Дворовой

Дворовой – это домашний дух, обитавший во дворе. Как и до­мовой, дворовой являлся покровителем домашнего скота.

Домовой и дворовой — персонажи-двойники, которых часто не различают.

В описании дворового соединились традиционные черты домового оборотня, взятые из христианской демонологии: дворовой был похож на человека, но его ноги были куриными, козлиными или кошачьи­ми. По другим рассказам, дворовой напоминал змею с петушиной головой и гребнем. По ночам он мог принимать облик хозяина дома. Местопребыванием дворового являлась специально подвешенная сосновая или еловая ветка с густо разросшейся хвоей.

В отличие от домового, дворовой счи­тался отрицательным духом, близким с овинником или банником. О вере в этого духа рассказано в «Жи­тии Феодосия Печерского», памятнике XII века: «Пришел монастырский монах к блаженному отцу нашему Феодосию и рассказал, что в хлеву, где скот затворяют, жилище бесов есть. Они многую пакость творят, не давая скоту есть». Связанные с дворовым обычаи носили подчеркнуто охранительный харак­тер: запрещалось оставаться на ночь как в бане, так и в овине; на двор не разрешалось пускать посторон­них животных, поскольку доможил мог принять их облик.

Любимым животным дворового являлись кош­ка или кот, отличавшиеся активностью в ночное вре­мя суток. Отождествление дворового и кошки вид­но из следующей загадки: «Как у нас-то дворовой ходит с черной головой, носит шубку бархатну, у его-то глаза огненные, нос курнос, усы торчком, ушки чутки, ножки прытки, кохти цепки. Днем на сол­нышке лежит, чудны сказки говорит, ночью бродит, на охоту ходит».

Иногда вместо кошки дворовой предстает в слож­ном образе чудовища: «Немного кошки побольше, да и тулово похоже на кошкино, а хвоста нет. Голова как у человека, нос горбатый-прегорбатый, глаза боль­шущие, красные, как огонь, а над ними брови черные, большие, рот широкущий, а в нем два ряда черных зубов, язык красный и шероховатый, руки как у че­ловека, только когти загнутые. Весь оброс шерстью, вроде как серая кошка, а ноги человеческие».

Основное занятие дворовика — кормление, поение лошадей. Вообще он любит скотину — лошадей, коров, овец. При покупке их поручают духу двора с приго­вором: «Домовишко-дедушка, всех пой, корми овечушек и ладь ладно, а гладь гладко и стели им мягко». Получив скоти­ну себе «в масть», по душе, домовой-дво­ровой холит ее, поит, заплетает лошадям гривы. Нелюбимых животных домовой «за­гоняет». Многие истории про него сводят­ся к рассказам о мучениях тех домашних животных, которых он невзлюбил.

Поскольку дворовой являлся ночным существом, он не любил ничего светлого. Купив белую лошадь, ее вводили во двор задом или через овчинную шубу, разостланную в воротах. Если лошадь дворовому не нравилась, то он о ней не заботился, животное начи­нало худеть, чахнуть, нередко по утрам покрывалось испариной. Такую скотину старались продать, иначе дворовой мог ее извести. Иногда прибегали к помощи домового или вешали в конюшне (в хлеве) убитую соро­ку. Считалось, что она отпугнет злого духа. Дворового старались умилостивить подношениями. По большим праздникам ему оставляли угощение. При переезде на новое место дворового по­чтительно приглашали последовать за семьей.

Чтобы дворовика умилостивить, для него по все­му двору расставляли угощение и непре­менно развешивали обереги: старый ла­поть, мертвую сороку, овечью шерсть и т. д. — или делали подарки: цветные лос­кутки и монетки с изображением святого Егория. Все это клали под ясли. Не забы­вали про домового и по большим праздни­кам. Оставляли ему угощения на Рождест­во, под Новый год, в Чистый четверг Пасхальной недели, перед Великим по­стом и на Филиппово заговенье, в начале Рождественского поста.

Быличка о домовом

У нас четыре коня было. Одного-то невзлю­бил домовой, и все.

Утром приходят мужики: у всех овес насы­пан, гривы заплетены (он им косички мелкие-мелкие плетет). А этот вспаренный весь, хра­пит. Ну, решили мужики подкараулить его. Взяли, повесили дырявое ведро под овес, а сами за скирдой спрятались. А домовой пришел, стал овес насыпать, а ведро дырявое. Он как кинет его в скирду, в мужиков. Ох, перепугались они и убежали.

Банник

Дух, обитающий в бане, чаще всего на полке или в подплечье.

Отношение у русских к бане было двой­ственное. Верили в то, что «баня все грехи смоет». И в то же время считали ее «пога­ной», опасным и нечистым местом, баня всегда отделялась от дома. И вода в ней тоже «поганая», поэтому в конце следует обмыться чистой водой.

В деревнях баню топили часто, а во время сенокоса и молотьбы — чуть ли не ежедневно. Могли топить и по случаю приезда кого-то, перед проводами, а также с лечебными целями. Зимой в баню ходи­ли по субботам. В праздничные и воскрес­ные дни, а также поздно вечером этого делать не полагалось. Обычно в деревнях моются около 5—7 часов пополудни. В банный день в церковь не ходят. Опасным считается мыться в бане после полуночи.

На Руси было распространено поверье, что в бане обитает особый дух — банник (баенник, банный). Чаще его представля­ли себе черным, мохнатым, злым мужи­ком или как небольшого голого старика, по­крытого грязью или листья­ми от веников. Он мог также превращаться в собаку или кошку.

Иногда банника пред­ставляли в женском облике — тогда он выступал под име­нем Шишиги (от диалектного глагола «шишить» — копошиться, шевелиться, делать украдкой). Шишига выглядела как маленькая женщина и была также опасна для чело­века, поэтому никогда не рекомендовалось приходить в баню без соответствующего подношения.

В некоторых местах банника называли Обдерихой. По поверьям, она выглядела как женщина с длин­ными руками, большими зубами, волосами до пола и широко расставленными глазами. Ее уважительно именовали «банной хозяюшкой». Перед мытьем по­чтительно просили: «Банная хозяюшка, пусти нас помыться, пожариться, попариться». Выходя, благо­дарили: «Спасибо, хозяющка, за парну баньку. Тебе на строеньице, нам на здоровьице».

Обитает банник за каменкой, но чаще под полком, на котором парятся.

Поскольку баня считалась местом обита­ния злых духов, банника обычно воспринимали как враждебного человеку персонажа. Стропти­вого и не очень-то доброжелательного духа старались задобрить. Ему оставляли кусок ржаного хлеба, круто посыпанного круп­ной солью, а чтобы навсегда отнять у него силу и охоту вредить, ему приносили в дар черную курицу, которую закапывали в зем­лю под порогом бани, а после мытья в бане оставляли метлу, кусок мыла и немного теплой воды.

Банник особенно был недоволен, когда баня использовалась не по назначению, даже временно. Никто из путников не решится остановиться на ночлег в бане, а предпочтет выспаться где-нибудь в стогу, под сараем, под ракито­вым или можжевеловым кустом.

Перед тем как войти в баню, «просились» у хозя­ина, чтобы он пустил помыться и не причинял вреда людям. Во время банного дня все люди обычно дели­лись на три очереди и мылись в «три пара», «четвер­тый пар» предназначался для банника. Перед началом мытья банника предупреждали словами: «Крещеный на полок, некрещеный — с полка».

Считалось, что банник моется вместе с другими домашними духами — домовым, дворовым, кикимо­рой. Поэтому после «третьего пара» людям следова­ло покинуть баню. Нельзя было мыться после полуночи, запрещалось ночевать в бане. Не разрешалось топить баню в праздники, особенно на Святки, потому что в это время там мылись черти или банник со своими детьми. Все эти поверья имеют четкую практическую основу, посколь­ку в закрытой бане постепенно накапливался угар­ный газ и человек мог задохнуться.

Особенно сильно банник мог навредить ребенку, оставленному в бане без присмотра. Существовало поверье, что такого ребенка банник заменяет своим детенышем. Подменыш отличается уродливым внеш­ним обликом и всегда кричит. В отличие от осталь­ных детей он не растет и вовремя не начинает ходить. Обычно через несколько лет подменыши умирали, превращаясь в головешку или веник.

Как место обитания нечистой силы баня была одним из помещений для святочных гаданий. В полночь девушки подходили к двери бани или к челу (входу) каменки. Засунув туда руку или обнаженную заднюю часть тела, девушки ждали ответа банника. Если он касался мохнатой рукой, считалось, что жених будет добрым и богатым, если голой — бедным и злым.

В бане не только мылись, но и рожали, поскольку было самое теплое и чистое место в доме. Чтобы банник не причинил вреда, роженица не снимала креста и ее не оставляли одну.

В северных областях считалось, что в бане живет банная бабушка, которая может вылечить любую бо­лезнь. К ней обращались с заговором перед первым мытьем ребенка.

Во время строительства новой бани или при пере­езде на новое место банника, как и домового, пригла­шали с собой. Обычно это делал хозяин дома, а его обитатели приносили в баню угощение и задушенно­го черного петуха или курицу. Потом курицу пере­носили в новую баню, где закапывали под порогом. Считалось, что после совершенных обрядов банник обживал новое место и в бане можно было мыться.

Быличка о баннике

Как-то, запоздавши в дороге, забрался му­жик перед праздником в свою баню после по­луночного часа. Но, раздеваясь, второпях вме­сте с рубашкой прихватил с шеи крест, а когда полез на полок париться, то никак не мог отту­да слезть подобру-поздорову. Веники так сами собой и бьют по бокам. Кое-как, однако, слез, сунулся в дверь, а она так притворена, что не отдерешь.

А веники все свое делают — хлещут. Спо­хватилась баба, что долго нет мужа, стала в оконце звать — не откликается, начала ло­миться в дверь — не поддается. Вызвонила она ревом соседей. Эти пришли помогать, рубили дверь топорами — только искры летят, а ще­пок нет. Пришла на выручку баба-знахарка, окропила дверь святой водой, прочла свою мо­литву и отворила. Мужик лежал без памяти, насилу оттерли его снегом.