1

Огромный вклад в рассмотрение социальной обусловленности содержания семантики слова, а также в разработку общетеоретических и методических аспектов проблемы «язык и культура» внесли отечественные лингвисты Р.А. Будагов, Н.Г. Комлев, О.С. Ахманова, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, Т.Д. Томахин.

Изучение культурного компонента слов является важным условием успешного овладения иностранным языком, однако, в свою очередь, он входит в более широкий круг культурно-исторических значений соответствующей социальной действительности, усвоение которой — важное условие использования языка как средства общения. Так, например, О.С. Ахманова отмечает, что «непременным условием реализации любого коммуникативного акта должно быть обоюдное знание реалий говорящим и слушающим, являющееся основой языкового общения; они получили в лингвистике название «фоновых знаний»» (Ахманова, 1969, с. 33).

Фоновые знания как основной объект лингвострановедения рассматривают в своих работах Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров. С этими учеными связано становление отечественного лингвострановедения, как самостоятельной науки, благодаря которой зародилась лингвокультурология как более совершенный его вариант. Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров совершенно справедливо отмечают, что «все языковые единицы обладают двумя планами - формой и содержанием. Означающее слова (его звуковая оболочка) называется лексемой. Означаемое слова - это не предмет или явление, как можно было бы подумать, а лексическое понятие, т. е. набор признаков, с помощью которых люди определяют, можно ли назвать данный предмет данным словом. Благодаря лексическому понятию слово является (по происхождению) продуктом и (по функции) инструментом одной из важнейших познавательных способностей человека — классифицирующей» (Верещагин, Костомаров, там же, с.41).

Однако мы не можем недооценивать тот факт, что, заложив теоретический фундамент лингвострановедения, Е.М. Верещагин и В.Г.

21

Костомаров затронули такой широкий круг проблем, над которым в настоящее время работают ученые из разных областей знаний: лингвисты, психологи, психолингвисты, социологи, социолингвисты.

Так, например, лингвострановедением рассматриваются «фоновые знания» как малоизученный компонент семантики слова, отсюда лингвистическая направленность исследований. В качестве одного из методов объективизации фоновых знаний используется ассоциативный эксперимент, широко применяемый в лингвистике. В рамках этой же науки решается и проблема соотношения общественного и личного в построении коммуникативного акта.

Фоновые знания, по мнению Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, — это «знания, потенциально присутствующие в сознании человека и той общности людей, к которой данный индивид принадлежит» (Верещагин, Костомаров, там же, с. 43).

Так, например, не всякому русскому человеку известно значение слова «матадор» (человек, убивающий быка во время корриды), поскольку коррида — элемент испанской культуры; именно испанцы и латиноамериканцы обладают фоновыми знаниями о данном предмете; для них это слово настолько вошло в обиход, что употребление его является достаточно частотным. Приведем в пример цитату из романа знаменитого испанского писателя Висенте Бласко Ибаньеса «Кровь и песок»: «Вот уже несколько лет с тех самых пор, как он убил первого быка на арене мадридского цирка, Хуан Гальярдо останавливался в этом отеле на улице Алькала. Хозяева относились к нему как к члену семьи, а лакеи, швейцары, поварята и старые горничные обожали его, считая гордостью своего заведения. Здесь же, — весь обмотанный бинтами, задыхаясь в душной комнате, пропитанной запахами йодоформа и табачным дымом, — провел он долгие дни после того, как бык поднял его на рога. Впрочем, дурные воспоминания не угнетали матадора». На этой же странице приводятся примечания переводчика: «Коррида — бой быков, матадор - основной

22

участник боя быков, в обязанности которого входит убить быка в конце боя» (Бласко Ибаньес, 1957, с. 5).

Русский человек представляет свою страну на перепутье, ему кажется, что не будь Великой Октябрьской Социалистической Революции, жизнь

потекла бы иначе. В настоящее время все большей популярностью

пользуются произведения художественной литературы, написанные представителями «белой эмиграции», все больше мы стараемся вернуть утраченное, обращаясь к Православию, вновь обретая церковные святыни и

отмечая православные праздники. В контексте настоящего

диссертационного исследования весьма интересным представляется нам пример, взятый из книги Ирины Головкиной (Римской-Корсаковой) «Побежденные», рассказывающей о представителях Белого движения,

которым удалось выжить в послереволюционной России: «В институте

(имеется в виду Смольный институт), в первые дни войны (речь идет о

Первой мировой войне), Елочка была влюблена в Государя, он

представлялся ей впереди полков на белом коне, и она молилась по ночам в своей кровати, чтобы немецкая пуля его пощадила. Позднее она поняла, что живет в мире фантазий, но и теперь она не перестала видеть в Государе прекрасные черты. По своему внутреннему и внешнему облику это был идеальный тип гвардейского офицера. Не его вина, что он не обладал

государственным умом; не каждый рождается Петром Великим! Ей жаль было его и его детей, но она соглашалась с мнением, что успешно царствовать он не мог. А Белая армия, как блок всех партий против большевиков, могла бы принести спасение России, если бы, победив, установила в стране строй, подобный английской конституционной монархии или передала власть Учредительному собранию. О, Родина! Я жду твоего обновления] Когда догорит, наконец, костер и на воскресшую Русь прольется с неба «страшный свет», тогда я пойму, для чего были нужны такие жертвы» (Головкина, 1993, с. 63, 733).

Из приведенной выше цитаты видно, насколько человек, оставшийся

23

«за чертой» при советской власти, любит Россию и переживает за нее.

На наш взгляд, основная черта русской национальной личности заключается в ее переменчивости, нежелании следовать определенным канонам и общественным нормам. Мы, русские, надеемся на «авось», и, повинуясь велению чувств, принимаем решения, не зная, что нас ожидает в будущем.

Действительно, ученые, писатели, мыслители прошлого и настоящего (Например, А. Блок, Л. Виссон, И. Головкина, С. Есенин, В. Солоухин, Э. Севела и многие другие) считали, что Россия находится в плену советской власти, словно во мгле, и рано или поздно эта мгла должна рассеяться. В настоящее время широко распространена точка зрения о том, что Россия должна спастись через Православие. В связи с этим люди стали ходить в церковь, соблюдать посты, отмечать православные праздники; по той же причине стало появляться множество православных журналов, ориентированных на широкий круг читателей. В их числе такие, как: «Нескучный сад», «Русский дом», «Фома». Например, в журнале «Русский дом» № 8 за 2006 год рассказывается о празднике Успения Пресвятой Богородицы, отмечаемом 28 августа: «В праздник Успения мы прославляем торжество жизни. Мир был создан, чтобы жизнь торжествовала в нем - не та жизнь, которую мы знаем, но жизнь вечная. Жизнь, которая есть, жизнь Бога Живого. Матерь Божья с нами, как и Победитель смерти, Господь, во все дни до окончания века» (журнал «Русский дом» № 8 за 2006 год, с. 5).

Приведем другой пример. В дореволюционной России было широко распространено такое явление, как колядование - обрядовый обход крестьянских домов группами деревенских жителей во время святок. Святки зимние, как пишет И. Шангина, «период времени, приуроченный к зимнему солнцевороту, который открывал народный солнечный год. Святки длились двенадцать дней (по числу месяцев года), с Рождества Христова до Крещения Господня, и включали в себя Васильев день.

Святки отмечались по всей России и считались молодежным

24

праздником. Особенно яркими и веселыми, наполненные музыкой, пением, играми, они были в деревнях северных и среднерусских губерний Европейской России, а также в Сибири» (Шангина, 2003, с. 15).

Конечно, в настоящее время в России практически не существует традиции святочных гуляний, поскольку все исконно русские праздничные традиции были утеряны после Великой Октябрьской Социалистической Революции 1917 года, а на смену им пришли праздники коммунистического характера. О русских обычаях, празднествах мы можем узнать исключительно из произведений художественной литературы или из книг по русскому фольклору и т. п.

Итак, перейдем к понятию «языковая личность».

Понятие языковой личности неразрывно связано с темой настоящего диссертационного исследования, поскольку праздничная традиция всецело зависит от национальной языковой картины мира народа, говорящего на том или ином языке. В номинациях праздников, описании праздничной символики, так и в этикетных формулах поздравления в коммуникативной ситуации «праздник» отчетливо проявляется менталитет народа и представление об окружающем его мире. Приведем примеры:

«Наше Рождество приходит издалека, тихо. Глубокие снега, морозы крепче. Увидишь, что мороженых свиней подвозят — скоро и Рождество. Идешь из церкви. Все — другое. Снег — святой. И звезды - святые, новые, рождественские звезды. Рождество! Посмотришь в небо. Где же она, та давняя звезда, которая волхвам явилась? Вот она: над Бармихиным двором, над садом! Каждый год - над этим садом, низко. Она голубоватая, святая. Бывало, думал: «Если к ней идти - придешь туда. Вот прийти бы ... и поклониться вместе с пастухами Рождеству! Он - в яслях, в маленькой кормушке, как в конюшне... Только не дойдешь, мороз, замерзнешь!» Смотришь, смотришь - и думаешь: «Волсви (волхвы — прим. авт.) же со звездою путешествуют!» (Шмелев, 1990, с. 109, 112). В приведенной цитате прослеживается характер русского народа, его искренняя и сильная вера в

25

Иисуса Христа, радость встречи со светлым праздником Рождества, божья благодать, снизошедшая на человека, в описании К С . Шмелева видна и русская национальная языковая личность; вербальные особенности русского человека, как то: восторженное, почти детское восприятие мира, изобилие форм глагола 2-го лица, единственного числа (что, на наш взгляд, приближает автора к читателю, делает его интонации более доверительными).

О.А. Корнилов замечает, что «применительно к лингвистике картина мира в любом случае должна представлять собой тем или иным образом оформленную систематизацию плана содержания языка. Любой национальный язык выполняет несколько основных функций: функцию общения (коммуникативную), функцию сообщения (информативную), функцию воздействия (эмотивную) и, что для нас особенно важно,

функцию фиксации и хранения всего комплекса знаний и представлений данного языкового сообщества,о мире» (Корнилов, 2003,

с. 4).

Понятие «языковая личность» образовано «проекцией в область языкознания соответствующего междисциплинарного термина, в значении которого преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность» (Богин 1986, с. 3). Прежде всего, под «языковой личностью» понимается человек как носитель языка, взятый со стороны его способности к речевой деятельности, т.е. комплекс психофизических свойств индивида, позволяющий ему производить и воспринимать речевые произведения - по существу личность речевая. «Под «языковой личность» понимается также совокупность особенностей вербального поведения человека, использующего язык как средство общения, — личность коммуникативная» (Сухих, Зеленская, 1997, с. 64). И, наконец, под «языковой личностью» «может пониматься закрепленный преимущественно в лексической системе

26

базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, своего рода «семантический фоторобот», составляемый на основе мировоззренческих установок, ценностных приоритетов и поведенческих реакций» (Карасик, 1994, с. 2-7).

В.В. Воробьев справедливо полагает, что «определение сущности и целостности русской национальной личности неизбежно сопряжено с её историческим рассмотрением, хотя бы в самых общих чертах, так как основные параметры (доминанты) ее подвергались на протяжении истории различного рода модификациям: как естественным, так и насильственноволюнтаристским.

Будучи ценностью, национально-культурным феноменом, личность представляет собой реализацию сверхличных ценностей национальной личности, без которых она немыслима, без которых она перестает существовать» (Воробьев, 1996, с. 18, 20). Согласимся с В.В. Воробьевым, поскольку личность, прежде всего, языковая подвергается определенным трансформациям в зависимости от исторической эпохи, при которой данная личность функционирует, в зависимости от влияния извне, которое она испытывает. Если мы сравним русскую языковую национальную личность дореволюционной России и индивида, проживающего в современной России, мы получим два абсолютно разных архетипа.

Рассматривая теоретические и практические аспекты лингвокультурологии, В.В. Воробьев ввел термин «лингвокультурема», который является отражением внеязыковой действительности и наряду с этим способствует прояснению сущности взаимосвязей языка и культуры. При изучении взаимосвязи и взаимодействия языка и культуры как комплексной проблемы оказывается целесообразным выделение особой единицы, синтезирующей в себе оба коррелирующих феномена.

В отличие от слова и лексико-семантического варианта (ЛСВ) как собственно языковых единиц лингвокультурема включает в себя сегменты не только языка (языкового значения), но и культуры (внеязыкового

27

культурного смысла), репрезентируемые соответствующим знаком. Лингвокультурема как комплексная межуровневая единица

представляет собой диалектическое единство лингвистического и экстралингвистического содержания. Это единица более «глубокая» по своей сути, чем слово. Схематично это можно представить так: слово: знак - значение;

Лингвокультурема: знак - значение — понятие/предмет. Слово соотносится с референтом (денотатом), «отсылается» к нему, лингвокультурема раскрывает его содержание как понятие (класса предметов).

«Погружение» слов в культуру полнее проявляет и языковую, и внеязыковую семантику, помогает глубже проникнуть в суть культурных ценностей, понять их национальную специфику.

Как видно, структура лингвокультуремы оказывается более сложной, чем у собственно языковых единиц. К обычным составляющим (знак - значение) здесь прибавляется культурно-понятийный компонент как внеязыковое содержание лингвокультурем; между ними не простые, а диалектические отношения, состоящие в сложном, противоречивом процессе намекания, одновременно равенства и неравенства языкового и мыслительного содержания. Через понятия (культурно-понятийный компонент как отражение духовной культуры) - прямой выход на обозначаемые классы предметов, то есть в материальную и духовную культуры (Воробьев 1997,2008).

Если в русском языке это такие слова, как самовар, валенки, хоровод, медовуха, масленица и целый ряд других, а также словосочетания, например, такие, как: «красна девица», «добрый молодец» и даже целые тексты, то в американском национальном варианте английского языка это, в частности, названия праздников, такие, как Columbus Day (День Колумба), Veteran's Day (День ветерана), Thanksgiving Day (День благодарения), Martin Luther King, Jr. Day (День Мартина Лютера Кинга, Младшего), Memorial Day

28

(День поминовения), Halloween (День всех святых), Election Day (День выборов), Presidential Inauguration Day (День Инаугурации президента), Saint Patrick's Day (День Святого Патрика), Flag Day (День флага), в пиренейском национальном варианте испанского языка - El Dia de la Hispanidad (День испанской цившшзации), Las Fallas (Фальяс), а также связанные с праздниками формулы поздравления и традиционные праздничные блюда американской и испанской кухни.

Лингвокультрема вбирает в себя, аккумулирует в себе как собственно языковое представление («форму мысли»), так и неразрывно связанную с ним «внеязыковую» культурную среду (ситуацию, реалию), — устойчивую сеть ассоциаций, границы которой зыбки и подвижны. Поэтому словосигнал неизбежно будит в человеке, знающем язык, особую культурную коммуникацию, не только значение как намёк (Потебня), но и всю совокупность «культурного ореола». Приведем в качестве примера название праздника Martin Luther King's Day (День Мартина Лютера Кинга, Младшего), содержащее аллюзию на Мартина Лютера Кинга, "одного из руководителей борьбы за гражданские права негров и инициатора тактики ненасильственных действий, баптистского пастора (с 1954) и основателя негритянской организации «Южная конференция христианского руководства (1957), лауреата нобелевской премии Мира (1964), убитого расистами в 1968 году» (Советский энциклопедический словарь, 582). Таким образом, при упоминании имени Мартина Лютера Кинга у американца возникнет ассоциация с борьбой против расизма, которую данный человек осуществлял, в то время как у людей, не владеющих английским языком, такой ассоциации не возникает.

Приведем в качестве примера название испанского вина Sangre de toro (бычья кровь), содержащее аллюзию на корриду, которая практикуется в Испании со времен Средневековья. При упоминании данного названия у носителя испанского языка, возникает ассоциация с корридой; в то время

29

как у человека, не владеющего испанским языком, подобной ассоциации не возникает.

Влингвокультуремах, на наш взгляд, присутствует элемент бессознательного, поскольку, когда мы, русские, произносим такие слова как хоровод, валенки, лапоть, самовар, уха, щи, мы не отдаем себе отчета в том, что они содержат только нам понятный смысл, что они являются исконно русскими реалиями, что иностранец, если ему не объяснить значение данных слов, если не прибегнуть к методу описательного перевода, не поймет, в чем их смысл.

Лингвокультурема представляет собою определенный символ; для каждого народа свой собственный. Например, для русских это хоровод, святки, мужик, тулуп, самовар и т. п., а для испанцев же это могут быть единицы языка тавромахии, например, глагол torear — биться с быком, фразеологизмы «de cuatro orejas» — рогатый (о быке), «se deja torear» — «бык поддается на уловки тореро».

Как видно, становление и изучение лингвокультурологии очень важно для успешного овладения иностранным языком, так как подчас самые, казалось бы, простые слова несут в себе скрытый смысл, который понятен исключительно носителям языка в силу различия культурных традиций и менталитета.

Вконтексте настоящего исследования представляется продуктивным рассмотрение классификации направлений лингвокультурологических исследований, проведенной И. Г. Ольшанским:

1)Фразеологически-ориентированная лингвокультурология, целью которой является выявление «повседневной» культурно-языковой компетенции объектов лингвокультурологического сообщества на основе описания культурных коннотаций, сохранивших национальную идентичность народа (В.В. Воробьев, В.И. Карасик).

30