§ 3. Виленская археографическая комиссия и ее роль в формировании источниковой базы для изучения истории Беларуси

Виленская археографическая комиссия, возникшая в апреле 1864 г., является учреждением, деятельность которого тесно связана с работой Виленского и Витебского центральных архивов древних актовых книг². Ее непосредственной предшественницей была временная комиссия, созданная в 1842 г. при Виленском статистическом комитете и обследовавшая архивы в городах, монастырях, церквах Литвы и Беларуси (аналогичная комиссия действовала и при Минском губернском статистическом комитете). Обнаруженные архивные материалы передавались в основном в Петербургскую археографическую комиссию (создана в 1834 г.). Так, в 1837 г. туда были доставлены древние документы XIII—XVIII вв. на русском, польском, латинском и французском языках, изъятые из семейного архива Сапег, который находился в конфискованном имении в Деречине, документы Оршанского Кутеинского монастыря, Оршанского, Брестского, Гродненского городских магистратов и др.

В результате деятельности комиссии в 1843 г. был издан сборник документов “Собрание древних грамот городов: Вильно, Ковно, Трок, православных монастырей, церквей и по разным предметам”. В него вошло около 200 документов XIV—XVIII вв. Аналогичное издание (“Собрание древних грамот и актов городов Минской губернии, православных монастырей, церквей и по разным предметам”) было предпринято и комиссией при Минском статистическом комитете в 1848 г.

Инициатива в создании археографической комиссии принадлежала Виленскому генерал-губернатору В.И. Назимову; открыта же она была во время правления небезызвестного М.Н. Муравьева, который, покончив с восстанием 1863—1864 гг., обратился к делам комиссии.

На комиссию была возложена задача выявления и публикации “важных в политическом отношении документов, доказывающих первоначальную самостоятельность прежней Литвы (Великого княжества Литовского. — М.Ш.), близкую связь ее с Россией и стремление польского правительства и дворянства к подавлению этой самостоятельности и к совершенному ополячению края”¹.

В.И. Назимов доносил Государственному совету, что древние акты “могут служить живыми свидетелями минувших веков о самобытности политической, административной и законодательной жизни литовского народа, определить самостоятельное развитие прав сословных, дать точное и неискаженное понятие о характере, обычаях и преданиях чисто народных, наконец, в живой последовательной картине представить настоящему населению Литвы неосновательность стремлений к слиянию с Польшей, а враждебной партии — незаконность посягательства на завладение самобытною Литвою”².

Выбор Вильно в качестве археографического центра был обусловлен наличием в городе богатейших архивов (важ­нейшим среди них являлся Центральный архив древних актовых книг), библиотек, музеев, типографий. Сюда после разгрома восстания 1863—1864 гг. свозились конфискованные у участников восстания их личные архивы, книжные собрания, а также архивы и библиотеки закрытых монастырей и костелов. И хотя к этому времени Виленский университет был уже ликвидирован, тем не менее в городе имелись значительные научные силы, способные не только вести архивные разыскания, но и описывать, и публиковать документы.

В Вильно находился центр учебного округа. Проводимые под эгидой его попечителя И.П. Корнилова архивно-археографические изыскания дали в руки исследователей ряд документов первостепенной важности. Так, в Турове было найдено Евангелие XI в., в Гомельской губернии и Могилеве — “Летопись Авраамки”, в Гродненской губернии — Супрасльская летопись, считавшаяся утерянной, в Несвижском архиве кн. Радзивиллов — отрывок Слуцкой летописи и др.¹

Комиссия находилась в ведении Министерства народного просвещения и ее непосредственным начальником являлся попечитель Виленского учебного округа. Вместе с тем она была в зависимости и от виленского генерал-губернатора как представителя высшей власти в Северо-Западном крае.

За 50 лет своего существования (1864—1915) комиссия подготовила 39 томов “Актов”, 7 несерийных томов в 9 книгах, хронологические таблицы, сборник палеографических снимков, 4 отчета о своей деятельности и несколько книг справочного характера². Всего же ею было издано 49 томов документов, содержащих около 29 тыс. страниц большого формата.

Первым председателем комиссии был П.В. Кукольник (1864—1865), а членами — виленский священник А.И. Пщол­ко, чиновник особых поручений при местном генерал-губернаторе И.А. Никотин и архивариус Виленского центрального архива древних актовых книг Н.И. Горба­чевский. В дальнейшем председателями комиссии были П.А. Бессонов (1865—1866), Я.Ф. Головацкий (1867—1888), Ю.Ф. Крачковский (1898—1902), Ф.Н. Добрянский (1902—1913), Д.И. Довгялло (1913—1915). Членами комиссии за весь период ее деятельности являлись помимо вышеуказанных С.В. Шолкович, К.И. Снит­ко, В.М. Площанский, И.А. Глебов, А.О. Турцевич, И.Я. Спрогис, А.С. Вруцевич.

Более пяти лет Виленская археографическая комиссия работала как временное учреждение. В качестве постоянной она оформилась 17 ноября 1869 г., когда было принято решение Государственного совета. Согласно ему в состав комиссии входили два члена и председатель. Последний утверждался министром народного просвещения по представлению попечителя Виленского учебного округа.

Тогда же в министерстве были разработаны правила, определявшие основные направления деятельности комиссии. Они были подписаны в октябре 1870 г. Согласно правилам, комиссия должна была работать “под главным и непосредственным начальством попечителя Виленского учебного округа”. Все члены, как и председатель, обязывались разбирать документы, находившиеся в Виленском и Витебском центральных архивах древних актовых книг и других архивах северо-западных губерний и печатать наиболее важные из них. Для определения состава документов, отобранных к публикации, комиссия обязывалась собираться не реже одного раза в неделю. Санкцию на издание документов давал попечитель учебного округа. Главной обязанностью членов комиссии был отбор документов, чтение корректуры, составление указателей, предисловий, перевод текстов с латинского или польского языков на русский и т.д.

Анализ содержания опубликованных в первые годы работы комиссии актов показывает, что в первую очередь отбирались документы, в которых упоминалось о существовании на территории Беларуси и Литвы православных церквей и монастырей. Это давало основание делать выводы отнюдь не научного характера. В частности, директор Московского архива Министерства юстиции профессор Д.Я. Самоквасов писал: “Изучение юридических актов, составляющих содержание древних актовых книг центральных архивов, выяснило факты, радикально изменяющие понятия историков первой половины XIX столетия о древнем Литовском государстве, составе его народонаселения, судебно-административных учреждениях, отношениях к Польше и России и т.д. Между прочим, доказан факт чрезвычайно важного научного и практического значения, по которому на всем пространстве западных губерний России XIV—XVII стст. жил православный русский народ, говоривший языком Начальной русской летописи и Русской правды, а в среде этого народа литовское племя не составляло и десятой доли государственного народонаселения. До конца XVII ст. все юридические акты в Литве были написаны на русском языке, а личные топографические имена в актовых книгах являются русскими именами: не было Радзивиллов, Бобржинских, Добржинских и т.д., а были Радивилы, Бобринские, Добринские и т.д.”¹

Как и аналогичные Петербургская, Киевская (учреждена в 1843 г.), Кавказская (создана в 1864 г.) археографические комиссии, Виленская комиссия за полвека своей деятельности так и не выработала каких-либо общих правил публикации документов. Отсутствовали правила передачи текстов, что для хранившихся в белорусских и литовских архивах многих документов на польском, латинском и других иностранных языках имело особое значение. Археографическая обработка публикуемых источников каждым членом комиссии производилась по-своему. В результате в изданиях комиссии заголовки, указатели, легенды, примечания составлены по-разному; по-разному передан и текст документов. Подменяя в ряде случаев научную археографию политической, некоторые публикаторы нередко шли на откровенную фальсификацию документов, не говоря уже о тенденциозном содержании предисловий и примечаний к ним. Это, в свою очередь, не могло не вызвать отрицательного отношения к изданиям комиссии как со стороны исследователей, изучающих историю Великого княжества Литовского, так и широкого круга читателей. При тираже своих изданий в 500 экземпляров комиссия продавала не более 3—4 %. Основной формой сбыта продукции комиссии являлась бесплатная рассылка ее в научные общества и учебные заведения.

Одним из наиболее квалифицированных сотрудников комиссии был ее последний председатель Д.И. Довгялло. Будучи с 1896 г. архивариусом Витебского центрального архива и редактором нескольких томов издаваемых архивом сборников (“Историко-юридические материалы”), он с ликвидацией в 1903 г. архива переехал в Вильно и с 1906 г. стал членом комиссии. В этом качестве Д.И. Довгялло принял участие в подготовке к печати т. 32—37 (1907—1912) “Актов”, написал предисловие к т. 33 (1908) и составил указатель к т. 36 (1912). Как и другой эрудит-историк, архивист, археограф Н.И. Горба­чевский, Д.И. Довгялло еще до работы в комиссии занимался описанием белорусских архивов. Им, в частности, было подготовлено описание Витебского церковно-археологического древлехранилища, первый выпуск которого издан в Витебске в 1899 г., очерки и статьи о лепельских архивах, об архиве Витебского губернского правления и др.

Несмотря на официально-охранительное направление, превалировавшее в деятельности Виленской археографической комиссии, она за полвека своего существования опубликовала значительное количество извлеченных из белорусских и литовских архивов документов и материалов, сохранив таким образом многие из них для будущих исследователей. Ее опыт впоследствии был использован при организации Архео­графической комиссии Историко-археологической секции Инбелкульта, а также в публикационной деятельности госархивов Беларуси в послевоенный период. Работа Виленской археографической комиссии являет собой наглядный пример целесообразности “разделения труда” между научными и архивными учреждениями.

Попытки реорганизации архивного дела в России во второй половине XIX — начале XX в. Проекты Н.В. Калачова и Д.Я. Самоквасова. Одним из первых, кто заговорил о необходимости реорганизации архивного дела как в центре, так и на местах, был управляющий Московского архива Министерства юстиции Н.В. Калачов (1819—1885). Он выступил в 1869 г. на I Археологическом съезде со специальным докладом на эту тему. Суть его предложений сводилась к следующему: все существующие в России архивы должны быть разбиты на текущие, справочные при каждом учреждении и центральные исторические. Последние, в свою очередь, должны быть разбиты на две категории: центральные для каждой губернии и центральные при министерствах и других высших правительственных учреждениях. Разборочные комиссии, функционировавшие в справочных комиссиях, отбирали из текущих дел ненужные для справок и передавали их в центральные исторические губернские архивы.

Предназначенные к уничтожению документы не могли быть уничтожены без разрешения Главной архивной комиссии. Для детальной разработки всех этих предложений при Министерстве народного просвещения была создана в 1873 г. межведомственная комиссия под председательством Н.В. Калачова.

Реальным итогом работы комиссии вплоть до смерти ее председателя в 1885 г. стало приостановление несанкционированного уничтожения архивных дел, открытие в 1877 г. Петербургского археологического института, а также создание в 1884 г. ряда губернских ученых архивных комиссий¹. С прекращением деятельности комиссии уничтожение архивных документов возобновилось с новой силой. Это дало основание Московскому археологическому обществу поручить своему члену, новому управляющему архивом Министерства юстиции Д.Я. Самоквасову выяснить причины данного явления. Была разработана и разослана по центральным и провинциальным архивам анкета. Ответы были получены от 714 архивов, что, по подсчетам Самоквасова, составляло 1/40 часть всего количества архивов, существовавших в России. Наибольшую активность проявили архивы Воронежской (58) и Витебской (42) губерний. Из других белорусских губерний на анкеты откликнулись Гродненская (1), Минская (8), Могилевская (1) губернии.

Опубликованные в книге Д.Я. Самоквасова “Архивное дело в России” ответы на анкету представляют собой весьма любопытный источник о состоянии архивного дела в Беларуси в конце XIX в. Они содержат количественные характеристики некоторых белорусских ведомственных архивов, дают представление об условиях хранения в них документов и др. Интересно отметить, что единственным историческим архивом, откликнувшимся на анкету, стал Витебский центральный архив древних актов. Согласно этому документу, “архив занимает каменное казенное здание, бывший римско-католический приходской костел и состоит из 4-х комнат: 3 собственно под архивом во втором этаже и 1 в нижнем — для канцелярии... Помещение светло и сухо, от пожара безопасно. Формы рукописей — книги in folio, переплетенные частью в кожу, а в большинстве — в молескин... 1899 книг в 1706 переплетах. Описи есть отдельными книгами, в них включены не все документы. Когда и кем составлены — неизвестно. В 1896—1897 гг. составлены алфавиты к документам актовых книг Городокского, Динабургского и Невельского судов — по фами­лиям. Общего алфавита нет”¹.

Из ответа Витебской казенной палаты следовало, что ее архив размещался в частном каменном здании и обслуживался одним архивариусом и тремя писцами. Общее количество дел составляло 102454, включая 607 дел ревизских сказок с 1772 г. Кроме дел финансового ведомства здесь хра­нились документы приказа общественного призрения за 1808—1867 гг., входившего в систему МВД. Описи были составлены по каждому столу отдельными книгами; алфавитные указатели не велись¹.

“Дела XVII в., — отмечалось в ответе, — были проданы согласно разрешения Департамента государственного казначейства с аукционного торга частным лицам”².

Архив Гродненской казенной палаты хранил немногим более 500 дел за 1560—1834 гг., которые весной 1881 г. были переданы в Виленский центральный архив древних актов и Рукописный отдел Виленской публичной библиотеки. Среди них находились привилегии и конфискации бывших польских королей, инвентари и описания бывших староств, воеводств и имений и др.

Архив Могилевской казенной палаты хранил несколько десятков тысяч дел палаты и распорядительного комитета с 1870 г.; документы за более ранний период были уничтожены пожаром 1873 г. Имелись только сдаточные описи. По разрешению Департамента государственного казначейства и с согласия местной контрольной комиссии и Орловской ученой архивной комиссии дела палаты продавались с торгов³.

Аналогичные ответы были получены и от других архивов. Как и Н.В. Калачов, Д.Я. Самоквасов выступил активным сторонником архивной реформы, однако в отличие от своего предшественника на посту — управляющего МАМЮ — он стал рьяным противником детища Калачова — губернских архивных комиссий. Суть проекта реформы Д.Я. Самоквасова, внесенного на рассмотрение XI Археологического съезда (Киев, 1899), состояла в следующем. Для управления архивами государственных и общественных учреждений создается центральный орган. Делопроизводство высших и центральных государственных и общественных учреждений до 1800 г. концентрируется в МАМЮ. В городах — центрах учебных округов (Вильно — один из них) учреждаются областные архивы, которые хранят документацию местных правительственных и общественных учреждений до 1800 г. Губернские ученые архивные комиссии должны были влиться в областные архивы.

Делопроизводство с 1800 г. образует в столице единый “архив-регистратуру”, а в каждой губернии — по одному губернскому “архиву-регистратуре”, в который поступают материалы губернских, уездных и волостных правительственных и общественных учреждений. Ученые архивные комиссии выступили за то, чтобы вместо областных архивов и губернских архивов-регистратур создать единые губернские архивы, руководить которыми должны были они.

Съезд принял компромиссное решение. За основу был взят проект Самоквасова, но за учеными архивными комиссиями сохранялось самостоятельное значение.

По предложению съезда должна была быть создана следующая система архивов. Дела высших и центральных учреждений (как действующих, так и упраздненных) по 1825 г. передавались в единый центральный государственный архив. В 12 крупных губернских городах создавались областные архивы, в которых должны были храниться документы до 1775 г. В губернских центрах предполагалось создать губернские архивы, в которые бы поступали дела от 1775 г. до документов 25-летней давности. На XII Археологическом съезде в 1902 г. Д.Я. Самоквасов отказался от идеи создания областных архивов вследствие того, что из анкет он получил информацию о незначительном количестве архивных дел с древнейших времен по 1775 г., а поэтому они могли поместиться в губернских архивах. Д.Я. Самоквасов предложил создать до 90 губернских архивов, причем он готов был растянуть этот процесс на несколько лет во избежание больших затрат.

Однако этот проект был отклонен. В сентябре 1903 г. Министерство финансов заявило, что в настоящее время нет возможностей “на отвлечение государственных средств на такие расходы, которые хотя и являются полезными, но по предмету своему терпят отлагательство”¹.

Таким образом, проект архивной реформы Д.Я. Само­квасова, как и предшествовавший ему проект Н.В. Калачова, остался нереализованным.