Тема 3. Русская социологическая мысль.

1. Особенности российской классической социологии.

2. Основные направления российской социологической мысли.

3. Советская социология.

1.Социология никогда не представляла собой единого учения, как физика или математика.

Дело не только в том, что каждый социолог может объяснять общественные явления в зависимости от своего отношения к ним. Конечно, позиция социолога играет очень важную роль в создании и развитии теорий.

Но история проверяет, кто из социологов оказался ближе к объективному состоянию общества, а, значит, чьи теории ближе к истине. История же – процесс неравномерный. В ней бывают подъемы и спады. Поэтому на взгляды социологов, на их оценки состояния, перспектив развития общества и самой социологической науки большое влияние оказывают особенности того общества, в котором они живут.

Поэтому национальная социальная наука всегда имеет какие-то черты, которые отличают ее от современной ей зарубежной социальной мысли.

Эти особенности надо учитывать, чтобы правильно воспринимать отечественные и зарубежные достижения социальных наук, не поддаваясь очарованию новизны и оригинальности взглядов "французика из Бордо", как иронически обозначил заезжих "мудрецов", поучающих русских "варваров", А.С. Грибоедов.

В этом плане важен ряд исторических особенностей России.

Первая: историческая традиция противостояния государственности (этатизма) и анти-государственности (либерализма).

С Х века в России утверждается единая вертикаль власти: пронизывающая все стороны жизни общества административная система. В результате все надежды россиян оказывались неразрывно связанными с государством. Но и все свои проблемы россияне тоже традиционно связывали с тем же государством. Получалось, что государство выступало как первоисточник и добра, и зла. Все хорошее, и все плохое россияне издавна привыкли приписывать действиям государственной власти.

В области социальной мысли эта особенность России отражалась в таких направлениях, как 1) обоснование преимуществ существующего государственного строя; 2) обоснование необходимости изменения существующего государственного строя и укрепления новой государственности; 3) обоснование ограничения прав и свобод граждан ради укрепления вертикали государственной власти сверху донизу; 4) обоснование необходимости гарантий прав и свобод граждан с целью ограничения всевластия государства; 5) обоснование необходимости укрепления государства; 6) обоснование необходимости упразднения государства.

Т.е. социальная мысль России всегда разделялась на апологетическое и оппозиционное течения. Но, при этом, все размышления строились вокруг государства.

Вторая особенность: социальная мысль строится вокруг оппозиционных движений; она постоянно поляризуется. Мыслители, в конечном счете, приходят или к обоснованию укрепления существующего государственного строя, или к его критике. Тем самым к проблеме государства прибавляется проблема организованного отношения к государству, т.к. ясно, что отдельный человек эффективно ни поддержать, ни противостоять государству не может. Проблема государства переходит в проблему организации и самоорганизации граждан.

Т.е. социальная мысль России всегда билась над вопросом: как оптимизировать отношение индивида к государству. Но, при этом, главную роль играет государство.

Третья особенность России: положение России между коллективистским, игнорирующим индивида, Востоком, и индивидуалистическим Западом, остро ставило вопрос о роли личности в общественном процессе.

Т.е. отношение к государству, отношение к организации (например, к церкви, как отличному от государства социальному институту, разделившее православных христиан на старообрядцев и никониан) рассматривались персонифицировано, т.е. в связи с определенными личностями. Но, при этом, внимание заслуживали только те личности, которые влияли или могли влиять на государство. Личность оценивалась в соотношении не с другими личностями и даже не с обществом, а с государством (или правящей партией).

Все эти особенности, вместе взятые, закрепляли в российской социальной мысли самые проблемные черты классического подхода к пониманию общества.

Надо создать и укрепить сильное своим единством государство (холизм), которое обеспечит достижение идеального состояния общества (эсхатологизм) посредством деятельности избранных, обладающих особыми качествами, людей (гегемонизм, доходящий в марксизме-ленинизме до откровенного элитаризма).

Конечно, все, сказанное выше, нельзя относить исключительно к России. Все эти проблемы, так или иначе, ставились и в зарубежной социологии. Но степень остроты, выраженности проблем, их сочетание, взаимообусловленность, дают основание говорить именно о российских особенностях. Действительно, холизм, эсхатологизм и гегемонизм соединены воедино конкретным центральным вопросом – вопросом о едином государстве.

Иначе говоря, проблемы, стоящие перед социологами, если их рассматривать по отдельности, вроде бы и те же, что в других странах, а подходы и решения своеобразные. Это можно выделить даже в качестве четвертой особенности развития российской социальной мысли.

Эти особенности России определяли и во многом определяют сейчас основные направления развития отечественной социологии.

2. Теоретические основы российской социологии складывались под влиянием, во-первых, европейской, а позже, американской теоретической мысли, и, во-вторых, русской культурной традиции державности, побуждающей россиян чувствовать себя носителями высшего разума, добра, истины и справедливости.

Взаимовлияние этих двух источников определяло противоречивость российской социальной мысли.

Так, Н.Я. Данилевский, опережая западную теоретическую мысль, выступил с идеей циклического развития общества. Он использовал понятие "культурно-исторические типы". Под культурно-историческим типом Данилевский понимал совокупность этнических, психических, территориальных, социальных признаков, отличающих одно общество от другого. Эти типы не следуют один за другим, не развиваются друг из друга, а сосуществуют. При этом каждый из них переживает свои, не совпадающие по времени с аналогичными периодами в истории других типов, периоды подъема и упадка. Тем самым, Данилевский заложил основы научного анализа неравномерности и многообразия общественного развития. Но, при этом, он полагал, что Запад переживает упадок, и поэтому мировое развитие в будущем будет определять переживающее подъем славянство.

Еще более решительно выступали против разрушительных сил западной культуры соратники Данилевского по принадлежности к славянофильскому движению М.Н. Катков, К.Н. Леонтьев, К.П. Победоносцев.

Представляя правое крыло славянофилов, они утверждали, что общество может достичь гармонии желаний, эмоций, разума, личного и социального только путем соблюдения национальных традиций под руководством Церкви Основа гармонии в обществе – вера. Эти идеи стали базисом русского консерватизма, вместе с тем способствуя изучению особенностей развития разных обществ.

Своеобразно подходили к объяснению неравномерности развития общества и смены эпох и центров мировой цивилизации представители географического направления в отечественной социологии, тоже опережавшие в этом отношении современную им зарубежную социальную мысль.

Представитель этого направления Л.И. Мечников стремился объяснить неравномерность общественного развития изменением значения одних и тех же географических условий под влиянием экономического прогресса. Критерием общественного прогресса он, так же, как Дюркгейм, считал нарастание общечеловеческой солидарности по мере продвижения от присущей речным цивилизациям деспотии к добровольной кооперации народов. В несколько наивной, упрощенной форме, Мечников предвосхитил идеи современного глобализма.

Активно развивалась российская психологическая школа в социологии, закладывавшая фундамент мировой социальной психологии.

Ее крупнейшие представители Е.В. де Роберти и Л.И. Петражицкий рассматривали общество как результат и процесс психических взаимодействий.

Интерес к субъективным действиям и их мотивам, обнаруживающийся у представителей психологической школы, определял сущность взглядов и представителей российского социологического субъективизма (П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, С.Н. Южаков и отчасти Н.И. Кареев).

Общим для представителей субъективной социологии был интерес к личности.

Кареев, считая задачей социологии изучение объективных законов развития общества, полагал, что эти законы, в отличие от законов природы, действуют только в форме деятельности самих людей. При этом речь идет не только о выдающихся личностях. Историю делают все люди. Поэтому главной составляющей единицей общества у Кареева является индивид.

В отличие от него Михайловский выдвигал теорию героев и толпы, основную роль отводившую поднявшейся над толпой личности. Но, как Кареев, обращая свое внимание на человека действующего, предвосхищал идеи социологии конца ХХ века, так и Михайловский, объясняя стремление толпы следовать за героем подражанием, внушением, престижем, предвосхищал идеи Фрейда и других социальных психологов ХХ столетия.

Важнейшей задачей науки Михайловский считал поиск возможностей спасения индивида от разрушающего воздействия социального контроля.

Своеобразный подход к проблеме освобождения личности от давления общества был представлен русским анархизмом (М.А. Бакунин, П.А. Кропоткин).

Анархизм – отрицание власти. Если Бакунин внес заметный вклад в критику современного ему государства, сосредоточив свое внимание на государственной власти как концентрированном выражении насилия над личностью, то Кропоткин больше внимания уделял проблеме этического воспитания людей. Он считал, что воспитанные люди не нуждаются во внешнем управлении их поведением. Власти, как внешнему управлению человеком, Кропоткин противопоставлял самоуправление личности как основу всеобщей добровольной кооперации.

С противоположных позиций подходили к вопросу об оптимизации общества представители юридической школы (А.Д. Градовский, К.Д. Кавелин, Н.М. Коркунов, Б.Н. Чичерин). Фактически они заложили основы отраслевой социологии (социология преступности, социология права), приступив к изучению отдельных областей или периодов жизни общества под углом зрения их включенности в более широкие системные социальные отношения.

Такой подход к изучению и объяснению социальных проблем становится ведущим в современной социологии.

Интересное развитие в России получил социальный органицизм. П.Ф. Лилиенфельд, А.И. Стронин и др. рассматривали общество как живой организм, уподобляя элементы общественной системы органам животных или человека. Как полноценная жизнь организма невозможна, если нарушена работоспособность какого-то органа или взаимодействие органов, так и общественная система не может нормально функционировать, если ее элементы плохо отлажены или их действия не скоординированы между собой.

Однако российские органицисты шли дальше. Они, по существу, первыми указали на возможность компенсации недостаточной функциональности одних элементов социальной системы повышенной активностью других. Как, например, отсутствие ног может привести к повышенному развитию рук, так и пассивность одних групп граждан может быть компенсирована, с точки зрения развития системы в целом, повышенной активностью других социальных групп.

Поиск возможностей восстановления сбалансированного развития социальных систем в ситуации риска, кризиса, стал одной из важнейших задач социологии второй половины ХХ века.

Огромную роль в становлении современной методологии социологии играют идеи М.М. Ковалевского.

Он выступил с критикой еще одного наследия классицизма – редукционизма, т.е. стремления сводить объяснение любой проблемы к действию главного фактора.

Ковалевский утверждал, что не существует единого определяющего социального фактора. " В действительности, - писал он, - мы имеем дело не с факторами, а с фактами, из которых каждый, так или иначе, связан с массою остальных, ими обусловливается и их обусловливает. Говорить… о главном факторе, увлекающем за собой все остальные, для меня то же, что говорить о тех каплях речной воды, которые своим движением обусловливают преимущественно ее течение. "(Современные социологи).

В то же время, как бы предвидя развитие отечественной социологии в ХХ веке, Ковалевский подчеркивал: "Социология в отличие, например, от истории необходимо отвлекается от массы конкретных фактов и указывает лишь общую их тенденцию, никогда не теряя из виду основной своей задачи – раскрытия причин покоя и движения человеческих обществ, устойчивости и развития порядка в разные эпохи в их преемственной и причинной связи между собой." (Социология и конкретные науки об обществе).

Двигают общество, по его мнению, не отдельные группы, классы, и, уж тем более, личности, а взаимодействия внешних и внутренних структур человеческой деятельности.

"Только социология, - утверждал Ковалевский, - может ставить себе целью раскрытие элементов, необходимых для блага общества…и раскрытие всех многообразнейших биосоциальных причин, от которых они зависят, в их взаимодействии." (Там же).

Из этих идей Ковалевского следовало, что общество надо изучать как процесс развития составляющих его элементов и их связей, отношений. Каждое данное состояние общества складывается на основе его предыдущих состояний и влияет на его будущие состояния.

Такая конкретизация принципов развития, взаимосвязи дает основания определять систему взглядов Ковалевского как генетическую социологию.

Одновременно с генетической социологией Ковалевского формируется еще одно влиятельное направление отечественной социологии – эмпирическая социология (К.М. Тахтарев, П.А. Сорокин).

П.А. Сорокин оказал огромное воздействие на американскую социологию и, через нее, на мировую социологическую мысль.

Прежде всего, речь идет о теории социальной мобильности и социальных лифтов.

Сорокин утверждал, что в каждом обществе существуют лифты, посредством которых осуществляется перемещение людей в обществе, т.е. социальная мобильность. Типичные лифты – школа, армия, бюрократия, профессиональные объединения и т.д. Эти лифты обеспечивают два типа мобильности. Горизонтальная мобильность – это миграция, включающая в себя как перемещение в физическом пространстве (смена места жительства, работы и т.п.), так и смену положения в обществе без повышения или понижения своего социального статуса (смена профессии, создание новой семьи и т.д.). Вертикальная мобильность – "движение вверх и вниз по социальной лестнице" (Социальная мобильность).

Ничего нельзя понять и объяснить в развитии общества, не изучив конкретно, во-первых, возможностей социальной мобильности; во-вторых, отношения к этим возможностям граждан; и, в-третьих, влияния действительной мобильности на состояние и тенденции развития общества.

Все эти вопросы достаточно легко фиксируются эмпирически и могут быть представлены статистически, описаны в виде таблиц, графиков, диаграмм, и, следовательно, объяснены математически.

Эмпирическая социология ориентировалась практически исключительно на количественные методы исследования, создавая предпосылки превращения социологии в социальную статистику.

Научно-технический прогресс ХХ века настолько повысил роль математики, что построенные на математических методах концепции эмпирической социологии на многие десятилетия стали главным направлением мировой социологической мысли, а в общественном сознании социология и сегодня часто отождествляется с социальной статистикой, объясняющей полученные с помощью математико-статистической обработки данные опросов.

По степени влияния на мировую социологическую мысль с эмпирической социологией в лице Сорокина может конкурировать марксистское направление отечественной социологии (А.А. Богданов, В.И. Ленин, Г.В. Плеханов, П.Б. Струве, М.Б. Туган-Барановский).

Едва ли можно говорить о законченной социологической теории, сложившейся в России. Но Богданов, например, заложил основы современной науки управления, т.е. менеджмента. Ленин предложил дифференцированный анализ классов, направленный на выявление элементов, составляющих большие социальные группы. Он же заложил основы научной социологии политических партий и социальных движений. Туган-Барановский построил первую модель иерархии человеческих потребностей и т.д.

Нельзя игнорировать марксистскую социологию уже потому, что социальные идеи марксизма легли в основу революционных действий, изменивших не только Россию, но весь облик мира ХХ века.

3. Революция повлияла и на судьбы российской социологии.

В первые годы после революции, казалось, наступил расцвет социологии в России. Открывались кафедры, отделения социологии, научные институты.

Новой власти надо было уяснить себе действительное положение дел в стране, разработать научные основы и технологии управления обществом в новых условиях.

Гастев разрабатывает основы социологии труда, опережая своими идеями о сочетании индивидуальных интересов и интересов предприятия, как основы стабильного развития производства, теории Мэйо и Форда. Фриче закладывает основы социологии искусства. Кабо, Коган, Либединский обратились к изучению повседневной жизни народа, видя в изменениях быта важнейшее условие формирования того или иного отношения людей к обществу, к социальным системам. Колодный впервые в мировой социологии обращается к изучению молодежи как особой социальной группы. Коллонтай начала исследования в области гендерной социологии (отношения полов как вид общественных отношений). Бухарин в своих работах показал, что любой прогресс в развитии общества неизбежно сопровождается потерями.

Однако расцвет был недолгим.

Дело в том, что социология всегда критична по отношению к существующему состоянию общества. Даже консервативная социология, ставящая своей целью сохранение и укрепление данного качественного состояния общества, всегда исходит из того, что в обществе существуют проблемы, не решив которые нельзя сохранить это общество.

Сталин же исходил из того, что Октябрьская революция является революцией социалистической, а социализм – более передовой общественный строй. Революция, раз она социалистическая, открыла эпоху практического строительства социализма. Значит, наша страна, поскольку она на практике строит наиболее передовой строй, постольку уже опередила все другие страны. А наш опыт является критерием мирового прогресса, т.к. критерий истины – это практика. Вывод был прост: мы уже живем в лучшем из миров. Социализм – это действительно народный строй. Кто критикует его, тот объективно является врагом народа.

При таком подходе социология была просто не нужна и даже опасна. С утверждением господства сталинских взглядов, социология из самостоятельной науки превратилась в прикладную науку о способах сбора и обработки данных о состоянии общества и технологиях воспитания людей в духе безоговорочной (и, конечно, не критической) поддержки существующего общественного строя.

Конечно, социологические знания накапливались, а что с ними делать?

Ведь марксизм-ленинизм считался единственно правильной и исчерпывающей социальной теорией. Все данные подгонялись под уже имеющиеся в трудах Маркса, Энгельса, Ленина теоретические положения и выводы. Но жизнь шла вперед. Новые факты уже не могли найти адекватного объяснения в рамках старой теории. Получалось, располагая данными, общество не могло их эффективно использовать. Это был один из важнейших источников кризиса советского общества, где существовал тоталитаризм (социальное управление всеми областями жизни общества на всех его уровнях, вплоть до личной жизни граждан). Основа для управления была, а использовать ее мешала господствующая идеология.

Поэтому возрождение отечественной социологии началось только с середины 80-х годов ХХ века.

Перестройка и реформы вели к изменению общественного строя и, следовательно, требовали критики существующего состояния общества. В то же время общественность стремилась понять, что происходит, и куда мы идем. Социология понадобилась и власти, и общественности. Но "единственно правильная теория", как основа социальных наук тоже была подвергнута критике. Одновременно формировался огромный массив принципиально нового эмпирического материала, с которым вообще никогда не сталкивалась научная мысль. Возникал вопрос: как, с каких позиций объяснить происходящее?

Можно выделить четыре основных течения в отечественной социологии рубежа ХХ – ХХI веков.

Сторонники первого течения считают, что надо ограничиться новым, приспособленным к современным условиям, "прочтением" Маркса.

Сторонники второго течения пытаются заменить одну "единственно правильную" теорию на другую, обращаясь то к современным авторитетам, то занимаясь поисками вечных истин в глубинах истории.

Третьи стремятся выработать новый подход к обществу на основе переработки и обобщения всего многообразия как классических, так и современных социологических теорий.

Наконец, четвертые предлагают вообще отказаться от теоретических объяснений, а для объяснения эмпирических данных пользоваться логическими выводами и умозаключениями, наиболее подходящими к конкретным обстоятельствам.

Таким образом, российская социология, в начале своей истории не уступавшая, а часто и опережавшая, зарубежную социальную мысль, на рубеже веков вновь вернулась в русло мировой социальной науки, которой сегодня присущи те же неопределенность и многообразие теоретических позиций.