Ocherki_istorii_zapadnoi_politicheskoi_filosofii

Кант отказывается от гипотезы Руссо об изначально альтруисти- ческом характере человеческой природы, стремящейся к реализации общего интереса, и свое обоснование реализации правовой идеи (со- четание свободы и порядка) основывает на утверждении о «злой» природе человека, т. е. на конфликте эгоистических наклонностей и интересов. В работе «Проект к вечному миру» (1795) он пишет: «Ре- спубликанское устройство — единственное, вполне соответствующее праву людей устройство, но установить, а тем более сохранить его до такой степени трудно, что, по мнению многих, оно должно было бы быть государством ангелов… Но здесь общей воле, имеющей свою ос- нову в разуме,.. природа оказывает поддержку с помощью как раз тех жеэгоистическихсклонностей,такчтолишьотхорошейорганизации государства… зависит направить силы этих склонностей таким обра- зом, чтобы каждая из них или сдерживала разрушительное действие другой, или уничтожала его. Так что с точки зрения разума результат получается такой, как если бы этих склонностей не было совсем, и таким образом человек принуждается быть если не морально добрым человеком, то во всяком случае хорошим гражданином. Проблема создания государства разрешима, как бы шокирующе это ни звучало, даже для дьяволов (если они обладают рассудком)» (Соч. в 6-ти т. М.: Мысль, 1965. Т. 6. С.285). Таким образом, по его мнению, реализация правовой идеи в истории не зависит от сознательной воли людей, а является лишь результатом естественного механизма. Поэтому че- ловек может быть добропорядочным гражданином и соблюдать за- конность, не будучи при этом движим моральными качествами (он может следовать закону из страха, их личного интереса и т. п.). Тем самым он разводит этическую и политическую проблемы, утверждая, что «злая» природа человека не является препятствием для реализа- ции правовых отношений.

Разведение моральных и правовых проблем для Канта служит средством для морального обоснования права. И центральную роль вэтомотношениииграетидеяморальнойавтономииличности.Суть этой идеи сводится к тому, что человек, индивид способен стать под- линным хозяином для самого себя, не нуждаясь ни в каких внешних факторах для осуществления своего морального выбора. Он готов подчинить себя категорическому императиву собственного разума («поступай только согласно такой максиме, руководствуясь кото- рой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом») и требует лишь невмешательства внешних властных при- чин в процесс его «самоорганизации».

201

Свобода, по Канту, имеет свою внешнюю и внутреннюю сторо- ны. «Внутренняя свобода», т. е. свобода моральная, признает только один вид принуждения — это «самопринуждение», требующее двух моментов: «справляться с самим собой» и «владеть самим собой», т. е. обуздывать свои аффекты и укрощать свои страсти (Метафи- зика нравов, ч. II, введение). Эта свобода не нуждается ни в каком внешнем целеполагании, ни в какой идее о «другом существе над ним», которое, подобно Законодателю из «Общественного догово- ра» Руссо, не имело бы «ничего общего с властью человеческой». «Самопринуждение», по Канту, «выше правового долга», потому что только благодаря ему «ставятся цели, от которых право вообще отвлекается» (там же). Долг же человека перед самим собой запре- щает ему лишать себя внутренней свободы, что превратило бы ин- дивида в «игрушку» одних лишь склонностей или внешних обстоя- тельств, т. е. в «вещь».

Иными словами, «целеполагание», т. е. возможность навязывать какие-либо убеждения, идеалы, представления, есть прерогатива са- мого человека, дело его собственной совести, оно не имеет никакого внешнего источника и составляет пространство «внутренней свобо- ды»самогочеловека.Никто,кромесамогочеловека,невправесудить егозато,чтототневыполняетдолгапередсамимсобой.Ведьпонятие внешнего права «не имеет ничего общего ни с целью, которую люди естественным образом имеют (с видами на счастье), ни с предписани- ем относительно средств достижения этой цели» (О поговорке.., т. 4, ч. 2, с. 78). Функция же «внешней свободы» или права заключается в том, чтобы самым тщательным образом оберегать свободу внутрен- нюю от каких бы то ни было посягательств. Право должно заботить- ся не об искоренении внутренних моральных пороков человека, но о наказании преступных его деяний; главный его закон — «исключи войну между индивидами, воздавая каждому свое».

Понятие моральной автономии личности наряду с понятием собственности (трактуемым не только как обладание неким имуще- ством, но и владение определенными навыками, ремеслом, искус- ством и т. п.), по Канту, являются определяющими качествами граж- данина. (О поговорке.., с. 84—85). Это очень важное для мыслителя понятие, поскольку именно оно позволяет, по его мнению, осуще- ствить своеобразный синтез свободы и порядка на чисто правовом уровне. Ведь свобода без порядка ведет к анархии, «повиновение без духа свободы» — к деспотизму. Гражданское состояние, таким обра- зом, основано на следующих принципах:

202

—свобода каждого члена общества как человека;

—равенство его с каждым другим членом как подданного;

—самостоятельность каждого члена общества как гражданина. Это были подлинно либеральные принципы организации граж-

данского общества, направленные на ограничение деспотической власти государства и утверждение индивидуальных прав граждан, первое среди которых — право на внутреннюю моральную свободу. Именно эти принципы стали основой немецкого либерализма и получили дальнейшее развитие в теоретических конструкциях В. фон Гумбольдта, Роттека, Велькера и др.

Карл Вильгельм фон Гумбольдт (1787—1835) — известнейший немецкий мыслитель, государственный деятель, языковед. Еще в 1789 г. вместе со своим домашним учителем Иоахимом Кампом мо- лодой Гумбольдт совершил свое первое путешествие во Францию. Камп не скрывал своего восхищения революционным Парижем: подобно большинству немецкой интеллигенции он видел в револю- ции торжество Разума, плод культуры Просвещения, созревший во Франции раньше, чем в других европейских странах. Даже в ужа- сающих жестокостях народного бунта находил он привлекательные черты и подтверждение популярной в те времена максимы «отныне тщетны будут все установления деспотизма для подавления разу- ма». Однако юный Гумбольдт не разделял восторгов своего учителя. В письме своему другу Фостеру он описывает проявления свободы, вовсе не вызывающие у него энтузиазма. Он пытается взглянуть на революционные события глазами не столько политика, сколько те- оретика и философа — его интересует не столько череда политиче- ских событий, сколько общечеловеческая сторона дела, его волнует не столько судьба нации и страны в целом, сколько отдельные люди, их мнения, представления, чувства.

Гумбольдт преклоняется перед благородством духа француз- ских революционеров, но вместе с тем осуждает «безумие разу- ма», считавшего возможным наперекор истории одними своими средствами создать свободное государство. Однако свобода не перестала быть для него «божественной» только потому, что он видел, как ее «непредусмотрительно насаждают на почве, на ко- торой она не могла произрастать». Анализируя ошибки и заблуж- дения французских революционеров, он убеждается, что «не для того все движется и вертится, чтобы в этом смятении похоронить все сразу, а для того, чтобы преобразовать к лучшему мир и чело- вечество».

203

Свои идеи в отношении французской революции Гумбольдт из- лагает в письме Генриху фон Гентцу, которое позднее было издано

вкачестве эссе и получило название «Идеи конституционного го- сударственного устройства в связи с новой французской револю- цией» (1791). В этом письме Гумбольдт не выступает с критикой деспотизма поверженного французского короля или восставшего французскогонарода.Онвысказываетлишьмнениеоблаготворном значении революции для человечества: «она заново прояснит идеи, заново оживит любую деятельную добродетель, распространит свое благотворное влияние далеко за пределы Франции» (Идеи… // Ан- тология западноевропейской классической либеральной мысли, с. 188). Свое мнение сам автор называет парадоксальным. Главный его тезис: «Не может удаться ни одна государственная конституция, которая… создает разумное государство по заранее намеченному плану как бы с самого начала; может удаться только такая конститу- ция, которая возникает в результате борьбы более мощного случая с противостоящим ему разумом» (там же, с. 184). Тем самым молодой мыслитель выступает против устройства государства исключитель- но на априорных началах разума. Построить такое государство мож- но, но оно не будет процветающим. Там, где дело касается практиче- ского построения государства, одного разума недостаточно по двум причинам: разум сам по себе недостаточен для познания настоящего и совершенно бессилен перед определением и созданием будущего. Разум обладает способностью «преобразовывать имеющийся мате- риал,нонерасполагаетсилойсоздаватьновый».Этасилазаключена

всущностисамихвещей.Поэтомуосновнойзаконполитическойде- ятельности, по Гумбольдту, состоит в том, чтобы предоставить дей- ствовать случаю, т. е. «всей совокупности индивидуальных свойств настоящего, наличной сумме индивидуальных человеческих сил». Разум в этом случае выполняет двоякую функцию — он побуждает эти силы к действию и направляет их. Истинная деятельность зако- нодателя, таким образом, носит не революционный, но преобразую- щий, реформаторский характер.

Вчем же в таком случае должны заключаться функции госу- дарства? Этот вопрос, оставшийся за рамками небольшого эссе, очень волновал Гумбольдта. Он-то и составил тему другого, более обширного исследования, получившего название «Опыт о границах деятельности государства» (1792). Несмотря на то, что при жизни мыслителя были напечатаны лишь отрывки из нее в журнале «Бер- линише Монатсшрифт», книга получила широкий общественный

204

резонанс, была сразу же переведена на другие европейские языки и издана в первую очередь в Англии.

Критический пафос этой работы был обращен прежде всего про- тив государственной бюрократической машины немецкого государ- ства, девизом которого было «все для народа, ничего посредством народа». Возрастающий формализм и педантизм функционирова- ния государственной машины, «притупляющей ум праздными за- нятиями», превращал человека в механизм, лишал его творческой инициативы, способствуя тем самым нравственному разложению немецкой нации. По мнению Гумбольдта, абсолютистское бюрокра- тическое государство выродилось в отвлеченную силу, в которой была полностью утрачена живая связь между единичной личностью и государственным или общенародным делом. В Германии вместе с государственным чувством угасло и чувство национальное. Каждый мылящий человек здесь понимал, что лучшее его достояние — его свобода, духовная и нравственная жизнь — не поддерживаются, но, напротив, стесняются государством. Он стал искать удовлетворе- ния в частной жизни, в развитии отвлеченных идей. Человек взял верх над гражданином.

Однако мыслитель отвергал насильственный путь решения про- блемы государственности, предложенный французскими револю- ционерами. По его мнению, государство должно быть не разрушено, но ограничено. Ведь даже самое лучшее государство — построенное на началах разума и справедливости, к которому апеллируют фран- цузские революционеры, — всего лишь необходимое зло. Таким об- разом,речьдляГумбольдтадолжнаидтинеозамене«плохого»госу- дарства «хорошим», а только о том, «какое положение в государстве наиболее выгодно для человека».

Итак, отправной пункт дальнейших исследований Гумбольдта по вопросу о государстве — человек. И в этом отношении огромное вли- яние на формирование его взглядов оказала кантовская философия права с ее переносом центра тяжести на глубинную сущность челове- ческого «Я» и его внутренней свободы. Вслед за Кантом Гумбольдт со всем своим юношеским воодушевлением и рассудительной последо- вательностью ищет сущность человека, затемненную умозрительны- ми построениями и деформированную ненормальным государствен- нымустройством.Онвидитэтуцельв«высшемипропорциональном развитии сил для образования одного целого». И для этого развития свобода составляет «первое и самое необходимое условие» (Опыт о границах деятельности государства. М., 1899. С. 8). Предоставляя

205

человеку свободу, государство содействует развитию, возвышению, облагораживанию истинной своей творческой силы — человека. Государство для человека, а не человек для государства, к такому выводу приходит Гумбольдт. Государственное устройство, таким об- разом, является не самоцелью, а только средством для развития че- ловеческой личности. Поэтому все, что может сделать государство для человека, — это воздержаться от регулирования и воздействия на самостоятельную деятельность граждан.

Зачем же в таком случае необходимо государство? В той мере, в какой свобода предстает условием человеческого развития, безопас- ность является условием для свободы, ведь это единственное, что человек не в силах себе обеспечить. Поэтому основная функция го- сударства — это обеспечение свободы для его граждан. «Государство должно воздерживаться от всякой заботы о положительном благе граждан и не должно выходить за пределы, поставленные необходи- мостью охранять их от внутренних и внешних врагов; никакая другая цель не должна нарушать свободы граждан» (там же, с.34). И в этой своей сфере оно должно пользоваться развивающимися благодаря свободе индивида силами. Деятельность его должна распространять- ся только на те действия, которые ущемляют чужие права. При этом человек не должен приноситься в жертву гражданину.

Другим важнейшим условием развития свободы индивида, по Гумбольдту, выступает «разнообразие ситуаций». Для того чтобы понимаемая в духе индивидуализма свобода не привела к изоляции человека и социальному атомизму, человек должен быть связан с другими людьми посредством «свободных союзов» или ассоциаций.

Таким образом, Гумбольдт провозглашает

—принцип свободы и свободного развития индивидуальности в противовес принципу абсолютизма;

—принцип самоуправления в противовес бюрократизации и всемогущего вмешательства государства в частную и общественную жизнь граждан.

Но вместе с тем, в отличие от Канта, считавшего разрешимой «высшую задачу человеческого рода» — создание «совершенно справедливого государственного устройства», в котором «макси- мальная свобода под внешними законами сочетается с непреодоли- мым принуждением», — для Гумбольдта эта проблема так и остается неразрешенной. Государство и свобода для него существуют как бы

вдвух параллельных, не пересекающихся плоскостях. В его кон- цепции государство по-прежнему остается абсолютистским, изме-

206

нению подлежит не его сущность, но лишь границы его деятельно- сти. Задача «связать крепкой и прочной связью цели государства в целом со всей суммой целей отдельных граждан» так и остается для него невыполненной, а государство является лишь преградой для подлинной свободы. Его гуманистически ориентированный либера- лизм остается аристократическим и идеалистическим.

В русле кантовской политической философии развиваются взгляды и другого представителя немецкого либерального мышле- ния — Карла фон Роттека (1775—1840). Его естественно-правовая теория базировалась на попытке сочетания двух основных прин- ципов — свободы и равенства. Вслед за Кантом он принимал поня- тие свободы в двух его ипостасях: внутренняя свобода как область действия морального закона («моральный закон может быть только таким, каким я его сам устанавливаю для себя») и внешняя свобода как сфера действия права, реализующегося через систему принуж- дения (Цит. по: Ростиславлева Н.В. Зарождение либерализма в Гер- мании: Карл фон Роттек. М.: РГГУ, 1999. С. 32). Право есть совокуп- ность возможностей, которые не противоречат свободе всех.

Равенство же для баденского мыслителя — это прежде всего ра- венство в правах; это «круг, внутри которого заключена внешняя свобода находящихся во взаимодействии личностей; это система разумных позволений для использования внешней свободы» (там же, с. 33). В области теории права Роттек выступил как критик и антипод теории исторического права Савиньи.

Но главным трудом жизни Карла Роттека стал «Государствен- ный Лексикон», составленный им в месте с известным либераль-

ным политиком Бадена Карлом Теодором Велькером (1790— 1869) по рекомендации экономиста либеральной школы Фридри- ха Листа. В «Лексиконе» Роттек определяет общество как осно- ванное на общественном договоре единство разумных личностей, объединенных всесторонним подчинением общей воле. В пони- мании им государства прослеживается двойственность, характер- ная для немецкого либерализма в целом. С одной стороны, вслед за Руссо он полагает, что общество и государство суть продукты общественного договора и представляют собой выражение общей воли (он даже употребляет выражение «государственное обще- ство»). С другой стороны — он осознает последствия такого слия- ния общества и государства. Прекрасно понимая опасности, кото- рые таит в себе практическое применение руссоистских понятий общей воли и народного суверенитета, он объявляет общую волю

207

«чистой фикцией», которая, однако, «обладает как теоретической, так и практической высокоэффективной реальностью». Общая воля для него — это своего рода регулятивный принцип, позволя- ющий принять политическое решении в случае возникновения ка- ких-либо правовых противоречий. Поэтому важнейшей функцией государства выступает защита индивидуальных прав личности: «Государство должно быть… учреждением, охраняющим все права своих граждан, так как человек требует внешней свободы, личной безопасности и возможности достижения своих целей». Для него цель государства — гарантировать право, т. е. установить такие от- ношения,которыебыобеспечивалисоблюдениевсехестественных и унаследованных прав человека, особенно максимальную свободу граждан» (там же, с. 40, 37).

Понятие государства Роттека, таким образом, гораздо шире это- го термина у Гумбольдта. Наряду с заботой о безопасности своих подданных, его главнейшей заботой — вполне в духе классической либеральной традиции — является защита права собственности, ибо «охраняемая правом собственность есть условие приумножение бо- гатства». Однако, в отличие от либералов английской школы, Рот- тек считал, что государство может вмешиваться в имущественные отношения и в пределах, определяемых естественным правом, че- рез налогообложение регулировать эти отношения в соответствии с требованиями справедливости.

Понятие общей воли в качестве регулятивного принципа для ба- денского мыслителя является и главным критерием при оценке форм правления. С этой точки зрения наиболее адекватной и разумной формой правления выступает демократия, отождествляемая Ротте- ком с «конституционным принципом» и «разумным правом». «Де- мократия, а именно демократический принцип или идея правового господства общей воли выражает сущность государства», — писал он (там же, с. 51). Однако в полном соответствии с традицией по- литической мысли XVIII в. он рассматривал демократию лишь в ее античной форме, т. е. как прямое волеизъявление народа. Поэтому демократия выступает для него в качестве «прародины» всех других форм государственного правления. И, как следствие, такая форма правления не может существовать в современной Роттеку действи- тельности, где встречаются лишь отдельные элементы «демократи- ческого принципа» в сочетании с другими государственными фор- мами, и здесь эти элементы демократии нацелены на ограничение аристократических привилегий.

208

Главные же надежды на совершенствование государственноправовой системы Германии Роттек возлагал на конституционную монархию. «Наш лозунг сегодня, — писал он во введении к «Лекси- кону», — это справедливость, правда, общественное благо, которые присущи конституционной системе и объединимы с истинным пра- вом и интересами правительства, приближенного к тронам, а также с интересами любых народов» (там же, с. 52). Главным принципом такой государственной системы он считает принципы представи- тельства и ответственности министров перед парламентом. Причем однопалатный парламент, по его мысли, является «естественным органом общей воли» и выступает как орган законодательный. Пра- вительство же есть продукт «искусственной воли», но действия его должны быть во всем согласны с естественной «общей волей».

Однако традиционный либеральный принцип разделения вла- стей в рамках конституционной монархии не доводится Роттеком до своего логического завершения. Безусловно, «право по своей природе и сущности независимо от государственной власти и опре- деляется здоровым человеческим разумом и свободной наукой», — полагал мыслитель. Но независимость судов от законодательной и исполнительной власти, по его мысли, осуществляется лишь путем лишения судебных органов их государственного статуса.

Принцип разделения властей на законодательную и исполни- тельную дополняется Роттеком и делением власти на централь- ную и местную. Так же, как и для Монтескьё, органы местного са- моуправления в его государственно-правовой концепции должны играть роль посредующего звена, ограничивающего всевластие го- сударства и расширяющего права индивида. И главную роль здесь он отводил цеховой системе, которая была призвана защитить само- стоятельность ремесленников от угрожающей ей «злосчастной ари- стократии денег» (там же, с. 46).

Таким образом, политическая концепция Роттека, исходя из кан- товской моральной философии, оказывается ближе к политической доктрине Руссо с его приоритетом общей воли.

В целом же либерализм в Германии был весьма специфической формой немецкой культуры: он стал продолжением моральных тен- денций, заложенных Просвещением, как его понимал Кант, — выход человечества из состояния несовершеннолетия, т. е. неспособности человека публично пользоваться собственным разумом. Немецкий либерализм также стремился заменить абсолютистский режим, не признающий за индивидом ни права последнего на свободное раз-

209

витие своих способностей, ни на свободное и осознанное подчи- нение государству, либеральной монархией, в которой каждый че- ловек призван исполнить свой политический долг. Высшей целью этого либерализма оставалось признание наивысшего развития че- ловеческой личности, которое никогда не может быть принесено в жертву государственным интересам. Таким образом либерализм на немецкой почве носил в первую очередь просветительский и этиче- ский характер. Представители этого политического течения горячо верили, что свободная индивидуальная воля, направляемая кате- горическим императивом, соответствующая законам разума, будет следовать путями гармоничного развития, дабы обеспечить триумф идеи Права и суверенитета, свободно принимаемой законом. Целью государства с их точки зрения является не всеобщее благополучие, и не могущество, но царство Права и Законности.

Итак, политическая философия либерализма принесла совер- шенно новое понимание человека и его места в общественном и политическом целом. Она сделала своим знаменем понятие инди- видуальной свободы, предполагающей, что каждый человек, полу- чивший от рождения достаточно знания, чтобы опасаться за свою судьбу, получает также от рождения и равное право жить независи- мо от себе подобных во всем. Что касается лично его, и решать свою судьбу по своему усмотрению. Подчинение и повиновение, быв- шие главными механизмами аристократического общества, отныне утрачивают свое моральное значение, и проблема моральной ответ- ственности становится внутренним, сугубо личным делом каждого.

210