Билет № 4

1). Литературная форма Евангелий. Жанр. Структура. Первые четыре книги священной новозаветной письменности носят название Евангелий. Слово "евангелион" у древних писателей на древнеклассическом языке означает собственно награду за добрую весть и в знак благодарности и выражения душевного довольства и полного удовлетворения заветных желаний получившего эту весть. Естественно, что это чувство выражалось прежде всего по отношению к передавшему такое известие соответствующим даром. Отсюда "евангелион" — дар Богу или человеку за добрую весть, а поскольку именно в этой последней заключается повод к благодарности, то естественно, что это слово стало выражать и самое благовестие, т.е. всякое сообщение, содержащее что-либо приятное. Оба эти понятия вознаграждения и радостной вести мы находим у семидесяти толковников. Таким образом, Евангелие есть добрая весть, вознаграждаемая соответствующим образом.

Но если сознанию язычника было присуще представление, что все доброе может исходить только от богов, то тем более для евреев было несомненно, что только Иегова является источником благой вести, а так как основой всего существования подзаконного Израиля служила вера в грядущего Избавителя, надежда на искупление через Мессию, то понятно, что слово "евангелион" в Ветхом Завете прилагается и к мессианским пророчествам, указывающим на новозаветное Царство. В таком именно смысле употребляется это слово ветхозаветным евангелистом, пророком Исаией, у которого читаем: "Коль красны на горах ноги благовествующих мир, благовествующих благая" (в греческом тексте стоит "евангелизоменус"); или: "на гору высоку взыди, благовествуй Сиону (о евангелизоменус), возвыси крепостью глас твой, благовествуй Иерусалиму"; или: "Дух Господень на Мне", — от лица Мессии восклицает пророк, — "Его же ради помаза Мя благовестити нищим посла Мя", и тд.

Из приведенных библейских цитат легко усмотреть, что "евангелион" для евреев было собственно предсказанием о славном пришествии Мессии. Тогда это было еще ожидаемое событие, но естественно, что, будучи благовестием в качестве ожидаемого события, оно не перестало быть таковым и после, когда получило осуществление.

Отсюда понятно, что именно это слово и в христианстве было избрано для выражения того, что совершил Господь для освобождения нас от рабства греховного, причем ожидаемое стало реальностью: "И мы благовествуем вам" ("евангелизомефа имас"), — проповедует апостол Павел в синагоге Антиохии Писидийской, что "обетование, данное отцам, Бог исполнил нам, — детям их, воскресив Иисуса" (Деян. 13.32). И в 1 Кор. (9.14) читаем: "Господь повелел проповедующим Евангелие (тис то Евангелион катагеллусия)", т.е. излагающим дело Христово как оно было, "жить от благовествования (он ту евангелиу зин)", т.е. от сообщения об этом факте. Таким образом, мы видим, что в новозаветном употреблении "евангелион" согласно с библейским слововыражением указывает самое искупление через Иисуса Христа и возвещение о нем другим, как, нечто исключительно радостное.

В таком смысле понимали этот термин и Св. Отцы. Например, св. Игнатий пишет к филадельфийцам: "Изрядное имеете Евангелие — пришествие Спасителя нашего Господа Иисуса Христа, страдания Его и воскресение". По выражению св. Афанасия, "Евангелие есть пришествие Бога Слова Господа нашего Иисуса Христа для спасения рода человеческого, родившегося от Духа Святого и Приснодевы Марии".

Но если "евангелион" указывает, собственно, на историческое дело спасения человечества, то Евангелистом в точности и в строгим смысле может быть только тот, кто его совершил, т.е. Христос и никто более, и Евангелие принадлежит как собственность Ему одному, ибо оно — Его дело, Его учение, вся Его жизнь вообще. Поэтому у новозаветных писателей мы встречаем такие выражения: "Евангелие Иисуса Христа", или "благовествование Христово" (Рим. 19.15; Фил. 1.27); "благовествование Сына Божия" (Рим. 1.9). А поскольку всякое откровение Божественное имеет свой первоисточник в Боге, то и Евангелие Христово по своему первоисточнику есть благовесте Божие (Рим. 1.12; Кор. 11.7), Евангелие Божие (1 Сол. 2.2).

Будучи спасением человечества, Евангелие усвояется людьми лишь при том условии, если о нем будет сообщено им точно и подробно. "Шедше в мир весь проповедите Евангелие" (Мф. 16.15); так Евангелие становится рассказом о спасении, изложением его. Таким путем получается производное понятие слова "Евангелие" для обозначения извещения о Христе и Его деле. В этом смысле употребляется слово "Евангелие" в 1 Кор. (15.1-2), где Евангелием называется устное изложение христианского учения о спасении людей, причем и самые проповедники естественно называются евангелистами, ибо они "благовествующие мир, благовествующие благая" (Рим. 10.15).

Естественно, что термин Евангелие перешел затем и на письменные апостольские произведения, содержащие их проповедь о спасении мира Господом. Сам Спаситель освятил употребление этого термина в применении к рассказам о Своем искупительном подвиге и отдельных его моментах.

По поводу жанра Евангелий в западной науке было много дискуссий: уникальна ли форма этих книг или существуют параллели, которые могли бы быть образцом для их жанра. С литературной точки зрения нельзя утверждать, что это совершенно новый жанр, но сравнение с другими произведениями, не имеющими общей цели написания, приводит к неправильному пониманию Евангелий. Для объяснения подхода к Евангелиям были предложены следующие точки зрения: Евангелия сравнивались с древними греко-римскими биографиями, аретологиями, т.е. повествованиями о чудесных делах, совершенных Богом или героем. Существует также теория происхождения Евангелий, согласно которой они были составлены по образцу еврейских лекционариев (богослужебных книг, делившихся на определенные календарные циклы) для использования во время общественных богослужений, и теория происхождения Евангелий от еврейского мидраша. Элементом мидраша являлось неисторическое приукрашивание текста.

Но адекватных параллелей евангельского жанра не существует; до сих пор в западной науке нет общего мнения относительно жанра Евангелий: они уникальны. Основным отличием Евангелий от всех других биографических произведений является то, что евангелисты посвящают основную часть своих книг смерти и Воскресению Иисуса Христа; описание благих дел, чудес и учения рассматривается в перспективе, стремящейся к Его смерти и Воскресению. Уникальность центральной фигуры Евангелий делает их уникальными. Евангелия являются благовестием. Евангелие. — не погодная летопись, не биография, а целостное изображение дела Христова, освященное идеей, которая составляла Его неотъемлемую сущность. Нельзя применять к Евангелиям исключительно исторически-жизнеописательный шаблон, по нему примеривать и к нему подгонять Евангельские события.

2). Структура Евангелия от Марка, схема повествования; календарная, литературная и теологическая структура. Композиция Евангелия от Марка несколько проще, чем у Матфея и Луки. Повествование охватывает события от проповеди Крестителя до Вознесения, причем по тематике и тональности Евангелие распадается на две части: 1) служение Христа в Галилее, когда Он скрывал Свое мессианство до того момента, когда апостол Петр торжественно признал Его Мессией (1.1 — 8.29); 2) путь Христа навстречу страданиям, открытие Им Своей тайны ученикам как тайны страждущего Сына Человеческого,. Страсти и Воскресение (8.30 — 16.20). Эпилог (16.9-20) либо отсутствует, либо заменен иным, более сжатым ("Но они кратко поведали Петру и бывшим с ним все, что они слышали. И после этого Иисус Сам через них разослал, с Востока на Запад, священное и вечное благовестие о спасении"). В отличие от других Евангелий, Евангелие от Марка, без вступления (которое могло бы повествовать о рождении и годах отрочества Иисуса Христа или же содержать пролог), начинается непосредственно с Его деяний. Точно также строит свою проповедь и Петр, говоря об Иисусе Христе, Который был засвидетельствован от Бога "силами и чудесами и знамениями" (Деян. 2:22).

В первой части Евангелия (до исповедания Петра в Кесарии Филипповой) центром являются чудеса, которые творит Иисус Христос, во второй же основной акцент переносится на воспитание учеников. Кесария Филиппова выступает в Евангелии от Матфея и как поворотный пункт в географическом смысле. Достигнув северного предела Своего земного пути, Иисус Христос с этого момента направляется на юг, к Иерусалиму — к Своим страданиям и смерти.

Целью Марка не было написать хронологическую биографию Иисуса Христа. И поэтому встает вопрос, каким принципом он руководствовался в построении своего Евангелия. Некоторые представители школы "истории форм" скептически относятся к этой проблеме, считая, что никакой структуры в Евангелии вообще нет. Такой подход является логичным, если признавать деление Евангелия на различные "формы", если принимать, что автор был не более чем редактором множества разрозненных частей. Но Евангелие не создает впечатления нагромождения не связанных между собой разделов, так как, несмотря на то, что связующие звенья часто почти неразличимы, все развитие событий предстает достаточно ясно. После введения повествование переходит к описанию галилейского служения (1.14 — 6.13), затем следует описание служения Иисуса Христа за пределами Галилеи (6.14 — 8.26), путешествия в Иерусалим (8.27 — 10.52) и последнего служения, заканчивающегося смертью и Воскресением Христа (11.1 — 16). Такое расположение материала можно назвать синоптической схемой, так как все синоптические Евангелия построены по этому образцу. Очевидно, что Марк не расположил свой материал в совершенно произвольном порядке.

Теория, которая видит в Евангелии сокровенный смысл, отрицает идею исторического описания. Согласно этой теории писатель является скорее поэтом, а не историком. Он соединяет свои повествования по циклическому образцу и придает особое значение стихам. Такого рода теория была отвергнута на том основании, что она теряет связь с исторической реальностью и что эзотерический подход к текстам исключает историческое их исследование, а это неприемлемо для богословия.

Существует также теория, которая видит в ветхозаветной пасхальной практике изложения истории Исхода подходящую схему для всего Евангелия от Марка. Но Марк писал для языческих читателей, которые едва ли знали еврейскую аггаду.

Многие исследователи структуры Евангелия от Марка основывались на предположении, что Марк руководствовался своей собственной христологией. Но все же нет основания полагать, что Марк создал богословскую схему, ничем не связанную ни с какой исторической реальностью. Если считать, что богословие Марка нашло отражение в выборе структуры его Евангелия, то нельзя забывать, что единственным источником такого свидетельства является само Евангелие.