Практическое занятие № 2

Тема: Жанр философско-интеллектуального романа в английской и французской литературе второй половины ХХ века

Средиземье Чарлза Эрроуби (а.Мердок. «Море, море»).

1. Место романа в контексте творчества Айрис Мердок.

2. Жанровая специфика романа. Жанровая концепция Чрлза Эрроуби.

3. Особенности построения художественного мира произведения.

Стихия моря и театра в организации пространства.

4. Система образов в романе. Прием удвоения образов: реальность и

театр Чарлза Эрроуби.

5. Уровни поликультурной коммуникации в романе.

Методические рекомендации

Роман Айрис Мердок «Море, море» (1978) – один из популярных произведений английского писателя-философа второй половины XX века. По замечанию А.П.Саруханян, в этом романе очевидно желание автора «уйти от жесткой конструкции, столь заметной в ее произведениях. Она намеренно подчеркивает главенство жизненной истории, которая и определяет форму повествования. Более того, перемены в жизни человека, замедление или, напротив, ускорение ее хода, неизбежно влекут за собой изменение художественной формы… Поиски соответствующей формы вынесены на поверхность, они составляют часть самого сюжета романа».

Чарлз Эрроуби, герой-повествователь романа достаточно точно вписывается в ряд персонажей традиционных для Мердок. Это люди, для которых творчество означает жизнь. Но Эрроуби не просто творец-художник, он – театральный режиссер. Однако в момент нашего знакомства он – человек, начинающий писать, осознавая, что главные события его жизни в прошлом, «а впереди – ничего, кроме «воспоминаний на покое». Причем для него важно, что это будет: «мемуары», «дневник», «философский журнал». А может эти «беспорядочные записи» станут просто черновиком для более связного повествования.

Сам Эрроуби в какой-то момент называет это «исповедью себялюбца», кающегося в эгоизме. В основе своей это попытка разобраться в собственной сущности.

Герой-повествователь осуществил одно из своих желаний, казалось бы, странное для режиссера, имеющего успех. Он ушел их театра и поселился в доме Штрафф-Энд, стоящем на конце мыса, прямо на скалах. В чем причина ухода? Признаем, что довольно-таки странно звучат слова: «Теперь я отрекаюсь от волшебства и стану отшельником; поставлю себя в положение, чтобы можно было честно сказать: мне только и осталось, что учиться быть добрым. Конец жизни справедливо считают порой размышлений. Пожалею ли я о том, что эта пора не наступила раньше?». Цепочка вопросов, которая требует ответов. Где их искать?

Отчасти ответы на многие из этих вопросов намечены в статье И.Левидовой «Старик у моря, или Из магов в волшебники», завершающей его издание на русском языке в 1982 году и комментирующей основные его моменты.

Чарлз Эрроуби устал от театра и хотел уйти из театра вовремя. Что это: осознание творческого кризиса или духовного кризиса? Необходимость подвести итоги и еще раз обдумать в одиночестве прожитую жизнь Но почему именно сейчас назрела необходимость учиться быть добрым? И учиться доброте где? На берегу моря, на берегу необъятного пустого простора, к которому его тянуло с детства.

Штрафф-Энд становится не просто метом уединения, это – первый дом, которым он владеет, и первое одиночество, в котором он поселился.

Новая жизнь оказывается не такой уж далекой от жизни прошлой. Став отшельником, уйдя из театра, Чарлз Эрроуби не становится другим человеком. Он слишком долгое время режиссировал, хорошо познал игру на сцене и в жизни, и, конечно, не может сразу, как бы ему ни хотелось, перечеркнуть свои привычки, отметить однажды принятие им законы. Желание просчитать, отточить поведение, откорректировать и прокомментировать поступки никогда не оставит человека сцены. И Эрроуби предпринимает, может даже и не осознанно, попытку режиссировать, но уже не пьесу а реальную жизнь. Где граница театра, игры и настоящей, реальной жизни?

Ее практически уловить невозможно, как невозможно отделить описание моря, впечатлений и чувств, им навеянных, от картин прошлого и, что совершенно неожиданно, гастрономических опытов и кулинарных рецептов. Одно плавно перетекает в другое.

Театр не покидает героя даже на уровне восприятия совершенно иных, далеких от него пространств, как, например, дома и моря.

Описание дома – точно выписанное место действия. Причем Эрроуби внимательно относится к обозначению деталей, которым впоследствии предстоит стать не просто атрибутом пространства, а неким символом, как, например, огромная безобразная ваза, большое овальное зеркало в прихожей, занавеска из бус.

С тем же вниманием относится повествователь и к описанию берега моря в его владениях, если можно назвать скалистые выступы берегом. В каждом подобном описании звучит мысль о том, как трудно выбираться из моря. Все эти моменты чрезвычайно важны в дальнейшем развитии действия, достаточно вспомнить историю смерти Титуса и загадочное происшествие с самим Чарлзом Эрроуби, чуть-чуть не закончившееся для него трагически.

Таким образом, со знанием дела описав место своего уединения, «место действия» для предстоящих событий, экс-режиссер начинает рассказ о себе, тот рассказ, который, казалось, был задуман изначально – «о времени и о себе», или, правильнее сказать, - «о себе и времени».

Помимо подобного оценочного комментария, начало автобиографии интересно уже тем, что упоминанием об отце и дяде – Адаме и Авеле – входит в основное повествование мотив удачи и открытости жизни. Именно они, два брата, по признанию Эрроуби, заполняли его детский мир, властвуя в нем как боги близнецы. Но Авель в жизни достиг многого, а Адам считался неудачником, однако он умел ценить простые радости жизни.

Как ни странно, определило судьбу Чарлза Эрроуби не желания и советы родителей, а место его рождения: Стрэтфорд-на-Эвоне, а еще точнее – Арденский лес. Да, может быть, мистер Макдауэл, учитель, да отец, с которым они тщательно скрывали даже друг от друга эту привязанность, переросшую у сына в настоящую страсть. Однако мир отца – мир замкнутый, неподвижный, тихий. Желание убежать из этого мира в мир магии, фантасмагории – вот еще одна причина ухода в театр. Чарлз пытается открыть свой мир отцу и матери. Но им-то нужен был свой дом, свой сад. А его домом стал театр. Он стал его миром. А Шекспир – «не просто primus inter pares…», а величайшим писателем в мире.

Всем нам хорошо знакома фраза: «Весь мир – театр…». И Чарлз Эрроуби разделяет точку зрения своего кумира, однако уточняя, что театр не теряет своей популярности, он похож на жизнь, хоть и является в то же время самым пошлым и откровенно условным из всех искусств.

Более того, театр для него - та же самая повседневная ложь, а драматурги, исключая самых великих, - беспардонные лжецы. Что ж, надо думать, исключение только – Шекспир. К тому же театр, по Эрроуби, «это порабощение человечества средствами магии». А зритель – одновременно враг, которого надо обманывать, одурманивать, оглушать, захватывать в плен, и суд, чей приговор не подлежит апелляции.

Еще одна черта театра – одержимость, тяжелая работа, а не сладкие грезы. И опять-таки исключением будет только Шекспир, переключивший одержимость в духовный план.

Чарлза Эрроуби вполне устраивала слава режиссера-самодержца, тирана, деспота. И он твердо убежден, что все актеры, а сам он тоже принадлежит к их числу, носят маски.

А если маску снять, распроститься с магией и выбросить свою книгу в море, как это сделал Просперо? (Именно роль Просперо, одна из немногих – на короля Лира Чарлз, как актер не отважился, а о Гамлете «лучше не поминать» - ему удалась). Что тогда? Да и удастся ли это? Увы, желание это велико, но «синдром Просперо» не исчезает. Можно даже сказать, что где-то автор не позволяет выйти герою за круг, очерченный согласно пьесе великого Шекспира. Но и сам Эрроуби по-своему сверяет или сравнивает некоторые моменты своей жизни с фрагментами произведений английского гения.

Гости, посещающие его дом, приходят сами, порой неожиданно для хозяина. Хотя отчасти их появление спровоцировано и им самим. Единственно ожидаемая здесь – Мери Хартли Смит – первая любовь, символ далекого прошлого и первая потеря юности.

Таким образом, в Штрафф-Энде встречаются люди из дотеатрального и театрального мира Эрроуби. Однако сам театр, как таковой постепенно уходит из активного действия-воспоминания, он становится едва ощутимым прошлым, миром, из которого пришли Лиззи и Гилберт, Перегрин и Розина. «Внесценическим персонажем», если это определение уместно для характеристики персонажа в романе, можно назвать Клемент Мейкин. С ее именем многое связано в жизни повествователя, ее имя привело его в это местечко, где он встречает призрак Первой Любви.

Из дотеатрального мира приходят Джеймс и Хартли,а вместе с ней в настоящем Чарлза появляется Бен Фич, ее муж, и Титус, их приемный сын. Причем последний оказывается во владениях Эрроуби сам по себе, независимо от Мери Хартли.

Однако их пребывание в Штрафф-Энде в настоящем Чарлза оборачивается трагедией. Подчиняясь эгоистическому желанию освободить Хартли их клетки брака (именно так он представляет себе союз Мери и Бена), Эрроуби не хочет видеть ее страданий, ведь по законам великих трагедий, она должна подать руки и сделать шаг навстречу избавителю. Она же вместо этого стремится домой и играет с мужем дуэтом на флейте мотив песенки, их, Хартли и Чарлза, юности.

Не находится места ни в одном из его миров Титусу. В погоне Эрроуби за призраком Первой Любви, он постепенно остается в поле его зрения, как помощник в ее «освобождении». Да, его раздражает то внимание, с которым к юноше относятся временные обитатели приюта отшельника, но он ничего не делает для того, чтобы стать ближе к сыну Хартли. Он по-своему гордится его отвагой и молодостью, но не хотел, чтобы мелочная опека уронила Титуса в его глазах или его самого в глазах Титуса. Он не позволяет зарождающимся чувствам проявиться.

Для его кузена Джеймса встреча с Чарлзом оказалась последней ступенью в этом земном мире. Джеймс сумел в прямом смысле спасти ему жизнь, но, к сожалению, не хватило его энергии, чтобы вернуть к жизни Титуса.

Происшедшее и Джеймс стали силой, позволяющей повествователю начать путь познания себя и возвращающей его в жизнь.

Так что, уроки обучения доброте получены и усвоены? Пройден ли до конца путь потерь или освобождения от теней, не позволяющих освободить, выпустить на волю чувства, так долго удерживаемые в клетке, скрытой в самом дальнем уголке души? Найдена ли граница лицедейства и реальности? Как хочется сказать: да.

Но… звонит Анджи, поступает соблазнительное приглашение в Японию, извещение о приезде Фрицци, с чьим именем связывается постановка «Одиссеи» и продолжение режиссировать «необалет». Да к тому же падает и раскрывается загадочная, оставшаяся от Джеймся шкатулка с демонами. Что еще ждет от паломника на кишащем демонами пути земной жизни?

Таким образом, основу концепции романа составляет оппозиция море/театр – две стихии, которые захватывают и поглощают Чарлза Эрроуби. Именно они во многом помогают понять его настоящее и прошлое, а может, и будущее.

И как все романы Айрис Мердок, «Море, море» представляет собой поликультурную коммуникацию на нескольких уровнях.

Прежде всего, организация внешнего пространства. Так, Чарлзом Эрроуби, экс-режиссером, а теперь «отшельником» упоминается Голливуд, американская сцена, им покоренная, Япония, где он пользовался успехом. Достаточно близко к этому уровню уточняющая характеристика персонажа в «бытовых» «несценических» условия, свидетельствующая об общей его культуре. Персонажи, пришедшие из театрального прошлого Эрроуби, да и сам он употребляют французские фразы в разговоре. Размышляет он о деревенской французской кухне, вспоминает о том, что умение обращаться с керосиновыми лампами пришло во время жизни в Америке.

В полной мере расширение художественного мира романа происходит за счет присутствия в нем второго плана, превращающего историю об уходе из театра и желании вернуть потерянную в юности любовь, в полное глубокого философского смысла повествование. Этот мир рождается из интерпретации античных мифов о Елене Троянской, об Орфее и Евридике, мифе о пещере, упоминания о том, что предком Платона по мужской линии был Посейдон. Особую роль в этом играет введение образа Джеймса (двоюродного брата Чарлза), человека соединившего культуру Англии, Америки и буддиского Тибета.

Значима при прочтении романа сцена посещения Чарлзом Эрроуби картинной галереи Уолесса, где с полотен Тербоха, Мааса, Доменикино, Рубенса, Греза, Рембранта смотрят все те, кто окружает его в реальной жизни. Ключевой в понимании не только этой сцены, но и всего произведения становится картина Тициана «Персей и Андромеда».

Практически все исследователи творчества Айрис Мердок обращают внимание на роль художественных, литературных, философских аллюзий в формировании художественного мира ее романов. И, конечно, же основной линией исследования в этом направлении является линия Мердок и Шекспир. «Шекспир – целиком во мне, как никакой другой писатель. Наверно потому, что он дает романистам пример того, как все это можно сделать».

Структура романов английской писательницы XX века во многом перекликается с драматическим творчеством поэта эпохи Возрождения.

Роман Айрис Мердок «Море, море» в полной мере называют шекспировским романом, указывая на его перекличку с «Бурей». Шекспировские аллюзии в романе могут рассматриваться в качестве сюжетообразующего структурообразующего принципа.

Литература

Мердок А. Море, море / А.Мердек. М., 1982.

Воропанова М.И. Мердок А. // Зарубежные писатели. Биобиблиографический словарь для школьников и поступающих в вузы. В 2ч. Ч. II: М-Я / Под ред. Н.П.Михальской. Дрофа, 2003.

Саруханян А.П. Айрис Мердок / А.П.Саруханян // Английская литература 1945-1989. М., 1987.

Левидова И. Старик у моря, или Из магов в волшебники / И.Левидова

// Мердок А. Море, море. М., 1982.