Марк Пахтер Чарльз Лэндри

КУЛЬТУРА НА ПЕРЕПУТЬЕ

Культура и культурные институты и XXI веке

КЛАССИКА-ХХ1

Москва 2003

УДК 008 ББК 71.0 П21

Данное издание выпущено в рамках проекта «Translation Projects при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса — Россия) и Фонда «Next Раде» (Институт «Открытое общество» — Будапешт).

Перевод с английского, предисловие М. Гнедовский

Оформление серии Г. Никич

П21 Пахтер М., Лэндри Ч. Культура на перепутье. Культура и куль­турные институты в XXI веке. Пер. с англ. — М.: Классика-ХХ1, 2003. — 96 с.

Каким видится будущее культуры на современном этапе? Какова роль культурных институтов в условиях рыночной экономики ? Могут ли традицион­ные культурные пространства, например музей и библиотека, сочетаться друг с другом, а также с пространствами других типов — например с магазином?

На все эти вопросы находят ответы авторы настоящей книги, ведущие спе­циалисты в области культурной политики Чарльз Лэндри и Марк Пахтер. В их работе — новая концепция современной культуры, не предполагающая ни со­противления условиям окружающей жизни, ни капитуляцию перед ними.

Для представителей творческих профессий, работников учреждений культу­ры, административно-управленческого персонала республиканских, краевых и областных Администраций.

УДК 008 ББК 71.0

Охраняется Законом РФ «Об авторском праве и смежных правах». Воспроизведение книги любым способом, в целом или частично, без разрешения правообладателей будет преследоваться в судебном порядке.

Isbn 5-89817-065-0 (рус.) isbn 1 837667 13 2 (англ.)

© Marc Pachter, Charles Landry, 2001 © Фонд «Институт культурной политики», 2003 © Гнедовский М. Б., перевод, предисловие, 2003 © «Классика-ХХЬ, 2003

ОГЛАВЛЕНИЕ

будущее уже наступило М. Гнедовский 6

ОТКРЫВАЯ ДИСКУССИЮ

Предисловие 12

На культурном фронте неспокойно 15

Новая постановка вопроса 18

МЕНЯЮЩИЙСЯ ЛАНДШАФТ

В новых декорациях 20

Вызов культуре 22

Прошлое и настоящее 23

ДИЛЕММЫ КУЛЬТУРЫ 30

ЧЕГО МЫ ЖДЕМ ОТ КУЛЬТУРЫ?

Аргументы в защиту культуры 39

Исторический обзор 44

Современные отклики 53

КУЛЬТУРА И УВЕРЕННОСТЬ

Культурное переживание 57

Иконическая коммуникация 58

Передача культурного замысла 61

Лидерство и авторитет в культуре 63

Культурные институты 66

Другие смыслопорождающие институты 68

Преодолевая институциональные барьеры 69

Признаки качества 72

Реальное или виртуальное? 73

Технология как искусство 77

Культура участия 79

Художник и общество 83

Ученый или ученик? 84

Границы измеримого 86

Сохранить лучшее, остальное переосмыслить 88

Заключительное замечание 89

примечания 91

литература 92

об авторах 93

6 Будущее уже наступило

Книга «Культура на перепутье» открывает серию, которую на­чинает выпускать Институт культурной политики совместно с издательством «Классика-XXI». Авторы книги, англичанин Чарльз Лэндри и американец Марк Пахтер, признанные авто­ритеты в области культурной политики, предлагают совершен­но новый взгляд на проблемы организации сферы культуры

Хотя по форме книга не является диалогом, в ней присутству­ет отчетливое сократическое начало, восходящее к той школе мысли, где вопрос подчас важнее, чем готовый ответ. Она да­ет моментальный срез современного понимания проблем раз­вития культуры и приглашает читателя стать участником — реального или виртуального — «культурного Давоса».

Авторы рассматривают культуру не столько как совокупность «культурных текстов», сколько и прежде всего как поле дея­тельности культурных институтов, т. е. как «организованную культуру», встроенную в более широкую действительность, где она взаимодействует с образованием, экономикой, город­ским планированием и другими сферами человеческой дея­тельности. Иначе говоря, предметом книги является культур­ная политика, т. е. совокупность стратегий развития культуры в обществе и развития общества через культуру.

Появление этой книги, несомненно, примета рубежа столе­тий — времени подводить итоги и заглядывать в будущее. В та­кие периоды привычная, рутинная деятельность подвергается критическому анализу, который ставит под сомнение ее не­зыблемые, на первый взгляд, основы, помещает ее в историче­скую перспективу, чтобы в результате нарисовать совершенно новую картину мира.

Вместе с тем эта книга — не утопия и не идеологический ма­нифест. Ее смысл в другом. Фактически авторы говорят нам: будущее уже наступило и нет смысла подходить к сегодняш­ним проблемам культуры с позавчерашними мерками

Мы живем в изменившемся мире, который продолжает стре­мительно изменяться. В самом деле, еще четверть века тому назад «постиндустриальное общество» существовало лишь в трудах философов. В наши дни оно стало реальностью

Например, такие английские города, как Ливерпуль, Манчес­тер или Шеффилд, получившие в свое время известность как

«колыбель капитализма», сегодня утратили роль традицион- х промышленных центров и, пройдя через период экономи- ма кого кризиса, нашли опору в развитии «культурных» или 'I i иорческих» индустрии. Бывшие промышленные зоны преоб- р.пуются в этих городах в культурные центры и творческие m.ic герские. Здесь производят и предлагают на мировые рын- ки уже не сырье, не станки и не ткани, а творческие и инфор- мационные продукты — произведения искусства, дизайна, мо- ли, аудио-, видео-, мультимедиа-продукцию и т. д. Аналогичные процессы происходят, например, в Рурском бассейне в Герма- нии, и в других западных странах, где стимулирование куль- |урных индустрии стало сегодня важным приоритетом госу- дарственной и муниципальной политики.

С другой стороны, «большой бизнес» испытывает зависимость <>г творческих профессий, и это является одним из главных факторов, заставляющих корпорации вкладывать деньги в культуру. Культурно-символическая составляющая становится нажным фактором развития экономики, ибо она определяет и инвестиционную привлекательность территорий, и конкурен-юспособность товаров и услут.

Россия в этом смысле ничем принципиально не отличается от западных стран Здесь действуют те же факторы и видны те же приметы нового строя жизни и нового статуса в ней куль-[уры. Однако наше профессиональное понимание этих тен­денций отстает от тех перемен, которые происходят и уже произошли в практической сфере.

Разумеется, содержание культуры — это в значительной мере культурная память, ценности, унаследованные от прошлых по­колений. Но есть еще интенсивный сегодняшний творческий культурный процесс, где ценности прошлого переплавляются порой самым неожиданным образом, где рождается то, что мы называем современностью, закладываются основы будущего. Как соотносится одно с другим? Насколько традиционные культурные институты готовы активно действовать в совре­менных культурных контекстах?

Как показывают авторы книги, наши представления об уст­ройстве культурной сферы в основном восходят к концепци­ям столетней давности. Мы по-прежнему считаем, что сфера культуры — это музеи, театры, библиотеки, концертные залы. Не пора ли сегодня, в начале XXI века, добавить к этому ряду интернет-кафе, ночные клубы, аквапарки, дискотеки? Или все же надлежит оставить кесарю кесарево и сосредоточиться на высоких, традиционных, проверенных временем ценностях? Но где тогда проходит в наше время граница, отделяющая на­стоящую культуру от ненастоящей? Можно ли, вслед за авто­рами книги, считать культурными институтами постоянную телепередачу или веб-портал?

В условиях дефицита ресурсов вопрос, вкладывать ли деньги в поддержание традиционных институтов или в развитие но­вых, является отнюдь не риторическим. Впору вспомнить рус­ского былинного богатыря, оказавшегося перед дилеммой: на­лево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — голову сложишь. Пойдет ли российская культура по пути коммерци­ализации или станет инструментом в руках политиков? Вста­нет ли она на рельсы глобализации или будет отстаивать на­циональные ценности? Останется ли культура в нашей стране в основном государственной или в ней появится значитель­ный независимый сектор? Эти и многие другие вопросы, ко­торые задают себе и читателю авторы книги, стоят сегодня в России не менее остро, чем на Западе. Отказываясь от их от­крытого обсуждения, культура только теряет очки в соревно­вании с другими областями, предлагающими современному человеку различные ценностные и смысловые координаты, будь то сфера досуга и развлечений или, скажем, модные се­годня эзотерические учения.

Красной нитью через всю книгу проходит мысль об исключи­тельности культурных институтов, которые нельзя сводить только к роли образовательных, экономических или политиче­ских инструментов. Будущее благополучие традиционных куль­турных институтов зависит от того, сумеют ли они отстоять права культуры как смыслопорождающего начала в человече­ском обществе. Задача эта не проста, ибо оперировать смыс­лами и ценностями в современных контекстах — совершенно не то, что охранять и воспроизводить ценности прошлого.

Нельзя не согласиться с авторами, что сетования на отсут­ствие денег в культуре являются выражением более глубокого кризиса культурных институтов. Снижение государственного финансирования культуры, которое мы связываем с эпохой перестройки, происходило и в западных странах. Причем на Западе этот процесс начался лет на десять — пятнадцать рань­ше, чем в России. Поэтому еще в восьмидесятые годы запад­ные культурные институты стали развивать разнообразные методы привлечения дополнительных средств и весьма в этом преуспели. Правда, им пришлось существенно изменить стиль и методы своей деятельности.

Этот опыт транслировался в последние годы на многочислен­ных семинарах для российских работников культуры с учас­тием западных экспертов. Смысл того, что говорили на этих семинарах эксперты, в целом сводился к следующему:

а) коллеги, вы не одиноки во вселенной — мы тоже вынуж- дены были затянуть пояса и искать средства к существо- ванию;

б) главное в этом деле — доказать полезность и нужность ваших институтов обществу, бизнесу и властям, причем

апеллируя к интересам общества, бизнеса и властей и пытаясь говорить с ними на их языке;

в) мы можем рассказать, как мы добились успеха в своих странах, и, вероятно, это подскажет вам, как строить ра­боту в России.

В результате в обиход российской культуры постепенно во­шли представления о менеджменте, маркетинге, фандрейзин-ге, общественных связях и т. д., которые сформировали про­фессиональное сознание нового поколения работников культурных институтов. Пожалуй, только сейчас эти методы начинают приносить первые реальные плоды.

Вместе с тем нельзя забывать, что менеджмент культурных ор­ганизаций — не более чем технологический инструмент, помо­гающий оптимизировать деятельность, если ясны ее собствен­ные внутренние цели и смысл. Это особенно важно для сферы культуры, которая имеет дело с человеческими ценностями. По­этому авторы уделяют особое внимание проблемам культурно­го лидерства. Лидер в культуре — не только и не столько хоро­ший менеджер. Прежде всего это человек, обладающий ясным пониманием гуманитарных перспектив культурной деятельнос­ти и умеющий сообщить это понимание другим.

Авторы идут в своей книге и значительно дальше. Они как бы заглядывают за горизонт «менеджерской революции» в сфере культуры, породившей «инструменталистский» подход, в рам­ках которого культура рассматривается как средство решения образовательных, социальных, политических или каких-то иных внешних для самой культуры проблем. Доказывая свою полезность и нужность, спрашивают авторы, не теряет ли куль­тура свой внутренний стержень? Учась говорить на чужом языке, не забывает ли она собственный?

Вероятно, эти опасения не лишены оснований. Вместе с тем нельзя забывать, что на Западе «менеджерская» и «инструмен-талистская» парадигмы в культуре совершили полный цикл развития и кардинально реформировали как профессиональ­ное сознание работников культуры, так и отношение к ней со стороны общества, властей, бизнеса и т. д. В целом это имело позитивный эффект и способствовало более органичному вклю­чению культурных институтов в ткань современной жизни.

Однако в России процесс этот находится еще в самом начале. Мы только учимся диалогу и лишь отчасти преодолели закры­тость наших культурных институтов, которые делают сейчас первые робкие попытки увязать традиционные ценности с проблемами сегодняшней жизни, В такой ситуации важно, чтобы призыв вспомнить о собственных нуждах культуры не привел к возврату старой риторики, т. е. к требованиям пол­ной и безоговорочной поддержки государством деятельности любых и всяких культурных институтов на том основании, что они «сеют разумное, доброе, вечное» или «охраняют общена­родные ценности». К сожалению — или к счастью, эти лозун­ги больше уже не работают.

Еще одна особенность российской ситуации состоит в том, что, в силу исторических причин, мы пропустили некоторые этапы развития, которые на Западе привели к формированию в сфере культуры ряда важных адаптивных механизмов. Это прежде всего относится к подходу, который авторы книги на­зывают «культурой участия». Его появление, вызванное во многом «революцией 1960-х», предшествовало осознанию эко­номических аспектов культуры. В тот период главный ресурс развития культуры видели в вовлечении в культурный про­цесс представителей различных сообществ, носителей разно­образных субкультур, причем не обязательно этнических.

Подход этот основан на предположении, что ценности не уни­версальны (или не только универсальны), а варьируют в зави­симости от группы или сообщества (например, существуют ценности молодежной культуры) и что никто не может точнее выразить эти групповые ценности — для «своих» или для «чу­жих», — чем сами их носители, представители соответствую­щих сообществ. Такой взгляд на природу культурных ценнос­тей породил множество методов и механизмов дифференцированного взаимодействия культурных институ­тов с конкретными группами людей, которые выступали уже не как пассивные посетители или потребители культуры, а становились активными участниками культурного процесса.

И когда авторы говорят сегодня о необходимости противопо­ставить общим тенденциям глобализации культурное разнооб­разие, они имеют в виду прежде всего возможность опереть­ся на богатый опыт работы западных культурных институтов с сообществами (именно так, во множественном числе, а не в единственном — «общество» или, тем более, привычное нам «население»). Это внимание к реальным культурным нуждам сообществ, готовность идти навстречу творческим инициати­вам, идущим «снизу», способствовать их развитию, выявле­нию их внутренних ценностных установок является также су­щественной составляющей успеха «культурных индустрии», которые всегда базируются на конкретной территории и опи­раются на местные творческие ресурсы.

Нет нужды говорить, насколько такой подход противополо­жен идее передавать «сверху» широкой публике универсаль­ные, проверенные временем культурные ценности, которыми владеют лишь профессионалы. Между тем именно таким пред­ставлением руководствуются сегодня в большинстве случаев российские культурные институты

И( > (можно, здесь сказывается недостаток современно мысля-щих культурных лидеров. Но, быть может, причина еще и в 1ом, что российские культурные институты устроены по заве­домо «закрытой» модели. Хотя культура является публичной ( ферой, метод управления основной массой российских куль-|урных учреждений не предполагает обратной связи с публи­кой — не говоря уж о дифференцированной и партнерской работе с сообществами. Работники культурных институтов просто не ощущают «давления» сегодняшней культурной ре­альности.

Но многих западных странах управление культурными инсти-|утами было в последнее время реформировано в соответ­ствии с принципом «вытянутой руки», который дистанцирует чиновника от принятия решений и передает фактическую власть представительскому коллегиальному органу — совету или правлению. Такого рода советы полномочны принимать финансовые и стратегические решения, а директор культур­ного института подчинен и подотчетен совету.

Вопреки распространенному мнению, такие советы не всегда состоят только из людей, которые жертвуют деньги. Главное, они влияют на работу института, однако судят о нем не с вну­тренних позиций, а с позиций заинтересованных членов об­щества, т. е. транслируют мнение общественности. Таким об­разом демократическая практика «культуры участия» распространяется сегодня на Западе не только на основную программную деятельность, но и на сферу управления куль­турными институтами, в том числе государственными,

В России такая модель работает лишь в независимых культур­ных институтах, которые, правда, составляют пока меньшин­ство. Означает ли это, что культура в нашей стране была и ос­тается консервативной сферой? Или она способна занять лидирующие позиции, стать проводником и мотором развития в эпоху перемен, изменять сознание, направлять социальное и экономическое развитие городов и территорий? Что ж, это одна из дилемм сферы культуры — быть может, главная, ко­торую предстоит решать и художникам, и менеджерам, и по­литикам в самое ближайшее время. Ибо, повторим еще раз вслед за авторами книги, будущее уже наступило.

Михаил Гнедовский

ОТКРЫВАЯ ДИСКУССИЮ

Предисловие

Эта небольшая книжка обязана своим появлением наблю­дению Марка Пахтера, сказавшего однажды, что в эпоху серьезных общественных перемен культурное сообщест­во, в отличие, например, от экономического или политиче­ского, не хочет взглянуть на себя со стороны и спросить, куда оно движется. Он также заметил, что в мире полити­ки и экономики есть свои форумы — например Давос, где обсуждаются назревшие финансовые проблемы, — но в сфере культуры не существует такого места, где пред­ставители различных ее областей могли бы собраться, что­бы обсудить, какие силы участвуют сегодня в формирова­нии культурной деятельности. Мы решили объединить усилия для создания своего рода «культурного Давоса» и стали готовить для него интеллектуальную почву. Одна­ко нас обоих беспокоило, что на большинстве конферен­ций нет места для реального разговора, отличного от «по­зиционирования» (чтобы не сказать «позирования»), и поэтому уже в самом начале этих обсуждений, в 1998 го­ду, мы постарались собрать группу людей, которые бы разделяли наше убеждение, что по-настоящему открытая дискуссия о будущем культуры и культурных институтов возможна и необходима. Вслед за этим возник союз трех организаций — Смитсоновского института, Фонда Гетти и Comedia', — которые начали работать над осуществле-

Смитсоновский институт (The Smithsonian Institution) находится в Ва­шингтоне и объединяет ряд крупнейших американских музеев фе­дерального подчинения (Музей американской истории, Музей есте­ственной истории, Национальная портретная галерея, Музей авиации и космонавтики, Музей Хиршхорна и другие). Фонд Гетти (The Getty Trust) — крупнейшая американская частная благотворительная организация, осуществляющая поддержку куль­туры Comedia — британское консультационное агентство, создан­ное Чарльзом Лэндри (см справку в конце настоящей книги) — Здесь и далее звездочками обозначены примечания переводчика.

мнем этого плана. И наконец, в ноябре 1999 года в Риме, благодаря поддержке Фонда Гетти, состоялась первая пред-нсфительная дискуссия. Тексты, включенные в эту книж­ку, были написаны в основном в период подготовки и про-нсдения этой встречи, на которой довольно узкая и весьма разнородная группа людей обсуждала наши идеи.

Кроме нас в дискуссии участвовали: директор англий-( кой Национальной портретной галереи Чарльз Сумарес Смит; музыкант Брайан Ино; писатели Казуо Ишигуро и Сюзан Ричарде; создатель консультационной группы «Демос» Джефф Мальган, который теперь возглавляет правительственное агентство по исполнительским искус­ствам и инновациям в Лондоне; социолог, автор книги «Кочевники нашего времени» Альберто Мелуччи¹; жур­налист «Нью-Йорк Тайме» Адам Гопник; консультант по вопросам театра из Берлина Корнелия Дюмке; психолог, в прошлом председатель Совета по искусству Ирландии Кйаран Бенсон; финансист, член попечительского совета Смитсоновского института Марк Леланд; директор Ев­ропейского центра культурного планирования в Лестере (Великобритания) Франко Бьянкини; специалист по куль­турной политике, сотрудник Comedia Франсуа Матарас-со; а также представитель Фонда Гетти Джек Мейерс и сотрудник Смитсоновского института Клэр Фронвиль. Кроме того, мы подробно обсуждали эти темы с рядом людей, которые не смогли приехать в Рим, в частности с писателем Пико Иером, историком Симоном Шама и с Бобом Палмером, который был директором программ «Культурная столица Европы» в 1990 году в Глазго и в 2000 году в Брюсселе.

Встреча в Риме убедила нас, что вопросы, которые мы подняли, являются актуальными, и мы решили двигать­ся дальше. В ноябре 2001 года в Венеции, при поддерж­ке Фонда Гетти, и в особенности его президента Барри Муница, состоялась первая «встреча в верхах», оза­главленная «Контексты культуры сегодня», однако ав­торы этой книги не участвовали в ее организации», «Культура на перепутье» вошла в состав материалов для обсуждения, а к числу организаторов присоеди­нился Британский музей. В этой встрече участвовало около пятидесяти человек, представлявших разные культурные организации — музеи, театры, оперные те­атры и т. д., — однако преобладали среди них крупные институты. Была также совсем небольшая группа лю­дей из независимых организаций, например IETM* , или Кейт Хан, художница из Moti Roti, которая извест­на как организатор масштабных событий, в частности, церемонии открытия Millenium Dome в Лондоне. Нас несколько обеспокоил возс^стной состав участников этой встречи — на ней явно не хватало молодежи, а так­же тот факт, что на ней отсутствовали интересные лю­ди, работающие вне сферы культуры. На наш взгляд, будущее культурных институтов касается всех, а не только тех, кто работает в них или с ними. По завер­шении встречи не было сформулировано никаких вы­водов, однако, поскольку она проходила вскоре после событий 11 сентября, все участники укрепились во мне­нии, что культурные институты призваны играть реша­ющую роль в формировании общественных устремле­ний и ценностей.

Идея «встречи в верхах» по вопросам культуры по-прежнему носится в воздухе, ибо растет уверенность, что культура имеет важнейшее значение в формирова­нии нашей жизни. Однако, несмотря на то, что в мире ежедневно происходят какие-то культурные форумы, ни один из них, судя по всему, не может пока похвас­таться ясностью постановки вопросов, честностью и ин­тенсивностью дискуссий, которые мы с самого начала считали необходимым условием встречи, призванной вдохнуть новые смыслы в деятельность культурных ин­ститутов.

На культурном фронте неспокойно

.4(1 мяться изучением будущего культуры и культурных институтов нас побудила тревожная атмосфера, воца­рившаяся с некоторых пор в мире культуры. Она ощу­щается во многих областях культуры, но ярче всего про­является в кризисе финансирования. Те, кто обычно икладывал средства в культуру, сегодня задумываются, почему они это делают, на что идут их средства, и тре­буют, чтобы работники сферы культуры по-новому объяснили свои цели и задачи. Это относится как к го­сударственному финансированию, так и к частным спон­сорам, корпорациям или социальным элитам, которые вносят свой финансовый вклад в деятельность организа­ций культуры. Ведь культурные институты не преследу­ют чисто прагматических целей, и, даже обладая хоро­шей репутацией, они не вправе ожидать, что общество будет вкладывать в них деньги без всяких видимых причин.

Организации, которые занимаются привлечением денег в культуру, отмечают, как трудно стало убеждать фи­лантропов и бизнесменов вкладывать средства в куль­турные проекты, очевидно проигрывающие сегодня на фоне таких проблем, как развитие местных сообществ, борьба со СПИДом или обеспечение доступа к инфор­мации для социально незащищенных слоев населения. Совершенно новые правила распоряжения благотвори­тельными деньгами устанавливают сегодня те, кого на­зывают «новыми филантропами» — будь то Джордж Со­рос, Фонд Билла Гейтса или «Атлантик Траст». Они склонны глубже вникать в процесс распределения средств, требовать эффективных результатов, а также использовать свои ресурсы для развития индивидуаль­ных возможностей. Одним словом, культура не может более рассчитывать на безоговорочную поддержку — несмотря даже на порой неожиданно изливающиеся на нее финансовые потоки, как в случае с Национальной лотереей в Великобритании².

Второй фактор, вызывающий озабоченность, это воз­росшая конкуренция. Культурные институты, напри­мер театры, всегда разрывались между классикой, экс­периментом и популярными зрелищами, так же как и музеи с самого начала существовали на границе двух миров: науки и развлечения. Теперь же конкуренция за свободное время усложнилась по своей структуре. Тяга к развлечениям и зрелищам стала сегодня силь­нее, и вместе с тем, как свидетельствует структура до­суга, люди ищут глубокие образовательные ценности даже в тех местах, которые обычно ассоциируются лишь с развлечениями. Так, коммерческие заведения, казалось бы не имеющие ничего общего с традицион­ными культурными институтами, стремятся обеспечить эти ценности для своих клиентов. Что же происходит при таком сближении культуры и коммерции, образо­вания и развлечения? Каков итоговый баланс положи­тельных и отрицательных последствий этой конверген­ции?

Привычное, инстинктивное доверие к культурным ин­ститутам уступает место сомнениям еще и потому, что мы в действительности не знаем, что происходит с об­разовательной точки зрения в театрах, музеях или гале­реях, ибо они не могут предложить наглядные, легко из­меримые критерии своего успеха. В свете некогда господствовавших просветительских воззрений не вы­зывало сомнений, что всякий культурный опыт ведет к совершенствованию человека. Это вселяло уверен­ность, что культурные институты хороши сами по себе, и укрепляло их убежденность в правоте своих действий. Однако в мире, где все поддается измерению, им не так уж просто оправдать свое существование.

Кроме того, на повестку дня встают сегодня новые зада­чи. Одна из них заключается в том, чтобы привлекать в культурные институты различные социальные слои и группы — причем не только в качестве аудитории, но и в качестве активных участников культурной дея­тельности. Признание ценностей мультикультурализма позволяет предъявлять в широком спектре разнообраз­ные культуры, однако ставит под сомнение каноничес-

Kii(^> представления о единстве культуры, заставляет пе­рсе матривать принятые рамки и границы отдельных культур, в особенности когда речь идет о национальной культуре той или иной страны.

Конечно, в этом принципиально новом культурном ланд­шафте можно либо просто плыть по течению, либо упор­но придерживаться представлений, взятых из прошлого. I (екоторые сегодня слишком много думают о коммерци­ализации культуры, иные, наоборот, слишком мало. Кто-к) с радостью окунается в мультикультурную среду, а кто-то сопротивляется включению в культуру разно­образных голосов и традиций. Но ни одна из этих край­ностей не решает проблемы.

Вместе с тем сегодня мы являемся свидетелями появле­ния новых фестивалей, музеев, центров исполнитель­ских искусств. Проекты, направленные на возрождение городов, используют культуру как один из основных ин­струментов — будь то в виде программ деятельности или в виде строительства культурных центров. Что это говорит нам о положении культуры? Какие при этом утверждаются ценности? Идет ли речь только о созда­нии нового имиджа городов и о привлечении туристов? Как можно объяснить политику музеев наподобие Гуг­генхайма* и его филиалов, которые ставят перед собой задачи возрождения городской среды и впускают на свои площадки — служившие до сих пор лишь священ­ным пространством высокого искусства — коммерчес­кий мир моды или потребительского дизайна? Или про­ект «Эдем» в Корнуолле — сочетание естественного ландшафта и художественной программы, — где в за­брошенном карьере художники соорудили впечатляю­щие стеклянные купола? Каково культурное содержа­ние и значение этих явлений?

Нью-йоркский Музей Гуггенхайма первым стал создавать филиалы в различных странах Самым известным из них является музей в Бильбао (Испания), здание которого, постоенное по проекту Фрэн­ка Герри, стало местом паломничества туристов со всего мира Му­зей Гуггенхайма также ввел в обиход необычные для художествен­ного музея выставочные сюжеты — например, большим успехом пользовалась созданная здесь выставка мотоциклов

Иначе говоря, тревога вызвана не только нехваткой фи­нансовых средств в культуре. В ее основе — серьезное изменение понятий, определяющих назначение культур­ных институтов.

Новая постановка вопроса

Обращая внимание на замешательство, царящее в сфе­ре культуры, мы в действительности хотим понять, ка­кие изменения происходят сегодня в культурном ланд­шафте. Наша цель — создать своего рода карту, которая позволит ориентироваться в новом поле культуры и стра­тегически разрешать возникающие здесь проблемы, а также предложить систему понятий, необходимых для обсуждения будущего культуры и культурных институ­тов. Мы исходим из того, что культурные институты имеют ценность, однако эта ценность требует периоди­ческого переосмысления. В каждую историческую эпо­ху любые институты должны пересматривать свои отно­шения с обществом. И наш век имеет право спрашивать, зачем нужны эти институты и почему они имеют право на существование, — в особенности принимая во вни­мание количество средств, которое на них расходуется. Только в Великобритании ежегодные траты на содержа­ние культурных институтов составляют один миллиард фунтов стерлингов.

Мы полагаем, что простое постулирование ценности культурных институтов недостаточно. Но и сводить их к коммерческим предприятиям или только к роли инст­рументов социальной политики тоже не следует. Куль­турные институты должны отстаивать свое дело в своих собственных терминах, показывая, в частности, чем они отличаются от Диснейлендов и от социальных агентств, но и не впадая при этом в неплодотворный снобизм.

Эта небольшая книжка — не манифест и не готовый план действий. Ее цель — открыть живую дискуссию. Для этого мы постараемся проанализировать расхожие представления и поставить непростые вопросы — на­пример, в чем разница между «подлинником» и «под­дудкой» в области «серьезного искусства». Мы попробу­ем иыявить положительные и отрицательные стороны Применения понятий, заимствованных из других сфер, И частности из мира коммерции. И в этом смысле мы Пудем придерживаться прагматического подхода, стара-И( I. отвечать на вопросы, которые ставит жизнь, и воз­держиваясь от нормативных суждений, утверждающих, какой эта жизнь должна быть. Мы попробуем по-ново­му взглянуть на такие понятия, как опыт высоких пере­живаний, красота или актуальность. И наконец, в этой книжке мы будем выступать в защиту культуры, ибо, обращаясь к культурному сообществу, мы призываем (чо взглянуть на себя со стороны, чтобы обрести воз­можность отстаивать права культуры как неотъемлемой с оставляющей современного мира.

МЕНЯЮЩИЙСЯ ЛАНДШАФТ

В новых декорациях

Кризис культуры и культурных институтов отражает дру­гой кризис нашего времени — кризис ценностных суж­дений, нашу неготовность делать обоснованный ценност­ный выбор, отстаивая значимость и значительность отдельных вещей и явлений. В прошлом существование такого рода суждений приводило к созданию особых мест, институтов или художественных форм. Например, в Сред­ние века это вело к строительству соборов и становле­нию музыкальной формы хорала, в XVII —XIX веках — к появлению симфонии и созданию концертных залов, в XIX — XX веках — к росту числа публичных библиотек.

Культура, понимаемая таким образом, является выраже­нием определенных ценностей или ценимых вещей, во­площенных в особых, созданных воображением формах и сосредоточенных в специальных местах. Будучи на­следниками культурных традиций, мы живем сегодня в среде, сформированной ценностными суждениями прошлого, породившими свои институты, такие, напри­мер, как оперный театр. Но насколько эти суждения, определившие ценностный выбор прошлых эпох, соот­ветствуют духу современности? И как мы выносим се­годня наши собственные суждения, как устанавливаем стандарты, создаем художественные формы и институ­ты, призванные служить выражением наших суждений и ценностей?

Сегодня культурными институтами можно назвать мно­жество мест — от школ и университетов до издательств И иеб-порталов. Однако здесь мы сосредоточим внима­ние на публичных пространствах, где происходит выра­жение и предъявление культурных ценностей, таких как мучеи, библиотеки и сценические площадки, не забывая при этом, что вообще-то культура вплетена в ткань об­щественной жизни более сложным образом.

Ныло бы ошибкой полагать, что в наше время, по край­ней мере в западном мире, где позволено цвести всем цветам и каждый человек вправе подобрать себе по вку­су свой «культурный букет», люди отказываются от цен­ностных суждений. Хотя зачастую они не готовы это признать. В действительности люди постоянно прибега­ют к ценностным суждениям — отдавая предпочтение определенным художественным формам, или социаль­ным задачам, или образу жизни, или пониманию цель­ности и цели — нередко в согласии (или, наоборот, в противоречии) с духом времени.

Но если современные люди по-прежнему выносят цен­ностные суждения и преследуют высокие цели, возни­кает вопрос: позволяют ли понятия «авторитета» и «ка­чества», чаще всего ассоциируемые с традиционными культурными институтами, понимать и транслировать эти суждения?

Или мы принимаем слишком всерьез причуды совре­менной жизни? Как мы различаем в сегодняшнем мире фундаментальные и поверхностные изменения? И как быть с такими традиционными ценностями, по-прежне­му занимающими важное место в жизни, как религия и патриотизм? Как они или представленные через них чувства связаны с современными культурными институ­тами?

Чтобы исследовать эту арену, мы должны охватить взгля­дом сегодняшний меняющийся культурный ландшафт, показать, каким образом исторические формации куль­туры и культурных институтов были связаны с социаль­ными целями, рассмотреть различные взгляды на куль­туру и ее возможную роль в обществе, поставить ряд непростых вопросов, которые, тем не менее, требуют прояснения для всякого, кто так или иначе озабочен проблемой культуры, и, наконец, попытаться понять, ка­ким образом культурные институты могут реагировать на принципиально новые условия, в которых они суще­ствуют сегодня.

Вызов культуре

Современный мир меняется стремительно и радикаль­но. В такой ситуации нельзя решать возникающие про­блемы, реагируя на них привычным, традиционным об­разом. Представители многих областей, в особенности в сфере экономики и политики, были вынуждены пере­смотреть свои цели, задачи, понятия и процедуры. Вспомним хотя бы о крушении абсолютных категорий «левого» и «правого» в политике или о переходе от ин­дустриальных систем к системам, основанным на ин­формации, в экономике. Мир культуры пока не смог аналогичным образом взглянуть на себя со стороны и по­нять, каковы для него последствия этих перемен. Одна­ко культура подвержена действию тех же глобальных сил, и они неизбежно ведут к ее изменению, так же как и к изменению деятельности подд^еР^живаюЩ^их ее ин­ститутов.

Эти новые условия включают: повышение роли рынка как арбитра в вопросах ценностей и вкуса; развитие ин­дустрии развлечений; становление экономики, базирую­щейся на знаниях; уменьшение значения государства и возникновение политических сил, которые уже нель­зя определить в привычных категориях «левые —пра­вые»; стремление многих групп, относящихся к широ­кой публике, участвовать в определении общественных целей и ценностей; проблематизацию многих канониче­ских форм знания и размывание интеллектуальных гра­ниц; рост мультикультурных национальных сообществ; перестройку взаимоотношений между полами; измене­ние представлений о месте, времени, темпе жизни, вы­званное прежде всего появлением новых технических и< > шожностей; ощущение утраты цельности в отноше­нии к человеческому телу; переосмысление представле­нии о самобытности на местном, региональном и обще­национальном уровнях.

Мы считаем, что в этих условиях мир культуры должен пересмотреть свои цели и выработать позицию, которая не сводилась бы просто к приспособлению, но отводила бы культуре важное место в этом принципиально новом социальном и экономическом ландшафте.

Признавая извечную тягу человека выбирать самое важ­ное в области его самовыражения и устремлений, мы в то же время не можем не задаться вопросом, какова судьба этого выбора в эпоху, когда главенствующими становятся ценности материального благополучия. Есть множество способов, с помощью которых общество на­ходит, утверждает и транслирует свои ценностные при­оритеты и чаяния. Культурные институты — это только один из таких способов. Есть и другие — дополняющие традиционные и современные культурные институты или конкурирующие с ними, например, возрождающие­ся сегодня фундаменталистские системы или нетради­ционные верования, называемые обычно религиями «Нового века».

Прошлое и настоящее

На протяжении человеческой истории художественные высказывания и культурные институты, выступавшие в качестве их проводников, почти всегда находились в соответствии с целями общества, в котором они суще­ствовали. Есть основания предположить, что сегодня это не так. В обществе, где главенствует рыночная экономи­ка, основанная на законах коммерции и массового по­требления, многие культурные институты чувствуют се­бя не в своей тарелке. Хотя стремление к высоким ценностям по-прежнему существует и культурные ин­ституты являются главными их проводниками, однако рыночная экономика сама по себе не предполагает ис­следования высших человеческих целей и устремлений.

В этом смысле роль культуры сегодня не очень ясна. Неясно также, может ли она найти свое место в этом обществе. Мир культуры реагирует на эту ситуацию по-разному — он то противопоставляет себя обстоятель­ствам современной жизни, то пытается некритически принять новые правила игры, то занимает отстраненно-ироническую позицию. Но может быть, возможна ка­кая-то более творческая реакция, учитывающая как про­блемы, так и возможности нашего времени?

Рискуя впасть в слишком широкое обобщение, можно, тем не менее, утверждать, что в прошлые эпохи куль­тура находилась в более естественных отношениях с духом своего времени. Иначе говоря, в обществе на­блюдалось определенное согласие относительно роли культуры. Так, в Средние века культура в своих высших проявлениях находилась на службе религии. В эпоху Ре­нессанса она в значительной мере служила возрожде­нию городов и прославлению княжеской власти. Эпоха Просвещения выдвинула на передний план развитие знания во имя исправления граждан и улучшения обще­ства. Из этого выросли культурные институты XIX ве­ка — музей, галерея, публичная библиотека, концерт­ный зал.

В основу культурных институтов XIX века было поло­жено представление о демократизации знания с целью интеллектуального развития широкой публики и подго­товки ее к жизни в условиях грядущей индустриальной эпохи и нарождавшихся национальных государств.

Подход к культуре, характерный для XIX века, имел ряд особенностей, которые сводились к философии или эти­ке, построенной на иерархии знания, строгой категори­зации предметов и фиксированных границах научных дисциплин. По сути, элиты того времени приглашали широкую публику усвоить некую нормативную картину мира и культурного миропорядка.

В начале XX века эта универсальная концепция культу­ры, основанная на идее социальной целесообразности, начала давать трещину. В стройной картине мира, где высокая культура сложным образом замыкалась на со­циальные цели и вызывала отклик широкой публики, произошло расщепление. Возникло более тонкое деле­ние на «высокую» и «низкую» культуру. Высокая куль-iypa замкнулась целиком сама на себя — начавшись < эстетизма конца XIX века и пройдя через несколько трансформаций, она вылилась в авангардистское дви­жение, которое стало прославлять художника как бун-1аря и светского святого. Народная или популярная культура, значительно укрепившая позиции благодаря развитию массового общества, превратилась в незави­симую силу, питаемую интересами и возможностями коммерции и основанную на новых технологиях звуко­записи, кино и радиовещания.

Помимо этого, в XX веке возникло еще «инструменталь­ное» понимание культуры, одинаково воспринятое как правыми, так и левыми, которое заключалось в том, что принципиальная ценность культуры определяется ее способностью служить различным политическим целям и стратегиям, направленным на общественное развитие или решение социальных проблем.

Эти три разновидности культуры — авангардная, попу­лярная и инструментальная — плюс традиционно пони­маемая культура как средство просвещения народных масс находятся сегодня в постоянном взаимодействии. Для тех, кто работает в сфере культуры, это создает не­вероятную путаницу целей. Поборники традиционной высокой культуры нередко чувствуют себя в осаде, ибо их понуждают оправдывать свое существование, демон­стрируя приверженность демократическим целям, в то время как для них это абсолютно чуждые соображения, привносимые из социальной или политической области. Культура авангарда бросает вызов массовым эстетичес­ким стандартам, в то же время испытывая давление с их стороны, и в результате колеблется между позой над­менного невмешательства и солидарностью с радикаль­ными социальными теориями. Те, кто воспринимает культуру главным образом как средство решения широ­ких социальных задач, таких как развитие местных со­обществ или стимулирование разнообразия, борются с представителями как традиционной высокой культу­ры, так и авангарда, упрекая их в приверженности эли­тарным привилегиям и узким групповым интересам. И все они, каждый по-своему, противостоят развлека­тельной культуре, отвергая принцип, согласно которому арбитром культурных ценностей служит потребление или удовольствие.

И наконец, популярная молодежная культура восстает против возвышенных культурных образцов, основанных на элитарных ценностях или на идее служения общест­ву, или попросту их игнорирует, хотя зачастую и заим­ствует какие-то их элементы. В частности, культура, со­здаваемая молодыми и для молодых, стремится порождать новые, «альтернативные» формы, которые порой следу­ют расхожим представлениям о «развлечениях», а порой претендуют на их радикальное реформирование.

Эта многоукладность современной культуры создает на­стоящий шквал реакций на условия, в которых она су­ществует, — от раздражения, защиты, негодования, встречных обвинений в элитарности или поверхностно­сти, через иронию, каприз, игру, и вплоть до экспери­ментирования, создания причудливых комбинаций и по­рой полного поглощения одного типа культуры другим. Эти реакции, соответствующим образом организован­ные, в конечном счете должны повлиять на то, как об­щество изменит свои приоритеты в культуре или, с дру­гой стороны, как будут использованы существующие ресурсы и какие из культурных институтов выживут, пройдя через это горнило.

Нельзя забывать, что эти споры происходят на фоне доминирования рыночной экономики начала XXI века, имеющей ряд отчетливых особенностей. Ее главным принципом является стремление к материальному бла­гополучию, а задействованные в ней люди стараются любыми способами увеличить свою безопасность, ком­форт и независимость. Всякое взаимодействие в рам­ках этой экономики предполагает непрерывный пере­говорный процесс, продажу и определение требований рынка.

1ч особенностям нашего времени можно отнести также \\,\ шывание границ, переосмысление культурной и индивидуальной самобытности, изменение социальной <>азы власти, отрицание традиции, выход на арену моло­дежи, внимание к удовлетворению индивидуальных по­требностей, стремительное развитие процесса глобали-ищии и новых информационных технологий.

Важнейшими понятиями рыночной экономики нашего времени являются гибкость, подвижность, портатив­ность, проницаемость, прозрачность, интерактивность, одновременность и соучастие. Включенные в нее люди вдохновляются прежде всего процессом и опытом, пред­почитают синицу в руках журавлю в небе; удовольствие для них выше самореализации, изобретательность важ­нее обычая, а открытость и общедоступность ценнее, чем привилегии.

На нынешней стадии развития капитализма — помимо очевидных общих проблем, таких как необходимость поверять всё рыночными стандартами или тенденция к обнищанию одних на фоне обогащения других, — перед культурой встают и некоторые специфические вопросы. Например, сегодня размывается даже значе­ние ключевого термина «ценность», на котором всегда базировалась культура. Неясно, имеется ли в виду эко­номическая ценность, которая выражается в рыноч­ной стоимости, скажем, тех или иных предметов искус­ства, или ценность какого-то иного, нематериального порядка.

Впрочем, в последнее время рыночная экономика стала учитывать, что у публики, кроме стремления к чистому потреблению, есть и иные устремления, например, же­лание включиться во что-то, в чем-то участвовать. Глав­ным заклинанием сегодняшних маркетинговых страте­гий, объединяющих обычное повседневное потребление и зрелище, является призыв предоставить потребителю «новый опыт». Благодаря этому розничная торговля ста­новится частью индустрии развлечений и размываются границы между посещением магазинов, учением и при­общением к культуре. В частности, создаются специаль­ные пространства, где публика — будь то посетители магазина, ресторана, музея или делового центра — уча­ствует в событиях, захватывающих все ее чувства Мно­гие коммерческие предприятия приобретают сегодня черты, которые обеспечивают их сходство с культурны­ми институтами, например, заявляют о наличии у них образовательных целей, используют разнообразные пре­зентационные средства, характерные для сферы культу­ры, или предлагают программы, основанные на «эконо­мике опыта». Примерами этих тенденций могут служить ЭПКОТ-центр в Disney World в США³, похожие на му­зеи обувные магазины Niketown или книжные магази­ны — американские Borders или немецкие Dusselman

С другой стороны, культурные институты, чтобы как-то защититься, тоже стараются развивать в себе рыночные атрибуты Например, они используют коммерческие критерии в процессе отбора коллекций, привносят в свои презентации развлекательные элементы, создают пло­щадки, которые практически неотличимы от магазинов, или же стараются оправдать свое существование требо­ваниями рынка

Такого рода заимствования и неуклюжие транспланта­ции — это только одна из попыток установить связь между культурой и рынком Другой подход, называе­мый обычно постмодернистским, культивирует ирониче-ски-отстраненный взгляд на неразбериху сегодняшних жизненных обстоятельств и произвольное использова­ние различных стилистических категорий По существу, это сводит реальную сложность к простому капризу

Рассматривая условия, в которых оказалась культура, мы стремимся понять, возможен ли сегодня принципи­ально иной, более основательный и целостный подход, который позволил бы по-новому определить приорите­ты и ценности культуры и не сводился бы к жонглиро­ванию жесткими противопоставлениями, такими как вы­сокая и народная культура, общественная и частная сфе­ра, традиции и новаторство и даже культура и коммер­ция. Иначе говоря, мы пытаемся найти новую и не сво­дящуюся к простым оппозициям концепцию современной культуры, которая не предполагает ни со­противление условиям окружающей жизни, ни капиту­ляцию перед ними.

Такой подход, в свою очередь, отражал бы дух нашего века, ибо и в науке, и в экономике, и в политике пыта­ются сегодня преодолеть фиксированные категориаль­ные оппозиции и по видимости непроницаемые грани­цы (одним из любопытных примеров может служить книга Эдварда Уилсона о единстве знания)*. Кроме того, в наше время любая идея, проект или институт должны оправдывать себя и защищать свою внутреннюю логи­ку, представляя ясные и понятные для всех аргументы. Нередко культурные институты занимают позицию, за­прещающую подвергать сомнению культурные ценнос­ти. Эта позиция не может более удовлетворять аудито­рию, которая является их опорой — будь то в смысле общественной или индивидуальной поддержки — и по­тому вправе требовать объяснений. То, что было само­очевидно в прошлом, более не воспринимается таким образом. Короче говоря, тот монолит общезначимых ценностей, на котором зиждились художественные фор­мы и культурные институты прошлого, более уже не су­ществует. Для тех, кто так или иначе заинтересован в культуре, проблема состоит в том, как проявить ныне скрытые черты этой сферы, чтобы обеспечить отзывчи­вость и поддержку публики в эпоху, когда исторические инвестиции, сегодняшние расходы и растущие ожида­ния достигли поистине невиданных масштабов.

ДИЛЕММЫ КУЛЬТУРЫ

Очерченная выше картина заставляет поставить ряд важ­ных вопросов, ответы на которые могут существенно изменить самовосприятие культурных институтов. Они могут также привести к переоценке стратегий государ­ственного и частного финансирования или к созданию новых моделей лидерства и определению путей разви­тия деятельности институтов в сфере культуры. Нако­нец, их результатом могут стать более убедительные ар­гументы в защиту культуры, адекватные перспективам начинающегося XXI века. Вначале мы просто поставим вопросы, а комментировать их будем потом.