19. Новелла т. Манна «Марио и волшебник» как одно из первых антифашистских произведений.

В новелле «Марио и волшебник» Т. Манн осудил все то, что сопутствует фашизму (шар­латанство, демагогия, мистика, иррационализм, осквернение человеческого достоинства). В ней рассказывается о том, как высокомерный и грубый гипнотизер Чиполла надругался над нежными чувствами Марио, слуги из кафе, безответно влюб­ленного в Сильвестру. На сеансе гипноза Чиполла внушает несчастному юноше мысль о том, что к нему явилась на свида­ние Сильвестра, и предлагает поцеловать ее. Марио при все­общем хохоте целует уродливое лицо гипнотизера. Очнувшийся юноша понимает, что над ним грубо посмеялись и в бешенстве убивает волшебника.

В новелле хорошо передана атмосфера фашистской Италии 20-х гг. с ее культом грубой силы, шовинизмом и мистикой.

19. Немецкий «интеллектуальный роман» и творчество т. Манна /»Волшебная гора»/.

Идейная эволюция писателя в первой половине 20-х гг. нашла свое выражение в романе «Волшебная гора», которую сам писатель назвал книгой «отрече­ния» от идей, недавно дорогих ему. В романе, начатом еще в 1913 г., много полемики, споров, воссоздающих картину ду­ховной жизни буржуазного общества первой трети XX сто­летия.

Название романа символично. Оно напоминает старинную легенду о рыцаре Тангейзере, который попадает на волшебную гору в грот древнегерманской богини Хольды, подвергающей его искушению. Своеобразному искушению подвергается и герой романа Ганс Касторп.

Действие романа происходит в высокогорном санатории для легочных больных, куда Ганс Касторп приезжает повидать своего двоюродного брата. Но у него самого обнаружен легоч­ный процесс, и вместо предполагаемых трех недель он вынуж­ден остаться в санатории на целых семь лет. Для Касторпа, как и для других больных, перестает существовать реальная жизнь, так как санаторий совершенно изолирован от внешнего мира. Больные живут здесь, погрузившись в мир собственных переживаний. Болезнь делает людей изнеженными, утонченными, рефлектирующими. Читатель снова встречается с излюблен­ными для Т. Манна героями и темами болезни, болезненной психологии.

Пребывание в санатории сделало простоватого Касторпа, инженера, выходца из бюргерской среды, человеком думаю­щим, пробудило от духовной спячки. Судьба столкнула его здесь с двумя примечательными людьми диаметрально противоположных взглядов — итальян­ским гуманистом Сеттембрини и- иезуитом Лео Нафта, каждый из которых стремится склонить Касторпа на свою сторону, сде­лать его приверженцем своих взглядов.

Сеттембрини — потомок карбонариев, республиканец, побор­ник гуманизма, идей Просвещения и буржуазной демократии. Отношение писателя к нему двойственное. При всем достоин­стве и благородстве этого человека автор считает, что разви­ваемые им идеи — во многом пройденный этап.

Лео Нафта — проповедник самых реакционных теорий иррационализма, насилия. Он сторонник авторитарного прави­тельства, располагающего диктаторскими полномочиями, про­тивник демократии. В его рассуждениях многое напоминает философию Ницше. В романе подчеркивается социально опас­ный характер взглядов Нафта. Это своеобразный духовный предтеча фашизма, прикрывающий свою демагогию псевдо­социалистическими фразами. Ни Сеттембрини, ни тем более Нафта не удается сделать Касторпа сторонником своих теорий.

Интересен в романе образ русской женщины Клавдии Шоша, которую беззаветно полюбил Касторп. Она насмешливо относится к буржуазному миру, его морали. Ей свойственна широта взглядов, независимость суждений. Создавая этот образ, автор косвенно подчеркнул свою любовь к русской культуре.

Писатель не разделял клеветнических выступлений буржуаз­ных идеологов против молодой Советской республики. Он счи­тал революцию в России правомерной, а к идеям социализма относился с симпатией. Правда, это был, по выражению В. И. Ленина, «социализм чувства», характерный для ряда крупных писателей XX в. (Эптон Синклер, Уэллс, Шоу и др.). Т. Манн не преодолел еще в это время своих иллюзий относи­тельно буржуазной демократии, полагая, что к более справед­ливому общественному устройству Запад пойдет иными путями, чем Россия. Каковы будут эти пути — писатель еще не знал. Поэтому не находит своего пути и Касторп. Он покидает сана­торий и уезжает на фронт.

«Волшебная гора» имела громадный читательский успех во многих странах. В 1929 г. Т. Манну была присуждена Нобе­левская премия.

С точки зрения жанровой «Волшебная гора» — своеобраз­ный синтез воспитательного и философского романа, получив­шего большое распространение еще в литературе Просвещения. Если «Будденброки» были написаны в традициях романа XIX в., то «Волшебная гора» стала новым типом романа, кото­рый иногда называют интеллектуальным.

Интеллектуальный роман. Он объединил различ. писателей и разные тенденции в мир. лит-ре XX веча. Т Манн и Г. Гессе, Р. Музиль и Г. Брох, М Булгаков и К. Чапек. У. Фолкнер и Т. Вулф и т. д. Но осн. Объед. чертой «ИР» явл. обостренная потребность лит-ры 20 ст. в интерпретации жизни, в стирании граней между философией и ис-ом. Т. Манн праву считается создателем «ИР». К «ИР» Т. Манн относил произ-ия Ф. Ницше. Одним из родовых признаков «ИР» явл. мифотворчество. Миф, приобретая характер символа, трактуется как совпадение общей идеи и чувств. образа. Такое использование мифа, служило средством выражения универсалий бытия, т.е. повторяющихся закономерностей е общей жизни человека. Обращения к мифу в романах Т. Манна и Г. Гессе давало возможность подмены одного историч. фона другим, раздвигая временные рамки произ-ия, порождая бесчисленные аналогии и параллели, бросающие свет на современность и объясняющие ее. Но несмотря на общую тенденцию - обостренной потребность в интерпретации жизни, стирание граней между философией и искусствам, «ИР» - явление неоднородное. Разнообразие форм «ИР» раскрывается на примере творчества Т. Манна, Г. Гессе и Р. Музиля. Для немецкого «ИР» характерна продуманная концепция космического устройства. Основные законы построения немецкого «ИР» основаны на использовании шопенгауэровского двоемирия: в «Волшебной горе», в «Степном, волке», в «Игре в бисер» действительность многослойна, это мир долины - мир исторического времени и мир горы - мир подлинной сущности. Подобное построение подразумевало ограничение повествования от бытовых, социально-исторических реалий, что обуславливало еще одну особенность немецкого «интеллектуального романа» - его герметичность. Герметичность «ИР» Т.Манна и Г. Гессе порождает особые взаимоотношения между временем историч. и временем личностным, дистиллированным от соц-историч. бурь.