Глава II

О НЕПРОНИЦАЕМОСТИ, ПОСКОЛЬКУ ЭТО СВОЙСТВО ПРИПИСЫВАЕТСЯ МАТЕРИИ

В то время как философы наделяли материю слишком малым, лишая ее всех сил, без которых не может существовать такая субстанция (что, по моему мнению, можно считать доказанным), из ясных, вышеизложенных правил мышления следует, что эти философы приписывали материи слишком много, утверждая, что непроницаемость является одним из ее свойств. Ибо, если верны последние открытия философии, сопротивление в большинстве случаев вызывается чем-то совершенно отличным по своей природе от материального или плотного, иначе сказать, оно вызывается силой отталкивания, действующей на расстоянии от тела, которому, как предполагается, она принадлежит, и никоим образом нельзя доказать, что сопротивление вызывается чем-либо другим.

Далее, если сопротивление, от которого только и производится идея непроницаемости, в большинстве случаев определенно вызывается силами и ни в каком случае чем-либо другим, то правила философского размышления обязывают нас предположить, что причиной всякого сопротивления является сила отталкивания, а ни в коем случае не то, что мы до сих пор неудачно называли плотной или непроницаемой материей.

Поскольку всякое сопротивление может характеризоваться различиями только в степени, то данное обстоятельство может заставить нас предположить большую или меньшую силу отталкивания, но никогда оно не заставит нас признать, что причина сопротивления всецело отлична от такой силы. Такое предположение было бы чрезвычайно нефилософским. Рассуждать таким образом — значит рассуждать без доказательств и, больше того, даже вопреки, очевидным доказательствам. Но я перехожу к самим фактам, которых не решится отрицать ни один философ. <…>

Поскольку доказано, что никакое обычное давление недостаточно для того, чтобы привести тела даже в видимое соприкосновение или в то тесное сближение, в которое входят друг с другом частицы одного и того же тела (хотя и в этих случаях совсем нет абсолютного соприкосновения, как это вполне доказывается явлениями тепла и холода), и поскольку доказано, что противодействие более тесному сближению во всех этих случаях вызывается силами отталкивания, то не может быть никакого достаточного основания приписывать в любом случае противодействие чему-либо другому, кроме подобных сил. Более того, вышеприведенные правила философского размышления неизбежно требуют, чтобы мы приписывали всякое сопротивление именно этим силам. Следовательно, предположение о плотности, или непроницаемости, материи, опирающееся только на сопротивление плотных частиц тел (относительно данных частиц нельзя доказать, что они оказывают какое-либо сопротивление, если не считать силу, действующую на расстоянии от них), по-видимому, лишено какой бы то ни было доказательной силы. Данная гипотеза опиралась только на заблуждение, а поскольку теперь вскрыта эта ошибка, должна быть устранена и сама гипотеза. <…>

Если теперь меня спросят, как в соответствии с данной гипотезой материя может отличаться от духа, если в материи нет ничего, собственно, плотного и непроницаемого, то я отвечу на это, что никоим образом не входит в мою задачу, как и в задачу истинной философии, утверждать, что между указанными субстанциями существует именно такое различие, которое допускалось до сих пор. Напротив, я считаю, что допущение связи и взаимного влияния столь существенно различных по обычному представлению субстанций, как материальная и нематериальная, есть мнение, связанное с непреодолимыми и бесконечными трудностями, как выяснится дальше в этом исследовании. <…>

Поскольку единственное основание, в силу которого принцип мышления или ощущения считался несовместимым с материей, опирается на предположение, что непроницаемость есть существенное свойство материи и что, следовательно, плотная протяженность служит основой всех свойств, которые она может поддерживать, то весь аргумент в защиту нематериального мыслящего начала в человеке окончательно утрачивает свою силу. Материя, лишенная того, что до сих пор называлось плотностью, не больше несовместима с ощущением и мышлением, чем та субстанция, которую мы, не имея дальнейших сведений о ней, привыкли называть нематериальной. <…>