (выбор экстенсивных решений в проблемных си-

туациях) одним из самых мощных факторов торможения развития3.

Работы И.Г Яковенко являются одним из теоретических оснований предлагаемой нами концепции. Именно он считает интенсификацию главной тенденцией мировой истории, двигающей человечество по пути прогресса.

Понятия «экстенсивное» и «интенсивное», по его мнению, выходят за рамки сферы технологии и экономических отношений и превращаются в характери-

стику отношения человека к природному и социальному универсуму: «склонность к интенсивному или экстенсивному типу деятельности относит-

ся к базовым характеристикам социокультурного целого»4. Поэтому есть ос-

нования расположить все мировые культуры и цивилизации по шкале интен-

сификации и это расположение совпадет с их расположением по уровню раз-

вития. Становление современной капиталистической цивилизации также есть не что иное, как процесс интенсификации, а общества, разделяющие экстен-

сивную стратегию бытия, – общества дорыночные. История России в этот процесс восходящей интенсификации, разумеется, не вписывается, русская культура имеет выраженно экстенсивный характер: «экстенсивность отно-

сится к атрибутивным характеристикам российской цивилизации». Важной

1Там же, с. 254.

2Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта, т. 1, с. 790 – 791.

3Давыдов А.П. Социокультурные факторы цивилизационной динамики России // Философские науки. 2010. № 2. С. 72.

4Яковенко И.Г. В тисках душевной шири // Нева. 2005. № 2. С. 160 – 188.

142

является мысль о том, что «интенсивная стратегия возникает тогда, когда возможность экстенсивной исчерпывается, когда издержки на обретение но-

вого ресурса взамен израсходованного оказываются критически высоки»1.

Характер воздействия природы в его территориальном аспекте на обще-

ственное сознание исследует А. Эткинд: российские ментальность и культура как продукты «необъятных просторов» отразились в его понятии «внутрен-

няя колонизация»2. Он изучает также влияние ресурсного изобилия – отмеча-

ет с начала 2000-х гг. в России процесс «демодернизации», сущностью кото-

рого является разрушение принципов организации современного общества3.

Важнейшим из этих принципов Эткинд считает механизм свободной смены элит и формирования меритократии. Этот механизм блокируется ресурсным государством, главной функцией которого в обществе, живущем за счет про-

дажи сырья, становится распределение благ. Анализируя тексты современной российской культуры, он не только фиксирует, но и объясняет причины

«массового искажения ценностных суждений и поражения самой способно-

сти производить такие суждения»4, т.е. фактически объясняет ресурсным проклятием феномен морально-нравственного упадка современной России.

Разумеется, сырьевая экономика, блокирование социального лифта ре-

сурсным государством и необоснованно высокое потребление – не един-

ственные причины этого упадка, но стоит согласиться с Эткиндом – одни из ключевых. «В течение 2000-х Россия, и особенно Москва, надувалась богат-

ством; потребление росло, в то время как страна деиндустриализировалась,

человеческий капитал разрушался, а незаработанные деньги вводились в эко-

номику через прямые или непрямые выплаты государства населению»5. Это радикально меняет принцип взаимоотношения государства и общества: «вме-

сто того, чтобы быть источником национального богатства, население пре-

1Там же.

2Etkind A. Internal Colonization: Russia's Imperial Experience. Cambridge, UK: Polity Press, 2011; Там, внутри. Практики внутренней колонизации в культурной истории России: Сб. статей. М.: НЛО, 2012.

3Эткинд А. Петромачо, или Механизмы демодернизации в ресурсном государстве // Неприкосновенный запас. 2013. № 2 (88). С. 156 – 167.

4Там же, с. 157.

5Там же, с. 159.

143

вращается в объект благотворительности со стороны государства». Длитель-

ное продолжение этой практики превращает население в люмпен-

пролетариат, полностью зависящий от власти, которая его содержит. «В пер-

спективе эта благотворительность неуклонно превращает людей в бомжей».

Однако важно отметить методологические особенности этих работ. Бу-

дучи результатом «цивилизационного анализа», т.е. фактически являясь фи-

лософско-культурологическими исследованиями, они не могут претендовать на проверяемое знание. Это оставляет без ответа некоторые вопросы, в том числе, наиболее важный для нас: является ли стесненность в ресурсах необ-

ходимостью развития? В то время как из работ И. Яковенко вытекает, что интенсивная стратегия возникает только на основе исчерпания экстенсивной,

следовательно, ждать от общества, располагающего большими запасами ре-

сурсов, реального развития не стоит, А. Эткинд полагает, что в сырьевом проклятии нет ничего фатального – того, что нельзя преодолеть политиче-

ским усилием, основанным на научном знании1.

Вывод. Влияние марксизма как философской основы отечественной ис-

ториографии на поиск природного механизма исторического развития в це-

лом и модернизации в частности было противоречиво. С одной стороны, ис-

торический материализм, трактующий общество как высший уровень орга-

низации материи, направлял на поиск природных оснований его бытия, с

другой, политизированные тезисы о классовом антагонизме и классовой борьбе как источнике развития отрывали общество от природы в поиске за-

кономерностей и причин этого развития.

Необходимо отметить отсутствие согласия историков по вопросу о ха-

рактере воздействия природных условий и ресурсной обеспеченности на раз-

витие общества. Причина состоит в отрыве эмпирического уровня историче-

ских исследований от философского в силу отсутствия уровня теоретическо-

го, который в советские годы полностью заменял марксизм. Хотя историками

1 Эткинд А. Сырье против товара: к критике политической экономии // Неприкосновенный запас. 2014. № 3. С. 227.

144

неоднократно приводятся факты негативного воздействия ресурсного изоби-

лия на ход истории, на философском и теоретическом уровне они вступают в противоречие с противоположной установкой. Если речь идет о советской историографии, основа для данного противоречия содержалась уже в самом марксизме, в его диалектике производительных сил и производственных от-

ношений как механизме развития общества. Рассмотренные альтернативные марксизму теории – теория демографических циклов (С.А. Нефедов) и кон-

цепция реципрокного обмена (Л.С. Васильев) – также не дают однозначного ответа на поставленный вопрос, хотя обладают серьезным потенциалом для его анализа, как в фактологическом, так и в теоретическом плане. Чрезвы-

чайно полезны, хотя и обнаруживают ряд трудностей при применении к про-

блеме модернизации, исследования В.А. Мельянцева и Б.Н. Миронова.

Будучи примененным к проблемам отечественной истории вопрос о ха-

рактере воздействия природы на историческое развитие вызывает еще более противоречивые ответы вплоть до диаметрально противоположных мнений

(А.В. Дулов, Л.В. Милов – с одной стороны, В.О. Ключевский, А.Л. Шапиро,

С.В. Лурье, Б.Н. Миронов – с другой). Очевидно, что решение поставленных задач требует его прояснения.

В более выгодном положении оказываются культурологические иссле-

дования: отсутствие негласного запрета на теоретизирование, широкие срав-

нения и сопоставления, не практикуемые эмпирическими историками, по-

рождают богатый теоретическими конструктами массив литературы. Это ка-

сается культурологических исследований, в которых под культурой понима-

ется сфера производства образцов – совокупность взглядов, идей, ценностей и норм того или иного народа. Однако очевидно, что гуманитарные исследо-

вания этой области и влияния на нее природных условий необходимо допол-

нять обобщающими методами социологии и экономики. В чистом виде фи-

лософско- и историко-культурологические исследования не обладают мето-

дологическим потенциалом для выдвижения проверяемых положений, и все представленные конструкты («экстенсивная доминанта», «экстенсивная ин-

145

тенция сознания», «внутренняя колонизация», «демодернизация») являются скорее философскими концептами, умозрительными схемами, чем верифи-

цируемыми научными положениями. И теоретически наиболее важное для нас положение И. Яковенко – о том, что интенсивная стратегия возникает только на основе исчерпания экстенсивной, – нуждается в проверке метода-

ми эмпирических наук, чего «цивилизационный анализ» не предусматривает.

Что касается близких к экологическому детерминизму и экологической истории антропологических, этнологических и археологических исследова-

ний культуры, где искомая закономерность не опровергается. Важнейшим выводом является тот факт, что культура изменяется только под воздей-

ствием внешней среды, а механизмом непосредственного влияния природы на культуру является технолого-экономическая деятельность человека.

146

1.4.ЗАКОНЫ ЭВОЛЮЦИИ ПРИРОДЫ И ОБЩЕСТВА В ТЕОРЕТИКО-

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВАНИЯХ КЛИОДИНАМИКИ

Как было сказано в параграфе 1.3, применение математических методов в отечественной историографии носит узкопроблемный характер и редко направлено на выявление общих законов истории. Исключение составляют работы в области уже упомянутой клиодинамики. Не подвергая сомнению сами методы этого научного направления, обратим внимание на его фило-

софские основания, изложенные в работах по сравнительному анализу био-

логической и социальной эволюции1.

Понятие ароморфоза, перспективы и сложности его применения.

Обнаруживая между принципами развития природы и общества как суще-

ственные сходства, так и различия, А.В. Коротаев и Л.Е. Гринин сосредота-

чиваются «на поиске методик применения достижений биологической эво-

люционной науки к социальной эволюции»2. Авторы заимствуют из биоло-

гии понятие ароморфоз3, которое в применении к обществу понимают как

«универсальное изменение в развитии социальных систем, повышающее сложность, приспособленность, интегрированность и взаимное влияние об-

ществ», и отмечают, что если в биологической эволюции от ароморфоза к ароморфозу растет и вероятность возникновения последующих ароморфозов,

то в социальной эволюции это свойство усиливается на порядки4.

Это то, чего, на наш взгляд, сильно недостает философам природы и общества с их метафизическим взглядом на экономику в применении их он-

тологий к реальным проблемам: понимание того, насколько увеличиваются способности социальной системы в результате ее развития. Данное понятие

1См.: Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Социальная макроэволюция и исторический процесс // Философия и общество. 2007. № 2. С. 19 – 68; № 3. С. 5 – 50; № 4. С. 18 – 52; Гринин Л.Е., Марков А.В., Коротаев А.В. Макроэволюция в живой природе и обществе. М., 2009.

2Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Социальная макроэволюция и исторический процесс // Философия и общество. 2007. № 2. С. 21.

3 Северцов .Н. Главные направления эволюционного процесса. M., 1967; Северцов А.С. Критерии и условия возникновения ароморфной организации // Эволюция и биоценотические кризисы. М., 1987. С. 64 – 76. 4 Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Социальная макроэволюция и исторический процесс // Философия и общество. 2007. № 2. С. 22.

147

позволяет также учесть важный критерий развития, как правило, упускаемый теоретиками модернизации, – возможность выхода развивающейся системы на сверхновый уровень. Речь идет о наличии постиндустриальной составля-

ющей в экономике – показателях высокотехнологического производства, ко-

торые необходимо закладывать в анализ реального модернизационного про-

цесса конкретных стран. Это же позволяет внести ясность в теоретически важную проблему оценки опыта стран, осуществлявших в XX в. социалисти-

ческий эксперимент, тоталитарных стран в целом, в вопрос, считать ли их историю состоявшейся модернизацией, а сложившиеся социальные модели – полноценными образцами современного индустриального общества. Их опыт придется отвергнуть в силу того, что обеспечить выход на этот новый уро-

вень развития, даже при учете некоторого успеха на индустриальном, они не смогли. Иначе говоря, модернизация как завершенный ароморфоз должна обеспечить выход на постиндустриальный уровень. Если этого не происхо-

дит, рассматривать его как вариант успешной модернизации нельзя.

Обратим внимание на противоречия и трудности применения данного подхода к проблеме модернизации.

Авторы понимают социальную эволюцию как процесс «структурной ре-

организации обществ, в результате которого возникает форма, качественно отличающаяся от предшествующей, что дает такому обществу преимущества в его взаимодействии с природной или социальной окружающей средой»1.

Механизмом эволюции они считают именно ароморфозы, выводящие соци-

альные системы на более высокий уровень организации. Важнейшей харак-

теристикой ароморфоза является усложнение системы, но с опорой на дан-

ные биологов авторы справедливо отмечают, что есть изменения иного типа

– «частного (не универсального) характера», не ведущие к усложнениям, ко-

торые называют «идиоадаптацией». Они подразделяются на «алломорфоз»,

т.е. преобразование без повышения сложности, и «специализацию» – выра-

ботку узких, односторонних приспособлений. Следствия ароморфозов под-

1 Там же, с. 19.

148

разделяются на а) повышение уровня сложности обществ и увеличение воз-

можности расширения и изменения природной и социальной среды, рост их устойчивости в среде; б) увеличение скорости изменений и заимствований; в)

рост степени интегрированности и создания надсистем и надобщественных сфер, не принадлежащих ни одному обществу в отдельности; г) создание сверхсложных суперсистем, в рамках которых каждая общественная система,

оставаясь автономной, становится частью сверхкрупной системы и развива-

ется за счет специализации и внутрисистемного разделения функций1. При этом авторы сосредотачиваются на пунктах «в» и «г» по той причине, что именно они представляются им признаками макроэволюции.

Полагаем, однако, что при рассмотрении в качестве ароморфоза модер-

низации как трансформации аграрного общества в индустриальное в первую очередь нас должны интересовать изменения «а» и «б», поскольку в реаль-

ном развитии они являются необходимыми условиями, предпосылками обо-

значенного под пунктами «в» и «г». Возможность интеграции системы в су-

персистемы вырастает только тогда, когда происходит усложнение этой са-

мой системы. Рост степени интегрированности обществ, увеличение способ-

ности к участию в создании надсистем и суперсистем здесь скорее следствия,

чем однопорядковые и равнозначные усложнению социальной структуры изменения. Каждый социум может интегрироваться, например, в мировую экономику ровно настолько, насколько он сам внутренне изменился. Успех этой интеграции будет зависеть прежде всего от его собственной дифферен-

циации и развитости, а не от внешних обстоятельств.

Именно здесь, на наш взгляд, находятся причины того, что под решаю-

щими факторами модернизации станут пониматься скорее внешние воздей-

ствия, чем внутренние трансформации, скорее геополитические, геокуль-

турные и геоэкономические изменения, чем социально-экономические, внут-

риполитические и социокультурные. Безусловно, в мировой истории обна-

руживаются примеры того, как социальные системы интегрировались в су-

1 Там же, с. 23.

149

персистемы без особых структурных усложнений (наиболее яркий – колони-

альный синтез). Но является ли эта неполноценная интеграция развитием,

порождает ли она условия для нового ароморфоза – большой вопрос.

Полагаем, что узел противоречий находится здесь: «если в социальных эволюционных и тем более микроэволюционных процессах, как правило,

преобладают одноуровневые и/или достаточно частные (то есть идиоадапта-

ционные) эволюционные составляющие, то на социальном макроуровне осо-

бую роль играют более чем одноуровневые (и потому в плане развития более важные) «восходящие» изменения, то есть социальные ароморфозы»1.

Здесь, как нам представляется, макропроцессы отделены от микро- и ме-

зопроцессов непреодолимым барьером. Возникает вопрос: откуда возьмется ароморфоз на макроуровне, если на микроуровне имеются только идиоадап-

тационные изменения? Страна не может стать полноценным участником ми-

рового рынка, если в ней нет людей, способных организовывать труд и от-

ношения на конкретных предприятиях, в конкретных трудовых коллективах так, чтобы производить продукцию мировых стандартов качества. В равной мере она не может стать субъектом современных международных отношений

(участником надобщественных суперсистем, «не принадлежащих ни одному обществу в отдельности»), если в ее обществе на микроуровне господствуют средневековые моральные и психические установки. Мы твердо уверены в том, что ароморфоз как усложнение социальной системы на макроуровне возможен только при усложнении микро- и мезоуровня, а не только при их однопорядковых и частных – идиоадаптационных изменениях. И особенно большой ошибкой (при применении данного подхода к проблеме модерниза-

ции) будет считать, что макроуровень более важен. Это сближает данную по-

зицию с «мир-системной» методологией2, раскрывающей важные закономер-

ности развития, но при их абсолютизации искажающей его логику.

1Там же, с. 23.

2См.: Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. Пер. с англ. СПб., 2001.

150