Зрелые сборники:

«Горящие здания» (1900), «Будем как солнце» (1903), «Только любовь» (1903).

Эпиграф к «Горящим зданиям»

«Мир должен быть оправдан весь, Чтоб можно было жить…» - Для Бальмонта, как и для всех старших символистов, добро и зло, правда и ложь безразличны. Единственные ценности – это красота и эмоциональная насыщенность жизни.

Подзаголовок - Лирика современной души

Предисловие:

В предшествующих своих книгах - Под Северным

Небом, В Безбрежности, и Тишина я показал, что

может сделать с Русским стихом поэт, любящий

музыку. В них есть ритмы и перезвоны благозвучий,

найденные впервые. Но этого недостаточно. Это

только часть творчества. Пусть же возникнет новое.

В воздухе есть скрытые течения, которые

пересоздают душу. Если мои друзья утомились

смотреть на белые облака, бегущие в голубых

пространствах, если мои враги устали слушать звуки

струнных инструментов, пусть и те и другие увидят

теперь, умею ли я ковать железо и закаливать

сталь.

Эти три книги объединяет мотив вечного движения, пафос новизны, изменчивости, динамики, в которую трансформировалась текучесть ранних сборников.

Меняется герой: это уже не робкий мечтатель, который убегает от реальности, а стихийный гений, стремящийся за все пределы, сверхчеловек. Стремление к цельности, всеохватности («Мне чужды ваши рассужденья»)

Мне чужды ваши рассуждения:

«Христос», «Антихрист», «Дьявол», «Бог».

Я неясный иней охлаждения,

Я ветерка чуть слышный вздох.

Мне чужды ваши восклицания:

«Полюбим тьму», «Возлюбим грех».

Я причиняю всем терзания,

Но светел мой свободный смех.

...

Вы разливаете, сливаете,

Не доходя до бытия.

Но никогда вы не узнаете,

Как безраздельно целен я.

С «Горящих зданий» меняется тональность стихов. В ранних сборниках господствовали элегические настроения, сейчас «Кинжальные слова» (I will speak daggers. Я хочу говорить резко)

Я устал от нежных снов,

От восторгов этих цельных

Гармонических пиров

И напевов колыбельных.

Я хочу порвать лазурь

Успокоенных мечтаний.

Я хочу горящих зданий,

Я хочу кричащих бурь!

Яркие краски!

Основные символы – не связаны с человеком, это море, звезды, солнце, стихии.

Если в ранних сборниках отвлеченность Бальмонта от конкретных реалий выражалась в импрессионистичности, то в зрелых сборниках в качестве объекта изображения выступает не пейзаж, а мир стихий, отвлеченных от места и времени, пребывающих в абсолютной чистоте и вечности. Бальмонт ввел в русскую поэзию жанр натурфилософского гимна, воспевающего всевластность стихии, многообразие ее проявлений ("Гимн солнцу", 1903; "Воззванье к океану"; "Вопль к ветру", "Гимн Огню") Основные символы не связаны с человеком, это Солнце, море, ветер, звезды

Символ Солнца – символ предельно интенсивной, взрывной жизни, жизненной мощи, которая ценна и в человеке ницшеанского склада

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце     И синий кругозор. Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце     И выси гор.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть море     И пышный цвет долин. Я заключил миры в едином взоре,     Я властелин.

Освобождение личности, по Бальмонту, заключается в уподоблении природе, стихиям. Сквозная тема сборника «Будем как солнце» - уподобление человека стихиям и его освобождение.

В 1905-1907 годах Бальмонт пытается писать гражданскую лирику «Поэт – рабочему»

Был я занят сам собой,

Что ж - я это не таю.

Час прошел. Вот - час другой.

Предо мною вал морской,

О рабочий, я с тобой,

Бурю я твою - пою.

, «Русскому рабочему», Земля и воля»

"Земля и воля" - крик народа,

"Земля и воля" - клич крестьян.

"Всё - заново, и всем - свобода", -

Рабочий крикнул сквозь туман.

"Всё - заново, и всем - свобода", -

Как будто вторит океан.

Эти стихи издавались в дешевом варианте и современников Бальмонта поражало, что известный поэт так нетребователен к изданию своих произведений. «Трекопеечный Бальмонт», - издевался В. Брюсов. Но как раз эта попытка стать ближе к народу очень хорошо демонстрирует стремление Бальмонта к всеохватности.

Из-за своих политических стихотворений он вынужден уехать во Францию, но в 1913 году, когда всем политическим эмигрантам была предоставлена амнистия, Бальмонт вернулся в Россию, Октябрьскую революцию не принял и в 1920 году покинул родину уже навсегда