§ 1. Начало возрождения

Румынское национальное государство образовалось во второй половине XIX в. Земли, в него вошедшие, преимущественно с вос­точно-романским населением, на протяжении многих веков находи­лись в составе различных государств. Дунайские княжества— Молдова и Валахия, некогда независимые, в XV — начале XVI вв. попали под власть Османской империи. Территории, населенные главным образом романоязычным населением и находившиеся в составе Австрии, прежде всего Трансильвания и Банат, были при­соединены к Румынии в 1918 г, *

Ядром формирования румынской нации и Румынского буржуаз­ного государства в XIX в. стали Дунайские княжества. Это были государственные образования, которые находились под властью Порты в течение веков и (хотя в урезанном виде) сохраняли опре­деленную политическую самостоятельность и самоуправление. В системе османских владений в Юго-Восточной Европе Молдова и Валахия занимали особое положение, так как пользовались ав­тономными правами. Взаимоотношения между Портой и княжест­вами должны были регулироваться соответствующими соглашения­ми, о которых сохранились лишь косвенные данные².

В отличие от большинства других балканских земель в княже­ствах сохранялся на протяжении ряда веков османского владыче­ства господствующий класс — бояре, которые держали в своих ру­ках основные земельные богатства, занимали почти все государст­венные должности и, как правило, не платили налогов. Фактиче­ская власть сосредотачивалась в руках небольшой группы высше­го боярства, занимавшего высокооплачиваемые дол'жности и вла­девшего крупными земельными массивами. Сильные позиции в княжествах имела православная церковь. Монастырям (нацио­нальным и греческим) принадлежала треть всей земли. Феодально-зависимое крестьянство со второй половины XVIII в. было провоз­глашено лично сзободным (в результате реформ К. Маврокордато 1746 г. в Валахии и 1749 г. в Молдове), но осталось фактически прикрепленным к земле, будучи обложенным многочисленными на­логами и обязанностями феодалам. Оно зависело и от бояр, и от государства, притом от последнего, как правило, значительно силь­нее.

Начало развития капитализма в Дунайских княжествах многие современные нам историки относят ко второй половине XVIII в., однако еще долг:^ время ростки капитализма были очень слабы и стали играть заметную роль лишь в первые десятилетия XIX в. Именно тогда они могли оказать более или менее значительное воз­действие на складывание важнейших предпосылок, необходимых для формирования буржуазного государства. Постепенно укреплял свои позиции новый к#асс буржуазии, которая впоследствии заня­ла господствующие позиции сначала в экономике, а затем и в по­литической жизни, сыграв значительную роль в становлении новых государственных институтов. Притом одной из характерных осо­бенностей Молдовы и Валахии был процесс обуржуазивания зна­чительных слоев боярства, занимавшего до этого ключевые посты в государственном аппарате.

Отношения между княжествами и Портои не были неизменны­ми ³. Они постоянно изменялись в сторону усиления господства ту­рецких султанов, и этот процесс особенно усилился в начале XVIII в., когда в Молдову и Валахию стали назначаться правите­ли-господари только из числа греков-фанариотов и был установлен так называемый фанариотский режим. В дальнейшем связи между княжествами и Портой регулировались уже не предположительны­ми соглашениями между ними, а мирными договорами Османской империи с другими великими державами, прежде всего с Россией. Основополагающим договором в этом отношении был Кючук-Кай-нарджийский трактат от 10 (21) июля 1774 г. Согласно статье XVI этого договора, а также изданным в декабре того же года под дав­лением русской дипломатии двум хатти-шерифам (для каждого княжества в отдельности) Молдове и Валахии был предоставлен ряд привилегий, расширявших их автономные права и ограничи­вавших обременительные поборы и повинности со стороны Порты. Устанавливались более льготные условия взимания дани или де­нежной подати, которую господари должны были раз в два года отсылать в Стамбул через своих специальных уполномоченных. Султанское правительство обязалось не смещать господарей, если они не совершат явного преступления. Господари закрепляли пра­во иметь при Порте своих поверенных в делах, которые защищали их интересы. Кючук-Кайнарджийский договор не только восстанав­ливал отдельные элементы политической автономии Дунайских княжеств, но и. провозгласил право России быть единственной дер­жавой-покровительницей Молдовы и Валахии, защищать их инте­ресы перед султаном ⁴. Автономные права княжеств отныне при­обретали международные гарантии.

Привилегии Дунайских княжеств были подтверждены в русско-турецком мирном договоре, заключенном в Яссах в конце 1791 г., и б изданном вскоре после этого новом хатти-щерифе. Однако Порта практически уклонялась от выполнения взятых на себя обяза­тельств, что заставляло русскую дипломатию добиваться заключе­ния специального соглашения в отношении Дунайских княжеств. Эта так называемая конвенция 1802 г. была оформлена в виде до­полнительных статей к ранее изданным хатти-шерифам в отноше­нии княжеств, подтвержденных нотой султанского правительства от 12(24) сентября 1802 г. Порта обязывалась выполнять все из- данные ранее постановления в отношении Молдовы и Валахии. По» соглашению устанавливался 7-летний срок правления господарей.. Ранее этого срока господарь мог быть сменен лишь в случае «пре­ступления явного», признанного и турецкой и русской стороной. Тем самым петербургский двор получал право контролировать по­литику господарей, усилив свое политическое влияние в княжест­вах⁵. Спустя десятилетие права и привилегии Дунайских княжеств были подтверждены Бухарестским трактатом 1812 г. Существова­ли также соглашения Османской империи с Австрией, оказывав­шие влияние на международно-правовой статус княжеств.

Учитывая все эти международные акты, необходимо, однако,, видеть серьезное отличие между юридическим и фактическим поло­жением Молдовы и Валахии. Автономные права княжеств, условия русско-турецких договоров и хатти-шерифов, их расширявших, ни­когда полностью не соблюдались. Более того, Порта доходила до самых чудовищных злоупотреблений. Материальные требования ее к княжествам постоянно увеличивались и если первоначально они ограничивались незначительной данью, то впоследствии, наряду с ростом денежных обязательств, начали применяться, а затем и все более увеличиваться различные формы работ и поставок в пользу центральных турецких властей и отдельных пашей. Число подоб­ных требований было весьма значительно. Это и ремонт турецких, крепостей, и поставки продовольствия, леса и прочее, и посылка тысяч сельскохозяйственных рабочих за Дунай на уборку урожая ⁶ и многое другое. Нужно учесть и особую дискриминационную по­литику Порты в области внешней торговли княжеств (турецкую* торговую монополию), и подделку монеты, чувствительнейшим об­разом отражавшихся на экономической жизни княжеств. Шел так­же постоянный процесс урезания территории Молдовы и Валахии, и к началу XIX в. во владениях турок и татар находилась полови­на территории междуречья Прута и Днестра, значительные приду-пайские земли Валахии; Австрия получила после 1774 г. Буковину^ а до этого более 20 лет владела всей Олтенией. Постепенно кня­жества потеряли право заключать международные договоры и во­обще проводить самостоятельную внешнюю политику, все более усиливались позиции в княжествах иностранных консулов, увели­чивалось число иностранных подданных.

Во внутренней жизни автономия княжеств также постоянно на­рушалась. Не говоря уже о многочисленных войнах, которые вели османы на их территории с другими державами, сопровождавших­ся самыми невероятными эксцессами, следует учитывать бесконеч­ные набеги турок и татар, сопровождавшиеся грабежами, убийства­ми, насилиями. Эти набеги были характерным явлением и в первой; трети XIX в. Наиболее крупными из них был набег видинского па­ши Пазвантоглу в 1802 г., набеги во время русско-турецкой войны 1806—1812 гг., вторжение турецких войск в 1821 г. и пребывание их в княжествах до 1826 г., затем набеги во время войны 1828— 1829 гг., не говоря уже о местных набегах из-за Дуная и из турец­ких крепостей, располагавшихся по левому берегу этой реки.

Постоянно изменялись и условия выбора,-а затем и назначения господарей. Первоначально Порта имела только право утверждать господарей, избранных представителями боярства и церкви, при­чем по преимуществу в наследственном порядке, а затезг стала са­молично назначать господарей или, точнее, продавать господар-ские престолы. За весь XVIII в. имелся лишь один случай выборов господаря (в Валахии), следующие выборы господаря в этом кня­жестве были лишь в 1842 г. В Молдове господари не избирались ^ не только все время правления фанариотов, но и в первой полови­не XIX в. —до 1859 г.

Господари назначались турецким султаном на очень непродол­жительное время. Нередко срок их правления не достигал и не­скольких месяцев. Семилетний срок правления господарей, уста­новленный конвенцией 1802 г., не соблюдался. Являясь главой управления, господарь обладал не только исполнительной, но и су­дебной властью и делил с Общим собранием представителей бояр и духовенства законодательную власть. Господарь являлся судьей последней инстанции, в его присутствии выносились окончательные приговоры, которые, впрочем, могли отменяться его преемниками. Он был вправе отменить смертный приговор. Господарь жаловал, точнее, продавал боярские титулы и мог отнимать их по судебным приговорам. Вместе с тем господарь обязан был соблюдать мест­ные законы и обычаи и не нарушать их.

Высшим законодательным органом каждого из княжеств счи­талось Общее собрание, являвшееся древним институтом княжеств. Постепенно оно было подменено господарским диваном, члены ю> торого — бояре — назначались господарем и имели совещательный голос. Диванами со второй половины XVI в. стали называться гос-подарские советы, имевшие при господаре политические, фискаль­ные и судебные функции. Кроме того, диванами назывались сна­чала XVIII в. и гее судебные инстанции, поэтому в источниках они упоминаются наряду с господарским и великим диванами. Госпо-дарские диваны могли созываться в узком составе, куда входили только высшие боярские чины, или в более широком составе. В по­следнем случае привлекались и менее крупные сановники. Диван широкого состава назывался великим⁷. Он созывался сравнитель­но редко и занимался наиболее важными вопросами. Господарские диваны,'прежде существовавшие параллельно с Общими собрания­ми,, фактически их подменили (с середины XVIII в. и вплоть до 30-х годов XIX в.), не обладая, однако, законодательными функ­циями.

Общее собрание большинством голосов вырабатывало законы и решало наиболее важные судебные дела, составляло так называе­мые анафоры, которые подлежали утверждению господаря. Таким образом, законодательная власть формально делилась между Соб­ранием и господарем. Последний не имел права собирать какой-либо новый налог или издавать новый закон без анафоры Собра­ния. Но и его постановление не могло войти в силу без утвержде­ния господаря. Председателями Общих собраний созывавшихся в чрезвычайных случаях, были митрополиты — главы церкви в кня­жествах.

Верховными судами княжеств являлись диваны⁸. Они решали все спорные дела жителей. Их члены должны были присутствовать при окончательном приговоре господаря, который выносился при наличии апелляций. Такой диван составляли руководители различ­ных ведомств, назначавшиеся ежегодно господарем: логофеты, вор-ники, спатари, баны, в руках которых заключалась не только су­дебная, но и исполнительная власть. Председателем этих диванов был великий логофет. Таким образом, в княжествах до 30-х годов XIX в. судебная власть не была отделена от административной. Кроме верховного судебного органа, имелись еще различные судеб­ные инстанции. Так, департамент иностранных дел решал спорные дела между местными жителями и иностранцами. Уголовные дела решал департамент уголовных дел. Имелся также департамент по гражданским делам и т. д. Исполнителем приговоров уголовного департамента в Молдове был великий армаш. Решения верховного дивана и департамента иностранных дел приводил в исполнение ворник де апрод. В Кракове находился диван Малой Валахии, под­чинявшийся великому дивану и решавший местные судебные дела. Вообще Малая Валахия со столицей в Крайове обладала в составе страны некоторой автономией.

Финансами в княжествах ведали великие вистиеры. Пост вистие-ра считался одним из самых выгодных. Он наблюдал за сбором всех государственных налогов, причем, получая от правительства постановления о налогах, производил их раскладку на жителей. Вистиер следил за посевной кампанией и сбором урожая. Под его руководством осуществлялись поставки продовольствия в Констан­тинополь. Вистиеры ежегодно назначали исправников, которые утверждались господарем. Исправники должны были выполнять все приказания вистиера на местах. Под их руководством в адми­нистративных единицах — цынутах в Молдове и жудецах в Вала­хии — проводился сбор налогов. Вместе с тем, они были судьями на местах и в то же время полицейскими. Таким образом, в их ру­ках сосредотачивалась и судебная, и финансовая, и полицейская власть. В каждом цынуте или жудеце было по два исправника. Вистиеры назначали также в цынутах Молдовы самешей, которые подчинялись исправникам и действовали заодно с ними. Однако еа-меши имели определенную самостоятельность. Более того, они должны были наблюдать за исправниками и доносить об их дей­ствиях вистиеру. Всего в Молдове в 20-х годах XIX в. было 16 са­мешей, по одному на каждый цынут. В Валахии близкими по сво­им обязанностям к самешам являлись ватафы, или ватавы (ватавами назывались также инспекторы границ). Численность их определялась количеством жудецев — по одному на каждый. Ис­правникам, самешам и ватавам подчинялись сборщики налогов, имевшиеся в каждой более мелкой административной единице (плассы и план — в Валахии, околы — в Молдове). Они наблюдали также за внутренним порядком в своих районах.

Управлением Малой Валахии ведал бан, который имел неболь­шой административный аппарат. Вся же Валахия, как ^/Молдова делились на Верхнюю и Нижнюю. Верхняя Валахшя охватывала семь, а Нижняя — 10 жудецев. Великие ворники Вефхней и Ниж­ней Валахии, также как и логофеты этих частей страны, ведали судебными делами. Ворники занимались и охраной границ Вала­хии, в их подчинении находилось определенное числоо ватавов. Соб­ственно говоря, эти функции нельзя назвать чисто административно-гражданскими, ибо .они здесь переплетались с военно-полицейски­ми обязанностями.

Во главе стражи или нерегулярной армии (регулярной армии с начала XVIII в. в княжествах не было) и полиции Валахии нахо­дился спатарь. Армию и полицию трудно было отл.ичить друг от друга, ибо и по подготовке, и по обязанностям онш были очень близки. Командующий молдавской армией и полициеей. именовался гетманом. Его задачей было следить за границами, наблюдать за порядком в Яссах. У обоих командующих был сравшительно боль­шой штат, только сейменов (солдат-наемников) у тетмана было 1265 человек. Подарь — начальник стражи, охранявший мосты, до­роги и водопроводы г. Яссы^-являлся полицмейстером города. Гос­подари нанимали также беш-бешли-ага — начальншков турецких отрядов, которые должны были пресекать столкновен ия между тур­ками и местными жителями, а также наблюдать за границами. Численность турецких отрядов обычно не превышалга 300—400 че­ловек. В княжествах существовали особые дворцовые ведомства или министерства. Они возглавлялись великим постгельником, ве­ликим грамматиком, диваном-эфенди, великим камгарашем, вели­ким комисом и другими, существование которых было явным пе­режитком средневековья ⁹.

Таковыми были, в общем, функции государственных органов Дунайских княжеств в конце XVIII —начале XIX в. Переплетение в одних руках судебной и административной, полищейской и фи­нансовой функций встречалось повсеместно. Если ж этому доба­вить, что государственные должности продавались, отдавались на откуп, то и без рассмотрения конкретного положеншя дел можно представить, в каком тяжелом положении находилсяг народ.

В княжествах не существовало основного закона., не было об­щего законодательства, что, впрочем, в то время было распростра­ненным явлением, как и широкое применение обычного права. Функции отдельных государственных органов не былш строго, раз­граничены. Однако существовали различные письменные уложе­ния, господарские указы, анафоры Общего собрания:, ставшие за­конами после утверждения господаря. К наиболее важным отно­сятся законы, изданные при господаре Валахии Магвее Басарабе (1632—1654), Уложение 1646 г. в Молдове, законы Маврокордато середины XVIII в., Уложение А. Ипсиланти 1780 г. Изданные Ск. Калимахи в Молдове (1817 г.) и И. Караджо:й в Валахии (1818 г.) Кодексы законов унифицировали нормы гражданского* уголовного, семейного и процессуального права. Иж целью было укрепление феодальных институтов княжеств и положения господ­ствующего класса в условиях нарастания социального протеста крестьянства и городских низов. Некоторые положения кодексов отражали процесс приспособления феодального класса к новым условиям, связанным с разложением феодальных отношений и раз­витием капиталистических, стремлением господствующего клас­са к европеизации княжеств. Наряду с этим большое влияние на внутреннюю жизнь Молдовы и Валахии оказывало неписаное обычное право.

Таким образом, даже .краткое описание государственного уст­ройства Дунайских княжеств свидетельствует, что в составе Ос­манской империи они обладали определенной автономией, заметно отличавшей их от большинства других районов империи. В адми­нистративно-правовом отношении между двумя княжествами было много общего, что подробно отражено в литературе¹⁰, но имелись и существенные отличия в административном устройстве, а не только в названиях административных единиц. Эти различия бра­ли свое начало в период средневековья, когда возникли два раз­ных государства (XIV в.), и значительно усилились в первой поло­вине XVI в., выражаясь в области социально-экономической, по­литической, касаясь норм обычного права, местного судопроизвод­ства, например, в сельских районах¹¹. Но одинаковая система за­висимости от турецкого султана способствовала нивелировке ряда различий, на что особенно повлияли господари-фанариоты, правив­шие то в одном, то в другом княжестве. Фанариоты, конечно, были проводниками политики султанов, но они также содействовали рас­пространению здесь правовых византийских традиций, заметных еще в эпоху средьевековья и нашедших отражение в законодатель­ной сфере¹². Сближению княжеств способствовали австрийские и особенно русские администрации, создававшиеся в княжествах в период австро-турецких и русско-турецких войн¹³. Значительно большими были отличия между, княжествами и Трансильванией, которая находилась в составе Австрийской империи¹⁴.

Не управлялись по одним и тем же законам и все земли, неког­да входившие в состав Дунайских княжеств. Земли так называе­мых райя, т. е. бывшие валашские территории, прилегавшие к Ду­наю и образовавшие райя Брэила, Джурджу, Турну, Северная и Южная Бессарабия управлялись турецкими пашами. Часть Южной Бессарабии, населенная буджакскими татарами (ногайцами) управлялась ханами. Буковина после 1774 г. управлялась по авст­рийским законам, с учетом некоторых местных особенностей. Бес­сарабия, вошедшая в состав России в 1812 г., обладала до конца 1820-х годов внутренней автономией ¹⁵.

Примечательно, что такой видный молдавский общественный деятель, как И. Тэутул, положительно оценивал управление Бесса­рабией и Буковиной в 20-е годы и применявшиеся там в это время законы ¹⁶.

Восстание 182] г. под руководством Тудора Владимиреску в Ва­лахии, носившее антифанариотский, антитурецкий и антибоярский характер, открыло новый этап в политическом развитии Дунайских княжеств на пути к их объединению и созданию единого государ­ства. Это восстание совпало с восстанием этеристов под руковод­ством А. Ипсилакти, затронувшим оба княжества и также повли­явшим на последовавшие в них изменения.

Учитывая совокупность различных факторов — экономических, социальных, политических, идеологических,— можно заключить, что существенные сдвиги, приведшие затем к созданию Румынско­го государства, начались с 1820-х годов, т. е. со времени, которое многие авторы называют молдово-валашским или, как часто пи­шут в литературе, румынским Возрождением¹⁷. Наиболее важными вехами того периода были восстания 1821 г. в Валахии и Молдове и Адрианопольский мир 1829 г., которые как бы знаменуют собой две грани — начальную и конечную — этого этапа истории княже­ства, когда становятся заметными те изменения, которые впослед­ствии приведут к образованию Румынского государства. И раньше можно усмотреть некоторые явления, способствовавшие этому про­цессу, но они не идут ни в какое сравнение с тем, что обозначилось в 20-е годы. Не случайно в современной румынской и советской ли­тературе ряд авторов отмечает, что именно этот период в наиболь­шей степени может считаться начальной гранью новой истории кня­жеств ¹⁸.

В первое время порш подавления турецкими войсками восста­ния Тудора Владимиреску и восстания этеристов даже казалось, что княжества ожидают новые, еще более трудные испытания, ко­торые приведут к потере относительных и весьма урезанных при­вилегий, сохранявшихся в княжествах. Как и раньше, не исключал­ся вариант превращения княжеств в обычные турецкие паша­лыки ¹⁹.

Это повлекло бы за собой полную ликвидацию автономии Молдовы и Валахии и чрезвычайно ухудшило бы их внутреннее по­ложение. Однако в условиях все более разраставшегося восстания в Греции господствующие круги Османской империи решили пойти по другому пути. Они отказались от назначения на руководящие посты обоих княжеств греков-фанариотов, более ста лет держав­ших в руках не только господарские престолы, но и важнейшие государственные и церковные должности и в значительной степе­ни оттеснившие от руководства внутренней администрацией кня­жеств молдаван и валахов. Греки-фанариоты не только были ры­чагом султанского воздействия на положение в княжествах, но и являлись создателями особой системы их управления, олицетворяя собой наиболее ненавистные народам княжеств силы. Их.сверже­ние и назначение в 1822 г. молдавским господарем И. Стурдзы, а валашским — Г. Гики было с удовлетворением встречено в Молдо­ве и Валахии и породило определенные надежды на облегчение об­щего их положения. Однако в действительности укрепили свои по­зиции преимущественно местные бояре, давно мечтавшие о таких сдвигах, но в первое время продолжавшие управлять странами по фанариотским традициям.

Начало 20-х годов знаменательно не только ликвидацией фани^ риотского господства. Оно показало рост широкого протеста про­тив существовавшего положения и отразило недовольство народ­ных масс не только фанариотами, но и султанским игом вообще и феодальной эксплуатацией большинства населения, прежде всего крестьянства. Не без основания, хотя и вкладывая в свои слова идеалистический подход, М. Когэлничану — один из крупнейших государственных и общественных деятелей Молдовы, а затем и Ру­мынии, еще в 1843 г. публично отмечал: «Событиям 1821 г. мы обя­заны тем прогрессом, который имели с тех пор, потому что он про­будил национальный дух, который был целиком усыплен»²⁰.

Революционные события 1821 г. привели к заметной активиза­ции политической жизни княжеств. Начали создаваться многочис­ленные проекты, выражавшие прежде всего взгляды и устремле­ния различных слоев господствующего класса и касавшиеся, в ча­стности, вопросов внутригосударственного устройства. При этом наметилось два течения: консервативное и либеральное. Последнее нашло выражение в так называемой Карвунарской конституции, свидетельствовавшей о тогдашних интересах средних и мелких бояр Молдовы. В ней предусматривалась автономия Молдовы со­гласно древним законам, свобода личности, вероисповедания, пе­чати, собраний, свобода торговли и ремесла, равенство всех перед законом и их строгое соблюдение. Исполнительная власть должна была сосредоточиться в руках господаря и общественного совета, в состав которого должны были входить митрополит, епископы, члены диванов и департаментов. Совет, согласно проекту конститу­ции, подготавливал законы, утверждавшиеся господарем, имевшим также право отсрочивающего вето. Предусматривалось преобразо­вание судов, развитие школьного дела и печати на местном языке. Проект.ни в коей мере не ущемлял боярских привилегий, но отра­жал стремление мелких и средних бояр к получению равных прав с великими боярами. При всей ограниченности он был для своего времени прогрессивным явлением ²¹.

Несмотря на свержение фанариотов сама фонариотская систе­ма правления, фанариотские традиции еще долго давали о себе знать, и новые господари, а также значительно обновившаяся за счет молдаван и валахов администрация по методам действий мало чем отличались от фанариотов. Вместе с тем изгнание греков-фанариотов и замена их местными жителями импонировали широ­ким слоям населения Молдовы и Валахии и способствовали росту патриотических настроений. Видный специалист по румынской ис­тории XIX в.— П. Элиад — отмечал заметное повышение нацио­нальных чувств в 20~х годах и подчеркивал, что «на всех устах все чаще слышалось слово родина»²². Под родиной молдаване понима­ли Молдову, а валахи — Валахию, о чем свидетельствуют памят­ники того времени, и, в частности, Карвунарская конституция, вы­двинувшая задачу общественной пользы и продвижения вперед обучения молдавского народа (нямулуй молдовенеск) ²³. Тогда же, в апреле 1821 г. в одном из посланий, направленных Александру I молдавскими боярами, они отмечают, что пишут от имени молдав­ского народа аи пот ее 1а паНоп МоЫауе ²⁴~²⁵ «Молдавский на­род», «молдавская нация» — термины для того периода весьма ха­рактерные. Изучение всей опубликованной суммы документов тех времен свидетельствует о том, что в них, как правило, молдаване и валахи рассматриваются как две народности. Как о принадлежа­щих к нации молдавской писали в начале XIX в. о себе переселен­цы из Молдавии в Россию²⁶, а автор одного из писем, отправлен­ных епископу Романскому и Хушскому в мае 1825 г., пишет о мол­даванах и валахах как о двух дакийских народах, но близких друг другу²⁷. Были, однако, и исключения. Так, в одном из обращений к английскому послу в Константинополе Стретфорду Каннингу, ко­торое датируется 1828—1829 гг. и приписывается И. Тэутулу (1795—1829), пишется о молдавском и валашском народах, кото­рые обобщенно называются румынским народом²⁸. Известно так­же обращение Тудора Владимиреску, где он призывает молдаван и валахов объединиться в борьбе против общих врагов и говорит об их общем происхождении и даже о том, что они составляют одно целое²⁹. Документы такого характера для 20-х годов немногочис­ленны и не всегда поддаются однозначной трактовке, поскольку молдаване в своей массе относили себд_ к молдавскому народу, а валахи, считая себя румынским народом, писали о своей родине — Валахии или, как чаще отмечается в документах того времени, Ца-ра Ромыняскэ³⁰. В 20-х годах подавляющая часть населения Мол­довы считала себя принадлежащей к молдавскому народу, тогда как коренное население Валахии (Цара Ромыняскэ) считало себя румынами. В 427 статье Органического регламента Молдовы, ко­торый вошел в силу в 1832 г., пишется, что «румыны могут поль­зоваться в Молдове теми же правами, что и молдаване в Цара Ро­мыняскэ»³¹.

В это время румынами себя считали и в своем большинстве представители романизированного населения Трансильвании, имен­но здесь зародилась буржуазная идея о едином румынском наро­де. Наследие носителей этих идей,—так называемой Ардяльской школы — изучено довольно обстоятельно³². Известно, что выходцы из австрийских провинций, получившие подготовку в духе Ардяль­ской школы, распространяли свои идеи в Дунайских княжествах. Из Австрии туда приехали и Г. Асаки, и Г. Лазэр, роль которых в просветительном движении княжеств была значительной, а также И. Костя, И. Манфи, В. Фабиан, В. Поп, Е. Мургу, Михалик де Хо-доцин, И. Майореску, Г. Вида, X. Флахтенмахер, А. Т. Лауриан и ряд других деятелей культуры, обосновавшихся в Валахии и Мол­дове. Они оказали большое влияние на культуру, народное образо­вание и на национальное самосознание прежде всего высших кру­гов населения княжеств. По-видимому, под их влиянием греческий историк Д. Филиппиде, поселившийся в Валахии в конце XVIII в., публикует на греческом языке в Лейпциге в 1816 г. «Историю Ру­мынии» и «Географию Румынии». Он впервые в научной литерату­ре применил термин «Румыния» по отношению ко всему романизи- рованному населению, обитавшему на левом берегу Дуная³³. Од­нако эти идеи в тот период были знакомы лишь единицам и суще- -ственного влияния на широкие народные массы не оказали. Вместе с тем их нужно учитывать при изучении истории национального са­мосознания населения Дунайских княжеств, без чего немыслимо научное понимание истории формирования румынской буржуазной нации, оказавшей большое влияние на создание румынского бур­жуазного государства, в свою очередь ускорившего процесс скла­дывания буржуазной нации. Процессы эти становятся особенно за­метными несколько позднее — в 1830—1840-е годы.

В 20-е годы XIX в. некоторое воздействие на международно-цра-вовое положение Дунайских княжеств оказала Аккерманская кон­венция 1826 г., заключенная между Россией и Османской империей. Она фиксировала определенное увеличение прав господарей и ди­ванов по сравнению с ранее заключенными русско-турецкими до­говорами. Подтверждался 7-летний срок правления господарей с правом его продления. Избираться, они должны были местным бо­ярством, входившим в господарский диван, и Порта могла их сме­щать лишь при согласии России. Конвенция обуславливала прове­дение в. ближайшее время в княжествах общественно-экономиче­ских преобразований, составление уставов, существо которых, впрочем, не раскрывалось.

Однако добиться на практике осуществления условий, включен­ных в Аккерманскую конвенцию, русской дипломатии так и не уда­лось. В 1828 г. началась русско-турецкая война и лишь завершив­ший ее Адрианопольский мирный договор привел к важным для дальнейшего общественно-политического и экономического разви­тия Дунайских княжеств результатам.

Условия, касавшиеся Молдовы и Валахии, были заключены в специальную добавочную статью, приложенную к договору, в ко­торой формулировались следующие условия, касавшиеся княжеств: пожизненный срок правления господарей, избираемых из числа местных бояр Общим собранием; полное освобождение княжеств от турецких войск, срытие турецких укреплений на левобережье Дуная и заведение собственного «земского войска»; освобождение населения от всех натуральных поставок и отработочных повинно­стей Порте и замена их единым денежным взносом. Порта обязы­валась «утвердить учреждения, касающиеся до управления кня­жеств и начертанные согласно с желанием, изъявленным собрани­ям почетных обитателей края». Эти учреждения должны были в будущем «служить основанием по управлению княжествами»³⁴.

Адрианопольский мирный договор оказал позитивное влияние на экономическую жизнь княжеств, их международно-правовой ре­жим, внутреннее политическое и административное устройство. Была отменена турецкая торговая монополия, чрезвычайно усили­лись экономические связи княжеств с Западом, заметно увеличи­лась посевная площадь и т. п. После Адрианопольского мира ос­новным занятием населения становится земледелие, в отличие от животноводства, господствовавшего до этого многие столетия. Ме- няется также и структура посевных площадей. Все большее значение приобретает пшеница, производившаяся в значительных количест­вах на экспорт и вытеснявшая кукурузу. Всего за десять лет — с 1829 по 1838 г.— посевные площади в Молдове под зерновые и картофель увеличились в два раза³⁵. В Валахии с 1830 по 1840 г. площади под пшеницу возрастают в 10 раз³⁶, причем широко осваи­ваются придунайские земли, до этого в значительной степени пусто­вавшие из-за османских набегов. Наблюдается рост ремесленного и мануфактурного производства. В Молдове, например, число ре­месленников увеличилось с 5080 в 1832 г. до более чем 12 тыс. в 1847 г.³⁷

Заметно возросла численность буржуазии и укрепились ее эко­номические позиции. В современной румынской литературе отмеча­ется, что «Адрианопольский трактат, последствия его составляют эпоху в экономической жизни княжеств», что он также в значи­тельной степени способствовал складыванию экономических пред­посылок для последующего объединения Молдовы и Валахии³⁸. После Адрианопольского мира происходит изменение формы фео­дализма в княжествах, наблюдается как бы европеизация произ­водственных отношений, падает роль государственных налогов, но усиливается эксплуатация феодально зависимых крестьян бояра­ми. Это в свою очередь способствует увеличению боярской пред­приимчивости и обуржуазиванию боярства — одному из основных путей увеличения роста численности местной буржуазии. Заметно усилившийся процесс развития производительных сил в течение 20 лет после Адрианопольского мира приводит их в столкновение со старыми феодальными производственными отношениями, сущ­ность которых не была изменена. Поэтому в конце 40-х годов в княжествах наблюдается острый социально-экономический кризис, особенно проявившийся в период революционных событий 1848 г.

Рост буржуазии способствовал укреплению силы, в наибольшей степени заинтересованной в объединении, княжеств. Именно в ее интересах с 1 января 1848 г. были уничтожены таможни между Молдовой и Валахией. Вместе с тем экономические связи между княжествами были незначительными, что объяснялось однотип­ностью их экономики и даже заметной конкуренцией на внешних рынках. В 1847 г. доля Валахии в экспорте Молдовы составляла 1%, а в импорте —3% ³⁹. Значительно более тесные экономические связи установились между княжествами и Трансильванией. Тран­сильванская буржуазия имела в княжествах серьезные экономиче­ские позиции. Этому способствовал и такой институт, как моканст-во — перегон значительного количества скота из Трансильвании в княжества и даже в Добруджу пастухами-румынами⁴⁰.

Адрианопольский мир заметно укрепил международно-право­вой режим Дунайских княжеств. Чувствительно усилилась их ав­тономия, ослабилась зависимость от Порты. Валахии были воз­вращены плодородные придунайские земли и упразднялись турец­кие крепости в Брэиле, Джурджу, Турну, что в значительной сте­пени снижало угрозу турецких нападений на местное население.

После Адрианопольского мира Дунайские княжества все чаще при­влекают внимание европейских держав⁴¹, пытавшихся использо­вать их в своих интересах. Но преобладающее влияние на внутрен­нюю жизнь Молдовы и Валахии в 30-е годы оказывала Россия.

В конце 20 — начале 30-х годов в княжествах под руководством русской администрации во главе с генералом П. Д. Киселевым проводилась серия реформ, оказавших позитивное воздействие на социально-экономическое и политическое развитие княжеств. Цент­ральным моментом этих преобразований были органические рег­ламенты 1831 —1832 гг.— первые конституции этих стран, укрепив­шие, с одной стороны, позиции крупного боярства, с другой — спо­собствовавшие некоторому развитию капиталистических отноше­ний. Регламенты провозгласили принцип разделения властей и определили сферу деятельности административных, судебных, воен­ных органов власти; установили точный бюджет, правила деятель­ности магистратов и др. В это время происходило создание регу­лярных армий княжеств, поэтому в регламентах их устройству уде­лено особое внимание. По-прежнему значительными полномочия­ми пользовался господарь, реальная власть которого даже усили­валась.. Он являлся главой исполнительной власти, верховным ко­мандующим армии и делил законодательную власть с Обычным собранием, а таюке мог влиять на деятельность судебных органов. В свою очередь Обычное собрание приобрело некоторое подобие однопалатного парламента, а право выбора господаря получило Общее экстраординарное собрание. Существенно отличие между составом Общего экстраординарного собрания и Обычного собра­ния. Если в первое допускались представители буржуазии и, на­пример, в Валахии из 190 человек, получивших право участвовать в выборах господаря, 27 представляли города, а остальные были крупными церковниками и боярами, то в Обычное собрание, изби­равшееся на пять лет и состоявшее из 43 членов* могли попасть только крупные бояре и представители высшего духовенства.

Обычное собрание, представлявшее собой как бы боярский пар­ламент, заметно отличалось от прежнего господарского дивана. , Оно было выборным, судебными вопросами не занималось и было независимо от господаря. По регламенту Обычное собрание долж­но было созываться в конце года для рассмотрения наиболее важ­ных дел. Его ведению подлежала проверка доходов и расходов княжества, утверждение бюджета на следующий год, обсуждение различных вопросов экономики, народного образования и пр. Для этого Собрание назначало специальные комиссии: финансовую, ад­министративную, церковную, судебную. Господарь не имел права роспуска Собрания, он мог только отсрочить его созыв. В случае же конфликта между господарем и Собранием господарь мог пред­ложить избрание нового его состава лишь с согласия правительств России и Турции. В свою очередь и Собрание могло обращаться к этим правительствам и добиваться рго низложения, что, например, произошло в Валахии в 1841—1842 гг.⁴² Таким образом, Общие собрания в княжествах представляли собой зачатки парламента ризма, но парламентаризма боярского. В соответствии с постанов­лениями регламента были созданы министерства, значительным образом преобразованы судебные инстанции, реорганизованы мест­ные органы власти⁴³.

Примечательно, что еще в период заключения Аккерманской конвенции в Петербурге задумывались над проблемой объединения княжеств. Так, в.служившей инструкцией для переговоров в Аккер-мане «Записке о влиянии России в княжествах Молдавии и Вала­хии и об изменениях, которые надлежит в него произвести» говори­лось, что «окончательное объединение Молдавии и Валахии под властью ^одного господаря и одного правительства — вопрос чрез­вычайной важности для их благополучия»⁴⁴. Такое требование, од­нако, вскоре отпало и не вошло ни в Аккерманскую конвенцию, ни в Адрианопольский мир. Однако в Органические регламенты были включены пункты, способствовавшие дальнейшему сближению кня­жеств между собой — первая законодательная постановка вопроса об объединении княжеств, но подчеркивалось, что молдаване и ва­лахи—это два народа, две национальности⁴⁵.

В так называемый регламейтский период (30—40-е годы) во­прос об объединении княжеств возникает чаще, чем раньше⁴⁶. В лице И. Кымпиняну, Л. Раду, М. Когэлничану, Н. Бэлческу и других княжества получают горячих проводников идеи объедине­ния Молдовы и Валахии. В этот период, когда в Молдове был гос­подарем М. Стурдза, а в Валахии — сначала А. Гика, а затем Г. Бибеску, четко выявляются две тенденции по вопросу о будущем устройстве княжеств. Сторонники одной ратовали за объединение, другие — за раздельное существование их. Унионисты еще не ре­шили, в какой форме произойдет объединение: в форме унитарно­го государства, конфедерации двух стран, федерации земель или в составе федерации с другими странами (как предлагал Л. Раду). Одни задумывали конституционную монархию, другие республику. О степени объединения еще шли обмены мнениями, да и сама об­щая идея еще не овладела широкими слоями населения. Даже в . период революции 1848 г. вопрос об объединении не был главным и был поставлен во главу угла уже как урок событий 1848 г. По-прежнему еще существовал местный патриотизм, как элемент на­ционального самосознания. Летом 1846 г. будущий первый румын­ский господарь А. Куза, известный деятель унианистского движе­ния, писал в одном из писем: «...Любой молдаванин не может не быть проникнут надеждой на процветание родины и должен быть горд тем, что является молдаванином...»⁴⁷. В июле 1848 г. один из молдавских унионистов — Г. Сион, впоследствии видный писатель, сообщал Г. Барициу, что в Молдове имеется не более 50 молодых людей, которые думают о создании Румынии на демо­кратических принципах, что же касается самого народа, то он дав­но стонет в рабстве и не думает о национальном движении⁴⁸.

Параллельно с борьбой за объединение, к которой подключа­лись все новые и новые слои, шла борьба и за независимость, уси­лившаяся с конца 30-х годов, на что обратило внимание министер- ство иностранных дел России⁴⁹. Однако ни в то время, ни в период революционных событий 1848 г. ни объективных; ни субъективных условий для завоевания независимости княжеств еще создано не было.