Политика, основанная на знании и занятости

В последние два десятилетия одним из важных аргумен­тов в пользу культуры стал тезис, что культура и в осо­бенности «культурные индустрии»⁸ помогают решать проблему занятости и что в нарождающейся «экономи­ке знания» добавочная стоимость в сфере информаци­онных и коммуникационных технологий появляется главным образом за счет содержания, привносимого ху­дожниками и представителями иных творческих про­фессий. В результате, например, в Великобритании по­литическими приоритетами стали профессиональное пе­репрофилирование, подготовка специалистов в области новых технологий, поощрение творчества и учения и в особенности создание условий для эффективного раз­вития культурных индустрии и использование искусст­ва для стимулирования творческого подхода в трудовой деятельности. Для культурных институтов в этой про­грамме места нет или почти нет.

Имиджевая политика

Эта разновидность политики строится на признании ро­ли культуры в создании ярких образов, необходимых для повышения рейтинга и осуществления стратегий продви­жения городов на международной арене. Такой подход подчеркивает потенциал «художественной экономики» как средства создания ощущения полноты жизни или строительства «ударных» культурных объектов, способ­ных стать символом места, как это было сделано, ска­жем, в Бильбао или за несколько десятилетий до этого в Сиднее*, будь то концертные залы, театры или музеи. И хотя нередко такая политика бывает весьма эффек­тивной, в то же время она порой страдает гигантомани­ей и пренебрежением к программному содержанию вновь создаваемых институтов. Это рождает многочисленные проблемы. Вспомним хотя бы поток новых проектов, об­рушившихся на Великобританию благодаря Фонду Наци­ональной лотереи. Многие из них находятся сейчас на грани банкротства, например Арсенал в Лидсе или Наци­ональный центр популярной музыки в Шеффилде, не го­воря уж о печально известном Millenium Dome".

Политика организационной модернизации

Этот сценарий продиктован обычно организационными проблемами, возникающими в результате кризиса фи­нансирования, с которым в свое время столкнулись куль­турные институты Великобритании и который происхо­дит сейчас в Германии или в постсоциалистических странах Восточной Европы В этом случае расходы на содержание громоздкой физической инфраструктуры культуры считаются неоправданными, а организацион­ная структура — неспособной обеспечить более слож­ное, многоканальное финансирование, в частности, на­ладить связи с коммерческим сектором. В результате внутренний менеджмент организации подвергается су­щественным изменениям и собственно менеджерская линия берет верх над художественной.

Охранительная политика

Такая политика, проводимая, например, в Сингапуре или в некоторых восточноевропейских странах, сфоку-сировна на идее охраны культурного своеобразия или разнообразия, например, путем создания гарантий за­щиты авторских прав или борьбы с пиратством, с целью оградить отечественного культурного производителя от эффектов глобализации. Другая задача — защитить мо­ральные ценности потребителя, которым угрожает заси­лье западной масскультуры или свободный доступ к се­ти Интернет.

Использование культуры в более широких контекстах

Этот тип политики исходит из того, что культура явля­ется ресурсом местного развития и что каждая ее грань — будь то история, современные события или осо­бенности городской субкультуры, отражающие местный колорит, — может быть эффективно использована. Та­кой подход стремится соединить культурную проблема­тику с политикой в самых различных областях, скажем, в области жилья или транспорта. Например, можно за­даться вопросом, как строить жилые дома, чтобы их кон­структивные особенности или декор отражали местную культуру. Активно используя культурный ресурс при разработке общественной политики любой направлен­ности, можно добиваться значительного культурного ре­зонанса в таких областях, как экономическое развитие, строительство жилья, здравоохранение, образование, со­циальное обеспечение, туризм, градостроительство, ар­хитектура, городской дизайн и даже сама культурная политика. Примером такого подхода может служить из­вестный документ Совета Европы «В центр с перифе­рии»⁵.

Однако ни один из перечисленных типов политики не содержит миссии или перспективы, характерной имен­но для культуры, ни в одном из них нет глубокого со­чувствия к собственным целям художника, искусства или культурных институтов.

КУЛЬТУРА И УВЕРЕННОСТЬ

Культурное переживание

Богатый культурный опыт приносит с собой ощущение цели и смысла, поскольку он провоцирует особого рода переживание. Мы тронуты, чувствуем вдохновение, ис­пытываем подлинный эмоциональный отклик, и эти ре­акции идут изнутри, из глубины души. Это наши собст­венные реакции, а не что-то навязанное нам извне, что, как мы знаем, мы должны испытывать. Такой опыт мо­жет быть кратким, но именно он открывает для нас но­вые горизонты и заставляет нас изменяться. Он воздей­ствует, с одной стороны, на наши инстинкты, а с другой — на наш интеллект и потому ведет к познанию мира и луч­шему пониманию себя. И если культурные институты (по крайней мере лучшие из них) дают что-то челове­ку—с помощью своих программ и специфических средств коммуникации, — то это именно понимание, позволяющее справляться со сложностью жизни.

Культурные институты не предрешают заранее, каким путем пойдет понимание, с какими столкнется пробле­мами и какие оно в конечном счете примет формы. И в этом их принципиальное отличие от Диснейлендов, которые направляют опыт посетителя в заранее проло­женную колею. Ведь задача коммерческих заведений — заставить публику платить деньги, они больше думают о комфорте и безопасности посетителей, чем о пробле­

мах их внутренней жизни Книжные магазины Water-stones и Borders иногда подходят вплотную к исследо­вательскому идеалу культурных институтов, ибо, как и хорошая библиотека, они не сковывают поисковую инициативу посетителя. Вообще, коммерческие заведе­ния могут отличаться известной щедростью — как в смысле пространства, так и по своей атмосфере. Од­нако хорошая библиотека имеет еще и книгохранили­ще, где можно — особенно с помощью новых информа­ционных технологий — отыскивать издания прежних лет В противоположность этому, центральное положе­ние в Borders занимает коммерческий книжный магазин, поскольку принцип извлечения прибыли определяет их планировку, не оставляя места для книгохранилища. Та­ким образом, культурные институты приобретают до­полнительный вес благодаря тому, что не теряют связь с прошлым и делают доступными лучшие достижения прошлого, создавая своего рода родословную культуры. Можно сказать, что они обладают памятью.

Иконическая коммуникация

В музеях, галереях, театрах происходит иконическая ком­муникация. Этот тип коммуникации имеет свои особен­ности и возможности. Важно различать иконическую коммуникацию и коммуникацию повествовательную. По­вествовательная коммуникация оперирует аргументами. Иконическая — вкладывает «спрессованный» смысл в ко­роткий по времени акт коммуникации, позволяя переда­вать многослойное содержание одномоментно и не при­бегая к развернутому объяснению. Проблема, которую решают культурные институты, заключается в том, как преобразовать развернутый повествовательный дискурс и более глубокие, принципиальные истины в проекты, имеющие иконическую природу.

Во многих случаях это достигается посредством «исто­рий», которые развертываются в повествовательном ключе, имеют содержательную последовательность, рож­дающую поле смыслов, а иногда даже мораль. При этом объект, будь то картина или какой-то иной музейный предмет, живет внутри истории, создает для нее кон­текст и служит рамкой исследования, Самое важное здесь — это отношения между историей и объектом. Аналогичным образом в исполнительских искусствах ху­дожественная форма, например музыкальная, становит­ся средством коммуникации, которое преодолевает ли­нейность мысли и обеспечивает регистр культурного опыта, недоступный для историй и объектов,

Характерный пример иконической коммуникации мож­но обнаружить в новозеландском национальном музее «Те Папа». Само название музея, которое можно пере­вести как «наше место», отсылает к символическому представлению о двойственной культурной природе этой страны, которая «признает авторитет и значение двух основных традиций и областей наследия, принадлежа­щих культурам маори и пакеха*, и дает возможность каждой из них внести свой вклад в формирование на­ционального самосознания... В этом месте не существу­ет никакой истины в конечной инстанции, ибо истина здесь воспринимается как многоголосие историй и ин­терпретаций». Представьте себе плавную, торжествен­ную, ведущую вверх лестницу, по обе стороны которой открываются великолепные виды, Сам проход по ней настраивает на философский лад. Достигнув вершины, мы попадаем на мыс, где перед нами — лишь драмати­ческая встреча моря и неба, а чуть дальше — «марэ атеа», традиционное место встречи маори, символичес­кая родина всех новозеландцев. Здесь почти не требует­ся объяснений, все понятно на инстинктивном уровне.

Музей Шестого района в Кейптауне находится совсем близко от городского центра. Когда-то зто был один из немногих существовавших в Южной Африке многона­циональных районов, но в конце 1970-х годов, на пике апартеида, его буквально сровняли с землей, выселив цветных жителей в другие районы в пятнадцати кило­метрах от центра. Местное сообщество было фактичес­ки разрушено. Музей Шестого района — добровольный инициативный проект, местом осуществления которого