Ответы для самопроверки

Впереди виднелась черная лента реки, испятнанная рваными заплатами льдин. Возле реки, то взбегая на утесы, то падая в межгорья, тянулась узкая полоска леса, местами порванная тракторами или простреленная тропинками. А между этой полоской и еще не сведенным островком леса, где бешено мчался кот, чуть припрятанные снежком, лежали без конца и края поваленные деревья.

Кот всегда боялся подходить к этому мертвому лесу, делал это нехотя и исподтишка. Здесь развелось много жуков-короедов, бессчетной лесной блохи, бесчисленных черных муравьев и всякой другой заразы. Загубленные деревья прели, впиваясь сломанными сучочками в болотистую жижу, хрустели, оседали. Там постоянно слышались шорохи, шепоты, стоны, будто понапрасну загубленные деревья, умирая, скрипели исступленно зубами.

Дядя Петр сидел на валежине подле опушки и тупо смотрел на раздвоенный след-копытце, уходящий в поваленный, захламленный лес. Кота здесь не взять. Ушел. Страх вынудил спуститься в поверженный лес, пахнущий порченым вином и гнилым болотом. Но куда было деваться коту.

Дядя Петр снял шапку, и от его редковолосой головы валом плеснулся пар. Руки и ноги дрожали, на глаза наплывали желтые круги, сердце, вроде бы разбухшее от натуги, низвергалось вниз.

У ног охотника, с закрытыми глазами, уронив костистую голову, лежал Ураган.

– Ну что, Урогаюшко, – сказал дядя Петр. – Ушел кот-то, умотал?

Ураган, преодолевая чрезмерную слабость, поднялся и преданно положил голову на колени хозяина.

Ураган в молодости был лютым и бесстрашным драчуном-заводилой. Если он хотел, всегда первым становился на собачьей свадьбе. Шавки и разномастные дворняги тонко и горестно завывали, лая на расстоянии вследствие грозного его вида. Оборони бог подвернуться. Почему-то яростно ненавидел Ураган овчарок. Может быть, в нем говорила извечная злость работяги, трудно добывающего свой собачий хлеб?

Относился он к овчаркам примерно так же, как в прежние времена мужики относились к дворянам. На его совести было несколько загубленных овчарочьих душ.