Творчество а. Блока.

Трилогия

Еще до знакомства с философией Вл. Соловьева Блок читал и изучал Платона, главным образом зрелого Платона, который не только утверждал существование двух миров, но и пытался увидеть связь между ними. В первую очередь это выразилось в идее припоминания: человеческая душа сохраняет память об идеальном мире, поэтому в мире земном она чутко реагирует на красоту, добро и истину. А как Вы помните, Соловьев видел жизненную драму Платона именно в том, что тот не дошел до идеи объединения. Таким образом, для Блока было важно не только констатировать факт двоемирия, как это делали старшие символисты, но попытаться объединить эти два мира, чем, собственно, и занимались «соловьевцы».

В цикле ante lucem нас будет интересовать только заглавие: перевод – пред светом, или, по словам самого Блок, до мгновения слишком яркого света. Этот цикл является своеобразным преддверием к «Стихам о Прекрасной даме».

Тема любви как мистического служения, которую обычно связывают с отноениями Блока и Л. Д. Менделеевой

не только автобиография «Дело в том, что я твердо уверен в существовании таинственной и мало постижимой связи между мной и Вами <...> Отсюда совершенно определенно вытекает то, что я стремлюсь давно уже как-нибудь приблизиться к Вам (быть хоть Вашим рабом, что ли <...>). Разумеется, это и дерзко, и в сущности даже недостижимо <...>, однако меня оправдывает продолжительная и глубокая вера в Вас (как в земное воплощение Пречистой Девы или Вечной Женственности, если Вам угодно знать)»

«Удивит ли Тебя это? Как ни странно, не только греческая философия (особенно времен Христа), но и всякая «настоящая» книга, трактующая о вечном, теперь понятна и близка мне. Я уже могу найти там Твое изображение» (письмо Блока от 1902г)

В «Стихах о Прекрасной Даме» перед нами варьирующийся женский образ, наделенный сакральными чертами: Дева, Заря, Купина, Вечно юная, Российская Венера, Ты. Разумеется, в этом образе невозможно не узнать соловьевскую Софию.

Верю в Солнце Завета,

Вижу зори вдали.

Жду вселенского света

От весенней земли.

Но есть и определенное отличие между позицией Блока и философией Соловьева, оно проявляется, во-первых, в сомнениях относительно Прекрасной Дамы, но самое главное – в позиции лирического героя: Блок отказывается от мужского, волевого начала в себе. Он не пытается в земной женщине раскрыть Вечно Женственное начало, а пассивно ждет ее прихода. Если посмотреть «Стихи о Прекрасной Даме», можно увидеть, что герой в абсолютно большинстве случаев либо ждет Ее появления, либо идет по направлению к ней.

хрестоматийное «тоскуя и любя»

Я здесь в конце, исполненный прозренья,

Я перешел граничную черту.

Я только жду условного виденья,

Чтоб отлететь в иную пустоту. (Все бытие и сущее согласно)

Но никакого взаимодействия между ними не происходит,

А вот в цикле «Распутья» наконец-то происходит встреча, но образ героини меняется, сюжет «мистического романа» в одном из стихотворений резко десакрализуется.

Вступление — просыпаюсь я и в поле туманно

Отдых напрасен. Дорога крута. Вечер прекрасен. Стучу в ворота. Дольнему стуку чужда и строга, Ты рассыпаешь кругом жемчуга. Терем высок, и заря замерла. Красная тайна у входа легла. Кто поджигал на заре терема, Что воздвигала Царевна Сама? Каждый конек на узорной резьбе Красное пламя бросает к тебе. Купол стремится в лазурную высь. Синие окна румянцем зажглись. Все колокольные звоны гудят. Залит весной беззакатный наряд. Ты ли меня на закатах ждала? Терем зажгла? Ворота отперла?

Просыпаюсь я - и в поле туманно,

Но с моей вышки - на солнце укажу.

И пробуждение мое безжеланно,

Как девушка, которой я служу.

Когда я в сумерки проходил по дороге,

Заприметился в окошке красный огонек.

Розовая девушка встала на пороге

И сказала мне, что я красив и высок.

В этом вся моя сказка, добрые люди.

Мне больше не надо от вас ничего:

Я никогда не мечтал о чуде -

И вы успокойтесь - и забудьте про него.

Воссоединение героев вроде бы происходит, но, во-первых, это не она, а во-вторых, герой нисколько не счастлив с ней

Стихотворение «Просыпаюсь я и в поле туманно...» завершает, заканчивает биографическую историю. Остается история мистическая в последующих циклах только соловьевская София, но не Менделеева.

Образ Прекрасной дамы во втором томе Блока резко меняется.

Белый указывал на возможность двоякой интерпретации Вечной Женственности: «Воплощая Христа, Она — София, Лучистая Дева; не воплощая Христа — Лунная Дева: Астарта, огненная Блудница, Вавилон»

Сам Блок говорил о противоположности Вечной Женственности и Астарты. Если обратиться к апокалипсису, с которым Блок, естественно, был знаком, то мы увидим в этом тексте два полярных женских образа:

Жена, облеченная в солнце (неподвижность, свет, пассивность)

Вавилонская блудница на багряном звере (динамика, активность, разноцветность)

Первый образ соотносится с героиней стихов о ПД, второй образ, образ вавилонской блудницы, появляется во втором томе.

Стихи, вошедшие во второй том, первоначально входили в книгу стихов, которую Блок назвал «Нечаянная радость». А Белый в рецензии на книгу написал, что это не нечаянная радость, а отчаянное горе. Почему? Да потому что в НР происходит кощунственное осмеяние и пародирование важнейших мотивов «Стихов о Прекрасной Даме»

В частности в стихотворении «Балаганчик» и одноименной драме Прекрасная дама оборачивается иллюзией, частью театрального — даже не театрального, гораздо хуже — балаганного представления.

ПОЭТ Это значит: вон идет глупый поэт:

Он вечно о чем-то плачет.

- О чем?

- О розовом капоре.

- Так у него нет мамы?

- Есть. Только ему нипочем:

Ему хочется за' море,

Где живет Прекрасная Дама.

- А эта Дама - добрая?

- Да.

- Так зачем же она не приходит?

- Она не придет никогда:

Она не ездит на пароходе.

Подошла ночка,

Кончился разговор папы с дочкой.

Но тут важна символика названия сборника. Нечаянная радость — это чудотворная икона Богородицы, которая вымолила у Христа прощение для грешника. А во втором томе есть не только негативные, но и положительные женские образы, например, образ Сольвейг. В драме Генрика Ибсена «Пер Гюнт» Сольвейг хранит верность своему возлюбленному, он же заглавный герой, и в конце его жизненного пути спасает его от гибели, вспоминв, каким он был на самом деле. В цикле горд в стихотворении «Поединок» Лучезарная Жена

Дина Магомедова находит еще одно объяснение тому, что во втором томе у Блока так много инфернального, а именно она говорит о чертовщине в цикле «Пузыри земли», всех этих чертях и чертенятах, ведьмах, леших и пр. Магомедова указывает на знакомство Блока со статьей Вл. Соловьева «Тайна прогресса». «Излагая популярный сказочный сюжет о том, как охотник перенес через бурный поток дряхлую старуху, которая на другом берегу превратилась в красавицу, Вл.Соловьев полагает, что эта сказка — своего рода символ человеческого прогресса. Современный человек не замечает «священной старины предания», оно утратило для него всякую привлекательность. Но задача его состоит в том, чтобы «перенести это священное бремя предания через поток истории». Для этого даже не обязательна вера в будущую награду: «Блаженны верующие: еще стоя на этом берегу, они уже видят из-за морщин дряхлости блеск нетленной красоты. Но и неверящие в будущее превращение имеют также выгоду — нечаянной радости»[63].

Что могло означать для Блока «старинное предание»? В статье Соловьева речь шла, конечно, о верности заветам православия. Но для Блока этого периода, как и для других «младших» символистов, прежде всего, — стихию фольклора, языческого мифа.»

Этим и объясняется обращение Блока к языческой традиции, его очарованность природным миром, который буквально кишит всякой мелкой нечистью. Такой, например, как чертенята в тсихотворении «Старушка и чертенята», нимфа Эхо из одноименного стихотворения. Эпиграф из макбета: «Земля, как и вода рождает газы, и это были пузыри земли» - о ведьмах.

В «Пузырях» не только инфернальный мир, но там появлется и Языческий, полевой Христос – «Старушка и чертенята»

"Ты прости нас, старушка ты божия,

Не бери нас в Святые Места!

Мы и здесь лобызаем подножия

Своего, полевого Христа.

Занимаются села пожарами,

Грозовая над нами весна,

Но за майскими тонкими чарами

Затлевает и нам Купина..."

Так венчалась весна с колдуном (на весеннем пути в теремок)

В цикле «Город» изображается мир, полный противоречий

На всем был серый постылый налет.

Углами торчала мебель, валялись окурки, бумажки,

Всех ужасней в комнате был красный комод.

И вдруг влетели звуки. Верба, раздувшая почки,

Раскачнулась под ветром, осыпая снег.

В церкви ударил колокол. Распахнулись форточки,

И внизу стал слышен торопливый бег. (Последний день)

О, если б не было в окнах

Светов мерцающих!

Штор и пунцовых цветочков!

Лиц, наклоненных над скудной работой!

Всё тихо.

Луна поднялась.

И облачных перьев ряды

Разбежались далёко. (Улица, улица)

это мир смерти (повесть, Легенда, Митинг), причем смерть вполне естественна для городского пространства, в стихотворении она всегда стоит в плотном ряду других событий

тем не менее этот мир привлекает героя своей динамикой и красотой.

Город в красные пределы

Мертвый лик свой обратил,

Серо-каменное тело

Кровью солнца окатил.

Стены фабрик, стекла окон,

Грязно-рыжее пальто,

Развевающийся локон -

Всё закатом залито.

Если рассмотреть динамику женского образа и образа мира в циклах Пузыри земли — город — Снежная маска, то мы увидим, что именно в СМ Блок дальше всего отошел от идеи первого тома

Цикл «Снежная маска» был написан сразу после внимательного прочтения «Происхождения трагедии из духа музыки» Ф. Ницше. Главная тема «Снежной маски» - тема лирической стихии, дионисийского иррационального начала. Сила этой стихии заключается в том, что она выводит человека из состояния душевной косности и приобщает его к вечному, вселенскому началу.

ВТОРОЕ КРЕЩЕНЬЕ

Открыли дверь мою метели,

Застыла горница моя,

И в новой снеговой купели

Крещен вторым крещеньем я......

Но посмотри, как сердце радо!

Заграждена снегами твердь.

Весны не будет, и не надо:

Крещеньем третьим будет – Смерть.

Цикл состоит из двух частей. Первая называется снега, а вторая - Маски. В Снегах — стихия, Маски начинаются с описания камерного, замкнутого мира. Несколько стихотворений в начале. А потом

НЕИЗБЕЖНОЕ

Тихо вывела из комнат,

Затворила дверь.

Третий том

Трилогию Блока можно рассматривать как Гегелевскую триаду: тезис-антитезис-синтез. Сам Блок предложил такое понимание в Статья Блока «О современном состоянии русского символизма» 1910 г. правда он там только описывал первые два этапа, а третий только еще намечался, но совершенно ясно, что третий этап должен сочетать в себе идеи первых двух.

Сам Блок так описывал свой путь: «...от мгновения слишком яркого света — через непроходимый болотистый лес к отчаянью, проклятьям, «возмездию» — к рождению человека «общественного», художника, мужественно глядящего в лицо миру» (из письма Блока А.Белому).

Третий том открывается циклом «Страшный мир», в котором, в полном соответствии с заглавием можно отметить пессимизм, мотивы смерти, причем сам лирический герой тоже мертв:

«Как тяжело ходить среди людей

И притворяться непогибшим..."

Также в третий том входит цикл «Возмездие» (не путать с поэмой)

В первом же стихотворении возникает мотив утраты (о доблестях, о подвигах, о славе), которое продолжается в стихотворении «На смерть младенца». Отчаяние лирического героя приводит его к отречению то ли от Бога, то ли от Софии, потому что Ты с большой буквы непонятно к кому относится.

Дальнейшее воплощение этого мотива — утрата мечты в тексте «Забывшие Тебя»

Скитались мы, беспомощно роптали,

И прежних хижин не могли найти,

И, у ночных костров сходясь, дрожали,

Надеясь отыскать пути...

Напрасный жар! Напрасные скитанья!

Мечтали мы, мечтанья разлюбя.

Так - суждена безрадостность мечтанья

Забывшему Тебя.

Такая глобальная утрата, меняющая весь мир человека. Утратив веру в высший идеал человек теряется в мире, он не видит пути, причем даже не может найти то, чем владел ДО того, как увлекся мечтой

Когда анализировали поэму «Возмездие», то обратили внимание на мотивы угасания, разочарования, отказа от прежних идеалов. В цикле то же самое происходит.

Когда, вступая в мир огромный,

Единства тщетно ищешь ты;

Когда ты смотришь в угол темный

И смерти ждешь из темноты;

Когда ты злобен, или болен,

Тоской иль страстию палим,

Поверь: тогда еще ты волен

Гордиться счастием своим!

Когда ж ни скукой, ни любовью,

Ни страхом уж не дышишь ты,

Когда запятнаны мечты

Не юной и не быстрой кровью, -

Тогда - ограблен ты и наг:

Смерть не возможна без томленья,

А жизнь, не зная истребленья,

Так - только замедляет шаг.

То есть в конце жизни героя даже порядочная смерть не ждет — только медленное угасание, он как бы сходит на нет, в этом весь ужас. Злоба, негодование оцениваются положительно, поскольку в это время человек еще живет достаточно интенсивной жизнью. Но если уже нет даже скуки — то все, кранты. Это, наверное, самый мрачный из блоковских циклов, потому что в «Страшном мире» был хотя бы ужас.

В цикле ЯМБЫ намечается путь к возрождению.

«Так. Буря этих лет прошла.

Мужик поплелся бороздою

Сырой и черной. Надо мною

Опять звенят весны крыла...

И страшно, и легко, и больно;

Опять весна мне шепчет: встань..."

Лирический герой явно возрождается, на что указывает и пасхальный колокольный звон. Но после возрождения он переходит в новое качество и обращается к реальности:

На непроглядный ужас жизни

Открой скорей, открой глаза,

Пока великая гроза

Всё не смела в твоей отчизне, -

Дай гневу правому созреть,

Приготовляй к работе руки...

(Да. Так диктует вдохновенье...)

Возникновение темы Родины в третьем томе вполне закономерно. Это цикл «Родина»,и здесь происходит очень интересное преломление некрасовской традиции. Если у Белого была сплошная некрасовщина, как будто Белый никогда не писал Золота в лазури, то у Блока образ Родины можно рассматривать как результат эволюции женского образа

Ты отошла, и я в пустыне

Да. Ты - родная Галилея

Мне - невоскресшему Христу.

А ты всё та же - лес, да поле,

Да плат узорный до бровей...(Россия) Совмещение признаков женского образа и русского пейзажа.

О, нищая моя страна,

Что' ты для сердца значишь?

О, бедная моя жена,

О чем ты горько плачешь? (Осенний день) совмещение образов посредством рифмы

В стихотворении В ночь, когда Мамай залег с ордою возникает уже знакомый нам женский образ, Ты с большой буквы, но теперь этот образ уже органически вписан в тему защиты родины, Руси от кочевников. В финале возникает образ нерукотворного лика, который герой несет на своем щите. Опять происходит обожествление героини, но сейчас она уже выполняет функцию защиты.

Возникает образ Родины как матери и как жены

О, Русь моя, жена моя!(первое стихотворение из цикла «На поле Куликовом»). Этот цикл занимает центральное место в цикле «Родина»

В примечании к циклу «На поле Куликовом» (издание 1912 г.) Блок утверждал: «Куликовская битва принадлежит, по убеждению автора, к символическим событиям русской истории.

«Подобно всем символистам, Блок воспринимал Россию как средоточие западной и восточной стихий. Именно такой предстает Россия в его одноименном цикле, частью которого является «На поле Куликовом». Восток – это торжество безличия, буддийской нирваны, растворения (вплоть до полной потери воли) человека в родовом и шире – природном начале. Это – источник мирового нигилизма, абсолютного «ничто», как, впрочем, и западная цивилизация с ее гипертрофией личности, дерзнувшей на самообожествление, на замену собой Бога»¹ Освобождение Руси от ига для Блока означало победу воли над безволием, личности над безликим. Герой этого цикла (третий период) – не монах, а воин.

В третьем томе Блок пытается преодолеть этический релятивизм и эстетизм периода «антитезы»

Рожденные в года глухие...

мы дети страшных лет России

забыть не в силах ничего...

Петроградское небо мутилось дождем... о первой мировой войне

Наконец, в поэме «12» обращение к современности, очень точные зарисовки. В. Е. Головчинер обращает внимание, что поэма организована по драматическому принципу, все эти реплики из темноты. Наряду с актуальными событиями, освещается реакция на них разных слоев населения:

Старушка убивается, плачет, никак не поймет, что значит. На что такой плакат, такой огромный лоскут? Сколько бы вышло портянок для ребят...»

Но автор выше всех героев вместе и каждого по отдельности. Он не оценивает революцию с социально-политической точки зрения, все эти реплики — это как обрывки музыкальных фраз, разных по ритму, это отголоски музыки революции, как скажет Блок в статье «Рев и инт» (1918): «Слушайте музыку революции». Шопенгауэр считал музыку «универсальным языком, отражающим сущность мира», квинтэссенцией жизни.

Блок: «Музыка творит мир. Она есть духовное тело мира» (дневниковая запись 1909). Важнейшая функция музыки – осуществление всеединства бытия.

интересно, что Блок отверг первоначальный вариант иллюстраций Ю. Анненкова к поэме и объяснил ему, что Катька, например, - это не эфемерный образ, «Катька — здоровая, толстомордая, страстная, курносая русская девка; свежая, простая, добрая — здорово ругается, проливает слезы над романами, отчаянно целуется"

Таким образом, реальность, плотскость героев сочетается с космическим смыслом историчсеких событий и показывает человека в стихии. Для героев это ошибки, гибель, агрессия, обусловленная страхом. Но в финале появляется Христос как надежда.

ЛИРИЧЕСКИЕ ДРАМЫ БЛОКА

Незнакомка, Балаганчик, Король на площади, все 1906 год.

Жанр: драмат произв-е, в котором сильно лирическое начало. Каждый персонаж является не столько типом, героем, сколько одной из сторон личности автора или какой-то идеей.

Для всех пьес характерно мистическое ожидание

КП — корабли

Н, Б — она

во всех трех пьесах есть разочарование в мистических идеалах

КП — людей

Б — Пьеро, мистики

Н — разочарование Марии

различается круг действующих лиц (КП — город, Н- кабак, гостиная, Б — сцена), но всегда есть центральный женский образ

Незнакомка (звезда)

Дочь Зодчего

Коломбина (комедия масок) — Смерть

разные пласты реальности

Н — небо-земля, падение

Б - условное пространство сцены; происходящее на сцене противоречит авторскому замыслу, Смерть превращается в коломбину, 3 пары масок пародируют отношения главных героев.

«Роза и Крест»: смысл формулы Радость-Страданье – вера в «несказанное» наперекор судьбе

В «Двенадцати» подчеркивается плотскость героев (комментарии Блока к иллюстрациям)

Иисус через одно «и» - раскольничья традиция.

Слушайте музыку революции. «Музыкой» представлялось Блоку ритмическое начало в стихии, стихия творческая, просветленная «мыслью мира» и направленная в будущее»²