4619_Сборник_Гендер2015_ЮФУ измененый

различных культурах и в разные исторические эпох, и с течением времени стремится к культурной и политической идентификации. По нашему мнению, именно квазигендерные группы действуют в режиме парадоксальной модели.

Как считает ряд исследователей, политическая субъективация квазигендерных групп может выражаться в таких направлениях их деятельности, как манифестации и митинги, проведение просветительских мероприятий и публичных акций, направленных на снижение уровня гомофобии в обществе; лоббирование изменений в законодательстве и государственной политике; выступления в СМИ и создание профильных СМИ и т.п.

Однако все это представляется возможным интерпретировать как проявление деятельности квазигендерных групп в качестве теневых субъектов политики, но никак не ее полноправных субъектов. Иначе говоря, за годы существования постсоветской России группы с нетрадиционной гендерной идентичностью оформились в сообщество, проявляющее себя в качестве самостоятельного теневого субъекта внутренней политики и общественной жизни, а квазигендерные группы сами по себе также выступают как самостоятельные теневые субъекты. Но при этом они не обладают достаточными ресурсами и потому даже в качестве теневых субъектов не способны оказывать влияние на принятие политических решений. Вместе с тем, внутренняя политическая позиция носит нейтральный или даже абсентеистский характер.

При этом политическая власть рассматривается не как враг, которого нужно свергнуть, а как оппонент и/или партнер для решения общественной проблемы [10, c. 93].

Квазигендерные группы в общественной жизни и политической реальности в качестве теневых субъектов могут проявлять себя через самые разнообразные формы и направления. Применимо к нашей исследовательской ситуации речь идет не только о неформальных политических практиках в пространстве конструирования и воспроизводства основных способов существования субъектов политики, но и о группах интересов, не имеющих возможности к полноправной политической деятельности или хотя бы политическому участию. Да, собственно и не стремящиеся к этому на своем массовом уровне (что касается элитного уровня, то однозначной информации здесь нет, но есть немало субъективных свидетельств, говорящих об иных близких к стандартной модели проявлениях теневых элитных квазигендерных групп [например: 11, c. 143-157]).

Исходя из обозначенных выше подходов и методических ориентиров, актуальность введения в политическую науку понятия «квазигендерные группы» в его соотнесенности с категорией теневых субъектов политических процессов заключается в том, что использование данного понятия может послужить успешному разрешению ряда теоретических и политико-прикладных проблем, осуществить более адекватный анализ процессов, протекающих в обществе, концептуализировать политическую эмпирику в общем тематическом пространстве функционирования политических процессов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.Волков Ю.Г., Лубский А.В., Награльян А.А. Теоретические основы социологии и политологии. – М.: Социально-гуманитарные знания, 2011.

2.Обзор конференции // Журнал социологии и социальной антропологии. 2012. Т. XV. № 5 (64).

3.Проективный философский словарь. – СПб.: Международная каФедра (ЮНЕСКО) по философии и этике СПб научного центра РАН, 2002.

4.Новые направления в политической науке. Пер. с англ. М., 1999.

5.Козлов В.В., Шухова Н.А. Гендерная психология. – СПб.: Речь, 2010.

191

6.Кон И.С. Три в одном: сексуальная, гендерная и семейная революция // Постклассические гендерные исследования: Колл. моногр. / Отв. ред. Н.X. Орлова. – СПб.: Изд-во C-Петерб. унта, 2011.

7.Клёцина И.С. Психология гендерных отношений: концептуализация и эмпирическая иллюстрация макроуровня // http://www.humanpsy.ru/

8.Швец М.В. Квазигендерные группы в современном политическом процессе: позиционирование в обществе и механизмы взаимодействия с властью. Монография. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮРИФ РАНХиГС, 2012.

9.Швец М.В. Инкорпорирование квазигендерных групп в общественную жизнь и политический процесс // X Международные гендерные чтения. Гендерные отношения в социокультурной среде. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮФУ, 2013.

10.Созаев В. ЛГБТ-движение в России: портрет в интерьере // Гендерные исследования,

2010, № 20-21.

11.Звеньева А.А. Голубая элита России. – М.: Алгоритм, 2007.

УДК 159.9:316.6

КОНТРОЛЬ ДРУГОГО В ПАРТНЕРСКИХ ОТНОШЕНИЯХ: СОЦИАЛЬНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ ИЛИ ГЕНДЕРНЫЕ ПРЕДПИСАНИЯ?

Т.А.ШКУРКО , М.А. ЛОМОВА Южный федеральный университет

Близкие эмоциональные отношения – сложный феномен. Выбор партнерами друг друга, особенности динамики их взаимоотношений обусловлены многочисленными биологическими, психологическими, территориально-пространственными, социо- и этнокультурными, социально-психологическими факторами, в том числе гендерными предписаниями, ожиданиями, схемами и стереотипами. Важность влияния последних представлена в работах Воронцова Д.В. [1], Котомановой О.В. [2], Н.С. Хоч и Н.А. Штепы [7], Н.Г. Макаровой [3], Н.В. Царикевич [8] и др. Одной из тех сфер взаимоотношений, которая чрезвычайно чувствительна к влиянию данных факторов, является сфера контроля. Среди ученых не существует единого мнения относительно этого явления. В. Шутц [13], С.В. Цыцарев, Э.Б. Ширяев [9] и другие считают потребность в контроле одной из базовых социальных потребностей, удовлетворение которой дает личности ощущение порядка и стабильности своей жизни. В известной работе К. Хорни [6] показано, что чрезмерный контроль, так же как и его отсутствие, приводят к обеднению эмоциональной жизни человека, деформации его отношений с другими людьми, психоэмоциональной дезадаптации. Проблематика контроля, контролирующего поведения становится центральной при анализе социальнопсихологических причин различных видов зависимостей – алкоголизации, наркомании, трудоголизма и т.п. Например, обнаруживается, что за многими зависимыми мужчинами стоит контролирующая женщина (мать, жена, дочь) [5]. Также интерес исследователей вызывает личность руководителей – мужчин и женщин, которым по роду своей деятельности приходится контролировать других людей. Переносят ли они свой опыт контроля других людей в сферу любовных / семейных отношений? В исследовании Котомановой О.В. [2] показано, что главным фактором успешной деятельности женщины-руководителя является самостоятельность мужа и детей. Таким образом, женщина-руководитель «снимает» с себя контролирующую роль в быту. Если же члены семьи не справляются без ее вмешательства, женщине приходится делать выбор между успешной карьерой и сохранением семьи. Д.В. Воронцов подчеркивает, что «отличительными психологическими признаками «мужского» и «женского»

192

поведения почти всегда оказываются не природные, а социальные качества личности: групповой статус и связанные с ним отношения власти (доминирование/подчинение), исполняемые социальные роли (материнство/отцовство), уровень и вид социальной активности (активность/пассивность; профессиональная деятельность/ домашняя работа)» [2, с. 32].

Целью нашего исследования являлось выявление гендерной специфики представлений о контроле другого в партнерских отношениях. Нас интересовали гендерные особенности типов поведения в ситуации контроля; особенности оценивания контроля как фактора партнерских отношений; частота контроля партнера со стороны женщины и мужчины; гендерная специфика ситуаций, в которых контроль другого приемлем в партнерских отношениях. Для решения поставленных эмпирических задач нами была разработана анкета «Представления о контроле другого в партнерских отношениях». Выборка исследования составила 76 человек, все – жители г. Ростова-на- Дону: 24 мужчины и 52 женщины, в возрасте от 18 до 68 лет. Обработка данных осуществлялась с помощью методов описательной статистики и контент-анализа.

В результате проведенного исследования были получены следующие результаты. Большинство мужчин (42 %) оценивают контроль в партнерских отношениях как положительное явление, в то время как большинство женщин (46 %) демонстрирует гибкую позицию, считая, что оценить контроль другого можно только в зависимости от ситуации. И мужчины, и женщины характеризовали контролирующую личность как властную, доминирующую, авторитарную, неуверенную в себе и лишенную доверия к другим людям. При анализе определений контроля, данных респондентами при ответе на вопрос «Контроль в отношениях мужчины и женщины – это…», были выделены 14 основных вариантов ответы: 1) норма в отношениях; 2) отсутствие доверия; 3) оберегание партнера, забота; 4) требование открытости от партнера; 5) диктаторство одного из партнеров, ограничение свободы другого; 6) плохая, отрицательная, лишняя черта отношений; 7) влияние партнеров друг на друга, составление договоров и их исполнение; 8) неизбежный фактор отношений; 9) результат болезненного опыта; 10) ревность; 11) путь к разрушению отношений; 12) отсутствие любви; 13) манипулирование другим; 14) самоконтроль. Наиболее частый вариант ответа у мужчин (29 %) - «контроль это норма», у женщин (33%) – «отсутствие доверия к партнеру».

Большинство опрошенных участников исследования считает, что и мужчины, и женщины в равной степени склонны к контролю над своим партнером (так считают 67% мужчин и 62% женщин). При этом частота собственного контроля партнера, оцененная по шкале: «постоянно-часто-иногда-редко-никогда», различается у мужчин и женщин. Ответы большинства мужской выборки сосредоточены на степени интенсивности «часто-иногда» (33/33 %% соответственно), большинство женской выборки отмечают интенсивность «иногда-редко» (35/35 %%). Крайние варианты, а именно «постоянно» и «никогда», одинаково редки и для женской, и для мужской выборки.

193

Перечень жизненных ситуаций, в которых респонденты контролируют своего партнера, представлен в следующих вариантах: 1) во всех; 2) в бытовых; 3) в общих покупках; 4) в совместной деятельности; 5) когда сомневаюсь в результате его поступков; 6) когда мы не вместе; 7) когда он уходит гулять с друзьями; 8) когда знаю, что больше осведомлен (а) в каком-то вопросе; 9) когда он находится в обществе людей другого пола; 10) когда волнуюсь за него; 11) в личных контактах; 12) в денежных расходах; 13) когда есть основания для недоверия; 14) когда меня не устраивает его отношение ко мне. Большинство мужчин (21 %) склонны контролировать партнера в бытовых ситуациях; большинство женщин отмечают две основные ситуации контроля: ситуация волнения за партнера (21 %) и ситуация, когда существуют веские причины для недоверия (21%).

Таким образом, в результате исследования была выявлена гендерная специфика представлений о контроле другого человека в близких эмоциональных отношениях между мужчиной и женщиной: 1) мужчины оценивают контроль в отношениях позитивно, женщины считают, что оценка этого явления в отношениях зависит от ситуации взаимодействия; 2) обнаружены различия в ситуациях контроля: мужчины контролируют женщину в разнообразных жизненно-бытовых ситуациях, женщины – в ситуации волнения за партнера и тогда, когда существуют веские причины для недоверия; 3) мужчины определяют контроль в партнерских отношениях как норму, женщины – как отсутствие доверия партнеру; 4) мужчины чаще контролируют своего партнера, чем женщины.

Возникает вопрос – являются ли обнаруженные различия следствием гендерных норм, содержащихся в гендерных схемах поведения и выражающихся в гендерном разделении социальных ролей [1], либо вытекают из специфики проявления базовых социальных потребностей, являющихся одним из важнейших факторов социального поведения человека [4]? Логичным было бы предположить, что в основе выявленных в нашем исследовании различий оценок, сфер и интенсивности контроля в партнерских отношениях у мужчин и женщин лежит выраженность базовых социальных потребностей в контроле других и контроле со стороны других людей (в зависимости). В исследованиях Т.А. Шкурко, посвященных разработке теоретической модели контролирующей личности и ее эмпирической проверке [10-12], были поставлены ряд эмпирических задач, которые имеют отношение к обсуждаемой теме, а именно: выявить значимые различия в выраженности потребности в контроле на уровне демонстрируемого (потребность контролировать других самому) и требуемого от других поведения (потребность в контроле со стороны других людей) у мужчин и женщин и описать социально-психологический портрет личности контролирующей (его)/ зависимой (ого) женщины (мужчины). В исследовании обнаружен парадоксальный, на первый взгляд, факт, а именно: между показателями выраженности потребности в контроле себя и других людей у мужчин и женщин нет значимых различий, при этом потребность в контроле со стороны других людей у мужчин выражена значимо сильнее, чем аналогичная потребность у женщин (ур. зн.=0,006). Предпринятый Т.А. Шкурко частотный анализ показателей выраженности потребности в контроле со стороны других людей (в зависимости) отдельно по двум выборкам – мужской и женской, показал, что в женской выборке 70 % имели низкие и экстремально низкие показатели выраженности потребности в контроле со стороны других, 19 % - средние, 11 % - высокие. Экстремально высоких показателей по выборке женщин зафиксировано не было. Для мужской выборки характерно более равномерное распределение уровней выраженности изучаемой потребности: низкий и экстремально низкий уровень зафиксирован у 43 %, средний – у 33 %, высокий и экстремально

194

высокий – у 24 % испытуемых. Проведенное исследование позволило автору сделать следующие выводы: во-первых, между мужчинами и женщинами нет значимых различий в выраженности потребности в контроле других людей, которая проявляется в межличностном общении через принятие на себя ответственности; и у мужчин, и у женщин эта потребность выражена достаточно высоко; во-вторых, для мужчин характерна обратнопропорциональная взаимосвязь показателей выраженности потребности в контроле на уровне выраженного и требуемого от других поведения: мужчины с экстремально выраженной потребностью в контроле избегают контроля со стороны других, с выраженной потребностью в зависимости - избегают принятия решения и взятия на себя ответственности; в-третьих, для женщин по сравнению с мужской выборкой более характерной является потребность в избегании контроля со стороны других людей; в-четвертых, когда мы говорим о личности с экстремально выраженной потребностью в зависимости, то мы говорим скорее о мужчине, а не о женщине.

Проведенный нами анализ позволяет заключить, что не глубинные социальные потребности предписывают мужчинам контролировать своего партнера, а гендерные схемы «мужского» и «женского» поведения, являющиеся социально и культурно обусловленными.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.Воронцов Д.В. Гендерная психология общения. Ростов-на-Дону: Издательство ЮФУ,

2008. – 208 с.

2.Котоманова О.В. О равных правах и возможностях руководителей (мужчин и женщин) // Вестник Бурятского государственного университета, 2014, Вып. 5: Психология, социальная работа. С.130 - 134.

3.Макарова Н.Г. Половые и гендерные различия мужчин и женщин, особенности их изучения. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: психология и педагогика. 2007. С. 40 – 43.

4.Мясищев В.Н. Психология отношений. М., Изд-во «Институт практической психологии», 1995. - 356 с.

5.Норвуд Р. Надо ли быть рабой любви? М.: Мирт, 1994. - 448 с.

6.Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. М.: Издательская группа «Прогресс»- «Универс», 1993. - 480 с.

7.Хоч Н.С., Штепа Н.А. Молодое поколение России: особенности гендерных трансформаций личности мужчин и женщин // Вестник Томского государственного педагогического университета. Выпуск 1. 2005. С. 131 – 134.

8.Царикевич Н.В. Концепты «идеальный мужчина» и «идеальная женщина» в текстах русских и немецких брачных рекламных объявлений // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Спец. выпуск по филологии. Ростов-на-Дону. 2006. С. 87-92.

9.Цыцарев С.В., Ширяев Э.Б. Аддиктивная природа контроля: к вопросу о психопатологии власти // Материалы международной конференции «Психология власти». Санкт-Петербург. 2005. С. 45-49.

10.Шкурко Т.А. Гендерные аспекты выраженности социально-психологических потребностей в контроле и зависимости // Гендерная современность: векторы развития: сборник научных статей. Материалы восьмых международных гендерных чтений «Гендерная современность: векторы развития» (25 марта 2011 г., г. Ростов-на-Дону). Ростов-на-Дону: Изд-во ЮФУК, 2011. С. 231-241.

195

11.Шкурко Т.А. Контролирующая личность как объект социально-психологического исследования // Северо-Кавказский психологический вестник. Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 2003. № 1. С. 90-98.

12.Шкурко Т.А. Социально-психологические особенности личности с выраженной потребностью в контроле себя и других людей // Вестник Томского государственного университета. 2011. №349. С. 177 – 184.

13.Schutz W. FIRO: A Three-Dimensional Theory of Interpersonal Behavior. New York, 1958.

УДК 316

АНАЛИЗ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ГЕНДЕРНЫХ РОЛЕЙ В РАМКАХ МИРОВЫХ РЕЛИГИЙ

Е. Ю. ЯРОЩУК, Д.Н. БРАЙКО Южный федеральный университет

На протяжении всей истории развития мировых религий, одним из наиболее важных аспектов, считались гендерные роли. Тем не менее, к излюбленным предметам обсуждения самого гендерного анализа в рамках религий нельзя отнести, всвязи с существованием различных теорий, которые описывают и рассматривают каждое подразделение религии в разных ракурсах. Кто-то считает, что гендерная теории рассматривает не просто сложившийся социальный порядок в том или ином временном периоде, но так, же и анализируют в терминах несправедливости, неравенства или асимметрии. С другой стороны, нельзя не отметить, что существуют такие теории, как описание гендерной системы или порядка в целом, или гендерного режима отдельных социальных подсистем, такие как экономика, политика, образование, наука и другие организации. Как и в любых других режимах, при описании именно гендерного режима следует описывать гендерный состав, гендерные нормы и роли, как в рамках отдельных религиозных организаций, так и с точки зрения мирового религиозного сообщества. К числу подобных норм можно отнести подобный пример: в консервативном иудаизме происходит разделение пространства синагоги, то есть женщины молятся отдельно от мужчин, не смотря на то, что они принадлежат к одной семье. Так же, можно сказать, что процесс описания гендерных режимов религиозных организаций происходит в двух направлениях. Либо это происходит изнутри, то есть с позиции верующего, либо это происходит с позиции наблюдателя, который в свою очередь данную религию не исповедует. Как и в любой другой системе (религиозная проблематика не является исключением) описание гендерного режима с позиции верующего, не всегда предполагается составление критики или же ревизии. Тем не менее, этой системе все же находится обоснование либо в боговдохновенном писании, либо в освещенном традицией предании. К примеру, с точки зрения стороннего наблюдателя, сокрытие тела и лица девушки, исповедующую мусульманскую религию является признаком её угнетения и лишения права голоса, а снятие чадры или хиджаба, соответственно способом обретения женщиной свободы и дееспособности. Тогда как для неё самой – это часть её национального и религиозного самосознания, подлинности и телесной неприкосновенности. При оспаривании освященных религией традиционных гендерных религий ролей, изнутри самой системы, следует учитывать, что это всегда воспринимался не как ответ, или предложения на изменившиеся условия существования гендерных групп, а как вызов, как угроза самой нравственности и социальному порядку в данной системе. В этом случае, с точки зрения внешнего наблюдателя, возникает конфликт между отстаиванием прав гендерной группы, с одной стороны, а с другой

196

стороны - принципом свободы совести и вероисповедания, то есть уважения к вере и религиозным практикам другого человек. Именно в этом и заключена основная причина сопротивления религиоведению гендерному подходу. Как бы ни сложилась дальнейшая судьба религиозных систем, на данный период времени, они претерпевают изменения, которые не смотря ни на что, касаются гендерных аспектов мировых религий. Воспринимая женский голос в церковном хоре, мы не осознаем тот факт, что женщинам петь в хоре православной церкви разрешалось не всегда, как, впрочем, и состоять в приходском совете, выполнять работу бухгалтера, воспитателя и прочих. Церковь является консервативным социальным институтом, но, не смотря на это, роли мужчин и женщин в нем постоянно меняются. Время от времени эти изменения возникают в связи с потребностями адаптации религиозных общин к изменившимся параметрам внешней среды. Так может произойти, к примеру, в случаях миграции, когда достаточно консервативная община оказывается в условиях более либеральной социальной системе. В некоторых религиозных группах, например в большинстве реформированных протестантских и иудаистских конгрегаций, миряне-мужчины и миряне-женщины имеют равные обязанности и полномочия. В небольшом очерке невозможно подробно рассказать о том, каковы гендерные контуры разных религий и как они меняются, но поскольку религия – не только важный элемент самосознания, но и политическая сила, имеет смысл наметить контуры хотя бы пунктиром.

I. Православное бытие

Женские и мужские образы трактуются в древнейших религиях в разных ракурсах:

как взаимодополняемые;

как конфликтные;

как иерархически – структурированные;

как соподчиненные.

Библейская история сотворения человека существует в двух разных версиях. Первая версия гласит об одновременном сотворении мужчины и женщины. Бог сотворяет человека по своему образу и подобию. В двух равновеликих ипостасях. А вторая версия – это история создание Евы из ребра Адамова. То есть, согласно второй версии, жена сотворена после мужа, и создана для мужа.

Противопоставлением мужского и женского начала, по мнению многих исследователей, является одна из множества оппозиций, с помощью которых мифологическое осознание пыталось объяснить полный множества загадок окружающий мир. Противопоставление мужского и женского стоит в одном ряду, как жизнь и смерть, правый-левый, день-ночь, земля-вода, солнце-луна и другие.

Восприятие женского в процессе исторического развития религии, христианства в частности, достаточно противоречиво. Патриархальное общество воспринимало женщину в двух ипостасях – как созидательницу и как разрушительницу, что связано с двойственностью самой биологической природы. Именно в средневековой культуре возник культ возвышенной любви к женщине. Христианское изречение «Бог есть любовь» поменяло слагаемые местами, смысл, которого (сумма), несмотря на жесткие законы математики, тоже поменялся. Предметом любви оказалась конкретная женщина, которая тщательным образом избиралась возлюбленным. И любовь эта имела ряд особенностей, сугубо специфических для канонического средневековья: носила платонический характер, связана, прежде всего, с неутоленной страстью, «горькой сладостью или сладкой горечью», была недоступна супругам, поскольку в своём поведении должны были руководствоваться, прежде всего, интересами, связанными с продолжением рода.

197

II. Коран

Идея божественной предопределенности зависимого положения женщины от мужчины объясняется в Священном писании библейской историей о сотворении мира, где указывается, что женщина была сотворена из ребра Адама (если в Библии женщину сотворил сам Бог, то по Корану, Аллах даже не пожелал заниматься этим столь неблагопристойным делом, а перепоручил его ангелу; по обычаю мусульман, даже могила для женщин должна быть глубже, чем для мужчин, так как женщина по своему уровню ниже). В одном из посланий апостола Павла говорится, что во время богослужений «Муж не должен покрывать свою голову, ибо он есть образ и слава Божия, а жена есть слава мужа. Ибо не муж создан от жены, но жена от мужа. И не муж создан для жены, а жена для мужа». Покорность и безоговорочное поклонение мужу необходимое условие женского бытия, по Священному писанию.

III. Античность

Этот период связан с поклонением Роду и роженицам — божествам плодородия, наиболее почитаемым долгое время и в Греции, и в Египте, и в Риме, и в Малой Азии. Культ Перуна, повелителя грома и молний, был поздним явлением, возникший «одновременно с русской государственностью», «по принятии христианства». Кстати, как отмечает исследователь истории Древней Руси, по отношению к мужскому божеству Перуну в древнерусских источниках наблюдается некоторая двойственность: Перун «иногда выдвигается на первое место, а иногда теряется в общем списке больших

ималых божеств», что не относится к вполне определённому и постоянному почитанию Рода и рожениц. Роженица-мать связывалась славянами с приходом летнего плодородия, когда созревает, тяжелеет урожай, что символизирует образ зрелого материнства.

IV. Язычество

Расположение матриархальных и патриархальных божеств во временном пространстве в разных источниках не однозначно. В перечне 980 года указывается лишь одно женское божество - Мокошь (Макошь), символ домашнего уюта, покровительница женщин и женского рукоделья, которая в более поздние времена стала называться Параскевой Пятницей. Несмотря на то, что это божество относилось к наиболее почитаемым, оно было поставлено на последнее место после священной собаки Симаргла, как подчеркивает Рыбаков. «А в народных верованиях женское божество ассоциируется с "мать-сырой землёй", с плодоносящей силой земли, жило и в языческой

ив христианской форме (Богородица, "матушка-владычица") как главный персонаж аграрного культа вплоть до XX века».То есть происходит восприятие женского начала как чего-то «недолжного». Не случайно миф о Еве, вкусившей запретный плод, не устояв перед речами «змия-искусителя», так активно стал насаждаться в христианстве как проявление величайшей безнравственности и ослушания. В свою очередь «Русское благочестие веками питалось идеалами, воплощенными русскими святыми, от горения их духа возгорелось духовное пламя в сердцах многих русских людей. Поэтому и назвали Русь святой», - такими словами начинается вступление к книге А.Трофимова «Святые женщины Руси». Преподобные восстанавливают образ Божий в человеке в его целостности: в этих трудах должны участвовать и мужская и женская половина человечества. Жизнь очень немногих русских праведниц запечатлена была в житийных сказаниях, тем более что, они являются драгоценными для нас, в качестве исторических свидетельствованиях о них.

Взаключении хотелось бы отметить, что развитие и дальнейшее изменение религиозных традиций прошли долгий и сложный путь эволюции от культов, интегрированных в другие формы социальной деятельности. Гендерный режим

198

мировых религий всегда складывался исторически. Он может хранить в себе реликты форм социального неравенства, свойственные обществам в период, когда религия только зарождалась. Современные религиозные догмы все же смогли сохранить традиционное разделение гендерных ролей, но при всём описанном выше этом отбор представлений о мужских и женских ролях в религиозных сообществах так же, как в случае с биологическими и психологическими представлениями, происходит в пользу подчеркивания различий полов и вторичности женщины по отношению к мужчине.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.Горохова Н.Д. Религия и женщины. М., 1975,

2.Женщины и вещественный мир культуры у народов России и Европы. СПб., 1998,

3.4. Лукман Томас // Современная американская социология. Под ред. Добренькова В.И. М., 1994.

199

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ ФГАОУ ВО «ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИИ И РЕГИОНОВЕДЕНИЯ КАФЕДРА ОТРАСЛЕВОЙ И ПРИКЛАДНОЙ СОЦИОЛОГИИ

XII МЕЖДУНАРОДНЫЕ ГЕНДЕРНЫЕ ЧТЕНИЯ

«ГЕНДЕРНЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ»

27 марта 2015 года

ПРОГРАММА КОНФЕРЕНЦИИ

Ростов-на-Дону – 2015

Место проведения: Пушкинская 160, а. 34. , Институт социологии и регионоведения ЮФУ

Организаторы конференции – Институт социологии и регионоведения ЮФУ г. Ростов-на-Дону, Монгольский Государственный Университет г. Улан-Батор.

200