Государство и право Древнего мира и Средних веков - Кучма В.В

его правления трижды созывал и распускал парламент, не получая от него требуемых денежных субсидий. В 1628 г. очередной парламент предъявил Карлу I так называемую «Петицию о праве», которая по своему общему духу созвучна идеям Великой хартии вольностей. Основные требования Петиции состояли в том, что король не должен был производить денежные сборы с населения без согласия обеих палат парламента, не мог подвергать своих подданных арестам без санкции судебных органов, не имел права учреждать чрезвычайные суды, размещать военные контингенты на постои в дома мирных жителей и т. п. Разогнав парламент 1628 г., Карл не созывал его более 11 лет, в течение которых он правил страной, не считаясь с прежними конституционными установлениями. Одной из самых непопулярных мер его правительства явилось распространение сбора так называемых «корабельных денег», которые раньше взимались только с жителей приморских графств, на всю территорию страны; отныне эти деньги планировалось расходовать не только на нужды флота, но и на содержание сухопутной армии. В борьбе с оппозицией Карл значительно расширил полномочия чрезвычайных судов (в частности, Высокой комиссии и Звездной палаты), которые в осуществлении своей репрессивной политики могли отступать от традиционных норм «общего права» и произвольно устанавливать новые наказания. Когда же в стране усилился поток людей, желавших спастись от королевского произвола в заморских владениях Англии (в частности, в колонии Северной Америки переселилось более 20 тыс. человек), правительство запретило эмиграцию под угрозой самых тяжких наказаний. Не отвечала национальным интересам и внешняя политика первых Стюартов, ориентированная на поддержку самых реакционных европейских католических режимов. Громадными трудностями обернулась развязанная Карлом I в 1639 г. война с Шотландией. Произвол властей, праздность и расточительность королевского двора, расцвет фаворитизма, вопиющая коррумпированность чиновничьего аппарата дополнительно накаляли общественную атмосферу. В 30-х гг. XVII в. кризис абсолютистского режима приобрел всеобъемлющий и системный характер. Судьба его была решена в ходе развернувшейся в следующем десятилетии буржуазной революции.

К вопросу о «незавершенном характере» английского абсолютизма. Как было показано выше, абсолютизм явился заклю- чительной исторической формой английской феодальной государственности, которой были присущи национальные особенности, отличавшие ее от соответствующих континентальных аналогов. Эти особенности органически сложились в результате эволюции предшествовавшей государственно-право- вой системы данной страны; их генетические истоки восходят к самым ранним стадиям формирования и функционирования институтов ее социально-политической организации.

Âряде учебников и учебных пособий в разделах, посвященных истории средневекового государства, содержатся утверждения о «незавершенном характере» английского абсолютизма по сравнению с теми показателями, которые данная государственная форма приобрела в континентальных странах (прежде всего, во Франции). При этом прямых ссылок на исследования, которые могли бы послужить основаниями для таких утверждений, как правило, не дается. «По сравнению с классическим французским абсолютизмом, — пишет З.М. Черниловский, автор самого популярного учебника, — абсолютизм английский обладает тремя важными особенностями… Ис-

ходя из этого английский абсолютизм характеризуют обычно (выделено нами. — Â.Ê.) как незавершенный».. К сходному способу выражения прибегают и авторы учебника, подготовленного на юридическом факультете МГУ: «…английский абсолютизм имел свои особенности, благодаря чему получил в литературе (выделено нами. — Â.Ê.) название «незавершенного». Нет ссылок на предшественников ни в учебном пособии К.Г. Федорова и Э.В. Лисневского, ни в учебнике О.А. Омельченко.

Âпротивовес отмеченной тенденции подавляющее большинство авторов, исследующих проблемы общегражданской истории Англии, избегают формулировок о незавершенном характере английского абсолютизма. Основной упор делается ими на выяснении специфических признаков, свойственных данной форме национальной государственности. Чаще всего обращается внимание на следующие специфические признаки английской модели: 1) сохранение парламента в качестве важнейшего элемента политической системы, его эффективное и плодотворное сотрудничество с монархией (хотя и в условиях

доминирующего влияния короны); 2) более низкий, чем на континенте, уровень централизации и бюрократизации государственного аппарата; 3) сохранение роли и значения органов местного самоуправления, широкое распространение принципа выборности в их формировании; 4) относительно слабое развитие карательных звеньев в структуре государственного механизма.

Произведенный выше анализ основных элементов политической системы абсолютистской Англии приводит к заклю- чению, что эта система, действительно, обладала целым рядом специфических особенностей. Однако, по нашему мнению, эти особенности не дают оснований говорить о сколько-ни- будь серьезных сущностных, субстанциональных отличиях английской модели абсолютизма от аналогичных континентальных образцов, так как эти отличия в большинстве случаев измеряются не столько качественными, сколько количественными критериями.

Сосуществование английской короны с органом сословного представительства, воплотившееся в политико-правовой конструкции «король в парламенте», не было препятствием для обоснования политической доктрины королевского суверенитета, предполагавшей сосредоточение в руках верховного правителя основных законодательных, административных и судебных прерогатив. Власть короны имела не подзаконный характер, но формировала собственное правовое пространство. Как и в абсолютистских системах континентальной Европы, власть английского монарха провозглашалась божественной по своему происхождению; сам король рассматривался в качестве наместника Бога на земле. Можно даже утверждать, что по некоторым важнейшим показателям (таким как объем прерогатив короны в конфессиональной сфере, а также в сфере собственнических прав на имущество своих подданных) юридический статус английского монарха превосходил статус французского короля.

Что касается аппарата центральных административноуправленческих ведомств Англии, то при всей своей специфике он обладал теми основополагающими признаками, которые для систем данного профиля должны быть признаны квалифицирующими. Построение этого аппарата осуществлялось на кадровой, профессиональной основе, очищенной от сословной ментальности; главными принципами его функционирования

ваться принудительные рекрутские наборы, в ходе которых путем насилия или обмана на военную службу зачислялись деклассированные элементы — бездомные, бродяги и нищие, представлявшие серьезную общественную опасность. Многозначи- тельным был и эпизод 1548 г., когда парламент сам выступил с инициативой создания регулярной армии, выразив готовность предоставить для этого соответствующие субсидии.

Суммируя все вышесказанное, можно придти к следующему обобщающему выводу.

При обращении к типологическому сравнению позднефеодальных государственных систем Франции («классическая модель абсолютизма») и Англии («незавершенный абсолютизм»), следует постоянно иметь в виду, что они имели различное генетическое происхождение. Поэтому даже теорети- чески невозможно предположить, чтобы абсолютная монархия во Франции могла обладать показателями, тождественными английским, равно как и допустить возможность приобретения властью английских абсолютных монархов каких-либо специфических французских признаков. По крайней мере, попытки первых Стюартов воспроизвести на английской почве систему, по существу имитирующую французский образец, оказались совершенно беспочвенными и изначально обреченными на неудачу .

Мы полагаем, что сама по себе возможность сравнения национальных форм и исторических стадий государственной организации различных стран вполне допустима, но лишь при одном непременном условии — если это сравнение служит целям исключительно теоретического, познавательного характера и при этом не выходит за пределы сферы понятий, конвенциональных научных категорий. Попытка же сравнительной оценки реально функционировавших явлений прошлого с целью определения приоритета или ущербности одного из них по отношению к другому представляется некорректной с методологической точки зрения, поскольку содержит в себе опасность привнесения субъективизма в процесс познания истори- ческой истины.

Поэтому намерения отдельных авторов возвести одну из моделей абсолютизма (именно французскую) в некий категорический императив, их дальнейшее стремление оценить вто-

манских предпринимателей были известны во всей Европе. Их влияние на хозяйственную и политическую жизнь европейского континента было чрезвычайно велико: на деньги этих фирм велись войны, свергались неугодные правительства, строились приоритеты внешней политики. Так, аугсбургские банкиры Фуггеры ссужали деньгами монархов Габсбургской династии под залоги рудников Тироля и Венгрии; своей поддержкой они помогли овладеть императорской короной сначала Карлу V, а затем Фердинанду II.

Развитие городов не означало, однако, перемещения центра тяжести германской экономики в неаграрный сектор. Экономика продолжала базироваться на сельском хозяйстве и мелком ремесленном производстве, — в этих сферах было занято до 90 % населения, а рента с крестьянских хозяйств составляла главный источник благосостояния господствующих сословий

— дворянства и духовенства. Германская деревня не оставалась

âстороне от обрисованных выше экономических тенденций: расцвет городского хозяйства стимулировал развитие сельскохозяйственного производства, углубление его специализации, рост его доходности. Так, в северо-восточных землях Германии

âXVI в. хлеба производилось в 20 раз больше, чем это требовалось для внутреннего потребления; излишки вывозились в Шотландию, Голландию, Швецию, Норвегию и другие страны. Крестьянское и господское хозяйства оказывались все более вовлеченными в рыночные связи. Оборотной стороной этих процессов явилась имущественная и социальная дифференциация сельского населения; за счет возрастания массы малоземельных и безнадельных крестьян формировался слой наемных батраков. Усиление феодального натиска на крестьян со стороны земельных собственников выражалось в восстановлении крепостного состояния, в распространении его на категории свободного сельского населения.

Несмотря на позитивную динамику хозяйственного развития, Германия в экономическом отношении продолжала отставать от ведущих европейских стран. Главной причиной отставания являлось отсутствие территориально-политического единства страны, вследствие чего не существовало центра притяжения общенациональных экономических интересов, единого внутреннего рынка, который бы связывал между собой раз-

зиса. Однако, начавшаяся вскоре Тридцатилетняя война (1618— 1648 гг.), основные сражения которой разворачивались именно на территории Германии, стала для нее поистине национальной катастрофой, принеся с собой эпидемии, голод, разрушение центров производства, опустошение целых регионов. Людские потери доходили до 40 % среди сельских жителей и до 35 % среди горожан: если во второй половине XVI в. численность населения страны составляла от 14 до 20 млн. человек, то в результате войны народонаселение сократилось до 12 млн. человек. Полностью подорванной оказалась денежная система, прервались традиционные торговые связи внутри страны и вовне ее. Потребовались многие десятилетия для восстановления довоенного уровня германской экономики. В политическом отношении Тридцатилетняя война почти на 200 лет сняла перспективу образования на германских землях единого национального государства; в государственном строе Германии окончательно возобладали тенденции партикуляризма и сепаратизма, дальнейшей суверенизации политической власти в региональном масштабе.

Государственный строй империи. К середине XVI в. «Священная Римская империя германской нации» являлась самым крупным по территории государственным образованием Западной Европы, отличавшимся этнической пестротой проживавшего в нем населения. Наряду с исконно немецкими землями, составлявшими ядро империи, в ее границах имелись обширные территории, населенные славянами; значительные этни- ческие комплексы составляли также итальянцы, французы, чехи, венгры, валлоны, фламандцы и др.

По форме государственного устройства Германия представляла собой федерацию княжеств, номинальным главой которой продолжал оставаться император. Императорская власть не являлась наследственной: Германия не имела своей национальной династии. Как уже было сказано ранее, избрание (а в случае необходимости и смещение) императора производилось коллегией курфюрстов (князей-избирателей), состоявшей из трех духовных и четырех светских представителей высших имперских чинов; после Тридцатилетней войны эта коллегия пополнилась восьмым членом, каковым стал герцог Баварии. Коллегия курфюрстов являлась высшим органом имперской власти, компетентным решать самые важные государственные дела,