XV в. Евфимий II устанавливает почитание местных новгород-

ских святых, покровителей города: архиепископов Иоанна и

Моисея.

Прибывший с Афона по приглашению Евфимия II Пахомий

Серб (30-е годы XV в.) перерабатывает в риторическо-

панегирическом стиле вторую редакцию <Жития Варлаама

Хутынского> и летописное <Сказание о знамении от иконы

богородицы> (1169), повествующее о победе новгородцев над

осадившими город суздальцами. В <Сказании> прославляются

новгородский

159

архиепископ Иоанн и Новгород, которым покровительствует

сама богородица, посрамляется <лютый фараон> Андрей

Боголюбский, потерпевший поражение у новгородских стен.

Нетрудно увидеть в этой повести связь с политическими

событиями того времени: Новгород находится под особым

покровительства неба, и всякая попытка Москвы посягнуть на

его политическую независимость будет жестоко наказана.

<ПОВЕСТЬ О ПУТЕШЕСТВИИ НОВГОРОДСКОГО

АРХИЕПИСКОПА ИОАННА НА БЕСЕ В ИЕРУСАЛИМ>. Эта

повесть посвящена прославлению святости новгородского

архиепископа. Основу ее сюжета составляет типичный для

средневековой литературы мотив борьбы праведника с бесом.

<Лукавый бес>, решив <смутити> архиепископа, забрался в

сосуд с водой, из которого Иоанн имел обыкновение умываться.

<Уразумев бесовское мечтание>, Иоанн оградил сосуд крестным

знамением. <Не могий часа терпети>, бес <нача вопети>, прося

отпустить его. Иоанн согласился при условии, что бес в одну

ночь свозит его из Новгорода в Иерусалим и обратно. Перед

нами характерный эпизод волшебной народной сказки, которой

в повести придан религиозно-моралистический оттенок.

Совершив свое фантастическое путешествие, Иоанн по

требованию беса должен был хранить молчание об этом столь

примечательном факте: подумать только, бес вез на себе

архиепископа не на шабаш ведьм, а к гробу господню! Но

(довольно верный психологический штрих) тщеславие взяло

верх над страхом бесовской мести. Иоанн рассказал в беседе <с

благочестивы мужами> о том, что некий человек побывал в

единую ночь в Иерусалиме. Обет молчания нарушен, и бес

начинает творить пакости святителю. Бесовские козни носят

конкретный, бытовой характер. Посетители кельи Иоанна видят

то женское монисто, лежащее на лавке, то туфли, то женскую

одежду и неоднократно выходящую из кельи блудницу.

Разумеется, все это козни дьявола, бесовские мечтания. Но как в

этих картинах верно подмечены нравы <отцов церкви>, в

фантастическом сюжете нетрудно обнаружить реальные черты

быта духовенства.

Новгородцы решают, что человеку, который ведет

непотребную жизнь, не подобает быть святителем. Они

изгоняют архиепископа, посадив его на плот. Однако по молитве

Иоанна плот поплыл против течения. Невиновность и <святость>

его воочию доказаны. Новгородцы раскаиваются и со слезами

молят Иоанна о прощении.

Повесть отличается занимательностью сюжета, живостью,

образностью, яркими деталями быта. Большую роль в ее

сюжетно-композиционной структуре играет прямая речь, диалог,

который ведет Иоанн с бесом.

Занимательность сюжета повести привлекла внимание

лицеиста Пушкина, начавшего работу над комической поэмой

<Монах>. Мотив путешествия героя на бесе был использован Н.

В.Гоголем в повести <Ночь перед рождеством>.

160

<ПОВЕСТЬ О НОВГОРОДСКОМ ПОСАДНИКЕ ЩИЛЕ>. С

популярным именем Иоанна связана <Повесть о новгородском

посаднике Щиле>. В ее основе-устное предание о ростовщике-

монахе Щиле, построившем церковь Покрова в Новгороде в