Фаза ученичества и формирования: 1956 - 1959 - 1960 гг.

Помимо того что наряду с освоением достижений уже указанных ранее лингвистических направлений в это время начинается систематическое изучение множества языков, принадлежащих самым различным языковым семьям, на повестке дня стояли: расчленение текстов высокого уровня сложности на дискретные, т. е. хорошо различимые, единицы, их метаязыковой анализ, определение условий для установления эквивалентных отношений, выявление на основании дифференциальных признаков структурирующих текст оппозиций и их формализация для автоматической обработки текста (машинный перевод, автоматическое реферирование).

Одним из важных результатов, полученных в эти годы, был опыт, приобретенный при разработке соответствующих исследовательских процедур; следующим важным результатом этих лет было осознание реальной степени сложности текстов любого рода.

Общий вывод, сделанный на основании опыта, полученного в то время при описании, анализе и формализации признаков текстов (правда, по большей части формальных), заключался в том, что для дальнейшей работы необходимо сосредоточиться на следующих аспектах:

222

1) целенаправленное вычленение параметров для систематического анализа, в том числе и систематических феноменов;

2) систематический анализ передающих информацию знаковых систем и их типологическое сравнение;

3) изучение специфических черт простых и сложных знаковых систем;

4) статистическое исследование определенных формальных свойств текста для выявления как универсальных, так и частных структурных особенностей и определения их информационной значимости;

5) обсуждение возможности рассмотрения свойств низших языковых уровней в качестве конститутивных для высших уровней и аналитических следствий такого подхода.

По тому, какие моменты оказались в центре внимания, уже видно, что для решения проблем машинного перевода, которые послужили исходной точкой исследований, предполагалась необходимость уделения более серьезного внимания двум центральным лингвистическим комплексам проблем: более точной формализации языковых явлений и более четкого выявления специфической связи между формальными и семантическими признаками. Более точное определение перспективы дальнейших аналитических действий привело позднее к появлению ряда новых, общих предметов изучения, обращение к которым, однако, характерно уже для периода с 1960-1961 по 1962 г.

223

Фонология, лингвистика, кибернетика: с 1960-1961 по 1962 г.

Для формирующейся в это время семиотической методологии особенно характерно содержательное переосмысление и расширение некоторых понятий, взятых из лингвистики и других наук, связанных с информационной деятельностью. При этом уже существующие метаязыковые понятия подвергались дальнейшей унификации через их повторную привязку к лежащим в их основе общим определяющим признакам. Это хотя и означало первоначально еще более сильное аналитическое расчленение исследуемого материала, но создавало в то же время предпосылки для получения его синтетической панорамы.

Речь идет, в частности, о следующих четырех понятиях¹⁷:

1. Понятие перевода, обычно применяемое лишь к переносу определенной информации с одного языка на другой, подвергается - в связи с рассуждениями P.O. Якобсона в его работе 1959 г. (Jakobson 1959, р. 261) - большей дифференциации и - под влиянием трансформационной теории - расширяется до приложения вообще к изменениям, происходящим в одной системе либо между системами. При этом различают три типа "перевода":

a) внутриязыковой "перевод" (при котором знаки толкуются с помощью знаков того же языка);

b) "перевод" с одного языка на другой (т. е. перевод в общепринятом смысле);

224

с) интерсемиотический перевод с языковой знаковой системы на "язык" знаковой системы, не относящейся к естественным языкам (Иванов 1958а, с. 41; 1961е).

Сходные систематизирующие рассуждения были опубликованы в то же время Ю. Кнорозовым, крупным специалистом по дешифровке древних систем письма, который разработал в связи со своей деятельностью по дешифровке специальную теорию сигналов (Ревзин 1961, с. 279, 283, 291; Кнорозов 1962).

Понятие "перевода" не только приобретает вследствие такой содержательной дифференциации и расширения статус трансформации или -если пользоваться терминологией теории информации - перекодировки, но и лишается в то же время дескриптивно-классификационного характера и освобождается для выполнения систематических функций в ходе анализа. Ведь в качестве трансформации можно рассматривать также любое отображение определенных содержательных констант в формально различающихся вариантах, как и, наоборот, сведение содержательных вариантов к формально тождественным константам; сходным образом можно систематически исследовать и функциональные, а также другие аспекты. Кроме того, изменение понятия означает также, что при трансформациях любого рода следует не только выявлять и описывать эквивалентные денотаты и десигнаты, но и учитывать лежащий во многих случаях в основе словесного или текстового зна-

225

ка (когда текст рассматривается как знак) "концепт" ("внутреннюю форму", по В. Гумбольдту). Кроме того, это понятие приобретает, благодаря рассуждениям Кнорозова, систематическое значение также в прикладном языкознании, а именно при раскрытии еще не известных кодов определенных языковых объектов или при восполняющей реконструкции фрагментарных "текстов" и т. д., т. е. при реконструкции знаковых систем в самом широком смысле. Так, например, он может быть использован при изучении происхождения определенной исторической системы и ее развития - аспект, сыгравший в дальнейшем (в сочетании с теорией вероятности и теорией информации) существенную роль в реконструкции славянских древностей (Иванов/Топоров 1965; 1974), анализе определенных аспектов индоевропейского праязыка, типологическом исследовании языков, выявлении языковых универсалий (подобно роли, которую сыграла трансформационная грамматика Н. Хомского для синтаксиса). Тем самым общепринятое понятие "перевода" было сведено к его семантическому ядру, т. е. к принципу трансформации, и одновременно было продемонстрировано, что с его помощью можно анализировать такие свойства изучаемых объектов, которые, с одной стороны, выполняют унифицирующую (задающую константы) роль, а с другой стороны -наделены функцией дифференциации изучаемых объектов, предстающих в этом случае перед исследователем как варианты неизменной базовой единицы. Тем самым использование поня-

226

тия перевода/трансформации не только дало возможность включить в сферу анализа много новых аспектов рассмотрения, выходящих за пределы круга вопросов традиционного языкознания, но и позволило в то же время не упускать из виду то общее, что объединяет различные объекты изучения.

2. Используемое в математике, а также в пражском структурализме понятие "функции", которое - представляя это в упрощенном виде -с одной стороны, обозначает отношения между элементами в пределах данной системы, с другой стороны - отношения между системой в целом и лежащими за ее пределами явлениями; это понятие подверглось спецификации в двояком аспекте:

a) оно сознательно начинает применяться к текстам и отдельным уровням текста и связывается с возникшим в семиотике различением плана выражения и плана содержания и соотношению этих планов;

b) под влиянием теории информации оно расширяется и включает в себя отношения, существующие между совокупностью выразительных средств текста (вернее, его структуры) и характером передаваемого с его помощью объема информации¹⁸.

Такое расширение понятия - подобно тому, как это имело место при понятии "перевода" (т. е. при выявлении переменных и постоянных величин) - имело большое практическое значение в особенности при выяснении соотношения

227

плана содержания и плана выражения. Тем самым любой уровень структуры текста или любая его структурная составляющая могли рассматриваться в качестве функции некоторой другой структурной единицы - например, элемент плана выражения как функция плана содержания и наоборот.

Тем самым различение, которое сам Ф. де Соссюр - если отвлечься от его теории анаграмм, которая стала известна лишь позднее, - проводил лишь применительно к единицам грамматического или лексического уровня, могло трактоваться в более широком плане и переноситься на отдельные текстовые структуры и даже целые тексты. В приложении к историческому развитию, например к текстам так называемых простых жанров, было нетрудно продемонстрировать, что изменения плана выражения и плана содержания происходят, как правило, с различной скоростью, что позволяло дифференцировать изменения в отношениях денотатов/десигнатов и концептов, в то время как ситуация менее схематизированных либо совсем несхематизированных текстов (например, поэтических произведений) в этом плане оказывалась иной; от различий в типах текстов зависит и степень сложности их перевода (см., в частности, Иванов 1961b).

Понятие функции открывало возможность более продуктивного анализа свойств определенных системных отношений, располагающихся выше или ниже лексемного уровня и не поддававшихся систематическому изучению привыч-

228

ными, известными в то время лингвистическими средствами.

Интересно, что Лотман независимо от этих поисков, проходивших в окружении Иванова и Топорова, пришел в ходе своих лекций по теории стиха (начиная с 1958 г.) (см. Лотман 1964) и анализа поэтологических оснований творчества Мерзлякова (Лотман 1958: 35) к сходным выводам. Опираясь на наблюдения над индивидуальной поэтикой Мерзлякова, для которой характерен прием "логического контраста или сопоставления понятий" с целью выявления их "внутренней диалектики", Лотман формулирует - явно под влиянием фонологии Н.С. Трубецкого - в своих законченных в 1961-1962 гг. Лекциях (Лотман 1964) универсальный принцип искусства: функция основанной на тождествах и оппозициях формальной структурированности текста (т. е. плана выражения) заключается не только в обозначении определенных смысловых элементов плана содержания, напротив, собственно эта структурированность и порождает и определяет смысловую структуру плана содержания.

3. Известные из фонологических работ Бодуэна де Куртенэ, Якобсона (с начала 20-х годов) и Трубецкого (ср. Тезисы к его более поздней книге "Основы фонологии", 1926) критерии выделения фонем как пучков различительных признаков трактуются как универсальный принцип, лежащий в основе языковых структур вообще, и переносятся на область семантики или смысло-

229

образования текстов; одновременно этот подход используется как аналитический параметр (Иванов 1961е, с. 16).

4. Заимствованный из фонологии, а также из теории вероятностей принцип дистрибутивного анализа расширяет в конечном итоге область своего применения вплоть до языковых систем более высокого порядка, таких, как тексты. При этом исходят - как и в фонологии - из того, что у систем и текстов любого рода существует универсальное множество признаков, из которого в соответствии со спецификой отдельных текстов всегда только выделяются некоторые определенные признаки; из этого следует, что тексты могут систематически исследоваться в историческом и типологическом плане именно на основании того, каким образом происходят выбор и сочетание соответствующих признаков.

Влияние работы Якобсона "Детский язык, афазия и универсальные звуковые законы" (1939) и собственные исследования по афазии (Иванов 1962с), проводившиеся в тесном взаимодействии с нейрофизиологом Лурией, лингвистом Зализняком, учеником Колмогорова В.А. Успенским и специалистом по формам и фазам овладения языком слепоглухонемыми Соколянским (Соколянский 1957; 1958; 1959), привели Иванова уже в это время к принципиально важным рассуждениям о взаимодействии различных знаковых систем (Иванов 1959; 1959а; 1961а; 196le; 1962a) и о специфических призна-

230

ках их развития или деградации; в связи с этим, естественно - как и в более поздних работах, -важную роль сыграли блестящие познания Иванова в области индоевропейского языкознания, как и знание им различных неевропейских языков и их истории. Иванов, подобно тому, как это делал в свое время Якобсон, отталкиваясь от отдельных наблюдений, остающихся изолированными в указанных областях знания, выходил далеко за их пределы, с одной стороны, соотнося их друг с другом и, с другой стороны, в духе работы Тронского 30-х годов (Тронский 1936, с. 25), одновременно объединяя их с идеей, согласно которой некоторые характерные черты филогенеза и онтогенеза знаков и знаковых систем следует не только рассматривать в единстве, но и интерпретировать их как двухступенчатое развитие (подобно тому, как это может быть показано на мифах):

a) предметы и знаки первоначально образуют недифференцированное единство, они идентичны в процессе семиозиса;

b) знаки и обозначаемое ими обладают различными сущностными характеристиками, т. е. они могут развиваться также независимо друг от друга (подобно плану выражения и плану содержания при определенных условиях), хотя они и остаются связанными друг с другом. В принципе, сходные наблюдения делал в это время Топоров в своих исследованиях в области этимологии, мифологии, как и вообще в его начатых тогда совместно с Ивановым работах по реконструкции древнеелавянской культуры.

231

Во всех случаях, в которых происходило либо расширение отдельных понятий, известных из определенных традиционных научных дисциплин, либо объединение ряда на первый взгляд разнородных, в действительности же сходных явлений, подлежащих ведению различных дисциплин, - во всех этих случаях с большей или меньшей необходимостью обнажались лежащие в их основе универсальные, т. е. семиотические, аспекты и тем самым постоянно происходило оживление восприятия предшественников и классиков науки, выступавших со сходными соображениями (хотя это и выражалось с помощью иной терминологии), принимавшее характер многократной и многоступенчатой реинтеграции "забытых идей" (ср. в связи с этим требование Щеглова и Жолковского о систематическом переиздании русских формалистов и т. д.)¹⁹.

Уже в этой фазе развития русской семиотики видно, что аналитическая работа лингвистов и литературоведов над проблемой сложности текстов не только вела к интенсивным заимствованиям из самых различных научных традиций, но и делала необходимой экстраполяцию результатов за пределы структурной организации отдельных языковых и текстовых реалий. Тем самым фаза освоения идей определенных научных традиций переходит в конструктивную стимуляцию выработки собственных подходов.

В целом можно констатировать, что путем подобного расширения понятийной и предметной области была создана не только общая поня-

232

тийная база, но и было активизировано внимание к семиотическим характеристикам знаковых систем самого различного рода и относящихся к различным эпохам и культурам. Не в последнюю очередь это была заслуга Иванова и Топорова.

В свете этого не удивительно, что именно Иванов написал программу первого симпозиума по изучению знаковых систем в декабре 1962 г.; эта программа была расширенным вариантом его тезисов, представленных на конференции 1959 г. в Эрфурте²⁰.