Ocherki_istorii_zapadnoi_politicheskoi_filosofii

Тема девятая

Консервативная мысль в XIX веке

В историческом плане первым идеологическим манифестом по традиции считается политический памфлет Эдмунда Берка «Раз- мышления о революции во Франции» (1790). Само же понятие «консерватизм» появилось значительно позже и связано с названи- ем газеты «Le Conservateur», издававшейся во Франции с 1818 г. под руководством французского писателя-романтика Рене Шатобриа- на. Собственно политический смысл это понятие приобрело только в 30-е годы XIX в., когда в Англии была создана Консервативная партия.

Лекции 33—34

«Английская свобода имеет свою родословную, исторические свидетельства и права»

(английский консерватизм)

У истоков консервативной традиции стоит англичанин Эдмунд Берк (1729—1797), чьи «Размышления о революции во Франции» имели просто небывалый успех: меньше чем за двенадцать месяцев книга выдержала одиннадцать изданий и была распродана в количе- стве 30 тысяч экземпляров! Сам Берк был известным политическим деятелем, членом партии вигов, занимавшей достаточно либераль- ные позиции в борьбе против попыток реставрации единоличной власти короля Георга III. Берк прославился своими пламенными речами в защиту американских колонистов, борьбой против кор- рупции и деспотизма, яркими обличениями генерал-губернатора Индии Уоррена Гастингса.

Как же можно объяснить такой резкий поворот во взглядах мыс- лителя, приведший его от борьбы со всеми формами деспотизма к осуждению взглядов и действий французских революционеров? На самом деле противоречие в эволюции взглядов Берка носит лишь внешний характер, и его осуждение Великой французской револю-

211

ции было вполне закономерным. Дело в том, что, защищая права американских колонистов, он защищал вовсе не идею «абстрактных индивидуальных прав» и не идею человека, «свободного и равного всем другим людям». Берк был совершенно уверен в том, что сво- боды, которых требовали для себя американские поселенцы, пред- ставлявшие собой не что иное, как «заморских англичан», были тра- диционными английскими свободами. Более того, он всегда считал неприемлемой для себя абстрактную теорию общества, основанного на понятиях природы и разума, на внеисторических представлени- ях о свободе и равенстве. Побывав в 1774 г. во Франции и позна- комившись с трудами энциклопедистов и «экономистов», он был потрясен: проявлявшийся повсюду — в религии, политике, фило- софии — рационализм «разрушителей-софистов и атеистов» пугал его. Первые плоды деятельности Конституционного Собрания еще более укрепили его сомнения, а узнав в октябре 1789 г. об угрозе жизни Марии-Антуанетте, которой он всегда восхищался, Берк с горечью воскликнул: «Век рыцарства канул в прошлое, век софи- стов, экономистов и счетоводов последовал за ним, и слава Европы навсегда угасла!».

Поводом к написанию «Размышлений» стало принятое на за- седании английского Революционного общества (созданного в оз- наменование памяти «славной английской революции») письмо в адрес Национального Собрания Франции, в котором выражалась поддержка начинаний французских революционеров. Все негодо- вание действиями своих соотечественников Эдмунд Берк вложил в политический памфлет, написанный в форме письма де Менон- вилю, депутату Национального Собрания Франции от дворянства.

Однако в «Размышлениях» Э. Берка ошибочно видеть только критическую реакцию на идеи Просвещения и установления Вели- кой французской революции. Эта книга, ставшая подлинным мани- фестом консерватизма, содержит тщательно обдуманную и глубоко проработанную концепцию общества, государства, места и значения человека в обществе и в политике. Это подлинный вызов антиисто- ризму Просвещения с его концепцией «чистой доски» и абстракт- ного индивида.

Прежде всего Берк выступает против упрощенного, абстрактно- го подхода к человеку и обществу. Природа человека, равно как и общества, в котором он живет, сложна. Чувства, страсти, желания господствуют в человеческой природе и всегда сопутствуют интере- сам. Именно чувствам и страстям, а не сознательной воле, направля-

212

емой расчетливым разумом, подчиняется человек в первую очередь. Его отношения с другими людьми всегда носят особый, сугубо ин- дивидуальный характер, и результат их невозможно предвидеть за- ранее, а тем более сформулировать в нескольких абстрактных фор- мулировках. «Человеческая природа сложна и запутанна, — пишет Берк, — общественные интересы тоже сложны чрезвычайно, и, зна- чит, нет такого политического направления, нет такой власти, кото- рая устраивала бы каждого. Когда я слышу о простоте плана, целью которого является новое политическое устройство, я не могу отде- латься от мысли, что его изобретатели не знают ремесла или пре- небрегают долгом» (Берк Э. Размышления о революции во Фран- ции. М.: Рудомино, 1993. С. 72). Политик, законодатель в своей де- ятельности постоянно сталкивается с «огромной и сложной массой человеческих страстей и интересов», включающей в себя столько соперничающих принципов, конфликтующих устремлений, даже аномалий, столько действующих моральных причин, многие из ко- торых неясны, трудноразличимы, а порой и скрыты. Это область разнообразного, многоформного, запутанного, и невозможность ох- ватить все это многообразие и многоголосие разумом есть следствие не слабости или недостаточности разума, но природы вещей.

Понятие «природы», «естественного порядка вещей», столь характерное для античного политического мышления, но почти исчезнувшее из политических трактатов XVII в., вновь появля- ется на страницах сочинения Берка. Для него естественно то, что годится для всех людей, а вовсе не то, что по своей сущности принадлежит человеческой природе, рассматриваемой до всех социальных связей, как это утверждали приверженцы теории естественного права. Естественно то, что предстает в качестве результата длительного исторического развития, это привычка, созданная самой историей. Берк утверждает, что все явления в человеческом обществе происходят естественным путем, что мы, люди, должны позволить обществу развиваться самому по себе, без нашего вмешательства. Истинная природа открывается лю- дям в истории и через историю.

Другая аксиома Берка «Искусство есть природа человека» в от- ношении общества означает воспитание, образование, моральное совершенствование человека. Берк говорит именно об искусстве, а не о спонтанности примитивных инстинктов, желаний и страстей, подчеркивая связь между государством, с одной стороны, и мора- лью, чувством долга и конкретными обязанностями — с другой.

213

Поэтому и общество для него — не просто совокупность изолиро- ванных индивидов, но их объединение, ассоциация (partnership).

С этих позиций Берк критикует действия французских револю- ционеров, представляющие, по его мнению, плод неправильного по- нимания сущности общества и его развития. С этих же позиций он отстаивает то, что является для него истинной свободой. Правиль- ная государственная политика — «счастливый результат следова- ния мудрым законам природы». Англия в своей Конституции лишь перенесла на политику естественные принципы государственного устройства. Английский народ, говорит Берк, прекрасно понимает, что только идея наследования обеспечивает верные принципы со- хранения и передачи власти, что, однако, не исключает принципа усовершенствования, свободного приобретения нового опыта при сохранении всего ценного, что дала история. «Наша политическая система, — пишет он, — оказывается в точном соответствии с ми- ровым порядком.., этот порядок по закону великой, поразительной мудрости предусматривает слияние воедино огромных таинствен- ных человеческих рас, которые по неизменному закону постоян- ства стремятся вперед в общем процессе вечного угасания, гибели, обновления, возрождения и нового движения. Так универсальный закон природы преломился в жизни государства, в котором мы усо- вершенствуем то, что никогда не бывает полностью новым, и со- храняем то, что никогда полностью не устаревает» (там же, с. 52). В этом, по Берку, и состоит подлинный смысл идеи свободы.

Итак,либеральнойсвободеиндивида,понимаемойкакизначаль- ное равенство всех людей перед законом, английский консерватор противопоставляет свободу совсем иного рода — свободу, основан- ную на почитании традиции. Такая свобода «получена людьми вме- сте с врожденным чувством достоинства», она благородна, значи- тельна и величественна. «У нее есть родословная, своя портретная галерея предков, ей принадлежат надписи на монументах, докумен- ты, свидетельства, титулы и права» (там же, с. 53). Иными слова- ми, свобода, к которой апеллирует Берк, — это свобода в ее старом, аристократическом понимании, свобода, основанная на социальной иерархии, поскольку социальная иерархия также естественна, как естественна иерархия в природе. Поэтому и равенство — это не аб- страктное равенство в правах, за которое так ратуют французские революционеры, но равенство моральное, равенство в добродетели: каждый человек на том месте, которое предписано ему Провидени- ем, может равным образом исполнять свой долг.

214

Тем самым Берк устанавливает неразрывную связь между го- сударством, с одной стороны, и моралью, долгом, развернутым ко- дексом прав — с другой. При этом он считает, что не мораль и долг каждого человека находят свое выражение и независимое существо- вание в государстве, но только государство позволяет им реализо- ваться в полной мере. Стремление представителей Просвещения основать законность исключительно на свободном выборе людей, т. е. на договоре между абстрактными индивидами, лишенными ка- ких бы то ни было моральных качеств, с точки зрения английского мыслителя, — чистое безумие. «Общество, — утверждает он, — это действительно договор, но договор высшего порядка. Его нельзя рассматривать как коммерческое соглашение о продаже перца, кофе и табака или любой подобный контракт, заключенный из практиче- ской выгоды… Государство требует уважения, потому что это — объ- единение, целью которого не является удовлетворение животных потребностей или решение ничтожных и скоротечных задач. Это общество, в котором должны развиваться все науки и искусства, все добродетели и совершенства. Такая цель может быть достигнута только многими сменявшими друг друга поколениями — поэтому общественныйдоговорзаключаетсянетолькомеждунынеживущи- ми, но между нынешним, прошлым и будущим поколениями. Более того, договор каждого отдельного государства — это всего лишь ста- тья в изначальном договоре вечного сообщества, составленном как единая цепь из разных колец, соединяющая видимый и невидимый миры; этот высший закон не является субъектом воли тех, кто несет перед ним ответственность и связан договором, подчиняющим их волю общему закону» (там же, с. 90—91).

С этой точки зрения любое вмешательство в естественный про- цесс исторического развития общества и государства, подобное французской революции, — это беззаконный бунт против природы, способный лишь привести людей из мира разума и порядка в мир безумия, порока, разлада и бессмысленного горя. В любом случае революция — это «самый последний ресурс разума и добра».

В чем же, по Берку, корень заблуждений революционеров? Он полагает, что виной всему — неправильное понимание разума. За- имствованное у Просвещения отношение к разуму исключительно как к орудию, лишенному всякой связи с природой, историей, тра- дицией, — вот мина, способная взорвать все древние образцы, обы- чаи, хартии, на которых зиждется общество. Понимаемый таким образом разум, считает Берк, может только разрушать, но не созда-

215

вать. Не случайна поэтому приверженность Просвещения принци- пу «tabula rasа», т. е. «чистой доски», призывающему к разрушению всех прежних, считающихся отжившими устоев с тем, чтобы на рас- чищенном от предрассудков и «хлама истории» месте создать новое общество, соответствующее требованиям Разума, общество, в кото- ром будут править Свобода, Равенство и Братство. Для Берка этот принцип — подлинный вызов природе.

Очень часто консервативную критику просвещенческого рацио- нализма отождествляют с иррационализмом. Однако такой подход представляется по меньшей мере упрощенным. Ведь консерваторы вовсе не отрицают значения разума как такового, просто речь у них идет об ином понимании и употреблении этого понятия. Не отри- цает Берк и индивидуального разума — одного из центральных по- нятий Просвещения и либеральной традиции. Но индивидуальный разум, по его мнению, не слишком эффективен в общественных де- лах: «ум отдельного человека слаб, и индивидууму лучше черпать из общего фонда, хранящего веками приобретенную мудрость нации».

Тем самым он выступает с апологией разума коллективного, вби- рающего в себя мудрость всех предшествующих поколений, кри- сталлизованного из сложившихся понятий о добре и зле, доброде- тели и бесчестии, из инстинктов и предрассудков. Предрассудки, с которыми так яростно борются революционеры, естественны в той мере, в какой они являются результатом исторического развития, в них заключена вековая народная мудрость. Так, например, защита дворянских привилегий и институтов — своего рода общественный инстинкт, который сама природа вложила в человека, чтобы отвер- гнуть несправедливость и деспотизм. Предрассудки свойственны всем людям, обладающим естественными чувствами, их нельзя сты- диться — чем они старше и чем шире их влияние, тем больше наша привязанность к историческим корням. «Предрассудки полезны, в них сконцентрированы вечные истины и добро, они помогают ко- леблющемуся принять решение, делают человеческие добродетели привычкой, а не рядом связанных между собой поступков» (там же, с. 86). Фактически Берк подходит к очень важному выводу, который впоследствии станет одним из краеугольных камней политической психологии и будет играть существенную роль в формировании политических идеологий: теория лишь тогда является активной, превращается в действие, когда становится «слепой», осаждается в умах людей в качестве прочных верований, устоявшихся привычек, наклонностей, переходя из плана разума в план воли.

216

Идеи, сформулированные Э. Берком в его «Размышлениях», за- ложили основу консервативного мышления. По сути, их можно све- сти к следующим принципам:

—человекрассматриваетсякак«существообщественное»,всеце- ло принадлежащее обществу и неразрывно с ним связанное. Обще- ство же, в свою очередь, представляет собой естественный процесс развития изначально заложенных в нем черт и качеств;

—политические институты и прежде всего государство, возни- кают не как результат «общественного договора», но одновременно

собществом и представляют собой особое измерение общественной жизни людей;

—главную роль в развитии человека, общества, государства играют спонтанные естественные процессы, и всякое сознательное вмешательство в этот процесс естественного развития можно рас- сматривать лишь как негативный фактор, имеющий для человека и государства самые тяжкие последствия;

—общественно-политические процессы сложны, в них велико значение скрытых, тайных, неосознанных причин, человеческих страстей и бессознательных факторов, поэтому они неподвластны индивидуальному человеческому разуму, сухой логике абстрактных рассуждений. Только коллективный разум, кристаллизующийся в общественных инстинктах и предрассудках, отдающий дань исто- рическому наследию и уважению традиций, способен дойти до ис- тинных причин всего происходящего в обществе.

Фактически эти принципы, будучи критической полемикой с представителями раннелиберальной мысли, во многом возвра- щают нас к античному способу политического мышления с его утверждением полного поглощения индивида обществом, тесной связью между моралью и политикой, понятием естественного пра- ва как следования высшему закону природы. В дальнейшем эти принципы были развиты и конкретизированы другими предста- вителями английской консервативной мысли — С.Т. Колриджем, Т. Карлейлем.

Сэмюэл Тейлор Колридж (1772—1834) — известный англий-

ский поэт-романтик, представитель «Озерной школы». Он вошел в историю мировой культуры не только литературными и крити- ческими опытами (его цикл лекций о Шекспире поистине стал ос- новой эстетики классицизма), но и благодаря философско-поли- тическим сочинениям, в первую очередь, «Светлым проповедям» (1817—1818) и «Устройству Церкви и Государства в соответствии с

217

идеей каждого из них» (1830). Колридж был величайшим учеником Э. Берка и оказал значительное влияние на развитие политической мысли в Англии: под воздействием идей Колриджа Дж.Ст. Милль отошел от социального атомизма и сформулировал более взвешен- ную концепцию отношений между индивидом и обществом; его идеи сказались и в развитии взглядов таких известных английских мыслителей, как Кингсли и Карлейль.

Подобно другим английским поэтам-романтикам — У. Водствор- ту и Р. Саути — Колридж в юности отдал дань увлечению якобин- ством, которое было, по его словам, «юношеской болезнью». Он на- деялся, что революционная Франция и ее демократическое прави- тельство создадут стабильное общество, в котором конфликтующие человеческие страсти будут смягчены или погашены. Однако после- дующие события и, в первую очередь, наполеоновское всевластие заставили его изменить свои взгляды.

В главном политическом труде «Устройство Церкви и Государ- ства» Колридж задается вопросом, традиционным для всех теорий общественного договора XVII—XVIII вв.: каким образом своеволь- ные и непокорные люди могут жить сообща, не истребляя при этом друг друга? И так же, как и Берк, при решении этой проблемы он исходит из положения об общественной сущности человека. Од- нако если Берк отталкивается от понятия естественного закона в его классическом античном понимании, то Колридж опирается на другой незыблемый постулат античного мышления — о единстве общественно-политического и нравственно-этического. Люди, по- лагает он, могут жить только сообща, и только сообща они создают гражданское общество. В обществе человек — нечто гораздо боль- шее, чем просто индивид, так как он живет согласно определенным принципам и стандартам, установленным государством. Но чело- век, по Колриджу, существо не только общественное, но еще и мо- ральное, связанное с определенной ценностной системой. Поэтому общество — и это его главная идея — он понимает как «моральное единство, органическую целостность». Государство — это также мо- ральная целостность, выходящая за пределы чувственного опыта составляющих его индивидов; при этом благо государства является благом для всех его подданных (The Constitution of the Church and State according to the Idea of each. L., 1830. P. 117).

С точки зрения целостности и органичности общества опреде- ляет Колридж место и роль человека в общественно-политической структуре, подвергая при этом критике либеральное учение о пра-

218

вах личности. Еще Берк выступил с развернутым опровержением абстрактной либеральной концепции прав человека. Он всем серд- цем, всей душой отстаивает реальные права человека, установ- ленные гражданским обществом: право работать на себя, не вредя другим, право на продукты производства, на справедливость, на наследование, на воспитание и обучение детей, на наставление при жизни и утешение в смерти. Что же касается абстрактной идеи рав- ных гражданских прав и свобод, то она ложна как с политической, так и с нравственной точки зрения. Человек, вложивший в общий фонд 600 фунтов, имеет право на получение дивидендов пропорци- онально вкладу, но он не имеет права на равный со всеми прочими дивиденд с основного капитала. Аналогичным образом обстоят дела с политическими правами и свободами. Абстрактной Свободы (в единственном числе) не существует. Можно ли поздравить с обре- тением своего естественного права свободы убийцу или разбойника, которому удалось бежать из тюрьмы? — восклицает Берк (Размыш-

ления.., с. 70, 45).

Продолжая эту линию размышления, Колридж утверждает, что место индивида в обществе определяется не его равными с други- ми правами и свободами, но его ценностью для государства. А эта ценность, в свою очередь, как и любое моральное установление, де- терминирована опытом. Поэтому то, что мы называем правами и обязанностями — а они неразделимы, — есть лишь внешние знаки, благодаря которым мы может знать, обладает ли индивид своим ме- стом в обществе и государстве. Неверно утверждать, что все люди имеют равные права и обязанности. Правильнее было бы сказать: все в равной степени обладают правами и обязанностями.

Что же касается места человека в государстве, то и здесь Кол- ридж во многом следует за Берком, выступавшим за естественный, спонтанный характер развития государственного устройства, ни- коим образом не зависящего от сознательной воли людей. Консти- туция как законодательный акт поэтому должна отражать то, что уже складывалось на протяжении веков и десятилетий. Великие мастера — политики и художники, простые ремесленники и кре- стьяне выковали свою славу, состоявшую в умении «противостоять и преодолевать»: преодолевая первую трудность, ее превращали в орудие новой победы над новыми. Так расширялось поле познания, так осуществлялось движение вперед, на пути которого оставались «вехи человеческого согласия», запечатленные в законодательных актах. Стремлении создать новую Конституцию, разом изменяю-

219

щую многовековой уклад жизни, свидетельствует лишь о неспособ- ности и нежелании политика преодолевать трудности, говорит Берк (Размышления..., с. 119).

Колридж также настаивает на том, что государственное устрой- ство, Конституция не может быть единовременным актом. Консти- туции неизменно присущ элемент морального порядка, она пред- ставляет собой Идею в полном понимании этого слова. Конститу- ция, говорит английский мыслитель, — это регулятивный принцип, от которого человек может отойти, временно сбившись с пути, но к которому человеческий разум всегда возвращается. Преимуще- ство английской Конституции он видит в том, что она складывалась естественным образом, исторически и в силу этого образует нераз- рывную целостность, подчиненную некой идее. Вооруженные этой идеей, мы можем судить о том, что в современной политике являет- ся легитимным, а что — нет, сохраняя и развивая первое и отринув второе (Constitution..., p. 20).

Продолжая эту мысль, Колридж указывает, что в Англии тради- ционно сложились три сословия:

—сословие землевладельцев или обладателей недвижимости, разделяющееся на два подкласса — землевладельцы-дворяне и сво- бодные обладатели земельной собственности недворянского проис- хождения;

—торговцы, фабриканты, свободные ремесленники;

—национальная Церковь.

Первые два сословия он объединяет в один класс как собствен- ников, называя его понятием Proprietage; третье же сословие, кото- рое благодаря «счастливой случайности» было исключено из игры борющихся экономических интересов и всецело посвятило свою жизньподдержаниюиукреплениюдуховныхвозможностейанглий- ского народа, Колридж называет Национальностью, Nationality. Эти люди, говорит он, учителя в самом широком смысле слова. Однако, с сожалением констатирует он, начиная с эпохи Реформации все больше людей этого сословия стали включаться в экономическую борьбу, и к врачам, юристам, учителям, инженерам, ученым стали относиться так же, как и к свободным ремесленникам. Тем не менее, основу сословия Национальности удалось сохранить, хотя в насто- ящее время, констатирует Колридж, такой основой можно считать лишь духовенство, да и то в его среде множество злоупотреблений.

Для того чтобы вернуться к подлинной конституции Англии, полагает английский романтик, мы должны восстановить основу

220