Глава XV. Ум Мудреца подобен беспрерывному пиру

«Надежда же Мудреца, — как было сказано премуд-

^ j^K".? v j^ Слова Соломона

рым Соломоном, — полна бессмертия, и его ум подобен бесконечной трапезе»³⁹. О Мудреце же воистину можно сказать и признать присущим ему то, что его ум постоянно оживляется духовной пищей, оплодотворяется божественной и святой манной (aletudine), окропляется небесной амброзией, постоянно питается тем же, что и ангелы, никогда не насыщаясь. Ведь небесная пища приумножает его священную жажду, и, хотя она беспрерывным наслаждением доставляет удовольствие способности, готовой принять то, к чему всеми силами стремится, тем не менее, эта пища имеет обыкновение всегда пробуждать у него еще большие голод и жажду. Ведь чем больше кто-либо питается этим, тем алчнее и более страстно он желает того же, и чем больше допускается к вкушению божественного нектара счастливый участник Божьего застолья, соседствующий с Ангелами, сотрапезник и сотоварищ Святых, тем больше, являясь всегда жаждущим, никогда не переполняясь этой священной влагой, он постоянно изнывает от жажды и умоляет напоить его.

Ведь это и самой Мудростью о самой себе гово-рится в Священном Писании: «Ядущие меня, — ска- ^{лова у рости} зано, — еще будут алкать, и пьющие меня еще будут жаждать. Приступите ко мне, желающие меня. Слушающий меня не постыдится, и трудящиеся со мною не погрешат»⁴⁰. Это Мудрость возвещает на улицах, об этом она кричит в уши всем. Стуча и пробуждая спящих, она призывает к тому, чтобы ее жаждали. Сулит им бессмертие и блаженство, а также дружбу Господа и товарищество небожителей. Она объявляет, что она не вызывает пресыщения. Показывает, что ее всегда можно вкушать, не испытывая отвращения. Сообщает, что она слаще меда, желаннее золота, предпочтительнее драгоценных камней и жемчуга, а также — распорядительница всеми благами, чистота божественной Добродетели, подлинное проявление божественной славы и, наконец, чистое зеркало божественного величия.

Итак, несчастный Глупец, который, презрев добродетельную Мудрость, как видно, добровольно определил самого себя к недостойной

517

службе слепой, непредусмотрительной и непостоянной Фортуне, дабы угождать низким вожделениям, сменил золотое ожерелье Мудрости на железное ярмо Фортуны. Ведь такого рода безрассудный человек выпрашивает именно ту пищу, которая никоим образом не может насытить его, не вызывая отвращения, или которая пребывает вне Души, телесна, материальна, подвержена тлению и губительна для тела. Кто пожелал бы проявить в этой пище невоздержанность, тот тотчас согрешил бы по отношению к Природе и к самому себе; ибо ее преизобилие неприятно телу, противно Природе и вызывает гибельные недуги. Ведь находящийся в человеке желудок небезграничен, и внешняя земная пища небеспредельна; ибо ее следует добывать в той мере, в какой ее способен воспринять объем желудка. Ведь когда он переполнен до пресыщения, то частые приемы пищи прожорливого и любящего выпить Глупца — завтрак, обед, полдник и ужин, — следует все время прерывать.

Трапеза же Мудреца, как мы сказали, беспрерывна

Стол Мудреца

и длится вечно; его дух предается роскошным пирам и застольям; наконец, его ум наслаждается наличием и полнотой всех благ. Его страдательное Мышление есть присущий ему и истинный стол, изобилующий всеми духовными наслаждениями, который постоянно предлагается и преподносится действующему Мышлению, пред которым действующее Мышление всегда возлежит, постоянно участвуя в этом застолье и роскошно пируя; ведь это — оэт иг _{тот самы}й стол, который поэт Биг прославлял следующим двустишьем:

«О изобильнейший стол, о безмерно счастливые трапезы, Трижды, четырежды вам благодатным хвалу пропою».

Это воистину плодороднейшее поле души, с которого земледелец, то есть действующее Мышление, не может ни уйти, ни быть изгнанным; это небесная и эфирная земля, говорю я, страдательное Мышление, родительница и кормилица нетленных благ, обладая которыми можно беспрепятственно предаваться наслаждениям, не соблюдая и превосходя меру, и, тем не менее, совсем не испытывая недостатка в молодой и зеленой растительности, при этом ум, который ею питается, остается ненасытным. Ведь после столь благодатного пиршества в нем постоянно все сильнее возрастают и приумножаются превеликие голод и жажда.