Поворот к экономике

В середине 1980-х годов наметился отчетливый уход от социально-политической проблематики, преобладавшей в 1970-е — начале 1980-х, и обращение к приоритетам экономического развития. Возросший дефицит государ­ственного финансирования способствовал снижению па­фоса обеспечения доступности культуры, в особенности для социально незащищенных групп населения. В ответ на структурный экономический кризис, наиболее нагляд­но проявившийся в упадке тяжелой промышленности, многие политики и администраторы постепенно подме­нили идеи участия в культуре во имя развития личности и сообществ, характерные для 1970-х годов, идеями воз­можного вклада культуры в экономическое и физическое возрождение городов и регионов. Культурная деятель­ность и культурные институты стали все чаще воспри­ниматься как важный инструмент расширения местной экономической базы с целью компенсировать потерю ра­бочих мест в тяжелой промышленности и в сфере обслу­живания. Живая мультикультурная активность городов стала рассматриваться прежде всего как неотъемлемый элемент муниципальных и региональных маркетинговых стратегий, направленных на привлечение мобильного международного капитала и специалистов. Если в этой системе, ориентированной на рынок культурной полити­ки, и было место для культурного гражданина, то только в роли пассивного деполитизированного потребителя. Культурные продукты стали все больше восприниматься как и все прочие товары и услуги, и, соответственно, их производство оказалось целиком отдано на волю рынка. Поэтому и борьба за культурные права меньшинств про­исходила все чаще не в демократической, а в рыночной плоскости, но главное, теперь она так и воспринималась — как новая форма запросов потребителей.

В этот же период в репертуар экономического развития городов входит возведение «представительных» куль­турных сооружений — музеев, галерей, библиотек, кон­цертных залов, оперных и драматических театров. Од­нако расходы на содержание таких зданий и выплату процентов по кредитам оказались столь велики, что во многих случаях они «съели» и бюджеты на программную деятельность, оставив нам великолепную оболочку, на­чисто лишенную содержания. Примечательно, что в эпо­ху финансовой напряженности была тенденция к уреза­нию финансирования «маргинальной» культурной деятельности, к которой относились программы, направ­ленные на работу с социально незащищенными группа­ми, а также инновационные и экспериментальные про­екты. В то же время политика экономии почему-то никогда не распространялась на капитальные проекты, предполагавшие строительство театров, концертных за­лов и других традиционных культурных институтов.

Создание в некоторых городах так называемых куль­турных кварталов тоже имело порой свою негативную сторону. Например, в случае недавно открывшегося во Франкфурте «музейного квартала» встают серьезные вопросы, связанные с его социальной и культурной ус­тойчивостью. В самом деле, «музейный квартал» несо­мненно облагородил соответствующую часть города, но из него выехали местные жители и была свернута вся старая инфраструктура обслуживания, ибо цены на землю выросли, а вслед за ними увеличились ставки аренды и стоимость жизни. Ирония заключается в том, что в результате этот район покинули многие творчес­кие люди, наличие которых в этой части города было одним из аргументов в пользу создания здесь «культур­ного» квартала, но они просто не могли себе позволить здесь оставаться. В Монреале есть граффити, гласящее: «Художники — это бойцы штурмового отряда возрож­дения городов», вполне раскрывающее эту дилемму.

В этот исторический период обучение менеджеров куль­туры и их профессиональная идеология впитали многие элементы языка и многие положения менеджмента, су­ществующего в других областях. Влияние языка финан­систов и маркетологов на культурные институты стано­вится в наши дни все более заметным⁴.